В восемьсот девяносто восьмом году «за усердную и полезную деятельность по учреждениям Министерства народного просвещения» Иван Степанович Пономарев, окончивший лишь начальную школу в Лальске и уездное училище в Устюге, был награжден серебряной медалью, а через двенадцать лет «золотой медалью для ношения на шее». Медалей у Пономарева было несколько. Еще одной, бронзовой, он был награжден в девяносто седьмом году за руководство переписью населения в восточной части Устюжского уезда.
В восемьсот девяносто первом году построили больницу, где работал фельдшер, а доктор, как и сто лет назад, приезжал время от времени из Великого Устюга, где он постоянно проживал.
Пономарев обращал свое внимание на все. Он, к примеру, предложил открыть в Лальске общество взаимного страхования имущества от огня. На это гласные согласились, поскольку Лальск, как и все деревянные городки очень страдал от периодических пожаров. Открывать городскую библиотеку в Лальске хотели не больше, чем открывать училище. Надо сказать, что ни уездным, ни губернским начальникам библиотека в Лальске тоже была не нужна. И все же Пономарев добился ее открытия. В разрешении на ее открытие, выданном в начале восьмидесятых годов, так было и записано «под личную ответственность купеческого сына Ивана Степановича Пономарева». Когда в девяностые годы в городской библиотеке оказалось уже довольно большое количество книг, Иван Степанович организовал переплетную мастерскую, приобрел необходимый инструмент и пригласил из Великого Устюга переплетчика, который за два года работы переплел не только изрядно потрепанные библиотечные книги, но и книги некоторых жителей Лальска. Жил и работал переплетчик все это время в доме городского головы. Только в конце восьмидесятых годов в Лальске была открыта еще одна библиотека – для священников, чтобы «дать духовенству округа возможность дополнять и расширять приобретенные в учебных заведениях знания и следить за развитием богословской науки и христианского просвещения». Светских книг там практически не имелось, а газеты были и вовсе запрещены. Вообще за недозволенной литературой следили внимательно. В девяносто четвертом году в Лальской городской библиотеке бдительные правоохранители обнаружили подписку журнала «Русская мысль» за семь лет, всю сложили в специальный ящик, который опечатали и сдали на хранение библиотекарю.
В начале двадцатого века Лальский городской голова, увидев в каком-то журнале рекламу керосино-калильных фонарей, уговорил городскую Думу заменить самые обычные примитивные керосиновые фонари, которые не столько освещали город в темное время суток, сколько просто расходовали керосин, на новые, дававшие почти такой же яркий свет, как и электродуговые. Такие фонари были далеко не во всяком уездном городе Вологодской губернии, а в заштатном Лальске были.
При Пономареве в Лальске появилось почтовое отделение, а спустя короткое время оно стало почтово-телеграфным. Специально нанятый почтальон три раза в неделю ездил в Устюг и привозил оттуда в управу почту.
Каким образом Ивану Степановичу при вечной его занятости удавалось выкраивать время еще на краеведение – неизвестно, но именно Пономареву Лальск обязан первой своей летописью. Он успел написать только первый ее том, который называется «Материалы к истории города Лальска Вологодской губернии». В нем самым подробным образом описана история Лальска с самого его основания до конца восемнадцатого века. Старинных документов Пономарев изучил огромное количество. Городская Дума даже выделила сто рублей на собирание необходимых материалов. Этой небольшой суммы конечно же не хватило, поскольку пришлось пользоваться архивами монастырей, Министерства юстиции, из которых нужно было извлекать большое количество материалов писцовых, дозорных и приправочных книг. Такого серьезного краеведческого труда в конце девятнадцатого века в Вологодской губернии, исключая саму Вологду и Устюг не было написано ни об одном уездном городе, а о заштатном Лальске был. И теперь ни один краевед, пишущий о Лальске, не обходится без того, чтобы не сослаться на работу Пономарева.
