Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора

Первая часть очень любопытной статьи из "Труда" за 2002 г. Теперь я уверена все загрузится! :-)

Шерлок Холмс был шпионом? 

Перепечатано из 

газеты «Труд» 10.01.02 г. 

Автор: Валерий Ярхо 

Часть 1-я. 

Русские журналы «дореволюционной поры» публиковали переводы рассказов 

Конан Дойла, можно сказать с «пылу с жару», по мере из выхода в Великобритании. 

И вот, читая их, я обнаружил любопытнейшие отклонения от привычных образов героев, которых знал с детства. 

«Дореволюционный» Холмс менее интеллигентен, более жесток и эгоистичен, склонен к самолюбованию 

и пренебрегает остальными смертными. Если Ватсон в рассказах «советского периода», и особенно в нашем кино обладает приятной туповатостью среднего обывателя, то в «дореволюционной версии» доктор

предстает первосортным обалдуем. 

Тайна профессора-анархиста 

Устами Холмса, пришедшего к доктору Ватсону спрятаться от преследования профессора, Мориарти (в «советской версии») рекомендован нам следующим образом: 

«… О, у него необычная биография!Он происходит из хорошей семьи, получил отличное образование и от природы наделен блестящими математическими способностями.

 Когда ему исполнился двадцать один год, он написал трактат о биноме Ньютона, завоевавший ему европейскую известность. После этого он получил кафедру математики в одном из наших  провинциальных университетов, и, по всей вероятности, его ожидала   блестящая  будущность. Но в его жилах течет кровь преступника. У него наследственная склонность к жестокости. И  его  необыкновенный  ум не  только  не  умеряет,  но  даже усиливает эту склонность и делает   ее  еще  более  опасной. 

Темные слухи поползли о нем в том университетском городке, где он преподавал, и в конце концов он был вынужден оставить кафедру и перебраться в Лондон, где  стал готовить молодых людей к экзамену на офицерский чин...» 

Невольно возникают вопросы: что это за слухи поползли о молодом математике? 

В чем именно проявилась его болезненная склонность к жестокости? «лондонский период» 

тоже весьма странен: бегая по частным урокам, Мориарти умудрился создать самую опасную 

преступную группировку, протянувшую щупальца по всей стране. С каких это пор в Лондоне 

профессора математики, пусть даже с преступными наклонностями, вошли в 

такой «авторитет», что возглавили целую криминальную сеть? Оказывается, профессору по советскому обыкновению чуть скорректировали биографию! Вот как выглядит эта часть рассказа, опубликованного в №5 журнала «Нива» за 1898 год: 

«… Двадцати лет он написал знаменитый трактат о биноме Ньютона, наделавший много шума в 

ученом мире. Благодаря этому он вскоре получил кафедру в одном из наших университетов. Но стремление ко злу, кажется наследственное, в крови у этого человека. Высокое развитие не уничтожило в нем природных дурных наклонностей, но наоборот, дало им обширное применение ни одно злодейство анархистов (!?)не обошлось без ученого содействия профессора Мориарти» 

Оказывается, профессор, по задумке Конан Дойла, был не уголовником, а анархистом, 

революционером-террористом, ушедшим в подполье. В этом же кусочке текстасодержится еще одна деталь, позволяющая, применяя любимый Холмсом метод дедукции, открыть новую любопытную подробность о происхождении профессора. Слова «он получил кафедру 

в одном из НАШИХ университетов», без приставки «провинциальных» в тексте раннего перевода, дают повод предположить, что «он не наш», в смысле «не наш» для Холмса и Ватсона, не англичанин. Мориарти приехал в Англию работать из-за границы?! 

Судя по фамилии, скорее всего из Италии, страны, всегда изобиловавшей всякими тайными обществами. Приехавший по приглашению работать в английский университет молодой итальянец – математик стал сеять вместо разумной, доброй и вечной науки семена анархизма в душах студентов, практически своих сверстников. Вот в чем проявились его «дурные наклонности»! 

Надо сказать, что появление такого персонажа в криминальном рассказе того времени – дело 

совершенно закономерное. В период когда творил Конан Дойл, революционный террор в Европе был  настоящим бедствием. Летом 1894 года по Франции прокатилась война динамитных взрывов, увенчавшаяся подрывом полицейского участка. При этом погибли 2 офицера полиции, несколько полицейских были ранены. На ноги были подняты все силы полиции 

и приняты чрезвычайные меры по преследованию «динамитчиков». Спасаясь, от арестов они 

бросились «за пролив», в Англию. Тогда континентальные газеты писали: «В Англию 

за последние 2 недели въехали более трехсот  анархистов. Британская полиция сбилась 

с ног несмотря на то, что численный состав ее инспекторов был значительно увеличен…». 

Но Великобритании хватало этого добра и без «континентального экспорта». Взрывы 

сотрясали Лондон всю последнюю четверть 19-го века. Взорвали вокзал Чаринг-Кросс, 

главный почтамт Лондона, покушались подорвать башню Биг-Бен…. 

Террор был тогда в большой моде в радикальной среде, и особенно у 

студенчества. Поэтому поступок молодого профессора, «оставившего кафедру и 

ушедшего в террор», вполне логичен. Однако появление на страницах изданной 

в СССР книги «революционера с наследственным стремлением ко злу», 

мерзкого уродца с огромной головой и «повадками змеи», было решительно невозможно. 

Но и не печатать рассказ было тоже нельзя: ведь он в творчестве Конан Дойла один из 

ключевых. Причина появления на свет зловещего профессора Мориарти, террориста 

и гения, одна: Конан Дойл решил закончить надоевший ему «сериал» о великом сыщике, 

и ему «до зарезу» нужен был достойный киллер, чтобы убить Холмса. 

Террорист, глава анархистской боевой организации, подходил на 

эту роль как нельзя лучше. Автор швырнул опостылевшего ему 

героя сыщика и опасного профессора в Райхембахский водопад, словно 

в мусорную корзину, стоявшую возле его письменного стола. И только 

доктор Ватсон остался рыдать на краю грохочущей бездны, безутешный, 

но целый и невредимый. Красиво было сделано! Ухлопав сыщика столь ловко, Конан Дойл, наверное, испытывал немалое облегчение и потирал от удовольствия руки, не ожидая, что публика возмутится. Автору пришлось возвращать Холмса буквально с того света…

 

 

 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

ART IN WHOSE BLOOD?

 

By Leslie S. Klinger

 

What inborn traits, what ancestry propelled John H. Watson, M.D., holder of a medical degree from the University of London ⁽¹⁾ and about whom Sherlock Holmes once said, "I never met a man who was more eminently fitted to represent [a British jury]"⁽²⁾, to become the world's most widely read author? An article in the Ninth Edition of the Encyclopædia Britannica⁽³⁾ reveals a startling new clue to the origins of Watson's literary bent.

