Эта история началась в годы холодной войны. В ней фигурируют советский шпион под видом журналиста ТАСС, КГБ, ШАБАК и ФБР. Скажу сразу: "журналист ТАСС" пытался завербовать меня для работы на советскую разведку. А в итоге сам стал объектом вербовки.

1978, октябрь

- Простите, можно воспользоваться вашим телефоном? Я обернулся. Тяжелый русский акцент как-то не вязался с элегантной одеждой и манерами незнакомца. Он представился:

- Борис Иванов, ТАСС.

Любой западный журналист знал: ТАСС - только прикрытие. ТАСС означало КГБ, АПН - ГРУ. Обычно это были грубоватые мужики, интересовавшиеся происходящим в Пентагоне и Госдепартаменте, работавшие с сенаторами, конгрессменами, чиновниками, лоббистами. Нами, израильтянами, они не занимались. Поэтому я удивился - и уступил Иванову свою журналистскую ячейку с телефоном в Госдепартаменте. Хоть и сообразил, что он просто хотел улизнуть от прослушки ФБР. Но еще больше я удивился, когда Иванов пригласил меня на чашку кофе в соседнем кафе. Любопытство одержало верх, и я принял приглашение.

Иванов рассказал, что приехал в Вашингтон с женой два месяца назад. Жена Таня трудится в советском посольстве, "семейной жизни никакой". Я было тоже пустился в рассказы о своих близких в Америке, но Иванов уже принялся выспрашивать о израильско-египетских переговорах в Кэмп-Дэвиде.

27 сентября 1978 года Бегин и Садат подписали рамочное соглашение. Арабы и СССР объявили Египет врагом и страстно желали узнать, что происходит на переговорах. Признаюсь: то, что журналист-разведчик из сверхдержавы "приклеился" ко мне в поисках информации, льстила.

Через неделю-две Иванов позвонил опять. "Хочу пригласить вас пообедать. Как вы относитесь к восточной кухне?". Ресторан оказался неприглядным, еда - ужасно острой, Иванов сам поперхнулся жгучим чили. Он пил пиво стаканами, пытаясь убедить меня, что это единственный способ получить хоть какое-то удовольствие от еды. Потом он вдруг заговорил о формулировавшихся тогда статьях мирного договора, убеждал, что не понимает ничего в военных аспектах, о которых читает в "Вашингтон пост", просил разъяснить. Я пересказал ему, что пишут в "Едиот ахронот". К моему удивлению, он был удовлетворен.

Но позднее он оставил позу неосведомленности и стал задавать вопросы целенаправленно. Ему хотелось узнать подробности грядущего размежевания войск. Поняв, что спиртное начинает затуманивать мозг, я откланялся.

Позже мы встречались на ежедневных инструктажах в Госдепартаменте. Его интересовала лоббистская деятельность ЭЙПАК и посольства Израиля в конгрессе с целью добиться свободного выезда евреев из СССР. Я прятался за общеизвестными вещами.

Через месяц Борис пригласил нас с женой на ужин к себе домой. Вечер в маленькой квартире Ивановых в одном из пригородов среднего класса столицы США получился неожиданно приятным. Там жили многие сотрудники советского посольства среднего и младшего состава. На столе стояли водка и черная икра, соленая рыба, колбаса и порезанный колечками лук, серый русский хлеб и соленья. Главным блюдом был борщ, ни вкусом ни цветом не напоминавший густой борщ со свежей сметаной моей бабушки. Зато ледяной, хорошего качества водки было предостаточно. Я вспоминал те многочисленные русские песни, которые пел вокруг костра в молодежном движении, вспоминал Гоголя и Достоевского и даже пытался изображать русский акцент.

Борис вышел и вернулся назад с бутылкой водки и пластинкой хора Александрова, протянул мне и сказал, что это только для друзей. Я колебался, но обижать хозяина не стал. Как ни странно, Иванов, вопреки прежним встречам, даже не пытался выудить информацию. Однако вскоре он попросил о встрече с ведущим деятелем ЭЙПАК Дагом Блюмфельдом, инструктировавшим конгрессменов в вопросе выезда евреев.