Иван Степанович Пономарев умер от сердечного приступа в апреле девятьсот шестнадцатого года. После похорон в его письменном столе нашли не одно и не два предупреждения из Ярославско-Костромского земельного банка о том, что нужно немедленно уплатить очередной взнос в счет погашения ссуды, взятой под залог дома. Семья городского головы, управлявшего городским хозяйством Лальска почти полвека, жила бедно. Жалованье городского головы лишь в последние четыре месяца его жизни было сто рублей в месяц, а до этого два года он получал по пятьдесят, а еще раньше тридцать пять. Семьи, в которых одиннадцать детей, редко живут в достатке. Иван Степанович, как уже было сказано, торговать не любил, а потому сначала продал небольшие земельные владения,
20 доставшиеся ему по наследству, потом большую часть своих коллекций монет, бумажных денег, почтовых марок, старинных книг, рукописей, антикварных вещей и палеонтологических редкостей, а потом и заложил дом. Кроме бумаг из банка в письменном столе Пономарева нашли список долгов на пять тысяч рублей. Три тысячи из этих денег Иван Степанович был должен конторе бумажной фабрики. Этот долг владелец фабрики купец Шестаков ему немедленно списал. Еще и перевел в банк триста рублей в счет очередной взнос по закладной.
В девятьсот тридцать первом году дом семьи Пономаревых был по суду отчужден райисполкомом. Жене Ивана Степановича А.А. Пономарева с дочерью и внуком пришлось переехать на частную квартиру, а все вещи, за исключением тех, что удалось разместить у родственников, сложили в амбаре, во дворе дома. Через несколько месяцев вдова Ивана Степановича умерла, а райисполком велел дочери очистить амбар. Девать ей вещи было некуда и потому ими стал владеть райисполком, поскольку они находились в амбаре, который уже ему принадлежал. Говорят, что старинное кресло восемнадцатого века, в стиле рококо, на котором сидел Иван Степанович, видели в одном из райисполкомовских кабинетов.
Девятнадцатый век для Лальска был не только бумажным, но и льняным. На ярмарке и трех торжках, ежегодно проводившихся в городе, торговали прежде всего льном и куделью, то есть очищенным льняным волокном. В отдельные годы в самом Лальске и его окрестностях скупали льна и кудели на миллион рублей. Сюда приезжали скупать лен представители прядильно-ткацких фабрик Ярославля, Костромы и Устюжского уезда. Скупка льна продолжалась с конца октября до конца декабря. Лальчане сдавали свои дома скупщикам льна и других товаров, с тем, чтобы те устраивали в них склады товаров. Ярмарки проходили в Лальске с октября по март. Кстати, о лальчанах. Лальск был единственным городом в Вологодской губернии, в котором не было дворян – только мещане, купцы, духовенство, крестьяне и половники.
21 В восемьсот семьдесят третьем году в Лальске проживало почти шестьсот человек. Из них половина – мещане, около восьми процентов – купцы, пятнадцать процентов духовенство, а остальное – крестьяне и половники. К концу девятнадцатого века население Лальска составляло тысячу сто человек – все те же мещане, купцы, священники и крестьяне.