 

[Sir John Watson Gordon], (1788-1864), Scottish painter, was the eldest son of Captain Watson, R. N., a cadet of the family of Watson of Overmains, in the county of Berwick. He was born in Edinburgh in 1788, and, it being his father's desire that he should enter the army, was educated specially with a view to his joining the Royal Engineers. As drawing was even at that period considered a not inappropriate accomplishment for the scientific service, he was, while waiting for his commission, entered as a student in the Government school of design, then as now under the management of the Board of Manufactures.

 

With the opportunity, his natural taste for art quickly developed itself, and his industry and progress were such that his father was persuaded to allow him to adopt it as his profession. Captain Watson was himself a skillful draughtsman, and his brother George Watson, afterwards president of the Scottish Academy , stood high as a portrait painter, second only to Sir Henry Raeburn, who also was a friend of the family. Between the studies of his uncle and his friend, John Watson seems to have thought he had every necessary assistance a young artist required, and neither then nor at a future period showed any desire for foreign study; his art consequently is more purely of native growth than that of any of his contemporaries.

 

In the year 1808 he sent to the exhibition of the Lyceum in Nicolson Street a subject from the Lay of the Last Minstrel, and continued for some years to exhibit fancy subjects; but, although freely and sweetly painted, they were altogether without the force and character which in his own proper walk stamped his portrait pictures as the works of a master. After the death of Sir Henry Raeburn in 1823, he succeeded to much of his practice; and as there were at that time in Edinburgh four artists of the name of Watson, all of them portrait painters, he assumed in 1826 the name of Gordon, by which he is best known.

 

Mixing a good deal in literary and scientific society, he painted most of the notabilities who lived in or visited the northern metropolis during his career; one of the earliest of his famous sitters was Sir Walter Scott, who sat for a first portrait in 1820. Then came J. G. Lockhart in 1821; Professor Wilson, 1822 and 1850, two portraits; Sir Archibald Alison, 1839; Dr. Chalmers, 1844; a little later De Quincey and Sir David Brewster, 1864, being the last picture he painted.

 

Among his most important works may be mentioned the earl of Dalhousie, 1833, now in the Archers' Hall, Edinburgh; Sir Alexander Hope, 1835, in the county buildings, Linlithgow; Lord President Hope, in the parliament House; and Dr. Chalmers, 1844. These are all full length, and were exhibited in London, where they attracted great attention (the Chalmers portrait was purchased some years later by Sir Robert Peel, and is now in the Peel Gallery).; they belong to his middle period, and are distinguished by great sweetness in execution, and, unlike his later works, are generally rich in colour. The full length of Dr. Brunton, 1844, and Dr. Lee, the principal of the University, 1846, both in the staircase of the College Library, mark a modification of his style, which ultimately resolved itself into extreme complexity, both of colour and treatment.

 

During the last twenty years of his life he painted many distinguished Englishmen who came to Edinburgh to sit to him. And it is significant of the position he held in the esteem of artists themselves that David Cox, the landscape painter, on being presented with his portrait, subscribed for by many friends, chose to go to Edinburgh to have it executed by Watson Gordon, although he neither knew the painter personally nor had ever before visited the country. Among the portraits painted during this period, in what may be termed his third style, are De Quincey, the opium eater, in the National Portrait Gallery, London; General Sir Thomas Macdougall Brisbane, in the Royal Society, the prince of Wales, Lord Macaulay, Sir M. Packington, Lord Murray, Lord Cockburn, Lord Rutherford, and Sir John Shaw Lefevre, in the Scottish National Gallery, and a host of others, for latterly he not only possessed great facility of brush but was industrious of a fault. These latter pictures are mostly clear and grey, sometimes showing little or no positive colour, the flesh itself being very grey, and the handling extremely masterful, though never obtruding its cleverness. He was very successful in rendering acute observant character, and there is a look of mobility of feature, in repose it is true, but suggesting that the eye could twinkle and the lips relax. As an example of his last style, showing pearly flesh painting freely handled, yet highly finished, the head of Sir John Shaw Lefevre will hold its own in any school.

 

John Watson Gordon was one of the earliest members of the Royal Scottish Academy , and was elected its president in 1850; he was at the same time appointed limner to her majesty for , and received the honor of knighthood. Since 1841 he had been an associate of the Royal Academy , and in 1851 he was elected a Royal Academician. Sir John continued to paint with little if any diminution of power until within a very few weeks of his death, which occurred on the 1^st of June 1864.

 

An example of Watson Gordon's work--a portrait of Sir John Gladstone, father of William Gladstone, prime minister of

 

John H. Watson, who had "neither kith nor kin in ⁽⁶⁾," clearly had relatives elsewhere, for we learn of his father and brother in SIGN. Dr. Watson attended school in ⁽⁷⁾ but there is no indication of his family's roots.⁽⁸⁾ Watson Gordon's fame was at its zenith in 1850, shortly before the generally-accepted year for the birth of young John (1852)⁽⁹⁾, and therefore it is not unreasonable to suppose that Watson Gordon was his namesake. Watson Gordon was himself unmarried and childless, and this homage from his cousin may well have been a deliberate attempt at flattery, to win young John a patron.

 

If John H. Watson had kin in , it seems unlikely that he would visit there without exposure to the public buildings and museums of Edinburgh housing his illustrious relative's work. Indeed, he may have spent time in Watson-Gordon's studio, soaking up the artistic culture of Edinburgh . He also would have visited London with his family and viewed Watson Gordon's work there in the galleries.⁽¹⁰⁾

 

That Watson and Watson Gordon shared an ancestor seems certain. How else explain the bent of a scientific man--for John H. Watson's training was in medicine--for the arts? Who but a natural artist could write of an "old home, surrounded by a high sun-baked wall mottled with lichens and topped with moss"⁽¹¹⁾ or who could paint such word portraits⁽¹²⁾ as those of Cyril Overton ("sixteen stone of solid bone and muscle"⁽¹³⁾), Mr. Sandeford ("an elderly red-faced man with grizzled side-whiskers"⁽¹⁴⁾) or Captain Croker?⁽¹⁵⁾ Is not the visual element striking in Dr. Watson's words:

 

The torrent, swollen by the melting snow, plunges into a tremendous abyss, from which the spray rolls up like the smoke from a burning house. The shaft into which the river hurls itself is an immense chasm, lined by glistening coal-black rock, and narrowing into a creaming, boiling pit of incalculable depth, which brims over and shoots the stream onward over its jagged lip. The long sweep of green water roaring forever down, and the thick flickering curtain of spray hissing forever upward, turn a man giddy with their constant whirl and clamour.

 

Holmes himself recognized Dr. Watson's "painterly" tendencies. "Why shouldn't we use a little art jargon?" he suggests to Watson⁽¹⁶⁾, before Watson has published a word, and gives Dr. Watson an appropriate painting-title for his first book: "A Study in Scarlet." In COPP, for example, he contrasts his and Watson's viewpoints: "You look at these scattered houses, and you are impressed by their beauty. I look at them, and the only thought which comes to me is a feeling of their isolation and of the impunity with which crime may be committed there." In CROO, Holmes refers to Dr. Watson's tales as "these little sketches of yours."

