Много, много лет назад я познакомился с Ирой. Нормальная такая честная тетка, правильная.Она сестра моей жены, но немного постарше. Нашей небольшой компанией мы бродили по лесам и полям заповедника "Каменные могилы", моя дочь Ритка в ней души не чает, наверное потому что Ира качала ее в колыбели, водила к врачам, за руку и иногда через "не хочу" заставляла тащиться под вечер в разные кружки и секции, да и вообще иногда была за маму, бабушку и старшую подругу в режиме "все сразу". И была бы эта история самой обычной дружной русской семьи, если бы не одно маленькое НО. Ира с Донбасса. А конкретно - с Макеевки.И жили мы тогда в Донецке. Поэтому сейчас она живет у нас в Москве и надеюсь, навсегда... О причинах, заставивших Иру научиться разбираться в отличиях звука "Урагана" от "Града" и как звучит калаш я распространяться не буду, но говорим последние три дня мы только об этом. Ира почему то шарахается от каждого громкого звука, но это постепенно проходит.
Однако нарисовалась проблема. Ира столкнулась с вопросом. Как ей жить, ведь убегала с двумя маленькими сумками. Одежды нет, квартиры в Макеевке уже нет, да и во всяких ФМС и медицинских учреждениях требуют денег за услуги. Короче - вопрос к сообществу. Имеет ли право человек, рожденный в Москве в семье военнослужащего СССР и вынужденный покинуть дом из-за боевых действий на какие-то льготы, на участие в программе по помощи беженцам. Да и как получить этот статус. В больших госучреждениях об этом ничего не говорят. Живя в заповедниках, часто без любого вида связи я не всегда могу дать дельный совет. Может быть среди моих читателей - горожан, особенно принимающих решения есть спецы по этой части? Я слышал по телеканалам, что есть специальные госпрограммы по решению таких вопросов для беженцев из Донбасса, но как ими воспользоваться, куда идти. Если есть мысли, желательно - по теме, подскажите,поскольку решать все надо быстро, послезавтра мне снова надо лететь на Амур на полтора месяца. Но Ире я оставлю доступ, она почитает.

https://macrolight.livejournal.com/28122.html

Когда мне приходится уезжать из мегаполиса на поезде, я не скучаю. Попутчицы попадаются мне в последнее время основном семейные и ответственные, плацкартный вагон не особо располагает к задушевному общению. Да и нравы наши меняются. Вагонные споры, последнее дело, когда больше нечего пить - такие ситуации теперь почти не встречается. И я смотрю в окно. Там много чего интересного можно увидеть, особенно если умеешь смотреть. А за окном сплошной чередой тянутся леса. Березняки, осинники, ельники.



И обязательно будут влажные ольшаники с неизменными колосьями тростника. К востоку чаще встречаются сосняки на песчаных дюнах. Но все эти леса - вторичные. Что это значит? Когда-то, лет триста назад или ранее все леса, тысячелетиями покрывающие Европу сведены были под корень сплошными рубками. Народ отвоевывал себе места для пашни и сенокосы, строил корабли, жег уголь для выплавки железа и выпаривал соль. Это не "хорошо" или "плохо", таким был вектор развития хозяйства в то время. В результате выросшие все же на месте вырубок леса получились гораздо беднее. Обычно они состоят из мелколиственных пород, из берез, осин, ольхи. В них сильно изменился травянистый покров, мало кустарников. Такой лес и есть вторичный, бедный на ярусы и видовой состав. Только лет через триста - четыреста в нем могут появиться дубы, липы и мощные ели. Дальний Восток начал осваиваться совсем недавно и настоящие первозданные леса там еще есть. Давайте сходим туда погулять. И посмотрим, чем он отличается от наших лесов.



Неприметная тропка отходит от поселка Кундур на Транссибирской магистрали, ныряет в тоннель под железнодорожным полотном и растворяется в лесу. Мы на территории Хинганского заповедника, в котором эти самые девственные леса и охраняются. Сразу же видно несколько отличий от Подмосковной природы. Лес очень высокий, огромные стволы тянутся на 30 метров, а кое где и больше. Для того чтобы рассмотреть листья на такой высоте мне приходится применять бинокль. Казалось бы, можно отличить видовое название великанов по коре в нижней части дерева. Но все стволы покрыты одинаковым толстым ковром из зеленых мхов и неизвестных мне пока лишайников.



Лес растет по долине реки Карапча и на сопках вокруг. В переводе с монгольского Карапча означает Черная долина. Говорят, когда то здесь на тропе прятались злобные хунхузы, подстерегая сборщиков лечебных трав или золота. Высшим шиком было выстрелить из ружья в бредущих цепочкой "старателей" и одним выстрелом уложить трех. Хотя наверное, это просто жутковатая легенда. Но тропа действительно узкая, зажатая между рекой и склонами сопок. На ней все время попадаются следы нескольких медведей разной величины и кабанов. Тропа не издает характерного для наших лесов звука чавк-чавк из под сапогов, не засасывает. Даже после суточного дождя идти очень легко и быстро.



Задача нашей маленькой группы - расчистить тропу от бурелома, колючих кустов элеутерококка (или просто кока на сленге) для того, чтобы научникам было легко ходить на учеты и рейды по борьбе с браконьерством. Да,да. В этом заповеднике (в отличие от многих наших европейских) наука не опускает глаза вниз при встрече с нарушителем, дескать вы нас не видете и мы вас тоже не видели. Старшим идет Денис Кочетков dimorfant , научный сотрудник и блогер. Он вооружен огромным мачете, которым срезает лианы, колючки кока и мешающие пройти с рюкзаком ветки. Однако дубок, подрост кедра или дуба не трогает.



У Татьяны, путешественницы - помощницы из Питера, вооружение поскромнее. Секатор, бинокль и фотоаппарат. "Чик, чик, чик" - как будто парикмахер стрижет она кустики и за нашей спиной остаются километры облагороженной тропы, по которой можно будет несклолько лет комфортно передвигаться с большим рюкзаком. Татьяна , по моему, не на шутку интересуется дальневосточными растениями, по несколько раз переспрашивает названия и старается их запомнить.



