Ложь предпочитает хорошую компанию. Стоит солгать один раз, как эта первая ложь тут же воодушевляется и приглашает в гости всех друзей

Любовь слепа и нас лишает глаз. Наблюдение Вильяма нашего Шекспира не только к человеческим отношениям подходит, но вообще ко всякой влюбленности. Та, какую читатель испытывает в отношении автора, не исключение. И только тогда, когда розовый туман эйфории, сопутствующий первой стадии, рассеивается, получаешь возможность трезво взглянуть на свое увлечение, понять его источники и составные части.

Природа собственного восторга абсолютного узнавания в отношении книг Кэтрин Валенте открылась, когда читая одновременно четвертую и пятую ее книги поймала себя на мысли, что откусила больше, чем а состоянии проглотить и вспомнила, когда уже довелось испытать подробное. Открыв лет двадцать назад для себя Терри Пратчетта, смела с полок все его книги, до каких смогла дотянуться, на месяц погрузилась в Плоский мир, и к его исходу поняла, что не могу больше воспринимать сэра Терренса. Больше того, не смогу ещё долго. Так и вышло, обидно, но сама виновата. К сожалению, время её не лечит. В том смысле, что с Валенте все повторилось. Но именно идентичность переживаемого позволила понять, кого так сильно напомнила мне американская писательница.

Талант - это своего рода симбионт. То есть, существовать в отрыве от постоянного физического носителя он может, но чаще всего выбирает того, чье качество максимально соответствует его внутреннему строю. Не могу с определенностью сказать, какое именно, мы с ними принадлежим к разным видам разумных существ. Могу предположить, что при выборе роль играют интеллект, морально-нравственные нормы, чувство смешного. Большинства критериев не постичь малым человеческим разумением, но проследить одноименно заряженный талант в его перемещениях от одного творца к другому после физической смерти или утраты по иной причине можно, обладая навыком распознавания

Дар Праттчетта узнается в Кэтрин Валенте. Та же барочная избыточность в сочетании с некичливой интеллектуальностью и темноватым (не черным, а именно темным, из множества оттенков, юмором). Стилистически это очень узнаваемо, кажущаяся легковесность, побуждавшая относить книги сэра Терренса к юмористическому фэнтези, сегодня маркирует пронизанные сложными аллюзиями романы Валенте детским фэнтези. И герои похожи, недотёпы, которые так и остаются фриками, сколько бы испытаний им ни довелось пройти, поддержкой каких суперсил заручиться, с какими монстрами сразиться.

В третьей книге девочка по имени Сентябрь возвратится в Волшебную страну в ипостаси преступницы, мятежницы и революционерки (да, да, понимаю, что вы подумали о взломщике Бильбо, что ж, эта ассоциация имеет право на жизнь, но Сентябрь и в прежние посещения была Королевой и Епископом лишь номинально, всякий раз занимаясь все тем же - свержением и ниспровержением). Снова встретится со старыми друзьями и обретёт новых. Ну нет, не друзей, их много не бывает, но приятелей, полезных знакомых (и вредных, во всех возможных отношениях, последних почему-то всегда легче приобретать).

Полетит на Луну с важной миссией, хотя до завершения и представить не сможет насколько важной. А закончится все довольно неожиданно, но как, не скажу - книга заслуживает того, чтобы прочесть ее неиспорченной. В общем, как ни прекрасна Кэтрин М. Валенте, сегодня я дочитала ещё "Космооперу" ("Spaсe Opera") , которой на русский пока не перевели, и собираюсь сделать перерыв, чтобы дать себе опомниться. Все-таки это очень непростое чтение, требующее серьезного читательского со-трудничества и со-участия. Но не могу не сказать о том, что русскому читателю серии книг о "Девочке, которая..." сказочно повезло с переводами Владимира Михайловича Беленковича.