 

This discovery of Watson's family offers for the first time an understanding of why his "tree" may have developed a sudden "eccentricity" in the direction of writing.⁽¹⁷⁾ Further, it may explain Watson's fascination with General Charles "Chinese" Gordon,⁽¹⁸⁾ his cousin's pseudonymous namesake. What could be more natural than to admire not one but two Gordons?

 

1. STUD.

 

2. ABBE.

 

3. P. X-782.

 

4. And probable client of Holmes in NAVA.

 

5. Holmes owned one. See TWIS.

 

6. STUD.

 

7. NAVA.

 

8. Dorothy L. Sayers, in "Dr. Watson's Christian Name," writes: "Sturdily and essentially English as he was, he may well, like most English people, have had a Socttish ancestor in his family tree. A hundred Scottish ancestors, nay, even a Scottish mother, would in no way affect the indomitable Englishry of Dr. Watson. In fact, there is some slight evidence for a Scots strain in Watson. It may not be mere coincidence that led Holmes (a shrewd student of national character) to select the adjective 'pawky' for the vein of humour which Watson displayed during the adventure of The Valley of Fear and which took his distinguished friend a little aback. Watson's mother may have been a Scot--not, I think, a Highland woman, but a native of Eastern Scotland .... The true Highland is a Celt--quick-tempered, poetical, and humourless--everything that Watson was not. Dourness and pawkiness belong to the Aberdeen side of the country." Unpopular Opinions (London: Victor Gollancz Ltd. (1946)), at 150. Sayers goes on to argue that Watson's mother gave him the Christian name of "Hamish."

 

9. See William S. Baring-Gould, Sherlock Holmes of

Baker Street

(New York: Clarkson N. Potter (1962)), at 293; June Thomson, Holmes and Watson ( London : Constable & Company Ltd. (1995), at 21; S. C. Roberts, Dr. Watson ( London : Faber & Faber (1931)), at 8.

 

10. It seems characteristically reticent of Dr. Watson that while Holmes spoke (in GREE) of "my grandmother, who was the sister of Vernet, the French artist," Watson remained silent about his own artistic connections.

 

11. RETI. To which description, it should be recalled, Holmes retorted, "Cut out thepoetry."

 

12. As noted by Colin Prestige in "John H. Watson, M.D.," Baker Street Miscellanea, No. 49 (Spring 1987), 11.

 

13. MISS.

 

14. SIXN.

 

15. ABBE.

 

16. In STUD.

 

17. Cf. EMPT: "There are some trees, Watson, which grow to a certain height, and then suddenly develop some unsightly eccentricity. You will see it often in humans. I have a theory that the individual represents in his development the whole procession of his ancestors, and that such a sudden turn to good or evil stands for some strong influence which came into the line of his pedigree. The person becomes, as it were, the epitome of the history of his own family."

 

18. CARD.

 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

* Вся моя жизнь – сплошное усилие избегнуть тоскливого однообразия наших жизненных будней. Маленькие загадки, которые я порой разгадываю, помогают мне достигнуть этой цели.

 

* Расследование преступлений – точная наука, по крайней мере, должно ею быть.

 

* Чем проще преступление, тем труднее докопаться до истины…  В необычности почти всегда ключ к разгадке тайны!

 

* Вы видите все, но не даете себе труда поразмыслить над тем, что вы видите!

 

* Истинный мыслитель, увидев один единственный факт во всей полноте, может вывести из него не только всю цепь событий, приведших к нему, но также и все последствия, вытекающие из него.

 

* …Чтобы довести искусство мышления до высшей точки, необходимо, чтобы мыслитель мог использовать все установленные факты, а для этого ему нужны самые обширные познания.

 

* Мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить как хотите.

 

* Человек должен обставить чердачок своего мозга всем, что ему, вероятно, понадобится, а остальные знания он должен сложить в чулан при своей библиотеке, откуда может их достать в случае необходимости.

 

* Я человек опытный и знаю, что женское непосредственное чутье может быть иногда ценнее всяких логических выводов.

 

* На свете нет и не было человека, который посвятил бы раскрытию преступлений столько врожденного таланта и упорного труда, как я.

 

* Строить предположения, не зная всех обстоятельств дела – крупнейшая ошибка.

 

* Если отбросить все совершенно невозможное, то именно то, что останется – каким бы невероятным оно ни казалось – и есть истина!

 

* Если какой-нибудь факт идет вразрез с длинной цепью логических заключений, значит, его можно истолковать иначе.

 

* Лишь немногие, узнав результат, способны проделать умственную работу, которая дает возможность проследить, какие же причины привели к этому результату. Вот эту способность я называю ретроспективными, или аналитическими, рассуждениями.

 

* Мой мозг бунтует против безделья. Дайте мне дело! Дайте мне сложнейшую проблему, неразрешимую задачу, запутаннейший случай – и я забуду про искусственные стимуляторы.

 

* Я никогда не гадаю. Очень дурная привычка: действует губительно на способность логически мыслить.

 

 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

Собака Баскервилей: сто лет сомнений

 

 

            Около сотни холмсоведов не только из Англии, но и из США и Канады, России и Германии и даже из Японии собрались недавно в тех местах, где развивались события самой известной повести Конан Дойла "Собака Баскервилей". Они прошли по болотам, где появлялся тот страшный зверь, заходили в древний каменный домик, где скрывался Шерлок Холмс, пытавшийся раскрыть страшную тайну, посетили мрачную Дартмурскую тюрьму.

 

            Другое собрание поклонников Конан Дойла и Шерлока Холмса одновременно проходило в Лондоне в самом большом в мире магазине детективной литературы «Murder one».

 

            И те и другие отмечали столетие с того дня, когда в лондонском журнале "Стрэнд мэгэзин" вышла в свет пepвaя часть повести "Собака Баскервилей". И снова, как сто лет назад, в бочку меда восторженных похвал в адрес великого мастера детектива бросалась ложка дегтя сомнений в том, что в самом знаменитом его рассказе авторство Конан Дойла попахивает плагиатом.

 

            Виноват в этих сомнениях с самого начала был сам Конан Дойл. Работая над историей о собаке Баскервилей, он писал своей матери: "Робинсон и я исследуем болота для нашей книги о Шерлоке Холмсе. Мне кажется, дело идет прекрасно. Я сделал уже половину работы, и Холмс предстает в самом лучшем виде в этой в высшей степени драматической идее, которой я обязан Робинсону..."

 

            То, что идея повести о страшной собаке, скрывавшейся на гиблых болотах, принадлежала другу писателя журналисту Флетчеру Робинсону, - бесспорно. В 1901 году они вдвоем отправились отдохнуть и поиграть в гольф в Норфолк. Там журналист рассказал Артуру несколько леденящих душу легенд о гигантской собаке-призраке, которые он слышал еще ребенком. Говорили, что она появляется, когда умирает кто-нибудь из семейства Баскервилей-Воганов, и своим диким воем наводит ужас на местных жителей.

 

            Дойл с детства любил жанр готического романа (прообраз современного триллера) и сам собирался написать что-нибудь в этом роде. Поэтому история о собаке-призраке пришлась ему по душе.

