Национализм угрожает тем странам, где возникает



Дмитрий ТАБАЧНИК, народный депутат Украины

Критикуя украинский национализм в его современном государственном исполнении, мы совершенно справедливо указываем на его ксенофобскую, антицивилизационную, а по сути, и антигосударственную сущность, подчеркиваем его кровное родство с родившейся в XX веке, противной человеческому естеству, антигуманной, богоборческой доктриной фашизма. При этом, однако, мы упускаем одну существенную деталь, часто оставляя без ответа один из базовых аргументов наших оппонентов, заявляющих, что через этап национализма в момент своего становления проходило практически каждое современное государство. Тем самым, не оспаривая этого аргумента, игнорируя его, мы как бы по умолчанию признаем его справедливость.



Это упущение — пробел в идеологической дискуссии — в значительной степени ослабляет нашу позицию и в остальных вопросах. Оппоненты как бы говорят нам: «Никто не оспаривает мерзость каннибализма, но через этот этап в своем развитии прошло все человечество. Чем же национализм хуже?».

Ответственно заявляю — не хуже, но и не лучше. Никому ведь не придет в голову поедать себе подобных лишь потому, что наши далекие пращуры во времена оны не брезговали человеческим мясом. Современное общество не приемлет каннибализм даже у народов нецивилизованных, диких, находящихся на той стадии развития, когда подобный кулинарный изыск является вполне приемлемым с точки зрения общественной морали. То же относится и к национализму.

На самом деле идеология национализма сравнительно недолго была господствующей на достаточно небольшой территории Европейского континента, обслуживая процесс создания буржуазных государств в период, ограниченный началом XIX — серединой ХХ века. Причем уже в первой четверти ХХ столетия стало ясно, что национализм себя исчерпал, что он становится идеологией реликтовой, не отвечающей эпохе. Именно это историческое несоответствие и породило трансформацию националистических движений в фашистские, придав им отчетливую ксенофобскую окраску. С тех пор в Европе практически ставят знак равенства между правонационалистическими и неофашистскими партиями, как бы ни маскировались первые под респектабельные и законопослушные политические течения.

ВОЙНА ПРОТИВ СОБСТВЕННОГО НАРОДА

Однако и первоначальный национализм XIX века, который в наши времена многие именуют патриотизмом, был не столь уж безобидным. Можно спорить, насколько необходимо, оправдано, морально и политкорректно было фактическое стремление стереть региональные отличия в рамках французских, германских или итальянских границ. Но нельзя не видеть того, что именно национализм, принятый в качестве идеологии государственного строительства, привел к длинной череде наиболее кровопролитных войн, начиная от наполеоновских и заканчивая Первой мировой, стоивших Европе десятков миллионов жизней.

Именно национализм — неоправданное возвышение собственной нации — лег в основу разного рода «цивилизаторских» и расовых теорий, призванных оправдать безудержную колониальную экспансию европейских держав. В конечном итоге, именно национализм, уже на излете своей популярности, стал причиной Второй мировой войны. Не случайно националисты всех мастей оказались в этой войне на стороне гитлеровского режима. Как не случайно и то, что самые разные с точки зрения идеологии страны, составившие антигитлеровскую коалицию, подчеркивали интернациональную сущность своей борьбы.

Логичным завершением победы этого, хоть и противоречивого, но все же победившего национализм внутри себя блока антифашистских государств, стала послевоенная деколонизация. Неизбежность и историческую закономерность данного процесса понял даже такой яркий националистический политик, как генерал де Голль, с первых дней своего президентства осознавший губительность для Франции националистической политики и не только прекративший колониальные войны и «распустивший» французскую колониальную империю, но и выдвинувший лозунг единой Европы «от Атлантики до Урала».

Де Голль понял главное — национализм лишь внешне является сражением за «жизненное пространство», за распространение «идеалов христианской цивилизации» и т. д. На практике же, провоцируя столкновения с соседями, националисты в первую очередь ведут войну с собственным народом.

Главное в идеологии национализма — противопоставление хороших «наших» и плохих «не наших». «Не нашими» могут быть англичане для французов, французы для немцев, немцы для поляков, поляки для русских, русские для австрийцев и так до бесконечности. Но «не нашими» могут быть и собственные граждане, не «арийцы», недостаточно «свідомі», просто русскоязычные, диссиденты — миллионы людей, реализующих свое исконное право на свободу мысли и свободу совести, в один миг становятся «подозрительными», «врагами народа», «украиножерами».

Идеология национализма по сути своей всегда тоталитарна. Посему и любая националистическая партия, какие бы выдающиеся мыслители её ни создавали, рано или поздно скатывается к идеологическому или национально-ксенофобскому тоталитаризму, стремясь причесать все общество под одну гребенку, одеть в одинаковые мундиры (вышиванки), заставить петь одни и те же песни и верить в одни и те же легенды, говорить и даже думать на единственно дозволенном государственном языке. Те же, кто не хочет поступиться своими естественными правами, становятся нежелательным элементом, подлежащим физическому уничтожению, вытеснению или ассимиляции, в зависимости от возможностей конкретного государства.

