венецианской прогулочной баркою
чтобы хильнув одноразовой чаркою
зная откуда куда потекло
молвить соседу могли бы стекло
но почему-то всегда нефтехимия
будто посуда важнее - мздоимие
портит натуру бездетных аскетов

в желтых кустах приземлился шурпетов
саван оправив кивнул я сам тут
скромно поздравив велел
парашют
сразу убрать просушив у камина
щеткою принялся чистить штанину

цитрами цитрами
арфами арфами
неугомонно библейскими марфами
арфами арфами
цитрами цитрами
кир истребляя халявными литрами
кто-то наяривал бряцая тренькая
дам изумляя затей вытребеньками
к черту катилось в ночи рождество
словно зв провод кто тянет его.






*

холодны беспощадны неисповедимы
караулят исчадий щедрые зимы

гробовою сосною ненасытною федрой
быть весне за весною не менее щедрой.




*

Ладно бы там Рейган или Буш-отец, но чтоб такое?

Частичными "трампами" для прошлых поколений маразматиков служили Дин Рид и собранный из упругих ягодиц "арнольд", плюс разобранная на цитаты "Великолепная семерка" - заурядный вестерн, который заметили исключительно благодаря дубляжу, ибо никто бы не стал переводить реплики героев самостоятельно - есть дела поинтереснее.

В общем, у каждой группировки свой Thriller, который одни превозносят, критикуя, а другие - критикуют, превознося.

На пике популярности Джексона, чью музыку традиционно игнорировали советские любители длинношерстного рока, один из таких постоянно бубнил о том,как в детстве его (в смысле - Джексона) регулярно насиловал собственный папа.

Это всё, что он мог рассказать в связи со вторым пришествием великого артиста. Точнее, то, что ему хотелось высказать, посверливая собеседника глазками бобыля-социопата.

Сейчас этот старик отходит, не имея подходящего наследника, под напевы басовитых ковбоев, чьими именами он готов щегольнуть вместо исповеди и причастия.

хорошо подмосковному психу
добывая открытий руду
за собою таскать соловьиху
словно данте вергилий в аду

знают много полезных гимнастик
в этой штейнерианской семье
над статьею корпит головастик
много сказочных мыслей в статье

впереди пресноводная лужа
за спиною классический лес
и журчит путеводная "стужа"
орошая плетенье словес

словеса - это мыслей шурупы
в них живут мертвецов голоса
выпадая как детские зубы
отрастают в четыре часа

это суперметафоры гроба
эктоплазмы зеркал джона ди
как драконовы головы чтобы
вместо прежних голов отрасти

это вронский вселился в каренину
и толкает на шпалы её
ошалев от таких озарений
соловьиха бокалы нальет

о своем ненаглядном кощее
кипишуя в положенный срок
балыка обезглавленной шеи
вместо прежде любимых миног

холодильник откроет нарежет
деревенскою твердой рукой
вспоминая всё реже и реже
прежней закуси вкус городской.





*

дрожали детские коленки.

*

савитри дэви возбудясь.

*

Фанат московский эрнста юнгера

любил посасывать у юнг хера

почитывая "дневники"

ковыляют по воздуху
от куста до куста
как пасхальные возгласы
про исуса христа

иногда получается
как в запое запойнику
в магазине встречаются
дубликаты покойников

где-то щелкают клавиши
выбивая приятное
ты один улыбаешся
говоря всё невнятнее

а воскресшей дешевке
не сырковую массу
прет таджик в упаковке
чистый виски на кассу

говорил помирает
а поди разбери
лишь тебя распирает
пустота изнутри

как под краном в больнице
после снятья бинтов
кто хотел усомниться
тот поверить готов

на диетах консервных
в ритме петя и волк
наплодили бессмертных
целый южинский полк

и рекламою херши
взбутетенив во сне
шайка ложноумерших
жмет экспертов к стене.




