Я прекрасно сплю, крепко и беспробудно. Примерно одну ночь в полгода. Все остальные ночи я сплю гораздо хуже, потому что по соседней улице пробежала мышь. Или в доме напротив скрипнула дверь. Или фонарь на улице погас. Или зажегся. В общем, чтобы меня разбудить, достаточно, к примеру, выразительно моргнуть.
Добавим сюда экскаватор.
У меня на телефоне стоит специальная программка, называется «белый шум» (на самом деле, она называется «baby sleep», но сделаем вид, что мы тут ни при чем). В ней можно включать равномерные убаюкивающие шумы, заглушая соседскую стройку. Кажется, изначальная идея там была какая-то другая, но у каждого свои потребности. У некоторых они заключаются в шорохе травы, другие предпочитают морской прибой или гул пылесоса.
(Еще там есть опция «шум экскаватора». Я лично считаю это довольно грубой шуткой).
Грейдер лучше всего глушить шумом включенного душа, экскаватор — ревом водопада, детей за окном — стуком колес, а против дрели не помогает ничего. Впрочем, против грейдера тоже. Зато вместо ощущения, что ты не можешь заснуть в аду, возникает ощущение, что ты не можешь заснуть в аду под душем.
Впрочем, я вообще лишена каких бы то ни было ощущений, потому что не сплю все равно. См. абзац про бегающую мышь. Но сегодня я попыталась бороться: очень хотелось спать. А экскаватор на соседней улице затеял утренник и пригласил друзей.
Я включила на полную громкость шум водопада в грозу на железной дороге, заткнула уши медицинской затычкой с лирическим названием «Мертвый час», сунула голову под подушку, накрылась одеялом с головой, закрыла глаза и сообразила, что таким образом могу проспать будильник.
Так как просыпаюсь я от всего (а также от всего подскакиваю), будильником у меня работает робкая кукушка в тихом утреннем лесу. Просыпаюсь я от первого же «ку», и дальше какое-то время лежу, привыкая к мысли, что жить мне еще осталось очень долго. Но, если включить на полную мощность грозу над водопадом, кукушка может того… несколько затеряться в общем хоре. Скажем так, войти с ним в неуместный резонанс.
Я вытянула руку и, не глядя, поставила второй будильник: «Венгерский танец» Брамса, номер пять. Когда он стоял у меня в качестве звонка, от него подпрыгивали не только прохожие, но и машины на шоссе. Рассудив, что в крайнем случае меня разбудит оглохший водитель экскаватора, я снова закрыла глаза.
Телефон при этом отключила, чтобы он не разбудил меня звонком. И попыталась заснуть.
Конечно, у меня не вышло. Даже под могильным камнем невозможно заснуть, когда по голове стучит кетмень. Но какое-то время я еще пролежала, в надежде на фазу суперкороткого сна между двумя ударами отбойного молотка.
Потом энергично рванул «Венгерский танец». Одновременно к экскаватору присоединился его брат, тут же проснулась кукушка (я забыла ее отключить), и в этот момент зазвонил стационарный телефон.
Его я тоже обычно отключаю, но в этот раз не смогла найти. Оказывается, он был под подушкой.
Я подавила желание сказать «Ку-ку» и сказала «Алло». В уши невидимого собеседника ворвался «Венгерский танец» Брамса для кукушки с экскаватором в грозу.
- О господи, - сказали в трубке, - что ты там делаешь?
И я совершенно честно ответила:
- Сплю.
* * *
Вообще-то эту задачу мы уже решали — и даже, можно сказать, решили. Несколько лет назад наш участок, изначально огороженный скалой, взялись присоединять к улице (не спрашивайте), для чего скалу потребовалось снести. В связи с этим семья симпатичных экскаваторов (грейдеров, камнедробилок, как их там) с утра до вечера била копытом не просто на нашей улице, а непосредственно у меня на кухне. Дом трясся так, что укачивало кота. Я в тот период как раз сидела с младенцем, поэтому отношения с техникой у меня сложились не просто личные, а, я бы сказала, интимные. Попробуйте обойтись без интимных отношений с тем, кого с утра до вечера бьет падучая на полу вашей кухни.
В какой-то момент я поняла, что меня саму вот-вот забьет падучая. И как-то ночью сказала Мусе: «Больше не могу. Пошли на дело». Мы надели черные плащи и прихватили с собой набор наклеек из Мусиной коллекции. Мусе тогда было десять лет, поэтому набор состоял из розовых сердечек и золотистых птичек.
На стройке было темно и тихо. Грейдеры спали, пригнув отбойные молотки. Экскаваторы молчали как убитые. Скала дремала.
- Давай, - скомандовала я Мусе. - Ничего другого мы все равно не можем сделать.
Мы обошли их всех. Птичек клеили спереди, сердечки — сзади. Часть получила по переливающейся птичке на каждую дверь, у других блестящие сердечки украсили задний бампер. Если не присматриваться, можно было подумать, что это звездная пыль.
Если присмотреться, становилось ясно, что кто-то сошел с ума.
Завершив работу, мы помахали присутствующим и свалили через забор. Отныне мы с ними были повязаны узами более крепкими, чем скала.
Не то что бы с того момента они перестали шуметь, и не то что бы я стала спокойней относиться к шуму. Но сам шум начал восприниматься немного иначе. Не просто техника орет, а, допустим, члены семьи скандалят. Членов семьи ведь не выбирают - ну, затесалась в нашу психованную компанию пара-тройка камнедробилок, не убивать же их теперь. Может, они еще пользу обществу принесут. Может, дом построят.
К тому же, каждый человек в десять лет имеет право на собственный экскаватор. Муся потом хвасталась в школе, что у нее их три.
* * *
Когда-нибудь изобретут бесшумные экскаваторы. Бесшумные дрели, бесшумные грейдеры, бесшумные сварочные аппараты. Бесшумные автомобили, бесшумные мотоциклы, бесшумные пылесосы. Это будет настолько прекрасный мир, что в нем можно будет даже отказаться от мечты о бесшумных детях.
Хотя тогда, наверное, просто повысится порог слышимости. Нам будет мешать сосед, который возмутительно громко о чем-то подумал. И спящий кот: ему снится сбежавшая мышь. И группа экстремистов, которая мысленно что-нибудь взорвет, разворотив при этом мысли всей планеты. В общем, что в лоб, что по лбу. Человечество собралось, чтобы причинять друг другу неудобство, и вопрос только в том, на какое место клеить птичку.
Впрочем, в качестве общего языка у нас всегда остается «Венгерский танец» Брамса.
https://neivid.livejournal.com/351261.html