Я знал, что ФБР следит за представителями Восточного блока, и опасался, что американцы будут рассматривать меня как поставщика информации советской разведке. Я обратился к А., координатору контактов Мосада и ЦРУ-ФБР. "Похоже, ваши опасения не напрасны, - заключил он. - Когда Иванов опять попросит о встрече, спросите Дага Блюмфельда, интересно ли ему. Объясните, о чем речь. Если он заинтересуется, знакомьте. А я поработаю с коллегами-американцами".

Тогда в США находились покойный владелец "Едиот ахронот" Ноах Мозес с женой Полей. Мы с женой устроили прием в их честь, пригласив в числе прочих и Ивановых. Я рассказал владельцу газеты о "шпионе, пришедшем с холода". Поля была партизанкой во времена Катастрофы в Польше и ей хотелось стряхнуть пыль с выученного в лесах русского языка. Блюмфельд выслушал мои опасения и сказал: "Я уже большой мальчик". Зеленый свет был дан.

Прием получился потрясающий! Иванов блистал, Поля и Ноах наслаждались беседой, даже юная Таня ходила с блестящими глазами. Впоследствии я узнал, что Борис доложил в КГБ об успехе. Наутро позвонил Блюмфельд и сообщил, что Иванов не разочаровал, пытаясь получить от него информацию об израильско-египетских переговорах и встречах в конгрессе.

А потом меня пригласил А. - на "встречу с друзьями", которыми оказались агенты ФБР. Старший из них, представившийся Бруксом, рассказал, что Иванов посылает длинные отчеты домой о наших встречах. "Я не рассказывал ничего такого, чего бы не писал в газету", - удивился я. Впоследствии у меня были новые встречи с агентами ФБР. Они рассказывали кое-какие сплетни, например, что Таня изменяет мужу с сотрудником секретной службы посольства. Борис знает, но молчит - возможно, боится, что их вернут с хлебного места.

Во время одной из встреч со мной А. сообщил, что ФБР хочет завербовать Иванова. У меня возникли проблемы морального порядка, но работа Иванова на КГБ по сути заставила меня пересмотреть этические позиции.

1979, март

Наутро после подписания израильско-египетского соглашения мне позвонили двое: Борис и Брукс. Иванов пригласил на ужин и пытался споить, по ходу выясняя, что мне известно Потом была встреча с агентами ФБР в малозаметном здании рядом с Пентагоном. Американцы предложили мне сходить с Ивановым в итальянский ресторан, где обедали дипломаты, правительственные чиновники и газетчики. Они помнили, что Борис любит итальянскую пищу. "Мы знаем: он получил задание выяснить, что делается на американских военных верфях и завербовать агента. Почти наверняка он попытается подружиться с нашим человеком".

Иванов, конечно, согласился. Недалеко от нас сидели четверо мужчин, выглядевших как средней руки чиновники Госдепартамента. Подошел официант с бутылкой вина и сказал, что господин за соседним столиком послал ее. Вино оказалось на удивление дорогим. Иванов поинтересовался, кто это. Я ответил - приятель, который хочет доставить мне неприятности с женой. Он засмеялся, но тут подошел сам "приятель", обхватил меня за шею и спросил: "Мы же договорились встретиться семьями, да? Кто этот джентльмен, которому отдается преимущество передо мной?". Я ответил: корреспондент ТАСС. "Здорово, я уважаю русских профессионалов. Можно сесть с вами?".

"Друг" представился инженером-судостроителем, работающим на верфях Норфолка. Заметив блеск в глазах Иванова, я понял: опытный советский агент попался на удочку. После этого наша дружба с Ивановым сама собою иссякла. В июле 1981 года, когда я вернулся в Израиль, А. встретил меня и лаконично сказал: вербовка не удалась.