 

            По первоначальному замыслу в повести не должно было быть ни Шерлока Холмса, ни доктора Ватсона. Но к тому времени написанные Дойлом истории о детективе с Бейкер-стрит стали уже настолько популярными, что его издатели настаивали на том, чтобы расследованием тайны собаки-призрака в его новой повести занимался обязательно Шерлок Холмс. В конце концов они уговорили писателя, и он согласился.

 

            Первоначально Конан Дойл и Флетчер Робинсон планировали писать повесть вместе, но потом Робинсон отказался от сотрудничества, посчитав, что сам Артур без постороннего вмешательства сделает это лучше.

 

            Писатель работал очень быстро, и уже через три месяца в "Стрэнде" появились первые главы "Собаки Баскервилей".

 

            Успех нового произведения превзошел все ожидания. Но тут же по Лондону начали ходить слухи, что Дойл не сам написал эту повесть. Некоторые злопыхатели обвиняли его даже в убийстве истинного автора книги, чтобы тот не смог предъявить свои права на шедевр.

 

            После смерти Конан Дойла эти слухи потихоньку сошли на нет. Но позже, в конце пятидесятых, они возобновились снова.

 

            Одна из атак на репутацию Конан Дойла была предпринята в газете "Дэйли экспресс" со стороны настоящего Баскервиля, ставшего прототипом героя детектива. В марте 1959 года восьмидесятивосьмилетний Гарри Баскервиль неожиданно заявил, что писал эту повесть не Конан Дойл, а Флетчер, который был у Артура кем-то вроде литературного "негра", да и вообще, мол, большинство произведений о Шерлоке Холмсе написаны Робинсоном. Он-де был настоящим джентльменом и не хотел скандалить из-за такой "ерунды", как авторское право.

 

            Разразился скандал. За пристальное изучение произведений Конан Дойла взялись эксперты-лингвисты. Но даже самая скрупулезная лингвистическая экспертиза не дает, как известно, стопроцентной гарантии установления авторства или неавторства произведения (сколько копий было сломано учеными по поводу авторства пьес Шекспира или романов Шолохова - и что толку? Ни одна из сторон не смогла ничего доказать наверняка). Вот и в отношении "Собаки Баскервилей" доказать стопроцентное авторство Конан Дойла или Робинсона не удалось.

 

            После новых обвинений со стороны Баскервиля сын писателя Адриан Конан Дойл немедленно вступился за отца. Он привел свидетельства того, что Робинсон действительно был автором идеи и придумал все основные линии произведения, но потом по-дружески "подарил" все придуманное своему другу Артуру, полагая, что тот напишет намного лучше.

 

            Баскервиля эти свидетельства не устроили. Каждый остался при своем мнении. А Конан Дойл-младший к тому же и при деньгах: многочисленные переиздания книг отца, в том числе и "Собаки Баскервилей", долгие годы приносили ему неплохие дивиденды.

 

 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

...

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

= ))))))))))

 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

а вот и Соломин

 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

вот

даже не знаю, почему именно она ЛЮБИМАЯ, но мне... Обожаю!

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора Весьма любопытня статья под названием "Шерлок Холмс был шпионом?"
ссылка внизу.

Вложение: 3521168_HOLMS_BUYL_SHPIONOM.doc

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора Текст
Мистер Шерлок Холмс и агент ФБР Фокс Малдер
является собственностью Jane_Star.
Если вы желаете скопировать, переадресовать, или опубликовать
текст Мистер Шерлок Холмс и агент ФБР Фокс Малдер
обращайтесь по следующим адресам
http://www.liveinternet.ru/users/our_sherlock/
http://www.liveinternet.ru/users/Jane_Star
или по e-mail
colleen_08@mail.ru

Sfinxx (OUR_SHERLOCK) все записи автора Добрый вечер, дамы и господа!
Разрешите влезть к вам со своей картинкой?:)

Аноним (OUR_SHERLOCK) все записи автора ...

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора

 

Сэр Артур Конан Дойль – медиум?

 Если спросить у образованного современника с чем у него ассоциируется викторианская эпоха (да и Англия в принципе), в 9 случаях из 10 ответ будет – с Шерлоком Холмсом. Эта персона которой на самом деле никогда не существовало стала олицетворять в умах людей целую эпоху, целую страну. Холмс – символ Британии, ее величия, Порядка и победы порядка над хаосом. Холмс – образец мира идей, того самого о котором писал еще Платон, и который сейчас модно называть энергоинформационным полем. Иногда писателям и художникам удается считать информацию ОТТУДА, с этого самого мира идей. Примеров множество, это и странное совпадение случившееся с одной шхуной потерпевшей крушение. Изнемогающие от голода моряки съели юнгу по имени Ричард Паркер, за почти полвека до трагедии случившееся уже было описано Эдгаром По в романе «Приключения Артура Гордона Пима» Это и знаменитый случай с писателем Морганом Робертсоном: в 1898 году в своем романе «Тщетность» он описал как Огромный лайнер который считался непотопляемым напоролся на айсберг… Название корабля было… «Титан». Я думаю, что сэр Артур подсознательно уловил некие, скажем так сигналы, создавая образ великого сыщика, и это сделало Холмса бессмертным архетипическим образом, более реальным, чем не побоюсь этого слова, некоторые из реально живших и живущих… И в этой связи увлечение сэра Артура миром паранормального отнюдь не случайно, 

а закономерно.

 

 

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора

Женщина, именем которой названа целая эпоха,

Эпоха величия и славы Британии.

Больше это увы не повторится...

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора Нижеприведенный текст вляется собственностью и не может быть скопирован, размножен или переадресован без разрешения Jane_Star. ___________________________________________________________________________ www.liveinternet.ru/users/Jane_Star и www.liveinternet.ru/users/our_sherlock

Не так давно я написала небольшое исследование по поводу инкарнации агента Малдера. 

Меня давно уже настораживали кое-какие слишком знакомые ассоциации.

Конечно, мое исследование и не столь нашумевшее как речь Рекса Стаута (вам отнюдь небезызвестная) но конечно гораздо менее скандальное J

Итак предоставляю на ваш суд друзья мои…

__________________________________________________________________________________

Мистер Шерлок Холмс и агент ФБР Фокс Малдер 

Загляните в начало рассказа 

«Загадка Торского моста» 

Первый абзац может послужить эпилогом моего исследования. 

«Где-то в подвалах банка "Кокс и К°" на Чарринг-кросс лежит потертая 

 курьерская  сумка  с  моим  именем на крышке "Джон X. Уотсон,  доктор  

медицины,  бывший   военнослужащий   Индийской армии".  Сумка  набита 

 бумагами:  это  записи  необычных  дел, которые  Холмс  когда-то  расследовал. 

Среди  таких  незаконченных  дел -  история  мистера  Джеймса Филимора, 

который,  вернувшись  домой  за  зонтиком,  бесследно исчез. 

 Не  менее замечательна история катера "Алисия": 

однажды вечером он вошел в полосу тумана и  пропал 

 навсегда  -  никто более  не  слышал  ни  о  нем,  ни  о его

 экипаже. Третье дело, достойное упоминания, -- случай с Айседором 

Персано, знаменитым журналистом и дуэлянтом: он помешался на том, что  в  спичечной коробке,  

которую  он  постоянно  держал  в  руках,  находится редчайший червь, по его словам, еще не известный науке.»

