Она проживет еще двадцать два года, которые разделятся на перемежающиеся периоды довольства жизнью и ощущения полного одиночества. Ей будут выпадать мгновения совершенной радости, насылаемой самыми простыми вещами: тенью, которую отбрасывает на подоконник чашка с чаем, книгой, с которой она выйдет теплым сентябрьским вечером в парк.

Сначала все недоумевала: да полно, Каннингем ли это? Которого уважаю за "Дом на краю света" и люблю за "Часы". Кто подарил встречу с Вирджинией Вулф задолго до того, как набралась смелости читать ее. И вот это вот сейчас толчение воды в ступе с пристальным разглядыванием малосимпатичной семейки - это, что ли, он? Он другим и не бывал. Ты просто напрочь забыла, какую неприязнь всегда вызывало начало знакомства. Полное отторжение до желания зашвырнуть книгу куда подальше (убить файл, при чтении в электронной форме). Но если удержишься от первого порыва, продолжишь, то текст прорастет в тебя сотней тончайших корешков, войдет в кровь, вплавится в плоть. Его прекрасные маргиналы станут частью тебя, делясь даром терпимости к чужим и собственным несовершенствам. Чего больше и хотеть?

Ну, положим о том, чего и как хотеть, герои Каннингема могут порассказать многое. Равно как и о способах добиваться желаемого. Твоя начальная острая неприязнь главным образом базируется на неприятии подавляющего большинства из них. Каких, например? Например лечь на пол, сучить ногами и кричать: "А я Хочу!" Или тихой сапой с использованием всех методов партизанской войны делать свое, забив болт на интересы и чувства тех, кто заботится о тебе, любит тебя, с кем тебя связывают моральные и материальные обязательства.

Что, такие неприятные? О, это еще мягко сказано. Кунсткамера. Стойкое ощущение которой с "Плотью и кровью" займет не меньше трети от объема книги. Дальше частью мицелярные нитей этой прозы сделают свое дело, частью ты уже начнешь видеть первые результаты описанных выше демонстраций, ни к чему хорошему героев не приведшей (впрочем, к чудовищной катастрофе, в которой подсознательно ожидаешь их обнаружить, тоже). Люди как люди. Социально менее успешные, чем те, кто добивался целей упорным трудом, дисциплиной и самоотречением, но им, вроде, социальные поглаживания не так и важны, нет?

Попробуй разбери, мы то с вами в этой шкуре не бывали. Или все-таки да? Я сейчас не о принадлежности к гей-сообществу, но о возможности позволить себе выйти из бесконечных крысиных бегов, результатом которых должно стать полное и окончательное социальное одобрение, выражаемое словосочетанием "добиться успеха". Когда говоришь себе: все, я отдала большую часть долгов социуму: построила дом, посадила дерево, вырастила ребенка (даже двух). Теперь можно позволить себе то, чего хочу. И только тогда понимаешь, какое счастье просто жить. Малый выход из Колеса Сансары. Хотя в моей картине мира дхарма первична и нирваны без нее не бывает.

Однако о книге. На самом деле эта семейная сага охватывает никакие не сто лет, а вполовину меньший срок. Едва ли можно счесть развернутый эпилог предпоследней главы и пару абзацев последней полноценным повествованием. Но полвека описаны добросовестно. Греческий эмигрант Константин (трудяга, грубоват, хотя не лишен потребности в нежности) женатый на итальянке Мэри (красавица, перфекционистка, малая витальность - с юности часто чувствует себя усталой). Дети, рожденные в конце пятидесятых: спокойная красавица Сьюзен (нянька), симпатичный капризный хиляк Билл (лялька), не от мира сего Зои (в семье не без урода).

Родители и Сьюзен пойдут по жизни, ставя во главу угла труд и преодоление. Младшие станут поступать, сообразовываясь с мимолетными желаниями задней левой ноги больше, чем с доводами рассудка. Однако Билл, который таки даст себе труд закончить университет и стать преподавателем, в целом, проживет более плодотворную, а главное - долгую жизнь, чем Зои, не делающая в направлении социализации вовсе никаких шагов.

Поколение внуков, парадоксальным образом откорректирует картину, потому что рожденный от залетного чернокожего отца больной СПИДом наркоманкой Зои Джамаль окажется умницей гетеросексуалом, а образцово-показательный Бен, сын Сьюзен, понесет в душе разъедающее зерно гомосексуальности. Косвенным образом это послужит причиной его гибели. Нет, не Болливуд, вполне себе жизненная ситуация (ну, для людей, имеющих возможность дарить тринадцатилетнему сопляку яхту).

За вторую половину книги люблю Каннингема, но за Кассандру просто обожаю. Эта мудрая циничная нежная преданная грубая транссексуалка совершенная удача романа. В нее невозможно не влюбиться. Она целый фейерверк и если бы не было других причин читать "Плоть и кровь", ее одной было бы достаточно. И, да, аудиокнига в исполнении Князева роскошна.