В последние десятилетия мировое сообщество стремится не допускать прямых убийств и этнических чисток. Поэтому националисты сменили виселицы и автоматы на оружие идеологическое. Стремясь к созданию однородного общества, они наносят удар по тому, что, собственно, делает человека человеком, а не просто высокоразвитым животным — по исторической памяти.

ОРУЖИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ

В сегодняшней Украине мы это видим на каждом шагу. Не случайно националисты, с первых дней украинской независимости захватившие контроль над сферами образования, науки и культуры, провели их дегуманизацию, а сейчас заканчивают целенаправленное разрушение высшего и среднего образования. Националистические легенды просты и понятны для людей, не привыкших мыслить самостоятельно, не умеющих и не желающих сравнивать аргументацию и точки зрения различных научных школ.

Приведем лишь несколько жизненных примеров, излюбленных тезисов националистической пропаганды для демонстрации их интеллектуальной убогости, неисторичности, упрощенности, идеологизированности и ксенофобской направленности.

Пример первый. Недавно Украина отмечала 300-летие Полтавской победы. Крупнейшее событие, на которое откликнулись не только первые политики, но и первые мыслители тогдашней Европы. Достаточно напомнить, что всеевропейское значение Полтавской победы признавал Вольтер.
Украинские националисты в это время пытаются праздновать 300-летие мифического «украинско-шведского союза». Надо было видеть лица шведских официальных лиц, пытающихся, не выходя за рамки дипломатического протокола, объяснить представителям украинской власти, что предательство Мазепы, пытавшегося руками Карла XII создать себе княжество в Белоруссии, передав Украину полякам, не есть союз. Таких «союзников» у Карла было что собак нерезаных. Не празднуют же поляки 300-летие польско-шведского союза. Между тем у них больше оснований для этого. Лещинский был не только куда более реальным и полезным союзником шведского короля, но и легитимным королем (Август Сильный отрекся от престола, принужденный к этому шведскими штыками).

Не говоря об аморальности прославления предателя (национализм аморален по определению), зададимся вопросом: даже через 300 лет после события выгодно ли Украине отрекаться от участия в войне на стороне победителя и задним числом переходить на сторону разгромленного и побежденного? Выгодно ли это даже с той точки зрения, что именно Полтавская победа дала старт процессам, приведшим к объединению Украины в её сегодняшних границах?

Пример второй. Точно так же, как в случае с Полтавой, националисты стремятся избавиться от чести победы во Второй мировой войне, заявляя, что «настоящая Украина» в виде ОУН-УПА, дивизии СС «Галичина», батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», а также лично гауптштурмфюрера СС Романа Шухевича «воевала против всех».

Оставим в стороне вопрос, как это эсэсовские формирования воевали против Рейха, принеся присягу на верность фюреру? Допустим, что где-то в Карпатах какой-то оуновец действительно случайно убил немецкого солдата. Значит ли это, что современная Украина должна отказаться от статуса державы-победительницы в войне, зачеркнув подвиг десятков миллионов своих граждан, забыв о том, что погибшие в борьбе против фашизма есть в каждой украинской семье?

В чем смысл этих абсурдных, с точки зрения интересов государства, действий?

Если говорить об интересах Украины как государства, смысла нет. Если же рассматривать интересы национализма как идеологии, смысл заложен глубокий, даже глубинный.

Как мы уже отмечали, национализм оправдывает свое право на существование тем, что есть некие нехорошие «они», с которыми «мы» должны бороться. Для украинского национализма «они» — это испокон веков поляки и русские.

Даже в наши дни, несмотря на вынужденное внешне лояльное отношение к Польше, являющейся членом НАТО и ЕС, украинские националисты не находят в себе сил осудить Волынскую резню или вакханалию убийств польского населения оккупированного Львова, устроенную в 1941 году подчиненными «Героя Украины» пана Шухевича. Но все же Польша пока не является первоочередным объектом приложения сил националистической пропаганды. Она оставлена на потом, когда националистическая Украина окрепнет.

Сегодня главное направление националистической пропаганды — антироссийское.

Об этом убедительно свидетельствует наш третий пример — ющенковская легенда о голодоморе.
В сегодняшней Украине попытки представить голод 1932–1933 годов геноцидом украинской нации перешли все разумные пределы. Власть приняла политическое решение и пытается прекратить научную дискуссию на эту тему, введя в законодательство уголовную репрессию за несогласие с подобным взглядом на историю.

Представители украинской власти и немногие (к счастью) раболепные историки уже насчитали более чем десять миллионов жертв голодомора.

