*
в животах у леса живёт гнездо,
из себя исторгая птиц
ну а птахи несут
огонь на плечах
как попытку гнездо избыть

выбирают из зренья его себя
по зерну – как тупик – по бревну
оставляют не лес а самих себя
как молчания тишину

https://me-ga-lit.livejournal.com/635738.html

https://me-ga-lit.livejournal.com/635415.html

*
Отвёртка зеркала, откручивает мир
и отпускает, как ракетка нёба,
слова слоящиеся в белый лабиринт
из снега и бинта, и снега снова.

Кто там стоит с отвёрткой за стеной,
совсем один – со всем не одинокий –
качается, как снег, смыкаясь в винт,
соприкоснувшись с ангелом спиною?

Какая в нём сгорает пустота,
что вложена в перстов его воланчик,
когда сквозь зеркало играя в бадминтон,
он видит снегопад и бьёт иначе!
(23/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/635186.html

*
Кто зрителя собрал в конструктор кинозала
и выплеснул его, как лодку и химеру,
которая ключом лежит внутри причала,
а остальное ты не принимай на веру –

ведь пропись лопастей точней чистописанья,
и ты идёшь по ней, вверяя темноту
звезде, в которой дно качнёт первоначала
не дерево ещё, но шелест, в высоту
разжатый, как пружина, что смерть в руке скрывает,
когда её, как время, здесь наизусть соврут.

Или улыбка птиц многоязычней этих,
щебечущих, по свету слетающих щеглов,
листвы, что в них парит, как медная монетка,
умножившись сквозь ксерокс ответных голосов.
(9/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/634935.html

*
Заноза света и земля ложатся в глаз, как плуг на пашню,
перебирая, словно "бля", молитвы жгут, снопы тревоги,
которые своё плетут из нёба, неба и дороги.

Перескочи древесный луч, ступеньку, зрения редуты,
что между мной и всем стоят, в пейзаж, в конъюнктивит раздуты,
и чудится, что слепоты проклюнутся птенцы из дёрна –

на ошупь, там, где лемеха располовинивают зёрна,
комки слежавшейся листвы, слетающей за мертвецами,
что смотрят в нас из темноты и кружат в голосе, как в раме.

И на булавке эха звук висит, как старая одежда,
и ждёт, когда её сожгут или – точней – сожмут до треска.
Выходишь в радиоэфир и слушаешь, как плуг по глазу

идёт и всходит, и горит, но не сгорает – там, где сразу
меняешь зрение на плеск
весла в неведомой и твёрдой тебе невидимой реке,
как бабочка на кадыке

округлом у земли полоски.
(8/10/2017).

https://me-ga-lit.livejournal.com/634874.html

*
Пока ты жив ещё, а не здоров –
не щёлкнул над тобою полароид
бессмертья ангела [сомнительно] уста
и это всё тебя не беспокоит,

и трение из снов и скоростных
составов, прибывающих на сонный
вокзал, закрытый между век твоих,
не весит выдоха, которого не стоит.

И над тобой склонился тёмный свет,
и выдирает зрение из пасти,
к которому возможно ты привык –
как будто к смертности своей или напасти

любой другой, которая двоит
и повторяет место, то, что рядом
идёт с тобой, чтоб знал куда идти,
хотя идти ещё совсем не надо,

где наблюдатель покидает кадр
свой, вынутый из сна, из фотоснимков,
что зрением выкачивают нас
из времени, лишая его смысла.

Когда не жив, и зрения послед
сдираю в кожуру иного снега –
кто мне щебечет, что я оживу,
что верно – потому что неуместно?
(4/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/634372.html

*
Ночью выпало море –
в остатке его будет ангел,
перевёртыш осадков размокших,
считавших арго

нашей местности,
множимой светом, на света овале,
там, где небо звенит,
оказавшись само себе дном.

И отрез полой ночи вернулся –
развёрнут из раковин слуха,
где отрезок из снега
всё занял от а и до б

а внутри его – ниша зияет
повсюду как будто
из побега от моря
остался ей вынутый бег.

