Начнём с наблюдения.
Чувства -- это грязно.
Это непонятно, противно и порой даже опасно, но так притягательно.
Мы же любим грязь и боимся в этом признаться.
Мы пытаемся перенести грязь на что-то иное, хотя, разумеется, это невозможно.
Перенести нельзя, можно лишь испачкать.
Беготня, суета, все спешат куда-то. Встречаются и расстаются, не придавая этому никакого значения. Просто жизнь сводит и разводит людей. Вокруг грязь. Беспросветность, бесконечное движение без цели, ради самого движения, из-за которого возможно это существование. Мы -- бомжи в этой вселенной.
Нет, это просто ещё одна вариация на тему. Чем плохо?
Тела продолжают всплывать, и вам решать, хорошая ли это новость.
*я знаю, что вы решите неправильно. поэтому подскажу:
хорошая.
Внимание, далее сумбурненько. Крепитесь.
Оптимизм сквозь боль. Социалистический реализм.
Бессмысленные декларативные утверждения о связи с действтельностью.
Хорошая мина при плохой игре. Парад с портретом Сталина ко колено в дерьме.
Минорные детские песни. Кровь на улицах доходит до щиколоток.
Оптимизм сквозь боль!
Я люблю многие вещи, которые незаслуженно считаются плохими и спокойно отношусь ко многим вещам, которые незаслуженно считаются ужасными.
Я одна помню, что у Бога нет денег очень хорошо знаю, что "хорошо" и "плохо" -- это просто условные категории.
Я могу сказать "к чёрту эту вашу бинарную логику!". Потому что я знаю, как это сделать.
Я знаю, что нет, в сущности, никакого противоречия между любовью и ненавистью. Между хорошим и плохим.
Я ещё очень люблю личные местоимения первого лица и единственного числа, кстати.
Твои товарищи идут по прямой,
но индустрия их счастья дала на тебе сбой -- покупатели не знают, что им делать с тобой.
Вопрос "Кто я?" занимает меня больше, чем вопрос "Что я делаю?".
А каждый напарывается исключительно на то, за что когда-либо боролся. Отдельная благодарность уходит капитану.
Мы все шарообразны; контактируем всегда одной точкой. Мы все понимаем, что всё хорошо исключительно в меру, но зачастую глупый наглый разум затроллит мудрое, но стеснительное тело. Я не умею шутить -- я говорю исключительно правду, которой не существует. Любая фраза есть правда, она же является шуткой. Главное -- чтобы эти понятия находились в гармонии, и шутка была достаточно тонкой, чтобы лишь интимно прикрывать доступными восприятию методами непостижимую бездну истины.
Если бы не они, я бы стала отъявленной сволочью.
Я и так ей стала, конечно. Но зато это не так заметно. Никто из них не знает меня лучше, чем я; никто из них не знает себя лучше, чем я их. Хъюстон, всё спокойно.
Мои ранимые рельсы всё-таки в состоянии возбуждать нежные чувства, и это -- прекрасная новость. Жизнь вообще прекрасна и удивительна. Ещё немного -- и сбудется мечта, и наши люди займут места.
Под страхом лишения рук или ног мы все будем слушать один только рок.
Врать удобнее всего, искренне веря в чушь, которую мелешь; если это случается со мной, я замечаю это очень нескоро. При этом оказывается, что обман был настолько наглым и циничным, насколько это возможно. И я говорю "я соврала", и это тоже неправда.
Победила дружба -- их обоих распяли.
Живём, радуемся, страдаем, умираем и обнаруживаем, что живы, и всё это -- не отрываясь от процесса бытия.
Ура, господа. Танцуют все!
