Мари была самой непопулярной девушкой двора. Да что там двора - целого округа, да даже всего Парижа! Она не была дурнушкой - просто не умела следить за собой. Мари не умела краситься, носила грязно-синюю блузу, которую девицей нашивала, должно быть, ее мать, если не бабка; коричневую юбку и плотные бумажные чулки. Мари не слушала рок'н'ролл и не принимала наркотики. Мари вязала крючком и выращивала розовые фиалки. Мари ни разу не целовалась.
Вообще-то мне было совершенно плевать и на Мари, и на ее дела. Просто в том чертовом году она была единственной, кто умел по-настоящему улыбаться.

http://www.diary.ru/~Rosier/p98877194.htm

Раннее утро. В этот час оно имеет особый, нежно-фиолетовый цвет. Я стою у запертого по зимнему времени французского окна, что выходит в сад, и старательно делаю вид, что смотрю только на прикрытые легким, еще не убранным домовиками снежком дорожки. Она насмешливо глядит на меня из старого кресла с высокой спинкой. Кресло это, неудобное, жесткое и прямое, видало еще моего прапрадеда, человека с железной осанкой и стальными нервами, прожившего жизнь, постоянно испытывавшую их на прочность. Достойный ли я потомок?
Я вздрагиваю от одного звука ее голоса.
- Эван.
- Да?
- Сыграй мне еще.
Бланш любит вальсы, и я не могу ей отказать. Я и сам люблю музыку, и люблю инструмент, ее рождающий. Я наслаждаюсь прикосновением к лакированным клавишам, будто это тело прекраснейшей из женщин, будто это тело Бланш...
Мне всегда везло на рыжих женщин.

Рассвет теряет свою сказочную насыщенную окраску, серея на глазах.
Я отворачиваюсь от окна, за которым виден Париж, трижды клятый Париж, и слышу, как Лоли играет на старой, расстроенной к чертям гитаре. В такие моменты я почти ненавижу ее.
Я больше не могу прикоснуться к инструменту. Правая рука навсегда связана, опутана нитями вздувшихся и запавших глубоко в плоть шрамов.
Лоли сидит на кухне, на скрипящем, рассохшемся табурете, и я вижу, как красиво сияют в свете электрической лампы ее волосы. Иногда маггловский мертвый свет красив.

Я вхожу на кухню, взмахом палочки обрывая зазвучавший было вальс. Радио порой причиняет боль. Эстер сидит у стола, с ногами забравшись на стул, и рисует что-то. Золотое кольцо бледно отвечает проникающему с улицы свету пасмурного лондонского утра.
- Ты хорошо рисуешь, - замечаю жене, ставя чайник на огонь. Я больше не доверяю своим чарам, даже простая попытка согреть чаю заклинанием обернулась почти мгновенным выкипанием воды. А ведь я вновь взялся за палочку шесть лет назад. Неужели этого мало?
- А ты, что ты делаешь? - интересуется Эстер, улыбаясь. - Я знаю, ты, должно быть, пишешь стихи.
Стихи? Я никогда не писал стихов, по крайней мере, стихов хороших. Я предпочитал музыку словам. Но я улыбаюсь:
- Прозу. - я глажу моего аврора по голове, и она, улыбаясь, тянется за моей рукой, как рыжая кошка. Эстер не знает обо мне ничего сверх того что записано в протоколах допросов Игоря и Северуса; того, что она выловила в старых, потрепанных учебниках, подписанных размашисто и с претензией на изящество росчерков "E. M. Rosier"; того, что она смогла почувствовать за те считанные дни, что мы оказываемся наедине. Я не знаю о ней ничего, кроме записанного в ее паспорте, да удостоверении аврора.
Нам и не нужно.

Чем-то Эстер походит на Бланш. Если бы та была жива сейчас...

http://www.diary.ru/~Rosier/p98056034.htm

Мне было двадцать восемь и каждое утро я просыпался ровно в пять часов в холодном поту. Я написал на листе ватмана - эта их бумага такая странная наощупь - "Нет". Плакат с черными, размашисто выписанными буквами, висел на стене напротив кровати.
Нет снам.
Нет воспоминаниям.
Нет надеждам вернуться в привычный мир.
Нет. Никогда больше.
Слишком страшно было каждую ночь видеть - советы, сражения, празднования побед и похороны. Но моему подсознанию было наплевать, и я продолжал видеть во снах свою жизнь, к пяти часам утра завершавшуюся видом неровно побеленного потолка и непривычной тогда еще неоновой лампы.