 Так и слышишь холодный, язвительный голос доктора Скалли 

-Неужели «Секретные материалы»? 

А почему бы и нет, собственно говоря… 

Попробуем применить логический анализ…
 

Итак, X-Files  история про 2-х агентов ФБР и расследования странных 

загадочных происшествий. Оставим пока маленьких зелененьких человечков в покое, тем более сейчас речь не о них. 

Итак первый шаг нашего расследования. 

1.        Викторианский сериал. 

Если бы во времена Ее Величества королевы Виктории существовало ТВ., 

то первым телесериалом несомненно стали бы приключения Холмса  и его друга. 

Хотя то, что рассказы печатались с определенным временным промежутком в журнале 

«Стренд» дает мне повод говорить о приключениях Холмса и Ватсона как своего рода вербальном сериале. 

Структура рассказов о Холмсе и серий о приключениях неугомонных агентов ФБР одинакова 

Короткие рассказы\серии с устойчивым началом традиционной концовкой

 (Холмс и Ватсон у камина и агенты Малдер и Скалли пишущие отчет) 

2. Дежа вю. 

упорядоченный хаос в офисе 

Малдера совершенно явно отсылает нас к хорошо знакомому адресу знаменитой квартире на Бейкер-стрит… 

3. Время правления президента Б. Клинтона  (а сериал почти целиком укладывается в этот временной промежуток) 

совершенно парадоксальным образом напоминает мне викторианскую эпоху. 

Это, если можно так выразиться своеобразный американский вариант. 

Правда сжатый почти в 10 раз. 9 лет вместо почти 70, но это и неудивительно, 

если вспомнить, что говорят некоторые историки о природе социального времени…

4. Братья – диоскуры. 

Вот я и подошла к главной теме моего небольшого исследования. 

Из чего сэр Артур создал характер своего знаменитого героя? 

Из недомолвок, штрихов, брошенных вскользь доктором Уотсоном фраз. Сложный, противоречивый образ, Холмс человек-загадка… 

Кто вы, мистер Холмс?! 

Малдер для своего зрителя тоже человек-тайна. 

Мы не знаем чем он занимался до своей встречи со Скалли, так же как мы не можем сказать что-то определенное 

о жизни Холмса до его знакомства с Уотсоном… 

Но они похожи эти 2 героя, вот беспристрастные свидетельства. 

«Его энергии не было предела, когда на  него находил рабочий стих, 

но время от времени наступала реакция,  и  тогда  он целыми днями лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти  не 

шевелясь». 

«После бури всегда наступает затишье…. 

У Малдера это выражалось в том, что он зарывался в

 газетные подшивки в библиотеке или не вылезал часами из интернета, изучая самые, на первый взгляд, идиотские сайты. 

Либо он сидел в их тесном из-за чрезмерной захламленности кабинете, уставившись в далекое никуда.

 Его напарница Дана Скалли прекрасно знала, что это созерцание неведомого может длится днями, а то и неделями» 

Речь словно об одном человеке, не так ли? 

Двое странных ребят, оригиналов, любящих ставить в тупик собеседников чудными фразами и еще более чудными поступками. 

«Действительно, похоже на след от огня, - задумчиво протянул Фокс. – На след от сгорания органической ткани. 

Кстати, эта черная полоса вам не напоминает руку? 

- Руку? – Келли наморщила лоб. – Не понимаю… Что за странная мысль? При чем тут рука? 

- Просто стараюсь понять, как тут мог появиться след, - пояснил Малдер. – 

Вы бы стояли как раз на этом месте, если бы подошли к двери, что-то услышав, так? 

- Да… 

- И не стали бы смотреть в глазок, если бы там не было, на что смотреть.»
 

«Шерлок Холмс остановился перед дверью,устремил 

на  нее  глаза,  ярко блестевшие из-под полуприкрытых век. 

Затем он медленно прошелся по  улице, потом возвратился к углу, 

внимательно вглядываясь в  дома.  Перед  ссудной кассой он раза 

три с силой стукнул тростью по мостовой,  затем  подошел  к двери и постучал.

 Дверь тотчас же распахнул  расторопный,  чисто  выбритый молодой человек и попросил нас войти.    

 - Благодарю вас, - сказал Холмс.  -  Я  хотел  только  спросить,  как пройти отсюда на Стрэнд. 

… - Видимо, - сказал я, - помощник мистера Уилсона играет немалую  роль в этом Союзе рыжих. 

Уверен, вы спросили у него дорогу  лишь  затем,  чтобы взглянуть на него. 

     - Не на него. 

     - На что же? 

     - На его колени. 

     - И что вы увидели? 

     - То, что ожидал увидеть. 

     - А зачем вы стучали по камням мостовой? 

     - Милейший доктор, сейчас время для наблюдений, а не для  разговоров.» 

Оба приведенных мной отрывка в достаточной мере характерны для обоих. 

Оба слишком самодостаточны и независимы и потому и Скалли и 

Уотсон достаточно часто страдают от своеобразной игры которую частенько ведут со своими напарниками и Холмс и Малдер. 

Сэр Артур поступил гениально позволив вещам говорить о Великом сыщике, вещи и привычки такой же свидетель как и доктор Уотсон.

Трубка, халат, лупа и скрипка говорят нам о Холмсе столько же сколько пакет семечек, баскетбольный мяч и плакат 

«I want believe» о Фоксе Малдере. 

И еще несколько весьма красноречивые свидетельств, беспристрастно описанных доктором Уотсоном и агентом Скалли. 

Когда Малдер и Холмс чем-то очень заинтересованы, вернее знакомятся с делом у обоих сонный вид. 

«- Спросите еще что-нибудь, - тихо подсказал Холмс. Его глаза были полуприкрыты тяжелыми веками, 

как голова кобры капюшоном, но я знал, что он бодр как никогда. 

Только захватывающий интерес мог заставить его принять такой сонный вид. 

Лишь дым трубки да то, что Холмс все- таки стоял, свидетельствовали о том, что он не спит» 

«- Правительство Эквадора утверждает, что это было нападение хищного зверя, - парирует доктор Льютон. 

- Но вы так не считаете. – констатировала Скалли. 

- После того, что случилось сегодня ночью - ни в коем случае. 

По лицу Малдера опять невозможно понять о чем он думает. Больше всего похоже на: хорошо бы прилечь и поспать.» 

Холмс любил стрелять из револьвера в гостиной, выводя при помощи пуль августейшие инициалы V.R, 

а Малдер втыкал остро заточенные карандаши в потолок своего офиса. 

И кстати, оба учились в Оксфорде… 

Холмс внимателен, корректен и терпелив с испуганными и взволнованными клиентами 

«Холмс наклонился к женщине и положил ей на плечо свои длинные, тонкие пальцы. 

Он, когда хотел, проявлял чуть  ли  не  гипнотическую  способность успокаивать.  