По тропе мы движемся вверх, к небольшому перевалу. Лес становится все гуще и разнообразнее. Листва практически скрывает небо. Постоянно попадаются стволы даурской березы с черной корой, березы ребристой с желтой и лохматой корой, монгольский дуб, амурская липа. К ним примешиваются аянская ель, белокорая пихта, кедр. И конечно амурский бархат, дальневосточная сирень - трескун, клены, манчжурский орех, тополя, маакии. Все это высокие деревья первого и второго и третьего ярусов. Вот такое немонотонное разнообразие, приправленное лианами и омелой.



В речном ущелье очень влажно. Шумят потоки чистейшей холодной воды, которые часто начинаются из больших, до метра в ширине родников на склоне сопки. Температура ее около 6 градусов, я попробовал искупаться - ноги начинает ломить через пару минут. Пить ее можно просто зачерпнув ладонью из любого места. Главное - устоять на ногах, чтобы не опрокинуло напором струй.



Внизу этого праздника растительности царствуют папортники, их в заповеднике почти 30 видов, от съедобного орляка и графичного страусника до маленького гроздовника.



Сквозь кустарниковый ярус я бы напролом по азимуту ба не пошел, по тропинке все же лучше. Просто так погулять с рюкзаком по настоящему девственному лесу не получится, растительность будет цепляться за одежду, лианы хватать за штатив. И еще - при возвращении надо внимательно искать свой след на траве по характерным изломам, стряхнутым камелькам влаги, но это уже тонкости, многим известные.



Огромным удивлением стала хохлатка. Помните маленькие лиловые цветочки, еще появляющиеся у нас в ранней весной по берегам лесных ручейков? Так вот тут одна их хохлаток достигает гигантского размера, стебель в палец толщиной и высотой более метра. Огромные шапки цветов привлекают к себе сотни шмелей, которые прогрызают большие цветки в поисках нектара.



Сопоставив размер шмеля с цветком, становится понятно что размер одного цветочка около четырех сантиметров. Действительно, гигантская.



Рядом с хохлаткой, которая всегда растет у воды крутится самая, на мой взгляд, красивая дальневосточная бабочка. Это парусник, или как раньше говорили кавалер Маака. Они бывают разных размеров, весной поменьше, а летом почти с ладонь. Но весенние - все же более яркие и красивые, с золотистым отблеском.



Удача, если найдется только что прошедший метаморфоз, свеженький экземпляр. Они довольно медительные после превращения, и если действовать тихо, можно рассмотреть его в деталях.



Махаон этот, пока живет гусеницей, питается листьями амурского бархата. Дерево это на ДВ встречается часто, часто встречаются и махаоны, жаль только что они иногда концентрируются около автострад и конечно погибают, разбиваются об стекла и кузова бысто едущих машин.



Где влага, там и живность. А где живность - там хищники. Огромного амурского полоза Денис заприметил в траве около родника. Полоз не ядовит, но и без яда двухметровый гигант может напасть и просто укусить, если приставать к нему слишком назойливо. Он немного попугал нас и удалился бесшумно по стволу лежащего в воде дерева, как призрак.



Рядом с водой родника распускается водосбор. Его большие цветки спокойно, как кафе быстрого питания, принимают на посадку мух, пчел и всякую другую живность, охочую до сладкого нектара. Особо вертким не надо даже идти на посадку, можно покормиться прямо на лету.



Влага, влага везде. На третий день после начала нашего выхода объектив Canon 180 макро с профессиональной защитой от влаги стал покрываться изнутри испариной. А когда я нашел растение первоцвет и попробовал поснимать - все поверхности изнутри и снаружи покрылись полмиллиметровым слоем конденсата. А я лежа на земле рядом с растением никак не могу понять, почему нет резкости. Протираю очки от конденсата, видоискатель, да все без толку.



Пришлось подниматься на сотню метров вверх по склону, подставлять линзу лучам солнца и через полтора часа стекла стали наконец прозрачными, камера и объектив согрелись. Ведь перепады температур и влажности на склонах предгорий очень большие, а ночевали мы в долине ручья, под слоем тумана. Вот что получилось со снимком первоцвета без слоя воды в линзах.



Провожали меня по тропе на выходе из Хинганского заповедника в Кундур сразу три вида парусников. Махаон Маака, ксут и похожий на нашу мнемозину аполлон Штуббендорфа. Честно говоря, в наших европейских лесах одновременно трех парусников я не видел никогда, наверное это надо было лет сто назад родиться.





В общем, это было несколько дней буйства растительной жизни (на шутка 953 фида в списке флоры). Даже беглый взгляд на фауну и то порадовал. А сколько там можно понаблюдать интересного, если поехать в настоящую экспедицию, на месяц-другой. Вот было бы здорово. Но я точно знаю, мечты сбываются. Завтра ухожу на месяц в нерубленные ельники Кологривского леса, пройду сплавом по реке Унже в Костромской области а потом снова на Дальний Восток, в Комсомольский заповедник. Будут новые названия, новые и старые друзья. Так что пока до встречи, а там глядишь новые рассказы вам расскажу, новые дикие места покажу.

Кундур, Амурская область, Москва 2014

https://macrolight.livejournal.com/27744.html

“Я не узнаю вас в гриме” – удивляется Виталий Тягунин облику задержанного на территории заповедника охотнику. Немудрено, потому что лицо нарушителя в камуфлированной раскраске, как у разведчика - спецназовца. Маскировочный костюм “леший” и ружье "Бенелли" специальной расцветки дополняют облик архитектора одного из крупных городов Приамурья, который оказался почему-то не в своем кабинете, а на территории Болоньского заповедника с тремя добытыми гусями. Найти замаскировавшегося охотника среди бесчисленных проток очень сложно, еще сложнее оставаться нормальным человеком в нечеловеческих (по современным понятиям) условиях.





Владимир Веденичев, руководитель в нашей группе - парень молодой, тем не менее, очень аккуратный. Это у него от флотских привычек, приобретенных на паруснике “Надежда”, когда ходил он по дальневосточным морям. Поэтому, как строгий боцман, он следит за чистотой и порядком в нашем маленьком осколке цивилизации - жилом вагончике на берегу ключа Мучиэн.



Рано утром и вечером перед сном мы делаем обязательную уборку, сапоги снимаем снаружи, все продукты и вещи упаковываем в специальные рундуки и герметичные бочки. Так будет продолжаться две недели, пока оперативная группа несет дежурство по охране территории заповедника от пожаров и браконьеров. Больше переночевать инспекторам негде. В прошлом году катастрофическое наводнение полностью, на 100% затопило территорию заповедника и его последствия спустя полгода видны повсюду.