http://www.diary.ru/~Rosier/p91454375.htm

Когда Селвин - молодой, незнакомый, - озвучивает твою же собственную мысль, которую ты с болью в сердце забиваешь глубже, глубже, чтобы не сказать, чтобы не лишиться последнего человеческого, что поддерживало тебя прошлые годы, - и толкает к ее осуществлению, так, что ты почти готов произнести "Позвольте отдать в жертву ее - вместо Рудольфуса"... это страшно.

http://www.diary.ru/~Rosier/p90630284.htm

Кажется, когда я встретил Эстер, был март. Да, пожалуй. Грязь, серость и невыносимая скука добропорядочной жизни. Я только-только понял, что зализываемые раны от случившейся не-любви уже не болят и что терзаю я свой язык скорее по привычке, чем из необходимости создать видимость излечения слюной. Я сидел в кафе и мучился от нестерпимой горечи кофе, который никогда не любил. Она - была совсем рядом и что-то рисовала в блокноте. А потом подняла взгляд от бумаги и улыбнулась мне.
Ее глаза тогда показались мне удивительными.
Я не перестаю удивляться им до сих пор.
Знаете? Такие глаза были у...

http://www.diary.ru/~Rosier/p87050897.htm

Выкашливая ошметки собственных легких - где ты, когда ты мне так нужен?
Точка на обоях принимает твой облик. А я задыхаюсь, меня почти рвет от кашля, но нечем. Я пытаюсь дышать, но не могу.
Ты оскаливаешься в улыбке.

http://www.diary.ru/~Rosier/p83673883.htm

Зима девяносто первого года. Я простудился, но не хотел ложиться в больницу - страховки не было, и денег тоже. Лежал на кровати и смотрел больными глазами на светящую желтым лампочку под пыльным абажуром. Температура зашкаливала, кашель рвал легкие и горло до крови, и не было сил даже отвести взгляд от этой слепящей лампы.
... Я проживал тогда в девятнадцатом округе, снимал квартиру у молодого парня, жившего где-то по ту сторону Сены, и работал корректором в затрапезном изданьице. Со мной вместе жила Натали. Несмотря на французское имя, она почти не знала нашего языка - приехала откуда-то из Конго вслед за любимым человеком. Он выгнал ее спустя год, а я - подобрал. И с чего я такой добрый?.. К цветным меня никогда не тянуло. Жалость? Так или иначе, уборщица из супермаркета оказалась чудесной соседкой и моим... почти ангелом-хранителем на тот момент. Без ее заботы я бы умер.
... Мои мысли, плавившиеся от жара, занимало тогда только одно - мысль о том, что я не могу работать. Работа равнялась жизни. Нати пыталась напоить меня чем-то горьким, бормоча что-то непонятное на своем языке. Я не сопротивлялся, я просто не мог пить. Наконец она отошла, оставив меня на влажной подушке.
По стене медленно ползла точка. Там никого не было, но в бреду мне казалось, что она растет и превращается в человеческую фигуру.
Почему-то это был старший из братьев Блэк. Сириус. Девятнадцатилетний Сириус стоял в изножье кровати и неприятно усмехался. Должно быть, я и правда неважнецки выглядел, раз он так злорадствовал.
- Ты... - я не слышал своего голоса, зато отлично слышал его.
- Нет, убивать тебя я не хочу.
Он сел на кровать, протянул руку к моему лицу.
На руке была Метка.
- Реги?
Регулус улыбнулся и растаял в воздухе, уступая место Натали. Когда-то давно, после неудачной встречи с аврорами, я три дня провалялся никакой, но любые образы тогда безжалостно разрушались варевом Снейпа.
- Северус...
Натали покачала головой и вышла.
Пятно поползло вверх, уменьшаясь...
Работа, нужно доделать ту статью...
- Лежи, - шепнул Снейп, наклонившись к моему лицу и почти касаясь потрескавшихся, обметанных губ. - Все будет хорошо.
Девочка-магглокровка, которую я убил когда-то, весело засмеялась...

http://www.diary.ru/~Rosier/p83587303.htm

Я был гордым. Удивительно гордым. Ну конечно, я же выжил, я же выбрался, я же сумел.
Что значит вся эта гордость перед одним простым желанием - прикоснуться губами к краю мантии Господина?..

