…Мне кажется, что мир сошёл с ума. Однажды взял, подумал и сошёл. И никогда больше не вернётся. Не сегодня. Сегодня я нагоняю тебя, с трудом, твои широкие шаги. Ты удивлённо обернулся, обернулся лишь для того, что бы попасться в мои сети. Тень змейкой скользит по не успевшему ещё согреется асфальту, потресканому, с ростками цветов. Они тёплые. Хищно, молниеносно подбирается к твоим ногам, с наслаждением скользит выше, обвивая талию, крепкие руки. Пойман. Растягиваю губы в улыбке. За спиной что-то строится и рушится, плевать. Не это важно сейчас. Мир уже всё равно заражён моим сумасшествием.

Встаю ровно, расставив ноги. Позиция победителя. Ты делаешь то же самое – ещё недоумённо, неловко. Привыкай. Медленно веду рукой по груди, не отрывая взгляда от твоих карих глаз. Карих, как молочный шоколад. Карих, как тёплый чай. Твоя рука скользит следом, вторя мне. Ты и Я. Возбуждение и Непонимание. Страсть и Отчаяние. Сила и Покорность. Задыхаясь, забираюсь ладонью под сетку, сжимая сосок пальцами, чуть выкручивая до сладкой дрожи. Твой стон, слишком тихий – его мне доносит ветер. Делаю шаг – ты ко мне. Стягиваю майку через голову, степенно, величаво. Твои руки вслед за мной загораживают солнце – одежда летит в сторону. Кусаю губы, какой же ты прекрасный. Смуглый, крепкий, сильный, растерянный. Чуть улыбаюсь, самыми уголками губ, облизываю пальцы, заворожено наблюдая за тобой. Бархатные тёмные губы охватывают костяшки, скользя вверх… вниз… Не выдерживаю, сную рукой ниже, судорожно расстёгивая пуговку на штанах. Твой голос рвёт пространство, разрушая недостроенный мост:

- Прекрати! – судорожно, умоляюще.

Качаю головой, подмигиваю. Медленно стягиваю штаны. Ты скулишь, как ребёнок, но ты ведь пойман. Ведь мир сошёл с ума – мне всё можно. Медленно подходим друг к другу, как отражения зеркала. Нетерпеливо облизываю губы. Ну наконец-то. Ты мой. Какое наслаждение, ты мой! На островке, крушащемся, сужающимся, заставляющим встать вплотную. Тянусь, прижимаясь животом к твоему паху – ты всхлипываешь.

- Прошу тебя… не надо….

Пальцы вниз – не чувствую, а только вижу, как ты со стонами ласкаешь себя, подчиняясь мне. Мой. Мой... Давай, давай, сойди с ума ради меня!.. ах… дааа… сейчас… вот сейчас…

…Шикамару резко вскакивает, мокрый, жадно хватающий ртом терпкий утренний воздух. Одеяло в сторону – чёрт, опять… Падает на подушки, тихо всхлипывая, всё ещё вздрагивая. По пижамным штаникам медленно расплывается пятно. Стягивает, не открывая глаз, отшвыривает в сторону, опуская руки, гладя себя по животу, продлевая мгновения.

- Боже… сенсей… - тихо стонет, уткнувшись в подушку. Заставляет себя подняться. Нельзя больше нежиться. Второй экзамен.

Собирается. Завтракает. Всё как в тумане. Кажется, протяни руки, и пальцы упрутся в рифлёный живот. Прикусил губу, проверяя мешочек с кунаями, тряхнул головой. Хватит…

… «Всё позади… я не проиграл – я сдался. Она странная, жуткая. А мне сейчас слишком лень идти наперекор. Ну и ладно. Не это главное»… - парень поднимает голову, привычно сопоставляя облака с фигурками. Одуревая от беспечности движения. И шоколад. Шика едва не поперхнулся. Из толпы на него смотрят его глаза. Бархатные, тёмные, с каким-то странным, не виданным ранее, вишнёвым оттенком. Томительное мгновение, Асума отвернулся. Парень перевёл дух, судорожно сглотнув. Глаза на арену снова. Зрители плещутся, бушуют сзади.

«Как славно, что я стою у самых поручней. Так видно лучше».

Бой песчаника и выродка из клана Учиха. Забавно. Всем хочется видеть это. Экзальтированная Гордость от обоих так и прёт. Шикамару прижимают, вдавливая животом в прохладную сталь поручня.

И вдруг – дыхание. В самую шею, да так, что руки и спина моментально покрываются мурашками. Жаркое, прерывистое, сильные руки на талии – вверх! Шикамару едва успевает пискнуть, как пропасть раскрывается перед ним. Но руки, крепкие, горячие, не дают упасть.

- Тише… тише… - шелест в самое ушко, терпкий аромат табака. Шика зажмурился, ещё не веря, не смея повернуть голову.

- С-сенсей… что вы делаете?..

- Так ведь лучше видно, правда?.. – Шикамару стоит на нижней трубке поручня.

- Д-да… пожалуй… лучше… - боже, как хочется, как невозможно и сладко хочется подастся назад, прижаться, царапая руки… Шикамару встряхивает головой, глотает комок в горле.

- Ууу… как он его! – снова в шею, едва касаясь губами тонкой прозрачной кожи. Шика чуть откидывает голову, прикрывая глаза. Арены нет. Ничего нет. Только странное шумящее, кричащее море и он посреди него. Так хочется утонуть… К действительности возвращает толчок сзади – толпа подалась вперёд. Саске применяет какую-то технику… к чёрту Саске…

- Асууума…. – почти стон, тихо-тихо. – Вы… меня задавите…

Вместо ответа – поцелуй. Быстрый и резкий. Куда-то у самого уха. Шикамару вздрагивает, не смея поверить, вспыхивает обжигающим румянцем. Впрочем, это можно списать на возбуждение от происходящего на арене. Спортивный азарт.  Асума дышит резко, часто, уже не скрывая желания, прижимаясь бёдрами чуть ниже поясницы мальчика.