1990, февраль

Спустя десять лет покойный главный редактор "Едиот ахронот" Дов Юдковский поехал в Москву на проводимую Горбачевым конференцию мировой прессы. Все радовались, не подозревая, что СССР почти разрушен изнутри. Вернувшись, Дов сообщил, что Иванов, тогда - ведущий журналист "Известий", передал мне привет и попросил позвонить ему. Я позвонил и услышал, что Борис по-прежнему с Таней. Нет, детей нет.

Через две недели я летел в Москву по официальному приглашению "Известий", а на самом деле – по приглашению КГБ. Заранее заготовленная программа предусматривала достаточно продолжительное путешествие по СССР, от Риги до Тихого океана. "Я буду сопровождать тебя, встретишься, с кем захочешь", - обещал Иванов.

Меня поселили в полной позолоченного гипса гостинице "Советская". Московские улицы не были тогда приятным зрелищем: колдобины на дорогах, осыпавшаяся штукатурка, люди с полиэтиленовыми пакетами, ожидающие, чтобы что-то "выбросили". При этом за доллары в Москве можно было купить все - как в Вашингтоне.

Борис познакомил меня с высокопоставленными чиновниками, убеждавшими, что антисемитизма в СССР нет. Ну, то есть, почти нет. Я должен был донести это до Израиля и Вашингтона, чтобы они оказали помощь находившейся в жестоком кризисе стране.

Потом мы поехали на поезде в Ленинград, по пути пили чай из мельхиоровых подстаканников. Иванов интересовался тем, как в Вашингтоне относятся к внешней политике Иерусалима. Я поведал ему то, что знал любой читатель "Едиот ахронот" в Израиле. По окончанию двухнедельной поездки он сам доставил меня в "Домодедово". Мы обнялись и распрощались.

В январе 1991 года, когда шла первая война в Заливе, Иванов неожиданно позвонил. "Я слышал, Саддам вас обстреливает?". "Мы с женой в порядке. Ты где?". "В Саудовской Аравии. Просто беспокоился о тебе", - ответил он и сразу попросил рассказать, будет ли Израиль атаковать Ирак. Агент КГБ - всегда агент, даже без КГБ...

В мае 1995 года профсоюзы, пытаясь спасти газету "Давар", назначили меня главным редактором. Вскоре пришел длинный факс от Иванова, где он писал, что его вышвырнули из "Известий" на улицу, и он существует на крошечный заработок ночного сторожа на стройплощадке. "Знаю, что ты думаешь, но даже "они" тоже забыли о моем существовании".

Это был отчаянный крик о помощи. Мои возможности позволили нанять его внештатным сотрудником: 150 долларов за длинную статью, 50 - за короткую. К сожалению, бывший "корреспондент ТАСС в Вашингтоне" не обладал ни способностями, ни навыками, не умея построить предложение. Позже мне рассказали, что он серьезно запил. Зимой 1997 года я приехал в Москву, чтобы за несколько тысяч долларов полетать на боевом самолете МИГ-29 - настолько плохи были тогда дела российских ВВС. Я позвонил Борису. Мне ответил сломленный человек. Я сказал, что хочу встретиться - и его настроение улучшилось.

Я приехал. Борис ожидал меня в дверях. За ним стояла поседевшая, но все еще державшая фасон Таня. Водки было много, икры не было. Я пытался перевести разговор на КГБ - без толку. Борис показал на бутылку и сказал: "Мне сейчас нужно это".

Через час он уронил голову на руки. Я откланялся. Таня проводила меня и сказала по-английски с русским акцентом: "Увидимся".

С тех пор я Иванова не встречал и не слышал о нем от знакомых. Будто земля его поглотила. Так закончилась моя история с неудавшейся вербовкой "настоящего советского агента".

Эта история началась в годы холодной войны. В ней фигурируют советский шпион под видом журналиста ТАСС, КГБ, ШАБАК и ФБР. Скажу сразу: "журналист ТАСС" пытался завербовать меня для работы на советскую разведку. А в итоге сам стал объектом вербовки.