Небольшое отступление: Мужчины тоже плачут…

Еще недавно, в мае прошлого года тут все было не так. Кордон на озере Килтасин - важная часть экологического маршрута для любителей природы “Птичий перекресток”. Стенды, правила поведения на охраняемой территории, орнитологическая вышка, любовно отделанное художником и начальником отдела экопросвещения Сашей Чернышом помещение для ночлега посетителей. В общем, идиллия.





Как погибал кордон, можно посмотреть на видео http://youtu.be/egP7n4a_6tM

Три дня ураганного ветра и двухметровых волн. Здесь было просто море без берегов, разбушевавшийся Амур утопил все: насекомых, пресмыкающихся, барсучьи городки, не все медведи смогли убежать от воды. Говорят, убеленный сединами Леонид Яснев плакал, наблюдая последствия наводнения. Баня, повисшая на ветвях высоких берез в трех километрах от кордона, вырванные окна и двери, унесенные шифер, доски, стройматериалы... Но надо начинать все заново, с нуля и поэтому по большой воде ребята отбуксировали старый корабль, построили на нем фанерную будку на двух человек и начали восстановление.







Это то же самое место, что и на первых, радостных снимках.



Холодно, ветренно сыро. Нет нормальной питьевой воды, она почти везде с песчано - иловой взвесью, из средств передвижения - старенькая мотолодка с символичным названием "Крым", до села Джуен всего двадцать километров по прямой - но каких километров... Местами глубина всего 10-15 сантиметров и приходится идти пешком километр - полтора, протаскивая лодку за собой по илу. И конечно нет никакой разницы, кто ты здесь: нанаец, москвич, директор, инспектор или фотограф. Работать надо всем. Когда лодка садится килем на ил, она быстро прилипает ко дну, надо ни в коем случае не останавливаться. В самом критическом случае под лодку можно просунуть весла и протащить на метр вперед с характерным "Раз, Два, Эх, тля...". А потом снова и снова, пока наш "корабль" не окажется на плаву.



На мелях Болоньского озера встречаются и сохраняют при мне нейтралитет все действующие лица - инспектора, охраняющие заповедник и его потенциальные гости. На носу лодки справа лежат маскировочные костюмы, традиционно применяемые при охоте на гусей. Охота завершилась несколько дней назад, но малочисленные народы Севера и Дальнего Востока имеют привилегии, могут осуществлять эту деятельность без каких либо ограничений и разрешений. Так что пока все законно.




Снова в дорогу

Получается, что моторная лодка - не самый надежный способ передвижения до заповедника. Машина, которая пройдет почти везде - наш болотный танк, видавший виды снегоболотоход ГАЗ 71, в просторечии "ГэТээСка".



Танк очень любит кушать. И всё время требует - дай бензина!!! Расход конкретно этого экземпляра около 200 литров на сто километров, на вездеходе можно ездить только по специальным вездеходным трассам. Но в нем можно жить, спать, оформлять дневник наблюдений в непогоду. Вот опять в течении суток температура упала с +28 до +2, ревет ураганный ветер, вездеход даже покачивается под его порывами, как вагон на стыках. А мы так себе спокойно обедаем.



Семён - наш вездеходчик. Опыта у него пока маловато, поэтому он очень осторожен, в реки входит небыстро, чтобы не захлестнула волна, все время следит за "гусянкой" и вообще молодец. Семён местный житель, нанаец. У него большой опыт ориентирования среди бесконечных меандров рек и ручьев.



Но дорогу не видно, стопроцентная влажность, дождь, туман. Дворники приводятся в движение вручную именно на этой машине.



Просто так из вездехода изгибы дороги не углядишь, особенно когда нам надо переплыть небольшой залив, метров так 800 шириной. Для этого в кабине есть смотровые люки, как в боевой машине.



Самое хорошее место в вездеходе получается на крыше, рядом с вентиляторами охлаждения. Два мощных пропеллера все время гонят горячий воздух от двигателя вверх, здесь быстро сохнет одежда и мокрая обувь. А мы плывем через
озеро Килтасин.



Володя Веденичев, инспектор заповедника сидят на "теплом месте смотрящего". Как флотский человек, при необходимости подруливает тяжеленным веслом. Да, такая вот вездеходная оснастка - кувалда, топор, обязательное бревно на боку и весло. Куда там водителям лифтованых внедорожников.





Гуси - лебеди придавлены непогодой к земле. Они почти не летают, не слышно и охотников. Но они есть, сидят на заливаемых дождем "таборах" (ударение на последнем слоге) по границам заповедника. Как только погода налаживается, мы начинаем готовится к работе. Вместе ваяем маскировочную накидку из подручных средств. А сяду между двух кочек на Гаеровской протоке, установлю штатив, ребята накроют меня маскировочной накидкой и я буду сидеть и не двигаться. Примерно такими методами действуют и браконьеры, поэтому обнаружить их до момента выстрела очень сложно.



У Семена отличное зрение. Он замечает на горизонте летящую стаю без бинокля задолго до того, как раздадутся характерные крики птиц.





Рано утром мы обнаруживаем 30 профилей гусей как раз в том месте, где я собираюсь делать снимки. Профиля установлены грамотно - несколько силуэтов имитируют сторожей с поднятыми шеями, затем плотная группа кормящихся муляжей. Работали профессионалы. Я оставляю все как было, мы уничтожим их в конце дня. Ребята накрывают меня и растворяются в утреннем тумане. У них дежурство на реке Харпи.



Начинает пригревать солнышко. Первые группы гусей появляются в небе. И сразу же где близко, где подальше начинают работать многозарядные ружья. Обычно 3-4 выстрела подряд, но вот по направлению к Джуену кто-то дал 20 выстрелов. Значит там группа из нескольких человек. Воздух утром звенящий, грохот разносится далеко, так что точно определить расстояние я не могу, но предполагаю что точно в заповеднике. Жаль. Просто по человечески жаль, я понимаю что три группы по два-три человека не могут физически прикрыть всю границу на технике, которую имеют.



Рядом со мной начинают опускаться разведчики. Сначало несколько, потом побольше.