http://www.diary.ru/~Rosier/p83586880.htm

Это было грязно и унизительно, но я утешал себя тем, что у меня не было выбора. Я лгал себе. Выбор есть всегда.
Просто мне слишком нравилось положение без пяти минут жениха его дочери. Не слишком высокая плата за теплую постель и симпатичную и обеспеченную девушку в ней, вкусную еду, положение в обществе, пусть и маггловском. А о наших секретах не знает никто, мы же верим в это, хотим верить... так?
У меня же не было выбора?

http://www.diary.ru/~Rosier/p83119096.htm

Это было в Париже, когда я прехал туда первый раз после... после всего. Совершенно случайно заехал на день, а остался без малого на год.
Мне было двадцать шесть. Они были примерно моими ровесниками. Они любили свои байки, слушали Iron Maiden и Judas Priest, между которыми я никогда не замечал различий, пили до блевоты и полной амнезии... С ними было весело. С ними не надо было думать о том, кто я, что я, почему именно я... Я просто был с ними. Мне нравились Depeche Mode, но скоро я переменил свои вкусы. Я поборол неприязнь к мотоциклам, полюбив скорость, я стал почти своим.
Веселая шлюха Лоли была моей девушкой, но это ничего не означало. Она действительно была проституткой - приехала из деревни учиться, ну и подрабатывала временами. Мне было плевать. Мы считали презервативы достаточной мерой, чтобы продолжать быть вместе, несмотря на ее "подработки". Я сам пробовал... мужская проституция - неблагородное занятие. И неприбыльное.
Потом мы расстались. Лоли ушла к Жерому, которого все почему-то звали Бычарой, несмотря на его не слишком внушительный вид. Через год она залетела, и они расписались, говорят. Я не знаю точно. Мне было плевать. Я тогда был с Ивом. Мы уехали в Марсель на его байке. Гоняли по побережью, ели рыбу и фрукты, и трахались под скрип старой кровати в съемной квартире. Квартиру снимала сестра Ива, но она почему-то там почти не появлялась. Кажется, ее звали Жаклин. Или Женевьева? Всегда мешал эти имена на "Ж".

У Лоли была нежная кожа, такая, какую принято сравнивать с персиками. У Ива - жесткая щетина по утрам. Я был счастлив с обоими, но иногда думал, что проиграл, не став отвоевывать Лоли у ее Бычары. Я больше люблю персики, чем кактусы.
Ив называл меня ласково, как ему казалось, "педик". Я бесился и поправлял - "гомосексуалист". Хотя в принципе я им не являлся.
Ив каждый вечер покупал виноград, увереннный, что я люблю его и яблоки. "Я не люблю яблоки". - "А что? Хм... ты любишь персики?" Да. Я люблю персики. Правда, всегда срезую шкурку, или беру нектарины.
Мы ели их вдвоем, случайно обливаясь соком и слизывали его с чужих губ. Почему-то тогда это казалось эротичным. Сейчас - пошлым.


К чему я клоню? Ни к чему. У сказок есть мораль, непременно есть. В жизни - как-то без нее обходимся. Даже странно. А я по-прежнему люблю нектарины и персики.

http://www.diary.ru/~Rosier/p80229724.htm

Я никогда не думал, что снова отвечу на вызов и приду... Но я сделал это. Я встал перед ним на колени - и он принял меня, позволил снова служить себе, простил предательство... а ведь я был готов пойти в аврорат и попросить защиты, сдать им Теодора и Кристиана. Я дружил с их отцами - но чуть не предал мальчиков вместе с Лордом.
Люциус отговорил меня.
А потом я не мог иначе. Я не могу уехать из Великобритании. Это невыносимо. Поэтому - или авроры, или он. Я выбрал Лорда. Снова.
Раньше это звучало так: За нами - правда. Теперь - так: За нами - правда?
Ответа я не знаю. Но я наконец обрел под ногами почву, которую потерял столько лет назад... Ничего другого мне уже не нужно.