*

позабыт красавец гиви
заржавела моторолла

лишь кряхтя по-стариковски
словно в клипе квир на квире
балаганов с паниковским
перепиливают гирю

взрослый дядя хочет выпить
сын - в песочке покопаться
и уверенный что выйдет
тесть решает искупаться.

встает перед нею сапун-гора
готова цитата из юнгера

то ведьмою то кармелиткою
топочет столичною плиткою

насадит кусок помидора
и думает я айседора

прыг-скок из таверны в вертеп
подайте мне мятный джулеп

и вытянув шею из свитера
шукает красавца-ловитора

держи её дескать держи её
под музыку жоржа гурджиева

а шея у девы аршинная
а рыло родное - кувшинное

и дохлою мухой в бокале
закончено сальто мортале.




*

И Саша писал и пел песни о них. Был у нас в театре свой композитор — Саша Халепский, он придавал мелодиям кавказский колорит, но музыку сочинял сам Галич. Песни его имели оглушительный успех... Конечно, он стал одним из главных наших актёров.




*

ай валькирия-развалькирия
зря хотела ты перемирия
и не зря тебя не брунгильдою
а безмозглой чухонской дылдою
пожилой величал гермес
ненавидевший группу "йес"

а участок не меньше гЕктара
шире разве что у директора
по периметру этой пустоши
ходят четники ходят усташи
и лицом похож на редактора
тракторист вылезает из трактора

лето длинное не кончается
девяносто два получается
дольше года день ей полтинник
впереди лабиринт поликлиник

а в роду аксакалов лес
сорок два еще
йес йес йес

за угодием березняк
на ветвях то стакан то трусняк

словно блик в золотом глазу
тракторист зовет увезу.



*

Макар, увидев брата, потянулся к нему:

– Егор! Брательник мой хороший…

Но его кто-то перехватил, увлек в сторону. А Егору услужливо подставили стакан водки. Он выпил. Кто-то подставил еще стакан. Он выпил еще. Поднял глаза – подставлял стаканы все тот же Вася.

Закревский со стороны наблюдал за ними. После второго стакана он подсел к Егору, обнял тонкой рукой за шею.

– Правильно сделали, что пришли. Хочешь денег? Баб?… А? – глаза Закревского блестели неподдельной радостью. – Чего хочешь – говори…

– Я?

– Ты.

– А ты?

– Я хочу дать свободу русскому характеру… Натворить побольше! Мы раскиснем к черту с такими властями. Согласен?

– Не знаю, – Егор снял жиденькую горячую руку со своей шеи. – Не лапай, я не баба.

– Пей еще! – потребовал Закревский.

– Давай.

Рядом громко орал Макар:

– Согласный! Все!… – он заехал ковшом в гущу бутылок и стаканов. – Я такой жизни давно искал, гады милые!… Душить будем!

Егор выпил третий стакан, кинул его куда-то в людей, нашел грудь Закревского, забрал в кулак тонкую белую рубашку, подтащил к себе:

– А я несогласный. Больше не говори мне разные слова… а то ударю.

Хлопала, хрипела и взвизгивала гармонь. Грохотали по полу сапоги, качались стены. Качались и плавали в глазах чужие люди…".

работает ничем не рискуя
в режиме ар деко перпетуя
в режиме ар деко перпетуя
куражится не зная забот
порою по ребенку тоскуя
она его в момент нарисует
в объятиях египетской Нуит
с улыбочкою вымолвив "вот"

не менее пестро и богато
живет себе и фелицитата
воспитывая полукастрата
которого друзья привели
красивая у ней все же хата
молчание храня Гарпократа
парнишка увлекался когда-то
теориею полой земли

едреней сумасбродных теорий
его теперь волнует егорий
пейзажи плоскогорий и взморий
ландшафты мегалитов и дюн
и словно дрессируя ворону
он мачехе поет оборону
ксенакиса булеза и ноно
она его зовет "мой колдун".




*