Взгляд  женщины  утратил  выражение  испуга,  а   черты   ее взбудораженного лица обрели присущую им обыденность. 

Она села в  указанное Холмсом кресло.» 

«… А из Малдера истекают терпение и всепонимание. У него, кажется, впереди и вечность… 

Дарлен (свидетель. примеч. ), вдруг понимает, что ее – ее! – слушают. Что ей – ей! – верят. Вот он, 

он ее защитник и спаситель. Вот она, ее последняя надежда!» 

Конечно, эти слова доктора Скалли (а именно от ее имени ведется повествование 

в эпизоде «Канал связи») не лишены доли иронии, но именно так воспринимают Малдера многие отчаявшиеся

 и потерявшие надежду… 

Ну и вот еще одна улика, моя любимая… 

В жизни Великого сыщика и неугомонного агента ФБР

 произошли события которые вынудили их инсценировать собственную гибель… 

Я говорю о рассказах «Последнее дело Холмса» и «Пустой дом» и эпизодах «Гефсиманский сад» и «Воскрешение». 

Правда, Малдер за неимением в его квартире Раухенбахского водопада J был вынужден ограничиться инсценировкой самоубийства… 

Оставив верного Уотсона оплакивать его мнимую гибель, Холмс отправился в далекое и опасное путешествие по Азии…

 Малдер также отправился в столь же опасное, но правда гораздо менее длительное (около 12 часов) 

путешествие по секретным хранилищам Пентагона. По возвращении Холмс поймал опасного полковника Морана, 

а Малдер разоблачил хитрого и коварного Блевинса. 

Это приключение агента Малдера окончательно убедило меня в том, что он инкарнация Великого сыщика….

 А спустя какое-то время шаря по Интернету я узнала что у серии «Гефсиманский сад» есть второе неофициальное

 скажем так, название… «Последнее дело Малдера». 

Ну и напоследок, пожалуй это даже и не совпадение….

Агент Скалли и Уотсон имеют одну профессию, оба – доктора.
 

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора Yes!! I am hire!

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора Что пока могу отправить...

Jane_Star (OUR_SHERLOCK) все записи автора

Уф-ф наконец-то я пробилась! Это я Jane чуть позже когда связь будет приемлема я обещаю порадовать вас всех, друзья мои кое-чем интересным и может быть даже неожиданным!

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

Рэкс Стаут 
"Уотсон был женщиной"
(Речь на обеде почитателей героев Бейкер-стрит)
 

 