Вы, наверное, думаете, что Лальск, торгующий льном и опекаемый бумажными фабрикантами разбогател, украсился домами с коринфскими колоннами и похорошел? Увы, он как был захолустьем – так и остался. В начале двадцатого века в нем было всего четыре каменных дома и около двух сотен деревянных. Дюжина улиц и два переулка. Мощеных ни одной. Освещался город яркими, но очень редкими керосино-калильными фонарями. Конечно, главным украшением Лальска были церкви, а кроме церквей ограда с буквами из кондака Богородице, сосновый парк, бульвар длиной двести с лишним метров и… Нет, не все. К концу девятнадцатого века в Лальске появился клуб. Назывался он «Общественное собрание». Клубом управлял совет старшин, в числе которых был Иван Степанович Пономарев. Поначалу он и помещался в доме городского головы, а потом для него построили специальное здание с залом для танцев, бильярдным и карточными столами и сценой для постановки спектаклей. Крестьяне в этот клуб не ходили. Завсегдатаями были местные интеллигенты, купцы и мещане. Женщины приходили сюда редко – только на семейные вечера, на которые пускали и молодежь, в том числе и девушек. Мазурка, полька, оркестр из трех скрипок и контрабаса, лимонад, монпансье «Ландрин», шампанское, пироги с капустой и морковью. Во время танцев на сцене обычно сидели мамаши женихов и высматривали танцующих в зрительном зале невест, а мамаши невест, сидевшие рядом с мамашами женихов, высматривали женихов. В девятьсот восьмом году молодежь Лальска решила организовать свой демократический клуб, куда можно было бы приходить представителям всех сословий. Назвали этот клуб «Семейный кружок» и девушки туда могли приходить каждый день. Купили граммофон с пластинками, поставили бильярд, столы для карт и стали гонять шары и играть в преферанс сообразуясь с новыми, демократическими принципами. Еще и мазурку заменили вальсом. Новый клуб квартировал в доме городского головы. Просуществовал он до самой первой мировой войны.
Все же не стоит думать, что развлекаться в Лальске можно было только играя в карты или на бильярде. Были и культурные развлечения. В свободные от танцев вечера в клубе «Общественное собрание» ставили спектакли по пьесам Островского, Сумбатова-Южина и еще целого ряда популярных тогда авторов. Особой популярностью пользовалась пьеса В.А. Тихонова «Сполохи» с подзаголовком «Жизнь достанет», главный герой которой – Адриан Износков, чем-то неуловимо напоминающий чеховского профессора Серебрякова, говорит: «Оставьте меня в покое. Я ничего не хочу знать. Служить при нынешнем шатании я не могу; жить в Петербурге, в этой крикливой сутолоке – не в силах…». Так и вижу, как после этой фразы лальская публика вздыхала и думала: «Пожил бы ты у нас, среди гусей с курами, мещан, медведей и становых приставов, похожих на медведей как две капли воды, без сутолоки и крика хотя бы месяц – посмотрим как запел бы».
Лальская публика театром была не избалована и живо реагировала на все, что происходило на сцене. На одном из спектаклей в декорациях был устроен невидимый ручей, протекавший через всю сцену. За кулисами приготовили большой железный бак с водой. Человек, приставленный к баку, черпал ведром воду и наливал ее в самый обычный рукомойник из тех, которыми и до сих пор пользуются у нас на дачах. Рукомойник висел выше бака и был соединен с ним трубкой. Струйка воды падала в бак и это «журчание» было слышно всему залу. Успех был оглушительный. Зрители вскакивали с мест, чтобы увидеть ручей.
Поначалу режиссером в театре была провинциальная актриса по фамилии Гулина, приехавшая в Лальск, потом, некоторое время, после того как Гулина умерла - ее дочь, а с девятьсот восьмого года спектакли ставила Е.И. Шестакова - дочь владельца бумажной фабрики. После семнадцатого года… ничего ужасного с ней, к счастью, не случилось. Через пару лет она вышла замуж и уехала из города.
Вы не поверите, но в крошечном Лальске в то время было даже два театра. Вторым был народный. В нем ставили народные драмы вроде «Царя Максимилиана», которые обычно играли на Святках. Народные драмы – это… Впрочем, народные драмы не имеют никакого отношения к истории Лальска. Скажу только, что ставила эти драмы молодежь – городская и фабричная, женские роли исполнялись мужчинами, костюмы делались из картона и обклеивались золотой или серебряной бумагой в зависимости от важности того или иного персонажа.