1978, октябрь

- Простите, можно воспользоваться вашим телефоном? Я обернулся. Тяжелый русский акцент как-то не вязался с элегантной одеждой и манерами незнакомца. Он представился:

- Борис Иванов, ТАСС.

Любой западный журналист знал: ТАСС - только прикрытие. ТАСС означало КГБ, АПН - ГРУ. Обычно это были грубоватые мужики, интересовавшиеся происходящим в Пентагоне и Госдепартаменте, работавшие с сенаторами, конгрессменами, чиновниками, лоббистами. Нами, израильтянами, они не занимались. Поэтому я удивился - и уступил Иванову свою журналистскую ячейку с телефоном в Госдепартаменте. Хоть и сообразил, что он просто хотел улизнуть от прослушки ФБР. Но еще больше я удивился, когда Иванов пригласил меня на чашку кофе в соседнем кафе. Любопытство одержало верх, и я принял приглашение.

Иванов рассказал, что приехал в Вашингтон с женой два месяца назад. Жена Таня трудится в советском посольстве, "семейной жизни никакой". Я было тоже пустился в рассказы о своих близких в Америке, но Иванов уже принялся выспрашивать о израильско-египетских переговорах в Кэмп-Дэвиде.

27 сентября 1978 года Бегин и Садат подписали рамочное соглашение. Арабы и СССР объявили Египет врагом и страстно желали узнать, что происходит на переговорах. Признаюсь: то, что журналист-разведчик из сверхдержавы "приклеился" ко мне в поисках информации, льстила.

Через неделю-две Иванов позвонил опять. "Хочу пригласить вас пообедать. Как вы относитесь к восточной кухне?". Ресторан оказался неприглядным, еда - ужасно острой, Иванов сам поперхнулся жгучим чили. Он пил пиво стаканами, пытаясь убедить меня, что это единственный способ получить хоть какое-то удовольствие от еды. Потом он вдруг заговорил о формулировавшихся тогда статьях мирного договора, убеждал, что не понимает ничего в военных аспектах, о которых читает в "Вашингтон пост", просил разъяснить. Я пересказал ему, что пишут в "Едиот ахронот". К моему удивлению, он был удовлетворен.

Но позднее он оставил позу неосведомленности и стал задавать вопросы целенаправленно. Ему хотелось узнать подробности грядущего размежевания войск. Поняв, что спиртное начинает затуманивать мозг, я откланялся.

Позже мы встречались на ежедневных инструктажах в Госдепартаменте. Его интересовала лоббистская деятельность ЭЙПАК и посольства Израиля в конгрессе с целью добиться свободного выезда евреев из СССР. Я прятался за общеизвестными вещами.

Через месяц Борис пригласил нас с женой на ужин к себе домой. Вечер в маленькой квартире Ивановых в одном из пригородов среднего класса столицы США получился неожиданно приятным. Там жили многие сотрудники советского посольства среднего и младшего состава. На столе стояли водка и черная икра, соленая рыба, колбаса и порезанный колечками лук, серый русский хлеб и соленья. Главным блюдом был борщ, ни вкусом ни цветом не напоминавший густой борщ со свежей сметаной моей бабушки. Зато ледяной, хорошего качества водки было предостаточно. Я вспоминал те многочисленные русские песни, которые пел вокруг костра в молодежном движении, вспоминал Гоголя и Достоевского и даже пытался изображать русский акцент.

Борис вышел и вернулся назад с бутылкой водки и пластинкой хора Александрова, протянул мне и сказал, что это только для друзей. Я колебался, но обижать хозяина не стал. Как ни странно, Иванов, вопреки прежним встречам, даже не пытался выудить информацию. Однако вскоре он попросил о встрече с ведущим деятелем ЭЙПАК Дагом Блюмфельдом, инструктировавшим конгрессменов в вопросе выезда евреев.