Изымая из ветра пустоты,
как им же пропавшего сына,
кто стоит внутри моря
а) носит его на руках

б) его говорит,
оставляя всегда половину
в) сходя словно этот,
утерянный в нём, снегопад,

где троится, как зренье,
в земле перезревшая глина
или яблоко, у снегиря,
заржавело на белых висках,

у того, кто исчислил
из шумного моря пустыню
и оставил нам шум,
а за шумом – невидимый град.

Вот и сын возвращается
в света на свете прореху –
то подымет от моря дымы,
а то всё назовёт

или воды пожнёт –
хотя моря, пожалуй что нету
а что есть – то окно,
и глаза разгибающий Бог.
(3/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/634268.html

*

Евгению Туренко

То дряхлая Эллада на полях
сгущается, как сумерки, и гидра
поэзии мертва, и как дыра,
всё скачет, и – хотя со счёта сбилась –
считает набело, как первые снега
коня, телегу. Вот засеребрилась
в Аид воронка, и из воронья
горит её изблёванная милость –
играя до и соль на проводах,
внутри неё растёт, как нерест ада –
поэзия – крива, мала, слаба –
и головою тощей смотрит на пол,
как часовой цыплёнок ищет свет,
а коль повесится, то мчит себе вдогонку,
с отвёрнутою намертво башкой,
чтоб отрастить себе другую вошку,
но – остановится, как дерево, здесь бег,
ключи забудет, и забьётся справа,
пока что слабый, но прекрасный зверь –
таинственный и правый, что Непрядва.
Жасмин цветёт, а если запретить –
то всё равно цветёт, хоть сумерки и гидра
пытаются обратно возвратить
Элладу, что восхищена Аидом.
(2/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/633871.html

*
Смотреть мультфильм, где склейка не видна,
а ты один в холодном кинозале:
вампир – с другой страны или окна –
вращается – без имени – в овале.

Он слово ищет, чтобы повторить,
или оно его случайно затвердило,
чем извлекло на свет с той стороны
рулона из замедленного фильма.

Он тоже сядет в ряд, где никого,
подобно археологу из щели
раскрытой будет время доставать
и стрекозу, стучащуюся в двери

кинопроектора, где в боли нет обид,
и мошкара не переходит плёнку.
В дождя, нехрупкое отсюда, полотно
вшивая зрителей, как будто киноплёнку,

хрустит земля, взалкавшая судьбы,
и лает пёс, хотя его не слышно –
гудки архангела и паровоза слив,
чтоб им обоим оказаться в лишних.

Ветра плывут, взорвав шары свои,
и, сталкиваясь в этом двустороннем
экране, быть движением должны,
но не становятся – поскольку так прикольней

серебряною ложкой доставать
до слепоты двойной, где собеседник
горит напротив там, где склейки край
не столько заметён, сколь незаметен.
(2/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/633677.html

*
Подходишь к дому и сидишь, в ветвях
его умножась эхом каждой вещи.
- Ты есть ещё – тебе так говорят
они, расслышав голос человечий.

Их диалог прозрачен, будто смерть,
чей свет в окне, намедни совершился,
и ты горишь у выхода внутри,
безмолствуя. И радость эта птичья.

Везде гнездо, родильня и роса,
которой ты, как берег, опечатан,
чтоб воздуха округлая коса
тебя роняла в небо, а не на пол.

О, счастие свистеть у дома, у –
не продлевая голоса пещеру –
дороги длинного печённого ау,
прияв своё бессмертие на веру.
(1/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/633519.html

ИГРА В СНЕЖКИ

Слоится воздух, каменея
в подземный радиоэфир,
где вырезают батискафы
синиц из черно-белых дыр

[причину щуриться в просветы]
тебе родные мертвецы
и говорят, что смерти нету,
и отчего-то веришь им.

Неотвратимой скудной речью
ты крутишь на ладони щель –
невроз из немоты и снега,
молчаний дрель.
(1/10/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/633126.html

*
На столе бутылка птицы
щиплет тень свою и цы
остаётся на древесной
азбуке, а пти в следы
переходит по помосту
света, обретая тень,
хворост мглы и занебесный
голос. Остальное – день.

День восьмой, где – удлиняясь –
пти всё ждёт обратно цы,
собирает клювом кости
для последней простоты,
в грудь заматывает гвозди,
проволоку, ток, штифты,
и птенцов, которых после
выпустит из темноты.