    Вы простите мне мой отказ выпить вместе с  вами  "за  светлую  память
второй жены Уотсона", когда  узнаете,  что  для  меня  это  было  вопросом
совести.  Я  не  мог  заставить   себя   стать   молчаливым   соучастником
мистификации. Ведь второй жены Уотсона  никогда  не  было,  как,  впрочем,
никогда не было и первой.  Скажу  вам  больше:  никогда  не  было  доктора
Уотсона.
     Прошу вас, не вскакивайте с мест!
     Как все верные поклонники, я время от времени заглядываю в  Священную
книгу (которую непосвященные называют рассказами о Шерлоке Холмсе),  чтобы
отдохнуть и развлечься, но недавно я перечитал ее всю, от начала до конца,
и меня поразил один странный факт, напомнивший  мне  случай  с  собакой  в
ночи. Странность поведения той собаки в ночи состояла, как все мы знаем, в
том, что она не лаяла, а странность поведения Холмса в ночи состоит в том,
что мы никогда не видим, как  он  ложится  в  постель.  Некто  по  фамилии
Уотсон, автор  записок  о  Холмсе,  снова  и  снова  подробнейшим  образом
описывает все прочие мелочи домашнего обихода в квартире на Бейкер-стрит -
ужины, завтраки, обстановку, времяпрепровождение дождливыми  вечерами,  но
ни разу не показывает, как Холмс  или  Уотсон  отходят  ко  сну.  Чем  это
объяснить? - спрашивал  я  себя.  Чем  объяснить  столь  неестественное  и
упорное молчание, больше того, явную  скрытность  в  отношении  одного  из
самых приятных эпизодов в распорядке дня?
     Это показалось мне подозрительным.
     Самые неприятные из возможных объяснений, приходивших мне в голову, -
скажем, что у Холмса были вставные зубы или что Уотсон  носил  парик  -  я
отверг как нелепые. Они были слишком уж тривиальны  и,  я  бы  сказал,  не
отдавали зловещей тайной. Но игра была начата, и я принялся искать отгадку
в единственном доступном мне месте - в самой Священной книге. И на  первых
же страницах, в рассказе "Этюд в багровых тонах",  я  обнаружил  следующее
признание:
     "Редко когда он ложился спать после десяти вечера, а  по  утрам,  как
правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялся в постели".
     Я был несказанно удивлен, потрясен. Как могло  случиться,  что  столь
явный  ключ  столько  лет  оставался  не  замеченным  многими   миллионами
читателей? Ведь так может говорить только женщина о  мужчине!  Перечитайте
это новыми глазами:
     "Редко когда он ложился спать после десяти вечера, а  по  утрам,  как
правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще нежилась в постели".
     Это же самый настоящий, неподдельный рассказ жены о собственном муже!
Стой, не спеши с выводами, сказал я себе. Ты же не  занимаешься  праздными
домыслами, а ищешь доказательства для установления  факта.  Да,  это,  вне
всякого сомнения, речь женщины, рассказывающей о мужчине, но  рассказывает
ли это жена о муже или  любовница  о  любовнике...  Должен  признаться,  я
покраснел. Я покраснел  за  Шерлока  Холмса  и  захлопнул  книгу.  Но  мое
любопытство уже разгорелось, подобно пожару,  -  вскоре  я  вновь  раскрыл
книгу на том же месте и чуть дальше прочел:
     "Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетой охотницей до чужих дел,  если
я признаюсь, какое любопытство возбуждал во мне этот мужчина и как часто я
пробовала пробить стенку сдержанности, которой  он  отгораживал  все,  что
касалось лично его".
     Еще бы она не пробовала! Из кожи вон лезла. Бедняга Холмс!  Она  даже
не берет на себя  труд  воспользоваться  каким-нибудь  расхожим  эфемизмом
вроде "я хотела лучше его понять" или "я хотела разделить с ним все", нет,
она с вопиющей откровенностью объявляет: "я пробовала пробить  стенку  его
сдержанности"! Я содрогнулся и впервые в жизни  почувствовал,  что  Шерлок
Холмс был не Богом, а человеком - и человеком страдающим. Теперь вопрос  о
том, мужчина или женщина Уотсон, был  решен  для  меня  окончательно.  без
всякого сомнения, это была женщина, вот только жена или любовница? Я  стал
читать дальше.  Буквально  через  пару  страниц  я  натолкнулся  на  такое
признание:
     "...не раз по моей просьбе он играл мне "Песни" Мендельсона..."
     Можете вы представить себе,  чтобы  мужчина  просил  другого  мужчину
сыграть ему на скрипке "Песни" Мендельсона?!
     А на следующей странице читаем:
     "...я встала раньше обычного и застала Шерлока Холмса  за  завтраком.
Наша хозяйка так привыкла к тому, что я поздно встаю, что  еще  не  успела
поставить мне прибор и  сварить  на  мою  долю  кофе.  Обидевшись  на  все
человечество, я позвонила и довольно вызывающим тоном  сообщила,  что  жду
завтрака. Схватив со стола какой-то журнал, я принялась его перелистывать,
чтобы убить время, пока мой сожитель молча жевал гренки".
     Ужасная  картина,  наполненная,  как  нам  с  вами  хорошо  известно,
горестного реализма. Чуть изменните стиль - и перед вами типичный  рассказ
Ринга Ларднера о любви. Узнать, что Шерлок  Холмс,  как  и  многие  другие
мужчины, завтракал в подобной обстановке, - это горькая пилюля для всякого
верного поклонника, но мы должны глядеть в лицо фактам.  Этот  отрывок  не
только подкрепляет наше убеждение в  том,  что  Уотсон  -  женщина,  но  и
поддерживает в нас надежду, что Холмс  не  прожил  долгие  годы  в  грехе,
последнее следует отметить в первую голову. Мужчина  не  жует  в  молчании
гренки, когда завтракает с любовницей, а если он  все  же  поступает  так,
значит, в скором времени он обзаведется новой. Но Холмс прожил с ней более
четверти века. Вот несколько цитат, относящихся к более поздним годам:
     "...возле стола стоял, улыбаясь  мне,  Шерлок  Холмс.  Я  вскочила  и
несколько секунд смотрела на него в немом изумлении, а потом, должно быть,
потеряла сознание..." ("Пустой дом").
     "По-моему,  я  самая  многострадальная  из  смертных"  ("Бэрлстонская
трагедия").
     "У нас с ним в ту пору установились довольно своеобразные  отношения.
Он был человек привычек, привычек прочных и давно укоренившихся,  и  одной
из них стала я. Я была  где-то  в  одном  ряду  с  его  скрипкой,  крепким
табаком, его дочерна окуренной старой трубкой,  справочниками  и  другими,
может   быть,   более   предрассудительными   привычками"   ("Человек   на
четвереньках").
     И  нас  хотят  уверить,  что  это  написал  мужчина!  Откровенное   и
беззаботное признание, что она упала в обморок при виде Холмса  после  его
долгого отсутствия! "Я самая многострадальная из всех смертных" -  это  же
самая древняя в мире избитая фраза всех жен;  ее  вставлял  в  свои  драмы
Эсхил; ее, несомненно, выслушивали, скрежеща  зубами,  мужья-троглодиты  в
своих пещерах! А чего стоит это обычное жалобное сетование: "Я была где-то
в одном ряду с его... дочерна окуренной старой трубкой"!
     Да, конечно же, она была ему женой. и эта  дочерна  окуренная  старая
трубка  дает  нам,  между  прочим,  решающий   довод   в   пользу   такого
предположения. Вот отрывок, взятый из начала повести "Собака Баскервилей":
     "...я вернулась на Бейкер-стрит только к вечеру, около девяти часов.
     Я отворила дверь в гостиную и перепугалась - уж не пожар ли у нас?  -
ибо в комнате стоял такой дым, что сквозь него еле брезжил огонь лампы. Но
мои опасения были напрасны: мне ударило в нос  едким  запахом  крепчайшего
дешевого табака, отчего  у  меня  немедленно  запершило  в  горле.  Сквозь
дымоыую завесу я еле разглядела Холмса, удобно устроившегося в кресле.  Он
был в халате и держал в зубах свою темную  глиняную  трубку.  Вокруг  него
лежали какие-то бумажные рулоны.
     - Простудилась, Уотсон? - спросил он.
     - Нет, просто дух захватило от этих ядовитых фимиамов.
     - Да, ты, кажется, права: здесь немного накурено.
     - Какое там "немного"! Дышать нечем!
     - Тогда отвори окно".
     Ну конечно же, муж и жена. Может ли хоть один человек  сомневаться  в
этом, представив себе  мучительно  знакомую  банальную  сцену?  Нужны  еще
какие-нибудь доказательства?
     Впрочем,  для  упорного  скептика  у  нас   есть   еще   целая   куча
доказательств. Например, старания отучить Холмса от пристрастия к кокаину,
упоминаемые в различных местах Священной книги, рисуют нам типичную  жену,
радеющую об исправлении своего мужа, - особенно показательно ее  злорадное
торжество по поводу того, что она добилась-таки своего. Более сложным,  но
не  менее  убедительным  доказательством  является  странный,   вызывающий
удивление рассказ о знаменитом исчезновении Холмса в "Последнем деле" и  о
причинах его исчезновения,  приведенных  позже  в  "Пустом  доме".  Просто
невероятно, что этот чудовищный обман не был давным-давно разоблачен.
     Посудите  сами.  Холмс  и  Уотсон  бродили  вместе  по  долине  Роны,
поднимаясь к верховьям, потом, миновав  Лейк,  направились  через  перевал
Жемми и дальше - через Интерлакен - к деревушке  Мейриген.  Неподалеку  от
этой деревни, в момент, когда они шли по узенькой тропинке вдоль  страшной
пропасти, Уотсон получила с посыльным  поддельное  письмо,  вынудившее  ее
вернуться в гостиницу. Узнав, что письмо  подложное,  она  (он)  бросилась
обратно на ту горную тропу, где они расстались, но  Холмса  там  не  было.
Холмс исчез. Все, что  от  него  осталось,  -  это  прощальная  записка  с
вежливым выражением сожаления.  Она  лежала  на  выступе  скалы,  прижатая
портсигаром, как пресспапье. В  ней  сообщалось,  что  появился  профессор
Мотиарти, который сейчас столкнет его в пропасть.
     Это  объяснение  само  по  себе  довольно-таки  неправдоподобно.   Но
обратимся теперь к "Пустому дому". Прошло три года. Шерлок Холмс  внезапно
объявляется в Лондоне - настолько неожиданно, что Уотсон падает в обморок.
Объясненние,  которое  Холмс  дает  своему  долгому   отсутствию,   звучит
совершенно фантастически. Он уверяет, что схватился с профессором Мориарти
на узкой тропинке над пропастью и сбросил его  в  бездну.  Чтобы  получить
преимущество над опасным сообщником  профессора  Себастьяном  Мораном,  он
решил инсценировать собственную гибель: пусть тот думает, что он тоже упал
с обрыва. Дабы не оставить на сырой тропинке  следов,  идущих  в  обратном
направлении, он попытался вскарабкаться на отвесную скалу  над  тропинкой.
Пока  он  полз  вверх,  появился  Себастьян  Моран  собственной  персоной;
взобравшись на вершину скалы с другой стороны, он стал забрасывать  Холмса
камнями. С неимоверным трудом Холмс спасся от  града  камней  и  бежал  от
Морана в темноте через горы. Три года он  скитался  по  Персии,  Тибету  и
Франции, переписываясь только с одним человеком, своим братом  Майкрофтом,
так чтобы Себастьян считал его умершим.  Хотя,  как  явствует  из  его  же
собственного рассказа, Моран знал, не мог не знать, что он спасся!
     Все это, уверяет Уотсон, поведал ей (ему) Шерлок  Холмс.  Но  это  же
просто вздор, нелепица,  которой  не  поверит  даже  деревенский  дурачок.
Невозможно предположить, чтобы Холмс мог  когда-нибудь  помыслить  о  том,
чтобы  обмануть  человека,  находящегося  в  здравом  уме,   такого   рода
объяснениями.  Невозможно  поверить,  чтобы  он  мог  предложит   подобное
объяснение, оскорбительное для его интеллекта,  даже  круглому  идиоту.  Я
утверждаю, что он никогда этого и  не  делал.  По-моему,  Холмс  только  и
сказал, когда Уотсон очнулась от обморока: "Дорогая, я  готов  попробовать
начать все сначала". Ибо он  был  учтивый  мужчина.  Конечно,  это  Уотсон
попыталась сочинить за него объяснение и нагородила такой ужасной чепухи.
     Так кто же была  эта  особа,  скрывавшаяся  под  псевдонимом  "доктор
Уотсон"? Откуда она взялась? Как она выглядела? Какую фамилию носила  она,
прежде чем заманила в ловушку Холмса?
     Попытаемся выяснить ее прежнюю фамилию, пользуясь методами, к которым
мог бы прибегнуть и сам Холмс. Итак, Уотсон,  написавшая  эти  бессмертные
рассказы и повести, могла спрятать тайну своего настоящего имени где-то  в
самих этих произведениях. Поскольку мы хотим сейчас выяснить не  факты  ее
биографии и не способности ее характера, а то, как ее звали, очевидно, что
ответ следует искать в названиях этих вещей.
     Всего насчитывается шестьдесят рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе.
Прежде всего мы расположим их в хронологическом порядке и дадим им  номера
от 1-го до  60-го.  Далее,  применяя  способы  расшифровки,  которыми  так
виртуозно владел Холмс и сущность которых  раскрыта  в  повести  "Пляшущие
человечки" и ряде других вещей, мы отберем те названия, которые стоят  под
номерами,  имеющими  определенный  котовый  смысл,  и  получим   следующий
столбец:
 

     Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс
     Рейгетские сквайры
     Этюд в багровых тонах
     Некто с рассеченной губой
 

     Убийство в Эбби-Грэйндж
     Обряд дома Месгрейвов
     Тайна Боскомской долины
     Союз рыжих
     Одинокая велосипедистка
     Небесно-голубой карбункул
 

     И, прочитав начальные буквы, по принципу акростиха, сверху вниз, мы с
легкостью откроем эту тщательно скрываемую тайну. Ее звали Ирэн Уотсон.
     Но  не  будем  торопиться.  Имеется  ли  у  нас  какой-нибудь  способ
проверить это? Установить ее имя каким-то другим методом, скажем  априори?
Что ж, попробуем. Рассказы о Шерлоке Холмсе, как было  доказано,  написала
женщина, и эта женщина была ему женой. А не  появляется  ли  где-нибудь  в

этих рассказах  женщина,  которой  бы  Холмс  увлекся?  В  которую  бы  он
по-настоящему  влюбился?  Есть  там  такая  женщина!  Рассказ  "Скандал  в
Богемии" начинается такими словами:
     "Для Шерлока Холмса она всегда оставалась "Этой  Женщиной"...  В  его
глазах она затмевала всех представительниц своего пола".
     А как звали "Эту Женщину"? Ирэн!
     Но ведь не Ирэн Уотсон, скажете вы, а Ирэн Адлер. Разумеется. Главной
целью Уотсон, от начала и до конца, было сбить  нас  со  следа,  запутать,
помешать установить ее личность. Поэтому внимательно приглядитесь  к  этой
фамилии. Адлер. А что значит по-английски addler? Это тот, кто запутывает.
Сбивает с толку. Морочит голову. Признаться, меня восхищает этот  ход:  он
сделал бы честь самому Холмсу. Обманывая и дурача нас, она имеет  смелость
назвать при этом фамилию, которая откровенно раскрывает ее намерения!
     Нашу догадку подтверждает одна занятная подробность, касающаяся  Ирэн
из рассказа "Скандал в Богемии" - "Этой Женщины", как называл ее Холмс, по
уверению  автора  записок,  -  а  именно  тот  факт,  что   Шерлок   Холмс
присутствовал на ее бракосочетании в церкви святой Моники на  Эджвер-роуд.
Нас уверяют, будто он был на бракосочетании в качестве свидетеля,  но  это
сущая чепуха. Вот что рассказывает сам Холмс: "Меня чуть не силой потащили
к алтарю, и, не успев опомниться, я бормотал  ответы..."  Так  говорит  не
равнодушный свидетель, а сопротивляющийся, опутанный, запуганный мужчина -
короче, жених. И на всех 1323 страницах Священной книги  это  единственное
бракосочетание, которое  мы  видим,  -  единственное,  как  нам  сообщают,
которое Холмс почтил своим присутствием.
     Все это, надо признать, лишь беглые, отрывочные заметки. В  настоящее
время я собираю  материал  для  более  углубленного  рассмотрения  данного
предмета и полного, всестороннего  изложения  доказательств  и  неизбежных
выводов из них. Этот труд составит  два  тома,  из  которых  второй  будет
посвящен некоторым предположениям насчет различных конкретных  результатов
этого продолжительного и - боюсь - не  слишком,  увы,  счастливого  брака.
Например,  кто  был  отцом  лорда  Питера  Уимси,  который  родился,  надо
полагать, где-то в начале века - примерно тогда же, когда было  напечатано
"Второе пятно"? В этом вопросе надо разобраться.
 
 
 

 
 Joulius_Caesar  : конечно, нормальный холмсовед даже не 
 
стал бы такое комментировать, да и вообще удивился бы, КАК Стаут вышел
 
живым с того обеда. Однако я считаю своим долгом опубликовать это 
 
исследование. Возможно, только потому, что оно - слишком нащумевшее. 
 
А возможно, потому, что "тот, кто предупрежден - тот вооружен".
 
 

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора ///

Joulius_Caesar (OUR_SHERLOCK) все записи автора

Здравствуй, дорогая Джейн! вот это все и есть наше сообщество. Еще раз напоминаю тебе, что мы - его модераторы, и отвечаем тут за "чистоту и порядок". Коды ты знаешь, если будешь что-то менять - заходи в Настройки. Пока у нас есть 3 аватара, 2 постоянных читателя, 3 записи, ни одной симпатии/антипатии и просто куча возможностей + огромное пространство для творчества и импровизации.

От себя желаю данной сообще расти и крепнуть!   а ты пиши мне)))

Joulius_Caesar

Аноним (OUR_SHERLOCK) все записи автора ...

Welcome to the our super-mega-world of Sherlock Holmes, John Watson, paranormal activity and our crazy fantasys!
We`ll help you to find a place in this world with assistanse of this diary. Let`s step in eternal and so fantastic reality!