Собственно, пошла-то я в парижский Музей искусств и ремесел искать любимое ар нуво, себе, для внутренней коллекции - где-то прочитала, что там есть экспозиция. А пришла прямиком в книгу Умберто Эко, абсолютно неожиданно, поскольку не соотносила этот музей с "Маятником". Так уж сложилось в дурной голове - основанная в честь самого почитаемого во Франции святого IV века,
Мартина Турского, церковь Сен-Мартан де Шан - отдельно, книга Эко - отдельно, Музей искусств и ремесел - это нечто третье. А все это оказалось вместе. Странные ощущения - попасть с улицы внутрь книги, вспоминая ее по ходу. Да и место это более, чем странное. Судите сами:

А описывать случайные фото будет Умберто Эко:
"И тут я увидел Маятник.
Шар, висящий на долгой нити, опущенной с вольты хора, в изохронном
величии описывал колебания.
Медный шар поигрывал бледными переливчатыми отблесками под последними
лучами, шедшими из витража".

"Пропятившись
через весь неф, до входной двери, я снова оказался под сенью грозных
птеродактилей из проволоки и тряпок, зловещих стрекоз, неведомо чьей
оккультной волей засланных под потолок нефа".

"Они выступали метафорами знания, значительно более глубокими, чем, вероятно, замышлял дидакт, разместивший их в назидательной последовательности. Трепетание насекомых и рептилий мезозоя. Архонты, извращенные эманации, они пикировали на меня, целясь археоптериксовыми клювами, аэропланы Бреге, Блерио, Эсно, геликоптер Дюфо".

"Посетитель Консерватория Науки и Техники в Париже, пройдя через двор
восемнадцатого века"

"и после этого несколько коридоров, вступает в древнюю
аббатскую церковь, врезанную в более новый комплекс зданий, подобно тому как
прежде она была облеплена со всех сторон строениями приората".
"При входе сразу перехватывает дух от странного союза горней запредельной стрельчатости с хтоническим миром пожирателей солярки и мазута".


"По низу тянется процессия самоходов, самокатов и паровых экипажей",

"сверху висят воздухоплавательные машины пионеров, одни предметы целы, другие
ободраны, истрепаны временем, и все они вместе предстают под смешанным -
естественным и электрическим - светом как будто в патине, в лаке
коллекционной виолончели: иногда сохраняется только скелет, шасси, наворот
приводов и рукоятей, и сулит неописуемые пытки..."

"А за этой вереницей старых движков, ныне безвредных, с заржавелою
душою, символов технологической суетности, с левого фланга под надзором
статуи Свободы, уменьшенного макета той, которую Бартольди спроектировал для
другого мира",

"а ежели повернуться направо - статуи Паскаля, - над всем этим
высится хор, и в пустоте хора вокруг метаний маятника кружит и бьется бред
сумасшедшего энтомолога: клешни, челюсти, усы, членики, крылья, ножки -
мавзолей механических мумий, способных просыпаться в какие-то секунды",

"О паровой машине
Кюньо не шло речи - она целиком состояла не то из бака, не то из котла, бог
весть как называется эта штука".

"...господа девятнадцатого
века с бородами, желтыми от никотина, с воротничком, засаленным и мятым, с
бантом черного цвета, в рединготе, пропахшем понюшками, с руками,
потемневшими от щелочей, с мозгами, окисленными в академических интригах,
карикатурные существа, зовущие друг друга "cher maitre", разместили эти
предметы под этим сводом из чистой любви выставляться, ради ублаготворения
как буржуазной, так и радикальной прослойки, во славу достижений знания и
прогресса?"


"Правая стена была заставлена велосипедами на
фигурных колесах, дрезинами с плоскими рамами, самокатами, отрадой господ в
высоких цилиндрах, раскатывающих по Булонскому лесу, этих рыцарей прогресса".

"Перед велосипедами - солидные автомобили, бесподобные убежища. Не
обязательно первый попавшийся - непригоден Панар Динавия 1945 года, слишком
сквозной, приплюснутый, аэродинамический, точеный. А вот высоченная Пежо
1909-го как раз вполне подошла бы: гарсоньерка, альков".

"Я рассмотрел кандидатуру Обеиссана 1873-го: первое французское
транспортное средство на механическом ходу, дюжина пассажиров. Если Пежо мы
принимаем за шикарную квартиру, Обеиссан может считаться дворцом. Но как же
в нем замаскироваться, если это центр всеобщего внимания? И вообще, как
укрыться от сыщиков-разбойников посреди картинок с выставки?"