Подтягиваются на кормежку серощекие поганки, (в определении помог проводник по Хинганнскому заповеднику Денис Кочетков, замечательный полевик и фотограф природы dimorfant), дальневосточные кроншнепы.





Я стараюсь не шевелиться совсем, хотя сильно затекают ноги. Сижу в гидрокостюме, ведь везде вода, под ней совсем рядом не оттаивший лед. Все, как и положено в мае на марях Приамурья. Наконец большая стая опускается рядом. В ней более 200 птиц, вперемешку гуменники, казарки и белолобые гуси. Несколько сторожей - охранников располагаются по краю кормового поля и через несколько минут почти все гуси опускают головы к земле. Кто то кормтся, кто то спит. Через час охранники сменяются.



Так продолжалось несколько часов. Внезапно довольно близко раздалась серия выстрелов. Все птицы сразу подняли головы, короткий сигнал и стая поднимается в небо, проходя у меня над головой.







После полудня инспектора возвращаются, мы собираем профиля, чтобы их потом сжечь. У меня есть результат, несколько снимков. Однако в районе заповедника "Кологривский лес" в Костромской области результат был бы лучше, качество выше. Причина пугливости гусей, как мне кажется, в прессе охоты, как на общедоступной, так и на заповедной территории. Это мешает гусям считать эту территорию своей. А какие тут цапли пугливые, вы даже не представляете. Просто на Дальнем Востоке их едят, как мне говорили. Даже бакланов едят, есть такие гурманы.

У нанайцев и русских в Джуене довольно неплохо обстоят дела со скоростной вездеходной техникой. Самодельные колесные вездеходы движутся намного тише, чем гусеничный вездеход или моторная лодка с двухтактным мотором. Они легко преодолевают реки, протоки. Государственная организация, коей является заповедник не может использовать такую технику, потому что должна закупать все по тендеру, на основании ФЗ 44, новое, с гарантией и желательно российское. Несколько летучих оперативных групп на очень тихих (но дорогих) канадских вездеходах Арго могли бы решить проблему через несколько лет, но это только мое мнение. Самое забавное, что два Арго на двух человек и груз в 300 килограмм стоят как один новый болотный танк весом в несколько тонн.



У заповедника нет охранной зоны. Вот группа легальных охотников идет по Харпям (по реке Харпи) вполне себе законно. 25 метров вправо - и вот уже они на заповедной территории. Дело нескольких минут. Тем более что на катере водомет, который позволяет проползать по мелководью. Его конечно слышно за километр, но ГТСку за 3-4 километра. Обостренный слух охотника услышит опергруппу заранее. Создать хотя бы временный запрет для весенней охоты или охранную зону не дает охотничье лобби, в числе которых, по слухам, есть и ученые.



Вечереет. Наша 16-ти дневная вахта в отрыве от цивилизации подходит к концу.

Володя наводит порядок в записях, протоколах и дневниках по фенологии. " Я оперативник, я не фенолог " - кипятится он и я с ним согласен. За 35 лет общения с лесниками и егерями (теперь по современному инспекторами охраны природы) повезло увидеть только пятерых, кто с успехом совмещал обе задачи. Все-таки фенология это наука.



Николай Ван пытается добыть чистой воды для охлаждения двигателя вездехода.



А все мы вместе - воду для питья. Для этого надо на вездеходе ехать на вездеходе в место, кде ключ Мучиэн впадает в систему болот.



Традиционный вечерний выход на связь, отчет о проделанной работе." Харитоны" (позывной изменен), на связь" - командует нам оперативный дежурный. И далее по цепочке, второй, девятнадцатый, двадцать шестой - короткий доклад. Все хорошо, пострадавших нет, есть задержание, есть один убежавший... Погода такая, идет "верховка" или "низовка", подьем воды или ее уход такой-то. До связи.




Солнце село, наступает тихий вечер. на горизонте идут на северо-восток три тысячи гусей сразу. Их клин занял 90 процентов всего горизонта, в кадр телеобъектива попадает только небольшая часть. Вдалеке релки, еще гуси, горы в тумане. Красота, если бы была хоть небольшая достойная оплата, я бы остался здесь работать. Люблю болота и болотных людей.



В высоте беззвучно ползет самолет. Наверное кореец двигает в Европу. У него впереди еще 10-12 тысяч километров, над Дальним Востоком, Якутией, Васьюганьем, Полярным Уралом... А там уже считай дома, в Европе. Как полярная крачка, только большой.



Мучиэн, Амурск, Москва 2014.



Кстати, хотел спросить у читателей, не слишком ли длинно? Все таки это не ЖЖ-шный формат, но по другому не получается. Хотя выбор за вами, особенно за "Заповедными людьми".

https://macrolight.livejournal.com/27547.html

Существительное, неодушевленное, женский род

Новое место, новый заповедник. Пару месяцев назад я писал, что это новая надежда. Мечта о новых впечатлениях и знаниях. Реальность превысила все ожидания. Итак, начало небольшого цикла рассказов о Болоньском заповеднике.
Вокруг меня – дымное туманное молоко, от горизонта до горизонта. Караваном из нескольких моторных лодок сотрудники заповедника выходит на двухнедельную вахту из старинного нанайского села Джуен в сердце огромной болотистой низины.



Болоньский заповедник – это не от французского Boulogne, это на другой стороне Земли, в Хабаровском крае. Получил он свое имя от озера Болонь, что близ города Амурска.
Собственные имена с корнем, похожим на “Болонь” по жизни встречаются мне часто. Например, умершая деревня Оболонье в Полистовском заповеднике стоит на краю болота. Заболоченный луг по-старославянски тоже так называется, район в одной “волнительной” столице и бутылка импортного пива. Со старинного нанайского языка это слово переводится как “глубокое, рыбное место”. Но в первую часть этого объяснения я не очень верю. Болоньская низменность с одноименным озером имеет размеры 120 на 70 километров. С северо-западной стороны ее ограничивает горный хребет с зубодробительным именем Джаки-Унахта-Якбыяна, а с юго-восточной стороны несет желто-зеленые волны гигантский Амур.



Вся долина когда-то была частью русла древнего ПраАмура, неоднократно заливалась и почва состоит из наносных отложений.