Я знал, что ФБР следит за представителями Восточного блока, и опасался, что американцы будут рассматривать меня как поставщика информации советской разведке. Я обратился к А., координатору контактов Мосада и ЦРУ-ФБР. "Похоже, ваши опасения не напрасны, - заключил он. - Когда Иванов опять попросит о встрече, спросите Дага Блюмфельда, интересно ли ему. Объясните, о чем речь. Если он заинтересуется, знакомьте. А я поработаю с коллегами-американцами".

Тогда в США находились покойный владелец "Едиот ахронот" Ноах Мозес с женой Полей. Мы с женой устроили прием в их честь, пригласив в числе прочих и Ивановых. Я рассказал владельцу газеты о "шпионе, пришедшем с холода". Поля была партизанкой во времена Катастрофы в Польше и ей хотелось стряхнуть пыль с выученного в лесах русского языка. Блюмфельд выслушал мои опасения и сказал: "Я уже большой мальчик". Зеленый свет был дан.

Прием получился потрясающий! Иванов блистал, Поля и Ноах наслаждались беседой, даже юная Таня ходила с блестящими глазами. Впоследствии я узнал, что Борис доложил в КГБ об успехе. Наутро позвонил Блюмфельд и сообщил, что Иванов не разочаровал, пытаясь получить от него информацию об израильско-египетских переговорах и встречах в конгрессе.

А потом меня пригласил А. - на "встречу с друзьями", которыми оказались агенты ФБР. Старший из них, представившийся Бруксом, рассказал, что Иванов посылает длинные отчеты домой о наших встречах. "Я не рассказывал ничего такого, чего бы не писал в газету", - удивился я. Впоследствии у меня были новые встречи с агентами ФБР. Они рассказывали кое-какие сплетни, например, что Таня изменяет мужу с сотрудником секретной службы посольства. Борис знает, но молчит - возможно, боится, что их вернут с хлебного места.

Во время одной из встреч со мной А. сообщил, что ФБР хочет завербовать Иванова. У меня возникли проблемы морального порядка, но работа Иванова на КГБ по сути заставила меня пересмотреть этические позиции.

1979, март

Наутро после подписания израильско-египетского соглашения мне позвонили двое: Борис и Брукс. Иванов пригласил на ужин и пытался споить, по ходу выясняя, что мне известно Потом была встреча с агентами ФБР в малозаметном здании рядом с Пентагоном. Американцы предложили мне сходить с Ивановым в итальянский ресторан, где обедали дипломаты, правительственные чиновники и газетчики. Они помнили, что Борис любит итальянскую пищу. "Мы знаем: он получил задание выяснить, что делается на американских военных верфях и завербовать агента. Почти наверняка он попытается подружиться с нашим человеком".

Иванов, конечно, согласился. Недалеко от нас сидели четверо мужчин, выглядевших как средней руки чиновники Госдепартамента. Подошел официант с бутылкой вина и сказал, что господин за соседним столиком послал ее. Вино оказалось на удивление дорогим. Иванов поинтересовался, кто это. Я ответил - приятель, который хочет доставить мне неприятности с женой. Он засмеялся, но тут подошел сам "приятель", обхватил меня за шею и спросил: "Мы же договорились встретиться семьями, да? Кто этот джентльмен, которому отдается преимущество передо мной?". Я ответил: корреспондент ТАСС. "Здорово, я уважаю русских профессионалов. Можно сесть с вами?".

"Друг" представился инженером-судостроителем, работающим на верфях Норфолка. Заметив блеск в глазах Иванова, я понял: опытный советский агент попался на удочку. После этого наша дружба с Ивановым сама собою иссякла. В июле 1981 года, когда я вернулся в Израиль, А. встретил меня и лаконично сказал: вербовка не удалась.

1990, февраль

Спустя десять лет покойный главный редактор "Едиот ахронот" Дов Юдковский поехал в Москву на проводимую Горбачевым конференцию мировой прессы. Все радовались, не подозревая, что СССР почти разрушен изнутри. Вернувшись, Дов сообщил, что Иванов, тогда - ведущий журналист "Известий", передал мне привет и попросил позвонить ему. Я позвонил и услышал, что Борис по-прежнему с Таней. Нет, детей нет.