вьёт гнездо из дня восьмого,
телеграфа и воды,
из субтитров заоконных,
что шифруют здесь в сады
все щелчки её по вмёрзшей
в гладкий шар полёта мзды
и в живот её стучатся
ледоколы и плоды.

Человечек ходит в доме,
замирая над столом,
слышит будущую птицу
а не видит никого,
шрифт незримый собирает
и созревшего зерна
пти и цы рукой сметает
в свет поспевший, и слышна

прялка из неё, как будто
распускает лабиринт
свет, спускающийся в утро
чтобы птицу снова сшить:
и теней на нём порезы,
и пробиты, как права,
два запястья, словно гнёзда
или двери из креста.
(28/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/632950.html

ГИМНАСТ

Пламя изымает себя из горы,
словно бы ложку, выплавленную из чаши
голоса ангелов, который тишина и треск –
бьющей крылами о воздух – чайки,
выплывшей из своей норы,
башибузуком прилива башни.

Пламя вычитает из себя свой жар,
взгляд, соблюдающий трещины между
воздухом и сокасанием с ним
ожога, смыкающегося в вежды,
в которых причина, как глаз кругла,
носит пейзаж и ножи из надежды.

Оно произносит своё, иссекая речь,
истекая в изношенном алмазе каждой
крупинки выдоха, что избечь
нельзя, потому что он – жажда жажды,
лестница, что разгибает ступень
в прыжка гимнастический мост однажды.

Пламя скидывает с себя
огонь, как неба часовую пружину –
остаётся голым, кружа вокруг
своих следов, раскрывая глыбу,
отшатывается в вечность и в мотыльках
вылавливает нишу себе, как рыбу

или повиснет как свет, когда
светильник свернётся в гремящий веер
углов, точней одного угля
оспы, зерна, в позитивов звенья,
в укус, замысливший себе шмеля,
как пункт бесконечного возвращенья.

или стоит посреди своего
чертежа, станка кроильного, одеянья
сношенного, как отлив, легко –
ножом, прыжком, и укуса давней

пружиной, что достаёт из горы,
как чайку, её причитанья или
скрепку, которой башибузук
на тьму свою, как гимнаст, пришпилен.
(27-28/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/632623.html

*
Все сны округлы, как дрова
распилены на эти две
красивых части бытия,
чем уподоблены дыре.

Всё слева, что сейчас в огне,
всё справа, что во льду лежит,
и моря ржавый ледокол,
как первенец-хирург, дрожит.

И скальпеля челнок растёт
поёт, как циркулярка, и,
как стружка вплавлены в огонь
его сверчки или щенки –

и удивлённые глядят
в него две части бытия –
как то, что названо нулём,
связует круг их по краям:

расщепленный в нём хоровод
до хода или же моста
гудит, как пчёлы среди сот,
и от того им смерть смешна –

царапает, свои следы
вплавляя в жёлтый, твёрдый мёд
хрустящие свои черты,
как письменность и водород.

Ещё немного - и смотри,
как поднимается в них лес
кругов спиралей часовых
что не имеют больше вес.

Вес извлечён, как тёплый шар,
что помешает здесь вздохнуть,
как дров горящий дирижабль,
не успевающий уснуть.

И вот ещё один летит,
сшивая в пламя пар и лёд,
куда из рук его бежит
холодная, как слово, плоть.
(26-27/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/632430.html

*
Простор глядящийся в простор –
так люди смотрят в Бога
оставшееся место, чья
окружность есть дорога –

по ярусам сбирая свет,
струится по ним небо,
глядит простор себе вослед
из каждой своей вербы.

Все версии ему смешны,
а верен скрип телеги,
которым он врастёт в простор –
и даже не поверит

в существование своё,
спеша в кувшин пролиться,
как в человека одного и всякого,
где длиться

не устают и свет, и хлеб,
что собирают всходы
из пахарей, галдящих вверх,
во все свои свободы,

которые – его, как скрип
и снег чистописанья ,
что пашни черновик хранит
в спирали опознанья.

Простор глядит себе в лицо,
его рукой касаясь,
как колесо своих дорог,
от неба отрываясь

И едет, как телега, из
зимы конюшни – или
повозчик он или следы,
которые всё шире?