Само озеро Болонь – это огромное мелководное блюдце, глубина в котором меняется от 15 сантиметров до двух-трех метров почти каждый день. Подует северный ветер с низовьев Амура, нагонит воду в юго-западную часть и уровень подымется. Или зарядит верховик, вода прибавится в северной части. Поэтому определение направления ветра - основная тема утренних разговоров между людьми. Вся низменность состоит из десятков тысяч проток, заливов, одних озерков более 600 штук. И только нанайцы каким-то своим генетическим чутьем знают, по какой протоке надо сегодня идти на лодке. Здесь я дам самодельную схему, может быть она поможет понять территорию заповедника.



Снимая в Полистовском заповеднике пять лет, я вроде бы научился в абсолютно плоском ландшафте верхового болота находить передний план, кустарнички, растения – терпеливцы и причудливо разросшуюся болотную сосну Пумилу. А тут все не так. Переднего плана просто нет. Болото – низинное, оно получает минеральное питание и воду из рек и ручьев. Травянистый покров в основном осоковый однообразный. За тысячелетия корни этих растений создали кочки. А кочки возвышаются на полметра над уровнем воды. Такое болото называется МАРЬ. Я пишу это слово с большой буквы из большого уважения к ландшафту, потому что пешком передвигаться по нему очень сложно, даже весной.



Марь – это болото, лежащее на сильно промерзающих грунтах, практически на вечной мерзлоте. Зимой тут от минус сорока, снежная бесконечная пустыня. Вершины кочек в мае оттаивают на 15-20 сантиметров, на них появляется молодая зелень. А в глубине оно еще ледяное и отлично держит вес человека или животное. У нас на западе болото непроходимо во время полной весны, во время максимальной воды. На ДВ иначе. Не после снеготаяния, а значительно позднее поднимается уровень воды.





С приходом солнца в конце мая и начале июня марь начинает оттаивать, над ней появляются такие потоки влажного теплого воздуха, что съемка телеобъективом возможна только при заморозке или ранним утром. Мерзлота отпускается, почва и растительный покров становится вязким. Ковер плотно сплетенных трав низинного болота превращается в батут, похожий на сплавину традиционного для западников верхового болота. Кстати, слово “сплавина” в Приамурье никому не известно, в ходу другой термин - травяной или плавающий остров.



Марь - огромная болотистая низина. Марь просматривается биноклем километров на восемь – десять, если воздух чист и прозрачен. Марь оживляют РЁЛКИ. Рёлка – это узкая полоска высокоствольного леса на минеральной гряде, песчаной гриве.



Иногда рёлка состоит из очень редкого, просвечивающего насквозь строя мелколиственных старых деревьев, в которых собирается все местное биоразнообразие.



В рёлке живут бурундуки, змеи, строят гнезда орланы – белохвосты, растет лакомая черемша, на краю её обитает одна из самых редких и малочисленных птиц в мире - дальневосточный аист. Рёлка похожа по своим свойствам на убежища наших западных пустошей – лесные острова среди верховых болот.



Дальневосточный аист – прямая противоположенность своему западному собрату. Дальневосточный аист панически боится людей. Он антопофоб, не тяготеет к деревням и у него огромный черный (не красный) клюв. Сравните сами портрет одного и второго…





Раньше, пока наши землепроходцы не занесли на Дальний Восток традицию весенних травяных поджогов, высокие березы и осины рёлок служили аисту подходящим местом для тяжелого массивного гнезда. Аист - большая и смелая птица, у него нет врагов среди пернатого мира, аистиное гнездо видно за десяток километров, белыми флагами светятся птицы над болотом. Весенние палы травы поджигают и рушат пригодные для гнездования деревья и лишают аистов привычных мест для выведения птенцов. На сегодняшний день около трехсот пар сохранилось в Китае и российском Приамурье, в Японии и Корее они вымерли. В Болоньском заповеднике дальневосточный аист гнездится на треножниках, специально для них построенных.



Долог путь до урочища, где живет дальневосточный аист, почти сто километров на моторной лодке по мелководьям вглубь заповедника. По Харпям (по реке Харпи), затем через озеро Килтасин, через мелководья Лебяжки (оз. Альбите), по реке Симми до дальних рёлок. В непогоду, пока пара согревала птенцов в гнезде от сильного ветра, я в течении пары минут поставил скрадок, навел оптику и ушел на несколько дней. А рано утром, во тьме снова залез в укрытие и сделал снимки пробуждения пары, кормления трех птенцов и взаимоотношения редчайших птиц. Мою работу проверял орнитолог заповедника Алексей Светлаков в бинокль, поведение пары (а соответственно и правильность действий фотографа) можно наблюдать за много километров.











Казалось бы, марь Болоньского заповедника – территория покоя для диких животных и птиц. Прежде всего, потому, что находится она под охраной сурового природоохранного законодательства нашей страны. Тем не менее, это не так. Окраины заповедника завалены стреляными гильзами, в каждый майский день я мог слышать от одного до двадцати выстрелов в минуту во время пролета гусей.



Выход из лодки, любое исследование территории приводило к находкам стреляных гильз 12 калибра и возраст гильз был от пары дней до трех лет. Инспектора сбиваются с ног, честно сутками в рейдах. Водоплавающая птица не подпускает ближе двух-трех сотен метров. Болоньский заповедник, на мой взгляд, подвергается массированной браконьерской атаке во время весенней охоты местным населением.



Нанайцев я могу еще как то понять, это изначально их земля. Но браконьерством занимается местная элита ( например архитекторы и бывшие "силовики"). О том, как поджигают заповедник я уже писал вот тут http://macrolight.livejournal.com/26252.html Если интересно, как работают в полевых условиях на вахтах инспектора, как в прошлом году наводнением смыло не только животный мир заповедника, но и кордоны – об этом в следующем рассказе от “Болотных Танкистов”.

Почитать о заповеднике можно тут https://www.facebook.com/profile.php?id=100005843348208&fref=ts
Сайт заповедника вот тут http://www.bolonsky.ru/

https://macrolight.livejournal.com/27219.html

"Тигра сама меня нашла. А что? Посмотрели друг на друга и разошлись." - рассказывает Коля Балан о своем детском приключении и глаза его начинают жгуче, по особенному сверкать. Лет тридцать назад Коля, уже вполне себе самостоятельный школьник увидел сообщение в прессе, что в окрестностях города Находка ходит тигр. И пошел в лес на него посмотреть. Искали Колю 60 солдат и папа, наверное с ремнем. В итоге амурский тигр нашел Колю, Коля - тигру, солдаты и папа - Колю, а Коля - дело своей жизни.
"Когда я узнал, что такое заповедники и что у нас на Дальнем Востоке они тоже есть, сразу понял, что обязательно должен там работать, даже если серьезно потеряю в зарплате" - уже серьезно говорит Николай. И еще - тут, в Хинганском заповеднике Коля нашел свою любовь, а это согласитесь, очень важно.