http://www.diary.ru/~Rosier/p77579572.htm

Иногда мне казалось, что я даже люблю ее, эту девчонку с именем, напоминающем о героических деяниях скандинавских богов, некрасивую, но по-своему симпатичную, веселую и доверчивую. Хельга. Она дала мне многое. Она дала мне убежище, новый дом, дала мне деньги, познакомила меня с человеком, объяснившим мне, на чем стоит маггловский мир. Иногда мне кажется, что я действительно мог бы на ней жениться. Несмотря на то что я - потомок древнейшего чистокровнейшего, чистокровнейшего рода, несмотря на все старания предков создать идеального мага, - я мог бы жениться на маггле, женщине, даже не ведающей о нашем мире. В конце концов, я был всего лишь сквиб...
Но я не смог. Не потому что я жил бы на полном иждивении своей супруги - в конце концов, она и в статусе моей девушки содержала меня, лишенного всего. И не потому что где-то во Франции жила - живет - ma favori cousine, ma belle йpouse, моя Бланш.
Просто тяжело смириться с тем, что будущий тесть иногда уводит тебя вечерами в свой кабинет отнюдь не для разговоров о прекрасном.
Я ушел от них при первой же возможности. Покинул Норвегию, переехав в Зальцбург. прекрасный город. Небольшой, уютный. Там меня никто не знал, никто не мог удивиться внезапному появлению человека, убитого при попытке ареста...

http://www.diary.ru/~Rosier/p69421081.htm

Я не люблю громких слов, которые так сладко звучали для меня в юности. Слово "гений" вызывает у меня лишь скуку, слово "талант" - раздражение, а слово "дьявол" - презрительный смех. Нет их. Кумиров, гениальных чудовищ, которых мы наполовину создавали себе сами и к чьим ногам несли жертвы. Это было сном, детскими фантазиями, которые, казалось бы, подтверждали старшие - отец, Мальсибер, Лестрейндж. Они принесли нас, своих сыновей, как изысканные жертвы своему божеству, и он благосклонно принял новых рабов. О, как опьянял один его взгляд, одна улыбка! Мы были готовы по первому его слову наполнить жертвенные чаши кровью магглокровок и тем ее очистить!
Только на проверку кумир оказался так же смертен, как мы все. И после его смерти империя, строившаяся нашими силами, рухнула, не успев даже приблизиться к завершению.
Гения, молодой талант, кумира нашего поколения убил младенец-грязнокровка.
Символично? Нелепо? Смешно?
Да и ад на проверку оказался куда более прозаическим местом, нежели наши детские представления о нем...

http://www.diary.ru/~Rosier/p66352417.htm

Я ненавижу, когда мне лгут. Ненавижу искренне, страстно. Но сам слишком часто лгал и продолжаю это делать. Ложь сродни искусству. Искусству отвечать на вопросы, ответить на которые невозможно.
Вот только я не позволяю пробовать это искусство на мне.
Солгавший мне теряет право быть рядом. Поймавший меня на лжи... кажется, таковых до сих пор не было - ведь я все-таки жив. Я не лгу по мелочам, за которые худшим наказанием будет недовольное хмыканье.
Но иногда мне кажется, что я слишком заврался. Что этот мир все ближе к раскрытию истины, и тогда я буду наказан. Обманываю я не человека. И не лорда. И не маггла. Я всего-навсего лгу жизни.

http://www.diary.ru/~Rosier/p64708159.htm

Кажется, третье марта? Или четвертое... Неважно. Важен год. 1985. Тысяча девятьсот восемьдесят пять - слова прокатываются по языку, оставляя странный привкус. Четвертый год моего изгнания. Изгнания, да - а как иначе это назвать?
На улице, кажется, тепло, но воздух насыщен влагой до предела. Промозглая сырость пробирается сквозь тонкое пальто, просачивается под рубашку и остается на теле чем-то липким. Кажется, я болен. Мимо идут магглы, мужчины и женщины в куртках и шапках. Наверное, в такой одежде действительно теплее, но я не могу заставить себя надевать их одежду. Мне необходима хотя бы эта видимость прошлого. Пальто немного походит на мантию.
Иначе я сойду с ума.
В магазине нестерпимо жарко. Или мне так только кажется? Хочется вернуться на улицу, но сперва я должен купить чай. Надо бы зайти в аптеку, взять таблеток - Ирис говорила, каких, но я не буду этого делать, потому что знаю, что маггловские лекарства на меня почти не действуют. Почти - потому что сразу начинают болеть желудок и печень.
Северус варил чудное зелье от простуды.
Интересно, жив ли он? На свободе ли?
Я выхожу из магазина и иду домой. Я снимаю комнату на окраине у пожилой дамы, настаивающей на том чтобы я звал ее Ирис и обращался исключительно на "ты". Я напоминаю ей погибшего брата. Наверное, это и есть ад - я поменялся местами с магглом и схожу с ума от сознания этого.
Наказание? За что? Я был не прав? Так докажите! Заберите меня из этого ада, дискутируйте, спорьте!
Но "правосудие" редко нуждается в диалоге с осужденным.

http://www.diary.ru/~Rosier/p63325509.htm