И собирается простор
до точки и щепоти
в руке у пахаря, и длят
они его, как щели.
(26/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/632146.html

РОЖДЕНИЕ ГОМЕРА. ПОПЫТКА ЭПОСА

] циклоп сходящий, пока огонь,
как время, не настигает его,
вырывая у смерти из ржавого рта
язык чужой – отчего легко
ему теперь по кругам ходить,
и лакать трёхголовый и пёсий смех,
где земля округла, читай – черна,
рассыпается льдом из своих прорех,
где циклоп, восходящий – как будто крот
в ней нору для себя, как нарыв, прорыл
и теперь, как звук из себя течёт,
обретая не жизнь, а холодный миф.

Он сойдётся с собою, вложив ладонь
в кровоточащий глаз, что взращён из мглы
и метели, и всадников - словно конь,
что теперь освещён из таких глубин,
где число едино, и как игла,
протыкает надутый пейзажем глаз,
преломив, как ребро, его горизонт,
расширяя до неба, горящий лаз
там стоит циклоп у своей воды –
ни живой, ни мёртвой – а просто так
протекающей все жернова горы,
вместе с телом его размывая страх.

И отсюда уходит циклоп слепым,
уменьшаясь в размерах чтоб видеть всё –
и в руке у него, как Гомер, горит
белый взгляд, похожий на колесо.
(09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/631985.html

*
Из камня видно птицу
раздвинутую, словно
окно закрыть забыли
или, расслышав слово,
свет спицей птицу вяжет,
из молока и мрака
нанизывая слайды,
а всё, что есть, то клятва
нас возвратить обратно.

И ты дрожишь снаружи
и, связывая в стужу
узлы огня и камня –
как трещина обрушен,
из камня вынув птицу
несёшь её в ладони,
страшишься, что она
в огонь тебя уронит.
И если ты заплата –
сквозняк в огне и камне
всё возвратит обратно
в разомкнутые пятна.

Ключ повернёшь у птицы,
зияющей полётом
и страхом высоты,
что обступает плотно,
и на себе несёт
её несущий воздух
чтоб небо возвратить
в себя пока не поздно.
(24-25/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/631583.html

НА ПОСЕЩЕНИЕ СЕРГЕЕМ ИВКИНЫМ

Читая темноту, что проще лёгкого
шуршит в листве, сама листвою встав –
от ямы и до самого высокого,
дыхание, как осень, пролистав,

сверни, как лошадь, в неуют и влагу,
которой поят полые слова,
и прижимая щебет, как щебёнку,
на нёбе своём небо опознав,

стоишь теперь, как трещина и страха
горящий столп в развёрнутой степи,
что захлебнулась сквозняком пожара
и потому насквозь тебя летит.

Ты обожженным, глиной тканным, горлом
лежишь внутри угла и темноты,
её углём всходящим раздвигая,
до света, что вокруг листвы лежит.
(24/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/631430.html

*
Произнесешь ты Имя, а
оно произнесёт
тебе тропу, которой ты
износишь остов о

прилипшую к подошвам грязь,
свивающую свет
в верёвку, что тебя введёт,
как в лабиринт, в просвет –

меж светом или светом есть
ещё один, где свет
произношение тебя
глядящего сквозь свет.

И тавтология его
по ряби на воде
тебя изнашивает в свет
и фотовспышку, где

ты сжат в окно и крест в окне,
и остров за окном
и называние своих - всегда его –
имён.
(23/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/631086.html

*
Как молния впадает в воздух
и прожигает ересь жабр
в неслыханную тьму и – прорезь
как путь или отход – зажав,
уносится к себе обратным
пареньем стрелок часовых
из магнетизма тротуара
или трагедии живых,
оживших, сих сынов Эллады
что словно вороны горят
на негативе фотоплёнок,
которые из них торчат.
Аид разрушен и встревожен,
и вывернут как винт. Теперь
молчи за молнией без звука,
где обнаружил свою щель.
Забейся там, и будь калиткой
меж электричеством и тьмой
и слушай белый шум пластинки,
что проплывает над тобой.
Ты будешь сам себе помехой,
и треском рухнувшей листвы,
иглой, вшивающей прорехи,
как жабры в человека и –
как молния впадает в небо
и зажигает там звезду,
ты понесёшь в себе вот эту
расслышанную высоту.
(23/09/2017)

https://me-ga-lit.livejournal.com/630829.html