Летом Николай живет среди компании самых редких видов, для встречи с которыми некоторые орнитологи- любители могут пересекать континенты. А тут раннее утро начинается с унисональных (парных) криков японских и даурских журавлей, которые свили гнездо в вольере прямо под окнами.



Питомник птиц сотрудники просят называть серьезно - Станцией реинтродукции редких видов птиц. Реинтродукция, это проще говоря возвращение птиц в природу. Методика у ученых за 20 лет работы выработалась интересная, она в корне отличается от методики Окского, например заповедника.



В Окском заповеднике под Рязанью птенцов журавлей - стерхов выращивают так, чтобы они не видели человека в его реальном, человеческом обличье. В Хинганском заповеднике журавли и дальневосточные аисты живут недалеко от людей, питаются естественным кормом. Когда им надоедает жить в вольере, они могут свободно полетать, могут даже гнездиться на близлежащих бескрайних болотах. В бинокль почти всегда можно увидеть две-три пары редчайших птиц, пасущихся в паре километров от Станции реинтродукции. Это как раз выпущенные в природу птицы, итог работы орнитологов.



Не только журавли бродят рядом с поселением ученых. Рано утром или поздно вечером в труднопроходимой заболоченной долине реки Борзя гарантированно можно понаблюдать за косулями.



В соседнем лесу, который называется Подковой, цветут сразу три вида венеринных башмачков - настоящий, крупноцветковый, крапчатый. Такое фантастическое собрание красивейших орхидей можно увидеть наверное, только в специализированных питомниках, а не в дикой природе.



Деревенские ласточки гнездятся прямо на веранде Колиного дома. А для того, чтобы они мало мусорили своими естественными следами жизни, под гнездом устроен металлический мусоросборник. Просто и чисто.



Но пора работать. Ведь содержание птиц в летнем лагере - это не созерцание природы. Это постоянная тяжелая, а иногда и опасная работа. На территории стационара нет постоянного источника электричества, только генератор, который включают только ради меня на час для зарядки батарей камеры. Зато нет никаких посторонних звуков, только природные.



Журавль - птица, почти не имеющая врагов в природе. Самый крупный (да и агрессивный) - стерх. По мнению Николая, дальше пальму первенства держат даурцы, а потом японцы. Их клювы может пробить череп волка, в юности я видел, как журавлиный клюв с легкостью пробивает человеческую ногу, когда Таня Маркина чуть отвлеклась на мой вопрос. Поэтому в питомник пускают только подготовленных людей и только под контролем сотрудников. Защищая свою территорию от проходящего незнакомца, даже привыкшие к человеку птицы могут серьезно поранить его или себя.



К счастью, а уже много снимал крупных журавлей в питомниках и знаю некоторые особенности их поведения. Но все равно доминантный большой журавль Коля страхует меня шваброй и специальной бутылкой. Самец демонстрирует свое специальное поведение. Как будто вход в вольер его не волнует. Надо почесаться, смазать себя выделениями специальной железы, пройтись туда - сюда а потом резко ударить. К счастью в пластиковую бутылку, а не в глаз.



Это довольно спокойная пара. А вот с одной из пар даурцев близкого контакта не получится. Самец за внимание или лояльность к незнакомому человеку может сильно избить самку, может даже разбить яйца. Вот такой ревнивец, наблюдаю за ним при помощи 1000 мм объектива издалека.



На наших глазах разворачивается еще одна семейная драмма. У самки лебедя - кликуна, что строит обычно гнездо в сотне метров от вольеров, не вернулся с пролета многолетний партнер, старый опытный самец. В привычном месте она готова к строительству гнезда, а друга нет.



Свято место пусто не бывает. Ей оказывает знаки внимания довольно молодой самец. Бродит вокруг, они плавают вместе часто, кормятся и спят рядом, но самка его не воспринимает как партнера, вероятно слишком молод.



А еще я узнал, что тяжелые птицы не приспособлены для длительного стояния и хождения по земле, почти 90 процентов времени они должны проводить в плавающем или полуплавающем состоянии. Иначе артрит и боль в ногах.





Наступает время кормления и уборки. Надо наловить свежей мелкой рыбы для питомцев. На маленькой верткой лодочке Николай выходит на Клешинское озеро проверить специальные ловушки. Именно озеро и тяжелое глубокое болото отделяют территорию станции реинтродукции от непрошенных посетителей.



Не только журавли ждут свежей рыбки. Как по команде, к осмотру ловушки без приглашения приходит кот, прижившийся на станции.



Кот давно уже знает, что самое безопасное место для него находится на голове смотрителя орнитологической станции.



Если в руках корм, можно отважиться и на такой близкий контакт, но только на несколько секунд.



Самка же недвижимо сидит на гнезде, ей нельзя вставать.



После ответственной процедуры кормления Николай расслабился и рассказал о своей главной проблеме. Металлическая сетка, из которой изготовлены были вольеры много лет назад может нанести его подопечным травму. Если птица агрессивная или взволнованная, она об эту металлическую сетку может поломать клюв.





Обычно этим страдают более неосмотрительные даурцы. А сама конструкция плетеной проволочной сетки наносит травмы шеям журавлей, сам видел расцарапанные шеи. Где они эти крючки только находят?