Если к двум клубам и двум театрам прибавить Вольное пожарное общество под председательством Иннокентия Егоровича Шестакова, владельца бумажной фабрики, почтово-телеграфную контору, городскую повивальную бабку, земскую больницу, двух врачей и аптекарским помощником, аптеку, Общество взаимного страхования от огня, в котором был распорядителем Иван Степанович Пономарев, Общество потребителей, высшее начальное училище, женскую прогимназию, Сиротский суд, Общество призрения бедных,
22 две с половиной сотни деревянных домов и четыре каменных, несколько десятков торговых лавок, тысячу с лишним жителей, фабрику наследников Сумкина с пятью паровыми машинами, двумя водяными колесами, турбиной, семью паровыми котлами и около тринадцати тысяч годового городского бюджета, то получим Лальск перед Первой мировой войной. И еще прибавим помидоры, которые начал сажать девятьсот десятом году приехавший в Лальск учитель чистописания коллежский регистратор Михаил Феофилович Дриацкий.
Наверное, нужно упомянуть события девятьсот пятого года, но в Лальске и размах беспорядков был соразмерен самому городу. В ночь на второе февраля большевики из Устюга разбросали по улицам Лальска прокламации и… все. Может быть даже кто-то и разбил стекло в нетрезвом виде, ругался матерно, грозил кулаком, обещал всем показать кузькину мать. Другое дело русско-японская война. В городе разместили военнопленных японцев. Местный исправник доносил уездному в Великом Устюге «Считаю долгом дополнить, что две семьи японцев открыли в городе прачечную и парикмахерскую, но едва ли они принесут им доход, а корейцев избегают пускать на квартиры, можно ли взять их на подённые работы на фабрику Сумкина для пилки и колки дров». Как только война закончилась, всех военнопленных стали отправлять обратно – в Японию и Корею и тут оказалось, что не все из них хотят возвращаться. Более того, некоторые захотели перейти в православие. В июле пятого года лальское полицейское начальство рапортовало великоустюгскому: «10-го сего июля корейские подданные Пакюйсе-Син (30 лет) и Поягуни-Вон (23 года) приняли православную веру с наречением первого – Александром Сергеевичем Сергеевым и последнего – Федором Георгиевичем Георгиевским… Обряд совершал священник Спасской церкви о. Павел Баклановский. Об этом имею честь донести Вашему Высокоблагородию». В октябре еще один проживающий в Лальске кореец Ким-Тюки крестился и стал Алексеем Алексеевым. Вот, собственно, и все о событиях девятьсот пятого года в Лальске.
Потом была Первая мировая, потом семнадцатый год, потом Гражданская, потом Великая Отечественная… В девятнадцатом году в доме Шестакова устроили детский дом. Тогда же Лальск забрали у Вологодской губернии и приписали к Северо-Двинской. В двадцать четвертом сгорела бумажная фабрика, уже не принадлежавшая Сумкиным. Правда, рабочие ее быстро и безвозмездно восстановили. В том же году Лальск навсегда престал быть городом и превратился сначала в село, а через три года в поселок городского типа. Приказали ему быть административным центром учрежденного Лальского района Северо-Двинской губернии. Центром Лальск, конечно стал, но железная дорога через него так и не прошла. Что говорить о железной, если и обычной асфальтовой дороги до Лузы до сих пор нет. В двадцать восьмом Лальск приписали к Северному краю, в тридцать седьмом к Архангельской области. В это же самое время стали строить узкоколейку Лальск – Пинюг. Начали и… бросили. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» писал: «А железная дорога Лальск (на реке Лузе) — Пинюг (и даже до Сыктывкара думали её тянуть)? В 1938 какие крупные лагеря там согнали, 45 километров той дороги построили — бросили... Так всё и пропало». Не то, чтобы бросили, а проложили еще шестьдесят с лишним километров, но до Пинюга она так и не дошла. В тридцатых организовали духовой оркестр. Инструменты купила Лальская бумажная фабрика и с тех пор ни одно торжественное собрание без него не обходилось.