- Асумааа…. – мольба, сквозь стиснутые зубы. Сильные руки осторожно гладят живот, жесткие пальцы поднимают одежду, поднимаются выше, сжимая соски, очерчивая ключицы, снова спускаются ниже, оплетая тело и прижимая к себе. Шика уже весь дрожит, мутными глазами смотря прямо перед собой.

- Маленький… такой сладкий…ммм…. – кажется, что учитель просто склонился над своим питомцем, советуясь и спрашивая. На деле же горячие губы жадно охватывают мочку, играя языком, ласкают кожу, обжигая дыханием. Шикамару всхлипывает, оседая в крепких руках, пряча стоны во всеобщем гуле. Чуть поворачивает голову:

- сенсей… - хрипло усмехается, - А как же это заводит… когда вокруг… столько народа…

Асума кивает – шоколад с вишней. Вишня в роме. Пьянящий взгляд. Толпа резко напирает сзади. Асума пользуется этим, чуть наклоняя мальчика. Внутри у парня всё заходится, скручивается тугой спиралью от понимания, что сейчас будет. Побелевшие пальцы вцепились в поручни, голова запрокинута. Обернулся, шепча одними губами:

- Пожалуйста…

Учитель кивает, медленно обводя языком вишнёвые губы. Вишня с ромом. Как терпко…

Чужие желанные руки на пуговке штаников – почти как во сне. Шикамару зажмурился, запечатляя мгновение глубоко внутри. Асума дёргает бёдрами, еле сдерживаясь, снимая одежду, чуть придерживая рукой. Теперь свои…

Ладошка между ног, легко  разводит колени в стороны. Шикамару всхлипывает, послушно перемещая ватные ноги по стали трубы. В паху уже нестерпимо, болезненно жарко…

-О-ооо… Пожалуйста… Асууума… Там… ну пожалуйста…
-Что "пожалуйста"?.. - севший голос учителя. Вишнёвый взгляд на хрупкой спине, до боли закушенная губа.

-Там… - снова простонал Шикамару.
-Здесь?.. – горячие пальцы мягко охватили член и теневик дернулся всем телом, - или здесь?.. – легко обведя бёдра, скользя между ягодицами, поглаживая ложбинку.
-Да!... дааа!!.. – кажется, что Шикамару рад за Учиху, его очередному броску. В шею одно слово:

- Терпи…

Резкая боль, снова крик.

- Маленький… это всего лишь пальцы…

Шикамару съёживается, до скрипа сжимая зубы. На смену боли постепенно приходит наслаждение. Асума умница, никуда не торопится, скрадывая вздохи, медленно двигает рукой. Боль проходит совсем. Стадион медленно плывёт, покачиваясь в такт движениям. Шикамару всхлипывает, чуть подаётся назад, вздрагивая, снова вперёд.

- Больше… я хочу… бооольше…

Сенсея не нужно просить дважды. Пальцы выходят, на минуту даруя пустоту, от которой мальчик чуть не хнычет. Короткая передышка и разрывающая, всепоглощающая Боль. Мальчик со сдавленным воплем прикусывает пальцы, до синяков, до ссадин.

- Терпи, терпи, терпи, ооох!... – всхлипы в затылок, они успокаивают. Отпускают. Далёкие отголоски и снова жара. Ясное понимание, принятие пульсирующей твёрдости. Слетающие с губ вздохи.

- Ещё!.. Ещё!.. Ах!.. – сладкий стон во всё ещё сжатые зубами пальцы, украдкой поцелуй в плечо. Размеренные движение: тяжёлые, плавные. Сил нет стоять – Шикамару ложится животом на поручень, задыхаясь от накатывающих волн наслаждения. Глубже, резче, едва сдерживая вишнёвые губы, что бы не закричать в голос. Рука скользит по животу, охватывая напряженный член, медленно массирует головку, подстраиваясь в такт движениям. Шикамару – его уже нет. Растворился, зажмурившись; растворился в качающих волнах. Волна стала жарче, собираясь валом внизу живота, откатилась мягкой дрожью, прилила снова.

- Сенсей!.. я… я больше не могу, сенсееей!.. – последнее слово обращается стоном, сладким стоном завершения. Последнее движение в стиснутую ладонь и мальчика пронзает долгая дрожь. Только руки на животе, крепко прижимающие, удерживают от того, что бы не забиться, не закричать.

-Ах.. ааах.. как… слааадко… - прерывающийся голос, от которого волосы на затылке становятся дыбом. Несдержанные рывки. Шикамару вскрикивает – как глубоко!.. Асума замирает, последний раз содрогается и изливается пьянящими судорогами. Тяжело дыша, прижимает подопечного к поручню…

… Спустя вечность. Когда мир возвращается на место – Шикамару распахивает глаза. И сразу накатывает прежний гул, крики, смех… и только по прежнему перебитое дыхание крепкого табака, у самого уха говорит о том, что миру ещё есть, куда идти.

- Сенсеееей…

- Да, маленький… идём ко мне… вон, видишь… Саске выиграл… отпразднуем его победу…

Шикамару чувствует, как пряные губы растягиваются в улыбку:

- А у меня есть конфеты… вишня в роме… хочешь?..

- Хочууу… - ведь мне уже нечего терять, правда?..