Абсурдность этой цифры говорит сама за себя. Если принять её, приплюсовать к ней утверждения тех же историков «голодоморской» школы о том, что в ходе репрессий 1937–1939 годов Украина потеряла ещё не менее десяти миллионов человек, вспомнить, что в Великую Отечественную войну полегло около семи миллионов украинцев, то возникает вопрос: откуда взялись украинцы современные, если по состоянию на 17 декабря 1929 года в Украине проживало 29 миллионов 189 тыс. человек? По «голодоморцам» получается, что все население Украины (а это и русские, и белорусы, и греки, и евреи, и армяне) просто вымерло. Впрочем, причину появления цифры в 10 миллионов доступно объяснил — вернее о ней проговорился — Виктор Ющенко, заявивший в одной из своих «голодоморских лекций», что «нас погибло больше, чем евреев».

Поскольку Виктор Ющенко всех умеющих думать и считать обвиняет в «советских стереотипах», отсылаю его к наиболее полному труду по данной теме — исследованию отнюдь не советского автора Сергея Максудова «Потери населения СССР». По его данным, отличающимся от официальных советских и даже от подсчетов западных исследователей в большую сторону, Украина потеряла в голодомор 3,5–4 миллиона населения, СССР в целом — около восьми. Даже «забыв» о том, что те регионы Украины, которые лучше всего «запомнили» голодомор — области за Збручем, — в это время находились в составе Польши и что голодало в основном население центральных и восточных областей с преимущественным или значительным процентом русского населения, данные по СССР показывают, что острием своим голод не был направлен против какого-либо отдельного этноса.

Все объективные исследователи сходятся в одном — умышленно или случайно спровоцированный голод был логическим завершением политики Сталина, направленной на уничтожение крестьянина-единоличника — последнего класса раннесоветского общества, сохранившего экономическую независимость от государства. Великий голод 1932–1933 годов в СССР был инструментом колхозного строительства, установления партийно-государственной диктатуры и экономической монополии на продукцию сельского хозяйства, окончательного построения базы государственного капитализма, но никак не этноцидом украинцев как нации.

От голода погибли миллионы русских, казахов, калмыков, татар, жителей Северного Кавказа. Именно поэтому ООН и ЮНЕСКО, презрев все усилия украинского президента и Министерства иностранных дел, отказались признавать голодомор геноцидом украинцев, а справедливо назвали голод 1932–1933 годов трагедией, квалифицировав его как преступление советского режима против собственного народа. Западные ученые-историки не хуже образованных и объективных отечественных знают, что наибольшие потери от Великого голода понесло сельское население Казахстана и Саратовской области России — более 40% всех проживавших в сельской местности. В Украине же убыль сельского населения после голодных лет в 1937 году по отношению к 1926 году составила 20,4%. Цифры катастрофические, но полностью опровергающие лжетеории об этническом характере голода.

Упорное стремление «голодоморцев» педалировать тему именно геноцида, их стремление в разы завысить количество жертв является наглым надругательством над памятью умерших. Тем большим надругательством является политическая подоплека данного вопроса, о которой предпочитают молчать президент и статусные политики «оранжевого» лагеря, но которую с удовольствием раскрывают пещерные националисты из маргинальных по взглядам организаций вроде КУН, «Свободы» или УНА-УНСО. Они не скрывают намерения потребовать от России как правопреемницы СССР «компенсации за голодомор».

Не случайно крупнейшие европейские и мировые политические лидеры во время всех встреч с Ющенко демонстративно игнорируют тему поддержки современной президентской трактовки темы голодомора. Наиболее показательным является категорический отказ федерального канцлера Германии Ангелы Меркель участвовать в церемонии возложения венков к «мемориалу Голодомора» в Парке славы. Немецкого руководителя не остановили даже намеки украинского МИД на возможный срыв визита в Украину.

ПРАВО НА СОПРОТИВЛЕНИЕ

В одном можно и, наверное, нужно согласиться с националистами. Любой народ, которому грозит уничтожение или дискриминация по национальному или языковому признаку, имеет право на сопротивление.

Обопремся на объективную статистику. В царской России, равно как и в СССР, украинцев (малороссов) становилось с каждым годом все больше и больше, никакие «голодоморы» их не брали. С другой стороны, современные националисты радостно рапортуют о том, что этнических русских и русскоговорящих украинцев в современной Украине становится все меньше и меньше не только в абсолютном исчислении (благодаря безумной политике власти вымирают все, в том числе и этнические украинцы), но и в исчислении относительном. Грубо говоря, русские вымирают быстрее, чем галичане.

Я умышленно употребляю термин «русские». Думаю, что хватит уже укрываться за ложной политкорректностью, которой и не пахнет у наших оппонентов. Захватившие власть в Украине галичане считают нас, малороссов, великороссов и белорусов, единым русским народом. Их пропаганда и реальная политика направлены не только против нас как «неправильных» украинцев, проживающих на территориях, которые галичане почему-то считают своими, но и против соседних русских государств — России и Беларуси.

Думаю, что в данном случае мы должны принять их взгляд на вещи, признать, что идет борьба между римско-униатско-галицийским и русско-православным этносами, причем территории последнего подверглись политической и идеологической экспансии галичан, и с этой точки зрения обосновывать, в том числе и на международной арене, свое право на сопротивление антинародной, антиукраинской власти.

http://telegrafua.com/480/politics/10143/