В сорок первом Лальск отрезали от Архангельской области и прирезали к Кировской. В пятьдесят седьмом в первый раз поставили в центре города елку с электрическими лампочками. В то время городская электростанция работала на дровах. В центре лампы у уличных фонарей еще горели ярко, а ближе к окраинам, до которых было рукой подать, еле-еле. При Хрущеве в совхозе «Лальский» выращивали кукурузу. Вернее, пытались ее выращивать. При этом загубили льняные поля. Кукуруза, понятное дело, в этих широтах не растет совсем. Здесь даже ячмень не вызревает до конца. Пшеницу никто выращивать и не пытается. Тогда же, при Хрущеве, массово продавали и забивали коров, потому что власти не разрешали косить траву. В шестидесятых у лальчан еще ни телевизоров, ни холодильников не было, зато почти в каждом доме было радио, а у некоторых еще и радиолы. Последние, правда, далеко не у всех.
В шестьдесят третьем образовали Лузский район и райцентром стала соседняя с Лальском Луза, а Лальск снова стал заштатным, но уже не городом, а поселком. Все эти годы, весь прошлый век и два первых десятилетия нынешнего, Лальская бумажная фабрика работала не переставая. Бумагу, понятное дело, делали уже не из тряпок, а из целлюлозы. Сырье привозили из Братска, Котласа и Сыктывкара. Бумага расходилась не только по стране, но ее и экспортировали – в Болгарию, Сирию и даже в Африку. Кроме писчей бумаги делали фильтровальную и промокательную. Те самые промокашки, которые вкладывали в каждую школьную тетрадь за две копейки. Ту самую фильтровальную бумагу, которая была в каждой химической лаборатории и которую держал в руках каждый химик. Теперь, в двадцатом году, фабрика почти мертва. Капитализм вернулся и принес собой конкуренцию, о которой здесь давно забыли. Перед закрытием на фабрике работало около восьмидесяти человек. Кто теперь владеет тем, что осталось от фабрики, на которой почти двести лет делали бумагу, неизвестно. Есть временный директор, а владельцы… Впрочем, какая разница кто они. Фабрику не воскресить.
23 Спросил я в местном историко-краеведческом музее, расположенном в красивом особняке, построенном еще Сергеем Михайловичем Прянишниковым, чем сейчас заняты жители Лальска. - Лесом, - ответили мне. Если работать на лесоповале или на лесопилке, то можно заработать до двадцати тысяч в месяц. Тот, кто не занят на лесоповале и на местных пилорамах, уезжает, как и в семнадцатом, и в восемнадцатом веках в Сибирь на заработки – работать вахтовиками, на добыче нефти и газа. Те, кто не валит и не пилит лес, не уезжает в Сибирь на заработки, работают в местной администрации, нескольких магазинах, на почте, на маслозаводе и хлебозаводе. Хлеб и масло в Лальске очень хороши. Еще хороша рыбалка. В Лале и Шилюге водятся плотва, уклейки, окуни, караси, хариус и даже стерлядь. В половодье можно поймать и нельму. Уж на уху-то всегда можно наловить. Зимы в последние годы стали теплыми. Еще лет десять назад зимой целый месяц могли стоять морозы за сорок, а теперь… Вот только расплодились волки и лисицы – утаскивают кошек и собак. Лисиц и, правда, много – на снегу у Воскресенского собора я видел их следы. Мне рассказали в местном музее, что одну собаку, сидевшую на цепи, волки утащили вместе с будкой...