Через две недели я летел в Москву по официальному приглашению "Известий", а на самом деле – по приглашению КГБ. Заранее заготовленная программа предусматривала достаточно продолжительное путешествие по СССР, от Риги до Тихого океана. "Я буду сопровождать тебя, встретишься, с кем захочешь", - обещал Иванов.

Меня поселили в полной позолоченного гипса гостинице "Советская". Московские улицы не были тогда приятным зрелищем: колдобины на дорогах, осыпавшаяся штукатурка, люди с полиэтиленовыми пакетами, ожидающие, чтобы что-то "выбросили". При этом за доллары в Москве можно было купить все - как в Вашингтоне.

Борис познакомил меня с высокопоставленными чиновниками, убеждавшими, что антисемитизма в СССР нет. Ну, то есть, почти нет. Я должен был донести это до Израиля и Вашингтона, чтобы они оказали помощь находившейся в жестоком кризисе стране.

Потом мы поехали на поезде в Ленинград, по пути пили чай из мельхиоровых подстаканников. Иванов интересовался тем, как в Вашингтоне относятся к внешней политике Иерусалима. Я поведал ему то, что знал любой читатель "Едиот ахронот" в Израиле. По окончанию двухнедельной поездки он сам доставил меня в "Домодедово". Мы обнялись и распрощались.

В январе 1991 года, когда шла первая война в Заливе, Иванов неожиданно позвонил. "Я слышал, Саддам вас обстреливает?". "Мы с женой в порядке. Ты где?". "В Саудовской Аравии. Просто беспокоился о тебе", - ответил он и сразу попросил рассказать, будет ли Израиль атаковать Ирак. Агент КГБ - всегда агент, даже без КГБ...

В мае 1995 года профсоюзы, пытаясь спасти газету "Давар", назначили меня главным редактором. Вскоре пришел длинный факс от Иванова, где он писал, что его вышвырнули из "Известий" на улицу, и он существует на крошечный заработок ночного сторожа на стройплощадке. "Знаю, что ты думаешь, но даже "они" тоже забыли о моем существовании".

Это был отчаянный крик о помощи. Мои возможности позволили нанять его внештатным сотрудником: 150 долларов за длинную статью, 50 - за короткую. К сожалению, бывший "корреспондент ТАСС в Вашингтоне" не обладал ни способностями, ни навыками, не умея построить предложение. Позже мне рассказали, что он серьезно запил. Зимой 1997 года я приехал в Москву, чтобы за несколько тысяч долларов полетать на боевом самолете МИГ-29 - настолько плохи были тогда дела российских ВВС. Я позвонил Борису. Мне ответил сломленный человек. Я сказал, что хочу встретиться - и его настроение улучшилось.

Я приехал. Борис ожидал меня в дверях. За ним стояла поседевшая, но все еще державшая фасон Таня. Водки было много, икры не было. Я пытался перевести разговор на КГБ - без толку. Борис показал на бутылку и сказал: "Мне сейчас нужно это".

Через час он уронил голову на руки. Я откланялся. Таня проводила меня и сказала по-английски с русским акцентом: "Увидимся".

С тех пор я Иванова не встречал и не слышал о нем от знакомых. Будто земля его поглотила. Так закончилась моя история с неудавшейся вербовкой "настоящего советского агента".

Северные корейцы в среднем на 6 сантиметров ниже южных и живут в среднем на 11 лет меньше. И это не какое-то генетическое отклонение, а прямое следствие полувека жизни впроголодь по лагерному уставу. Самое простое и наглядное свидетельство вырождения - галерея вождей КНДР. Основатель династии, Солнце нации Ким Ир Сен изображался корейскими художниками статным, рослым мужчиной, на голову выше окружающих. На самом деле он был коренастый крепыш весьма среднего роста, юркий и улыбчивый.