Современная промышленность выпускает мягкую и прочную пластиковую сетку. Но она стоит дорого, надо собрать где-то около 70-100 тыс рублей для замены сетки в вольерах. Как обычно, финансирование централизованное на эти цели не предусмотренно. Вот Николай и собирает пожертвования от людей, которые могут помочь в его беде. Попробуйте и Вы помочь, если захотите, хорошему увлеченному человеку, для которого дело охраны и восстановления природы стало главным в жизни. Связаться с ним можно через Фейсбук, в его микроблоге - там он рассказывает о своем деле. https://www.facebook.com/people/Коля-Балан/100001024378591

О заповеднике можно почитать тут на сайте http://www.khingan.ru/
Блог научного сотрудника заповедника Денниса Кочеткова тут dimorfant





Приамурье, Архара, Хинганский заповедник, Антоновское лесничество, оз. Клешинское 2014

https://macrolight.livejournal.com/26987.html

В Приамурье на Дальнем Востоке много заповедников. Но граница только одного из них, Комсомольского, примыкает непосредственно к реке Амур. Амур для дальневосточника - прежде всего источник рыбы. Рыбы в реке еще очень много, встречаются пока и осетровые. Самый большой осетр - это калуга. Некоторые экземпляры в прошлом достигали более тонны веса, самки могли нести в себе сотню килограммов икры. Вот за такими икряными экземплярами идет до сих пор настоящая охота, браконьерская охота. Но это дело по большей части рыбинспекции. А для того, чтобы "брэки" не шли весной на промысел калуги, а осенью на промысел кеты через территорию заповедника, не устраивали охоты на водоплавающую дичь и медведей дежурят на реке оперативные группы охраны заповедника. С одной из таких групп я прожил неделю на кордоне Бичи(ударение на первом слоге).




Амур - батюшка не простая река. Долина в поперечном сечении - это сложнейшая система проток, кос, намывных островов шириной в 12 километров. Часто, иногда каждый день фарватеры для катеров и моторных лодок меняются, там где вчера ветер носил волны сегодня может образоваться мель.



Прошлогоднее наводнение, как ножом срезавшее дома, деревья, кордоны заповедников не пощадило конечно и всяческую природохранную инфраструктуру. Аншлаги, извещающие проплывающего по реке рыбака или туриста о наличии территории с особым режимом охраны были уничтожены. Оперативной группе надо их срочно восстановить. На мощном катере со 110 движком (а слабенькие моторы на Амуре не применяют) мы выходим на реку.



Деревянные столбики с надписями, которые я часто видел в других, лесных заповедниках тут неприменимы. Поднимающееся вода подхватит их и унесет. Поэтому аншлаги на прочных металлических столбах, их довольно трудно переносить и вкапывать в спрессованный песчаный грунт, переплетенный корнями тальника.



Ивовые заросли различных видов называются по местному тальниками. Песчаные косы с тальником в прошлом году простояли полностью под водой довольно долгое время и многие деревья засохли теперь совершенно. Только через несколько лет они зазеленеют новой молодой прикорневой порослью.



Пока же листва появляется только на самых высоких деревьях, кроны которых меньше всего простояли под водой.



Среди тальников прячутся узкие и глубокие протоки, на которых практически нет волнения и ветра. Там от непогоды прячутся утки. Именно здесь я ощутил действенность настоящей охраны. Нигде в других заповедниках, в которых я ранее работал, не сталкивался я с такой лояльностью пернатых водоплавающих к человеку. Утка спокойно подпускает на такое очень близкое расстояние моторную лодку, что диву даешься. А самая красивая утка Дальнего Востока, да и всей страны на мой взгляд, это мандаринка.



Самцы мандаринок, оставив в дуплах на гнездах своих высиживающих потомство подруг, предаются нехитрым мужским радостям. Гоняются друг за другом и готовятся к линьке.



В самом центре заповедника в Амур впадает река Горин, стекая с Баджальского хребта. В устье типичные дальневосточные мари - низинные болота на мерзлоте. Я их называю страной Чингачгуков - настолько странно для жителя Северо-запада выглядят высокие кочки осоки с ярко-зеленой молодой травой.



Выше по Горину начинается смена лесов от широколиственного дубняка до хвойных лесов из ели аянской, кедра и лиственницы по склонам сопок, которые жмут реку с боков, как взрослый жених молодую невесту.



Местами склоны крутые, под 50 градусов.





На старых кривых лиственницах, недалеко от своих гнезд можно увидеть белоплечего орлана. Это очень крупная, красивая и невозмутимая птица, обитающая на Дальнем Востоке. Его не смущает шум мотора лодки, люди на реке и можно подойти к нему вплотную.





Мои проводники - настоящие дальневосточники, профессионалы охраны природы. Вадим Ушаков (тот что с карабином)- потомственный инспектор. Ему не надо объяснять, где сбавить ход, где тихо на малом газу подойти к птице, а где и сплавиться по течению без шума двигателя. Он, да и старший группы Андрей Саяпин знают все названия птиц и замечают ее раньше, чем я в бинокль. Им известны названия и особенности поведения рыб, змей и еще тысяча тонкостей, отличающих настоящего полевика от простого сельского жителя.



Дубравы на Дальнем Востоке особенные. Основу составляет дуб могольский. Никогда он не достигает таких рекордных размеров, как знаменитый "дуб Пугачева" в национальном парке Марий Чодра. Желуди крупные, более круглые, чем вытянутые плоды нашего европейского дуба черешчатого.



В травянистом ярусе среди опавших листьев синеет водосбор мелкоцветковый, на мой взгляд очень красивый.



И рябчик (растение) Максимовича. На Дальнем Востоке вообще много видовых названий с фамилиями. Много чего названо именами первооткрывателей. Маака, Максимовича, Шренка...



Продвижение по лесу, особенно со штативом сильно осложняют лианы. Дикий виноград, лимонник и княжик охотский цепляются за фотографа, не пускают дальше. Зато немного страхуют при крутых подъемах и обрывистых спусках.



Каменные осыпи на приречных скалах в Комсомольском заповеднике увидишь нечасто. Иногда проверив основание осыпи понимаешь, что она явно не природного происхождения. Вглубь горы уходит узкий тоннель, штольня с полусгнившими деревянными рельсами для тачки. Наследие ГУЛага, следы изысканий места строительства гидроэлектростанции в конце тридцатых. В штольне холодно и много комаров, которых нет еще в лесу.



Практически все свои передвижения мы делаем по медвежьим и кабаньим тропам, или по азимуту. Других дорог здесь просто нет. Следы медведей, белогрудок и бурых повсюду. Для защиты от внезапной встречи у меня в кармане фальшфейер (пиротехническое средство) с частично отвинченным колпачком. У ребят наготове карабин СКС, который на уровне должностной инструкции запрещено применять при конфликте с браконьерами. Он только на крайний случай лобового столкновения с косолапым.



Но обычно хозяин леса старается ретироваться первым. Уж очень большой спрос среди китайцев, до которых тут рукой подать, на медвежьи лапы.