Нет, в рассказе о Лальске не будет оптимистического финала. Какой уж тут оптимизм, если еле-еле отстояли местную больницу, которую власти решили закрыть, чтобы сократить свои расходы на то, на что они и без того не давали почти ни копейки. Ходил я по улицам Лальска и думал о том, что… Ну не собираться же им всем и идти из этого Богом забытого места обратно откуда пришли – в Новгород. Или хотя бы в Великий Устюг. На кого, спрашивается, оставлять все нажитое за четыреста с половиной лет? Кому оставлять Воскресенский собор, колокольню, кладбище с церковью Успения Богородицы, память о караванах в Китай, о двух с половиной десятках сортов бумаги, включая бюварную красную, мундштучную и глазированную? И в Новгороде их никто не ждет. И Дед Мороз, которому с огромным трудом удается прокормить Устюг, не сможет на себе вытянуть еще и Лальск. Не говоря о том, что хлеб, и масло в Устюге, не говоря о Новгороде, совсем не те…
20Когда начались выборы депутатов в Третью Государственную Думу от землевладельцев восточной части Устюжского уезда хотели выбрать И.С. Пономарева и конечно выбрали бы, но к тому времени Иван Степанович землей уже не владел и потому был выбран протоиерей Лальского собора А.А. Попов. Кстати, скажем и о Попове. В девяносто первом году он открыл при Лальском Воскресенском соборе бесплатную народную библиотеку, книги в которой выдавали не только горожанам, но и крестьянам окрестных сел и деревень. В девятьсот десятом году в ней уже было более восьмисот томов.
21Половник – крестьянин, арендующий землю не за деньги, а за половину урожая.
22Переписали всех, кто жил подаяниями. Набралось немногим более полусотни человек. Определили им денежное пособие, но строго-настрого запретили ходить по домам и просить милостыню. Так они и послушались…
23Со стороны, конечно, кажется странным, что двадцатому веку в истории Лальска уделено в моем рассказе так мало места, но… краеведческих работ по этому периоду, как сказала мне сотрудник Лальского историко-краеведческого музея Юлия Страздынь, найти невозможно, поскольку их почти нет. Нужна долгая и кропотливая работа в архивах, которые находятся частью в Кирове, частью в Архангельске, частью в Вологде. И в эти города на пригородном автобусе из Лальска не доехать. Нужны командировки, на которые нужны деньги, а деньги… Сами все понимаете.
БИБЛИОГРАФИЯЛюбимов В. А. Лальск / Энциклопедия земли Вятской. Киров, 1994. Т. 1 : Города.
Страздынь Ю.Ф. Лальск: от посада до города/ Из жизни малого города. Сборник материалов 9-х, 13-х и 14-х краеведческих чтений 2012, 2016 и 2017 гг. Лальск, 2017.
Пономарев И.С. Материалы к истории города Лальска Вологодской губернии. В. Устюг, 1897 г.
Алексеев А. И. Судьба Русской Америки. Магадан: Магаданское книжное издательство, 1975. — 327 с. с ил., карт.
Чебыкина Г.Н. Великий Устюг. Летописная книга XII - нач. XXI века. - Великий Устюг: Великоустюгский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник, 2007. - 192 с.
Чебыкина Г.Н. Лальская писчебумажная фабрика Сумкиных./Великий Устюг: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда: “Легия”, 2000. 384 с.
Страздынь Ю.Ф. Церкви старого Лальска и Лальской округи/Сохранение исторических объектов и памятных мест Лузского района Кировской области. Сборник материалов третьей областной научно-практической конференции, посвященной Международному дню памятников и исторических мест. Лальск, Киров, 2011. – 288с. -ил.
Л.Ю. Горячевская Лальский городской голова И.С. Пономарев (1849-1916): факты из биографии/Сохранение исторических объектов и памятных мест Лузского района Кировской области. Сборник материалов третьей областной научно-практической конференции, посвященной Международному дню памятников и исторических мест. Лальск, Киров, 2011. – 288с. -ил.
Пономарев В.И. Театр в Лальске в конце XIX и начале XX вв. с. 120-122/Вятские записки №19 Киров, 2011. -272с.: ил.
Пономарев В.И. Клубы в Лальске в конце XIX и начале XX вв. с. 123-125/Вятские записки №19 Киров, 2011. -272с.: ил.