Его сын Юра, он же Великий руководитель Ким Чен Ир, был настоящий урод. Еще ребенком в Хабаровске он переболел рахитом. Это был злобный, мрачный, близорукий недомерок, но другого наследника у Кима-старшего не было (сын Шура в четыре года утонул в бассейне). У Кима-среднего были всего две человеческие слабости: американское кино и балерины. Одна из них родила ему наследника, Ким Чен Ына.

Ын - это лабораторный продукт, дело рук пхеньянских генетиков. У него все не как у людей: и внешность, и биография (одно 4-летнее обучение в Швейцарии чего стоит), и манера поведения. Это удивительное сочетание наглости, жестокости и своеобразного чувства стиля.

Он и повел себя с самого начала не так, как от него ожидали. Начал с жестокой резни ближайшего окружения, унаследованного от папеньки, и при этом без устали лез под объективы, веселился и шутил. Он затеял сразу несколько обновленческих проектов - от горнолыжного курорта для иностранцев до завода полимеров. И одновременно принялся запускать баллистические ракеты и взрывать атомные бомбы под землей.

Ким-средний, когда в КНДР начался голодомор 90-х, принялся пугать человечество ядерной войной и получил-таки свои мешки с рисом. Ким-младший

Очевидно, Швейцария не прошла даром. Хотя сокурсники помнят его мажором и оболтусом.

Голь на выдумки хитра. Провозвестник чучхеизма Ким Ир Сен втихую покупал у Югославии пластмассовые субмарины, а в СССР - баллистические ракеты. Ким Чен Ир закупал ракеты в Иране и Сирии в обмен на ядерные технологии. Ын все это прекратил: нет денег и смысла. Он сразу стал играть по-крупному.

Он прекрасно знает, что стало со странами, отказавшимися от своих ядерных программ, но, тем не менее, высказал готовность свернуть свою. Что предложил ему Трамп? Чем пригрозил? И какую роль сыграл в сенсационном решении Ына ласковый товарищ Си? А также как им всем удалось решить дела без ведома Кремля? Остается только догадываться. Но в любом случае это был жестокий торг: опытный бизнесмен против хитроумного корейца - а они среди прочих дальневосточных народов выделяются умением торговаться и стоять на своем. Неспроста же их называют "азиатскими евреями".

Интересно будет наблюдать за встречей Трампа с Ыном, если таковая состоится (непонятно где). Особенно после январского обмена любезностями.

Что собирается делать дальше Ын - тоже вопрос на миллион. Точнее, на 25 миллионов - граждан КНДР. Замирение с США и Югом, даже декларативное, само по себе не может подорвать основы чучхейского режима. Хотя бы потому, что в идеологии севера корейцы с юга - заблудшие братья. Это у классических марксистов нет родных и близких, только одноклассники. Для корейцев другие корейцы - не враги. Страна утренней свежести за долгие столетия, и особенно в прошлом веке, настрадалась от безжалостных высокомерных соседей. Идея национальных обид - общая для двух непохожих государств.

Пока что речь не идет об объединении двух Корей, так как КНДР живет в вымышленном мире - в отдельном часовом поясе, со своим летоисчислением, историей и географией. Хотя на днях Ын объявил о присоединении его страны к "японскому" часовому поясу, в котором живут и на юге полуострова.

КНДР с ее полуторамиллионной армией может завоевать Республику Корея за три-четыре дня. Без войны 50-миллионная и богатая РК может проглотить 25-миллионную нищую и голодную Корейскую народно-демократическую республику. Но даже их мирное сосуществование стало бы исторической вехой. Если Трампу это удастся, он, несомненно, войдет во всемирную историю с парадного входа.