На месте вырубленных еще до создания заповедника коренных лесов начинают расти березы и осинники. Береза манчжурская - дерево с очень белым стволом. В таких березняках весной очень светло, как от подсветки большим лайтдиском или снегом.



В лесу, на берегах Горина я опять ощущаю доверие птиц. Дрозд мирно прыгает в нескольких метрах от нашей группы, рядом с лодкой ходит крякаш, как будто нет здесь охоты очень давно. В Комсомольском заповеднике можно комфортно наблюдать птиц весной.







Заканчивается наш пятидесятикилометровый маршрут патрулирования. Солнце падает в приречную рёлку. Вода - как зеркало.



Над горами сотенными стаями спокойно идут на север гуси, которых изрядно пощипали охотники до заповедника и еще пощиплют после.



А назавтра к кордону вышла пара лосей. Они спокойно гуляют по мари, отчетливо выделяясь на фоне синих хребтов Сихотэ-алиня.



Корон Бичи, берег Амура, Комсомольск-на-Амуре 2014

https://macrolight.livejournal.com/26571.html

Первая ночевка в болотах Болоньского заповедника выдалась беспокойной. Волнуются все, ребята из оперативной группы быстрого реагирования постоянно выходят на связь, директор осматривает в бинокль территорию. Да собственно бинокль не особо нужен для того, чтобы понять что к заповеднику приближается пожар.

Кто не знает, Болоньское озеро и одноименный заповедник находятся на Дальнем Востоке в Приамурье. Наверняка многие слышали про это место, ведь именно там прошлым летом, в августе и сентябре произошло катастрофическое наводнение. Амур поднял свой уровень на 10 метров и под водой оказались дороги, в домах под потолками плескалась вода а мелководное озеро превратилось в бескрайнее море. Оказалась уничтожена практически вся инфраструктура заповедника, которую с любовью создавали инспектора и другие сотрудники. Разрушены до основания кордоны, покосились наблюдательные вышки, водой унесло бани, хозяйственные постройки на территории, аншлаги.
С приходом весны обострилось давнее противостояние между сотрудниками заповедника и любителями весенней охоты на гусей. Со всего Хабаровского края стекаются они к границам заповедника, встают таборами ждут начала пролета, чтобы заскочить на территорию, отстреляться и быстро убраться назад, пока их не задержали. С охотниками на водно-болотные угодья международного значения приходят пожары. Вот и сейчас прокрался по краю охраняемой территории неизвестный вездеход и полыхнула разом почти вся юго-восточная граница. Подожгли. Все эти очаги прекрасно видно из космоса и они отражаются в реальном времени на специальной карте природных пожаров.



Все пожары начинаются на так называемых землях государственного запаса, по сути дела никем не охраняемых. Тушить их должно МЧС, дело это хлопотное и сильно затратное, требует применения авиации или вездеходной техники. Авось и так потухнет. Но сильный южный ветер, по местному "верховка" несет пламя на заповедную территорию и там с ним бороться будут уже инспектора охраны природы. Поэтому их главная задача - остановить огонь на границе.



Ранним утром вся территория затянута дымовой завесой. В этом дыму довольно трудно определить местонахождение очага, инспектор Коля Ван использует мой телевик в качестве бинокля.



Виталий Тягунин, директор заповедника, по рации и телефону связывается с базой, через спутниковую карту нас выводят на ближайший очаг возгорания. Разговор идет на эмоциях... Горим, ***дь...



Наконец лодка среди бесчисленных проток и дымов находит след зашедшего в заповедник пожара. Вокруг стойкий запах гари, на сотни метров вокруг черная земля, вдали ветер раздувает языки пламени, пожирающие все на своем пути со скоростью бегуна-спринтера.





Если огонь дойдет до рёлки (так называется островок леса среди болот), это будет невосполнимая утрата. В рёлках обилие дичи, там есть редкие растения и гнезда краснокнижного дальневосточного аиста. Без слов наша команда приступает к работе.



Вооружение наше небогато. За спиной Ранцевый Лесной Опрыскиватель "Ермак 18", в просторечии РЛОшка. Как видно из названия, в нем вмещается 18 литров воды и на конце ручной насос, похожий на велосипедный. Это средство ближнего боя для слабого пожара.



Но ветер снова и снова раздувает притушенный пожар. Надо проливать тлеющие кочки, все кромку. Надо применять мотопомпу.



Как на учениях, инспектора Володя Веденичев и Коля Ван раскатывают и соединяют несколько рукавов, подключают свол, а директор стоит на управлении мотопомпы, регулирует давление.







Хорошо, что река рядом, есть где устроить забор воды. Более радикальное средство, перебрасывающие на сотню метров 300 литров воды в минуту быстро заканчивает пиршество огня. Нашим коллегам с кордона Кирпу, стоящего на самой границе заповедника тяжелее. Там огонь идет на территорию более широким фронтом.



Они давят кромку вездеходом, добивают хлопушками.



Конечно есть потери, на войне как на войне. Вышел из строя стартер тягача, но огонь на смог пройти.



Воздух потихоньку очищается и становится прозрачным. Все группы отстояли 26 апреля свои участки. Не прошел огонь у кордонов Кирпу и Килтасин, ребята отстояли рёлку и берег ключа Мучиэн. Чумазые, вонючие возвращаются они на ночлег в свои временные вагончики, балки и вездеходы. Вечереет. Я поднимаюсь на чудом уцелевшую после наводнения наблюдательную вышку наблюдать пролет гусей.



Заболоченная долина реки Симми спокойно засыпает. Слышится трель дальневосточного кроншнепа, ночные всхлипы чернозобой гагары, бормотание крякашей и брачное токование бекаса.



Следующее утро было прекрасным. Чистый и прозрачный морозный воздух открыл дали и я увидел, насколько красивы ландшафты заповедника.



Вдалеке белеют заснеженные вершины Джаки-Унахты-Якбыяна. А позавчера я и представить не мог, что с северо-запада заповедник окружен сопками. Их просто не было видно.



Почему то в то утро мне вспомнился Маленький Принц, прибирающий свою планету. Люди заповедника привели в порядок свой участок планеты, потушили пожар и в этих кадрах есть большая часть их труда.



кордон Кирпу, балок на ключе Мучиэн, Амурск май 2014

https://macrolight.livejournal.com/26252.html