Л. В. Нестерова Великий Устюг в годы Русско-японской войны (1904-1905) /Великий Устюг Краеведческий альманах Выпуск 4, Вологда, 2007
Справочная книжка для Вологодской губернии на 1853 г. Вологда 1853 г. 124 с.; на 1854 г. Вологда 1854 г. 227 с.; на 1855 г. Вологда 1855 г. 259 с.; на 1856 г. Вологда 1856 г. 98 с.
Памятная книжка Вологодской губернии на 1860 г. Вологда 1860 г. 129 с.; на 1861 г. Вологда 1861 г. 129 с.; на 1862 и 1863 г. Выпуск I. Вологда 1863 г. 171 с.; на 1864 г. Вологда 1864 г. 154с.; на 1873 г. Вологда 1873 г. 321с.; на 1875 и 1876 г. Вологда 1875 г. 262с.; на 1897 г. Вологда 1897 г. 259с.
Вологодские губернские ведомости 1843 №26, 1844 №13, 1846 №11, 1847 №48, 1848 №11, 1849 №11
Павлушковы: воспоминание о старом Лальске/ Сохранение исторических объектов и памятных мест Лузского района Кировской области. Сборник материалов третьей областной научно-практической конференции, посвященной Международному дню памятников и исторических мест. Лальск, Киров, 2011. – 288с. -ил.
Два парохода хозяев писчебумажной фабрики. Их построили в самом конце 19 века. Не круизные лайнеры, что и говорить, но бумагу, грузы и пассажиров перевозили исправно. И вообще. Сейчас по Шилюгу и Лале кроме рыбацких лодок ничего не плавает. Бумаги, которую нужно вывозить с фабрики, тоже нет.
Супница, которую принесла в музей одна из местных жителей. Она в ней подавала на стол пельмени.
Местные жительницы были не просто большие, а очень большие рукодельницы. Такой фартук назвать просто фартуком язык не поворачивается. Это иллюстрация к рассказам средневековых путешественников на край земли. Там и звезды, и верблюды, и люди, и лошади, и птицы, и собаки, и фантастические звери.
Отдельная статья – вышитые пословицы, поговорки, пожелания и просто красивые словосочетания на девичьих сарафанах начала двадцатого века. К примеру, такое «Если жизнь моя продлится, не забуду я тебя». Или такая история: «Я вышел на улицу говорю товарищу сегодня надо рукавицы». Не спрашивайте почему вышел, почему на улицу и почему рукавицы. Не знаю. И в музее не знают. Думается мне, что не все девушки знали грамоту и просто списывали слова, а потом их вышивали. Не знаю откуда списывали. Оттуда, откуда списывали крестьянские девушки слова для вышивания.
Рукой в таком рукаве только по голове и гладить.
Видимо эта крестьянская девушка любила море или реку или ей нравился кочегар с пароходов Лальск или Шилюг.
Юноши тоже делали девушкам подарки с душещипательными надписями.
Несколько статуэток из собрания Лальского историко-краеведческого музея. Собственно, они даже не из собрания, а из угла на шкафу, в котором стоят бог знает какими путями попавшие в музей фигурки разной степени сохранности. В углу может поселиться любой и даже тот, у которого нет головы. Не говоря о других частях тела.
Сгоревшая усадьба купца Шестакова.
Лальчанин пришел за водой. За бидоном на санках скрывается колонка.
Дом на фотографии построен в 1791 году. В нем до сих пор люди живут. Не везде,но в нескольких комнатах на первом этаже.
Торговые ряды на главной улице Лальска. Все как при Иване Степановиче Пономареве.
Вот в таких санках возят детей в Лальске. Не всех, конечно, но некоторых. Верх сшит из двух зонтиков.
Дом И. С. Пономарева
Дом С.М. Прянишникова. Теперь в нем краеведческий музей.
Кладбищенская церковь.
Зато здесь богатая история, отличная рыбалка и вкусный хлеб.
https://synthesizer.livejournal.com/1923691.html