Я снова обошел залу. Статуя Свободы высилась, "озаряя весь мир", на
почти двухметровом пьедестале - на мощном корабельном носу, оборудованном
ростром... Но при свете дня внутренность рубки отлично просматривалась, и любой нормальный сторож, выпроводив посетителей, перед тем как закрывать, должен бросить
взгляд сюда".
"Ни один из моторов не мог дать укрытия. Ни гигантские
топки четырехпалубных суден - останки какой-нибудь "Лузитании", давно
ушедшей В пучину, - ни газовый двигатель Ленуара, весь в зубчатых передачах.
Нет. Свет убывал и совсем водянисто сочился сквозь витражи",

"Итак, я решил остаться. Я вышел из капеллы, из церкви и за памятником
Грамму двинулся налево, в галерею. В галерее была выставка паровозов,
разноцветные модели локомотивов и вагонов стояли жизнерадостные, как
игрушки..."

"Здесь музей техники, бормотал я, я в
музее техники, самое нормальное место, немножко занудное, но не более того;
коллекция безобиднейших трупов, ты же знаешь, что такое музеи, никого еще не
съела Джоконда, эта уродина-гермафродит, хотя для снобов она и Медуза. И еще
меньше шансов, что тебя съест паровоз Ватта, его боялись только
оссианические, неоготические аристократы, и поэтому у машины такой
межеумочный вид: функциональность с коринфским шиком, рычаги с капителями,
котлы с колоннадой, колеса с порталами.

"Так, теперь скорее через залы разных видов техники, энергии,
электричества, все равно за их витринами не удалось бы мне укрыться".

"Но умерла ли она? А если это я умер? В Ломбардскую улицу
перпендикуляром врезается улица Фламеля",

(табличку с названием улицы видите? Сняла ее случайно в тот же день, по дороге в музей А.П.)
"...в конце которой видна белая башня
Сен-Жак. Алхимик Николя Фламель, книжный магазин алхимиков и башня Сен-Жак:
с белыми львами у основания, этот бесполезный памятник поздней готики над
Сеной дал в свое время название эзотерическому журналу. В башне Паскаль
проводил опыты по определению веса воздуха, да, впрочем, и сейчас в ней на
высоте 52 метров находится метеорологическая лаборатория".

Конец цитаты.
Книга, которая только что разворачивалась передо мной, стояла на полке возле билетной кассы:

Мистика.

А вот и он сам, Умберто Эко, с бородой, в фиолетовой рубахе, сидит и пишет в кресле под лестницей. Не исключено, что рядом с ним Бельбо и Лоренца. Видимо, в этот раз мне решили показать весь театр, вместе с его героями - случайная шутка провидения. Ну хорошо, пусть здесь он моложе, чем на самом деле, но ведь похож?
На табличке в церкви восторженная цитатка из публициста 1883 года, воспроизвожу по памяти:
"Церковь становится предприятием! Там, где находились могилы, турбина вращает свои лопасти, работает гидравлический пресс, могущество пара и электромеханики, телефон! Электрический свет, как в полдень! Становится понятно – здесь, в церкви-музее, утилитарный дух наконец-то удволетворен!"
Церковь прекрасная, огромная, светлая, основана в немыслимом 5-м веке, перестроена в романском стиле тысячу лет назад, расписные колонны, витражи, старинный монастырь, а в нем... Какие-то гигантские самогонные аппараты, гильотины, авто-мобиле - маленький паровоз и чорный ероплан под куполом, как Победоносцев над Россией, простер совиные крыла, возле самых витражей - божественного узора из цветного света. Удивительно неуместно, смешно, безвкусно.
Эко навернул свой веселый роман ужасов от шока и недоумения перед этой экспозицией.
А у меня было чувство неуместности и стыда за все, что здесь устроили безмозглые новаторы-прогрЭссисты. Поверили алгебру гармонией, нечего сказать.
Первый торжественно оскверненный техникой храм. А сколько их появилось потом при совке - церквей-заводов с воняющими станками, церквей-складов, где мерзость запустения... Все по французской науке. Конечно, можно устроить экспозицию истории техники для детей и любителей, но ведь не в церкви же 5-го века! 1400 лет подряд там молились люди. Сотни тысяч людей.
А нонче это "храм разума", елы-палы. Храм величия техники и нового прогрЭссивного мышления. Глупый маленький человечек возгордился своими погремушками-железяками...
Но техника его устарела, а собор не устарел. Вот и встало все на свои места.
Самонадеянный и наивный 19-й век, раздувшийся от важности за свои электро-паровые технические достижения. А его заблуждения перетекли в кровавый 20-й, в 21-й...
Трагикомический музеум в церкви, основанной в V веке - буквами: в пятом, то есть в 400-х годах нашей эры.
Хотелось попросить прощения у мудрого и тихого Мартина Турского, чтоб не сердился он на нас, дурачков, которые уверились, что маятник Фуко, электрошпиндели и зубило на паровом ходу заменят им Б-га. Как будто от велосипеда, телефона и швейной машинки человек перестанет страдать, сомневаться, любить, болеть, умирать.
Пол церкви, стертый миллионами шагов молившихся. И в нем могильная плита средневекового священника.

.
http://stilo.livejournal.com/533811.html