Северные корейцы в среднем на 6 сантиметров ниже южных и живут в среднем на 11 лет меньше. И это не какое-то генетическое отклонение, а прямое следствие полувека жизни впроголодь по лагерному уставу. Самое простое и наглядное свидетельство вырождения - галерея вождей КНДР. Основатель династии, Солнце нации Ким Ир Сен изображался корейскими художниками статным, рослым мужчиной, на голову выше окружающих. На самом деле он был коренастый крепыш весьма среднего роста, юркий и улыбчивый.

Его сын Юра, он же Великий руководитель Ким Чен Ир, был настоящий урод. Еще ребенком в Хабаровске он переболел рахитом. Это был злобный, мрачный, близорукий недомерок, но другого наследника у Кима-старшего не было (сын Шура в четыре года утонул в бассейне). У Кима-среднего были всего две человеческие слабости: американское кино и балерины. Одна из них родила ему наследника, Ким Чен Ына.

Ын - это лабораторный продукт, дело рук пхеньянских генетиков. У него все не как у людей: и внешность, и биография (одно 4-летнее обучение в Швейцарии чего стоит), и манера поведения. Это удивительное сочетание наглости, жестокости и своеобразного чувства стиля.

Он и повел себя с самого начала не так, как от него ожидали. Начал с жестокой резни ближайшего окружения, унаследованного от папеньки, и при этом без устали лез под объективы, веселился и шутил. Он затеял сразу несколько обновленческих проектов - от горнолыжного курорта для иностранцев до завода полимеров. И одновременно принялся запускать баллистические ракеты и взрывать атомные бомбы под землей.

Ким-средний, когда в КНДР начался голодомор 90-х, принялся пугать человечество ядерной войной и получил-таки свои мешки с рисом. Ким-младший

Очевидно, Швейцария не прошла даром. Хотя сокурсники помнят его мажором и оболтусом.

Голь на выдумки хитра. Провозвестник чучхеизма Ким Ир Сен втихую покупал у Югославии пластмассовые субмарины, а в СССР - баллистические ракеты. Ким Чен Ир закупал ракеты в Иране и Сирии в обмен на ядерные технологии. Ын все это прекратил: нет денег и смысла. Он сразу стал играть по-крупному.

Он прекрасно знает, что стало со странами, отказавшимися от своих ядерных программ, но, тем не менее, высказал готовность свернуть свою. Что предложил ему Трамп? Чем пригрозил? И какую роль сыграл в сенсационном решении Ына ласковый товарищ Си? А также как им всем удалось решить дела без ведома Кремля? Остается только догадываться. Но в любом случае это был жестокий торг: опытный бизнесмен против хитроумного корейца - а они среди прочих дальневосточных народов выделяются умением торговаться и стоять на своем. Неспроста же их называют "азиатскими евреями".

Интересно будет наблюдать за встречей Трампа с Ыном, если таковая состоится (непонятно где). Особенно после январского обмена любезностями.

Что собирается делать дальше Ын - тоже вопрос на миллион. Точнее, на 25 миллионов - граждан КНДР. Замирение с США и Югом, даже декларативное, само по себе не может подорвать основы чучхейского режима. Хотя бы потому, что в идеологии севера корейцы с юга - заблудшие братья. Это у классических марксистов нет родных и близких, только одноклассники. Для корейцев другие корейцы - не враги. Страна утренней свежести за долгие столетия, и особенно в прошлом веке, настрадалась от безжалостных высокомерных соседей. Идея национальных обид - общая для двух непохожих государств.

Пока что речь не идет об объединении двух Корей, так как КНДР живет в вымышленном мире - в отдельном часовом поясе, со своим летоисчислением, историей и географией. Хотя на днях Ын объявил о присоединении его страны к "японскому" часовому поясу, в котором живут и на юге полуострова.

КНДР с ее полуторамиллионной армией может завоевать Республику Корея за три-четыре дня. Без войны 50-миллионная и богатая РК может проглотить 25-миллионную нищую и голодную Корейскую народно-демократическую республику. Но даже их мирное сосуществование стало бы исторической вехой. Если Трампу это удастся, он, несомненно, войдет во всемирную историю с парадного входа.