Как правило, если вы пишите для сериала, то вы будете очень разочарованы тем, что получилось.
Мне, честно скажу, трудно смотреть "мои" фильмы, так как от "моего" там остается очень мало. Хотя умом я понимаю, что для того, чтобы это было интересно широкому кругу зрителей, в фильме должны соблюдатся определенные законы, которые моей утонченной писательской натуре бывает трудно принять:)
Вот изначально синопсис моей серии про "Солдата Женю" (название, кстати, тоже не я придумала - но оно хорошее!)
Краткое содержание:
Здание военкомата. Мы пересекаем большой плац с разметкой для строевой подготовки. Кто идет - не видно. Только шаги. Уверенные. Быстрые. На ступеньках стоят мужчины в форме, курят. Отдают честь. Мы проходим мимо них, в урну летит сигарета, плевок, заходим в помещение. Длинный коридор, солнечные отсветы на полу. Доска с объявлениями и рекламой контрактной службы. Шаги. Тяжелые армейские ботинки. Раз-два, раз-два. Мимо проходят военные, торопливо отдают честь. Кабинет начальника. Приветствие. На пол становится тяжелый армейский рюкзак, сверху бросается камуфляжная куртка. Человек с короткой стрижкой, одетый в форму спецназа, пишет заявление. Лишь когда полковник спросит что-то, мы видим, что это- Женя, молодая женщина. Полковник принимает заявление и приговаривает: "Иди детей рожай, бабам не место на войне". Женя хватает свои вещи, шагает обратно. На улице встречает знакомых парней: служили вместе. Мы узнаем, что Женя только что из Африки. Миротворческая миссия – провела там год. А до того год на Ближнем Востоке. Болела тропической лихорадкой и еще много чем. Сама работала в госпитале – но так, что одной рукой зашиваешь, другой - стреляешь.
Вечер в убогой, загаженной квартирке. От былого уюта остались лишь картинки на стенах да книжные шкафы. Пыльное окно в горшках с засохшими цветами. Мебель переставлена странным образом, чтобы разделить комнату. В серванте фотография женщины в траурной рамке. Это Женина и Сашина мама. Атмосфера унылая. Женя, засучив рукава, моет пол, ругается. Саша сидит вполоборота, прикрывая живот, переключает каналы на стареньком телевизоре. Ей трудно сконцентрироваться. Приезд старшей сестры мало обрадовал ее. Трудный подросток живет в своем мире, откуда уже нет возвращения. Она странно и невпопад отвечает на вопросы. Да, она беременна, седьмой месяц… Отца ребенка нет. Денег нет. Самочувствие ужасное. Дедовы награды пришлось продать. Она одна. Одна во всем мире. Женя – резкая, чужая, громкая и не думает ее жалеть.
Когда Женя засыпает, по-армейски, строго, лежа на спине, Саша идет шарить по ее вещам. Аккуратно откладывает в сторону тетрадь, похожую на дневник, находит альбом с фотографиями, но он не интересен ей. Наконец, выуживает портмоне. Там много разных валют, какие-то карточки…квитанции на непонятном языке. Внезапно кто-то хватает ее за руки. Грубо разворачивает к свету. Женя строго спрашивает, зачем ей деньги, Саша хочет вырваться, с плеча сползает куртка, обнажается рука – локтевой сгиб весь в следах от уколов!
Утро. Женя подтягивается на турнике в коридоре, отжимается, качает пресс. Саше плохо, она ползает на коленях по коридору и твердит, что умрет, если не уколется. Женя держит ее на домашнем аресте. Никуда не пускает, говорит, что она медик и знает, что делает. Женя засовывает Сашино лицо под струю холодной воды, так что та начинает кашлять, потом гонит ее в шею на балкон, дышать свежим воздухом. Саша падает, но Жене кажется, что она симулирует. Говорит, что отныне никаких друзей и наркотиков и если ей суждено сдохнуть, то пусть делает это тут, в родных стенах. Саша доведена до отчаяния, ходит по квартире, бьется головой о стены. И удирает, прихватив первое, что попалось под руку - Женину военную куртку.
Женя пытается искать ее. Ходит по микрорайону. Сумерки. Все чужое. Заходит во двор очередной многоэтажки. Смотрит на окна. Сомневается. Но потом поднимается на этаж, звонит в дверь. Открывает Андрей. Ее бывший парень. Они расстались, когда Женя уехала по первому контракту. Увидев ее,Андрей пытается закрыть дверь,но Женя успевает поставить носок своего тяжелого ботинка и легко проникает в квартиру. Женя спрашивает про сестру, где она может быть. Как ее найти. Андрею неприятен этот разговор. Он без понятия, где Сашка, у него своя жизнь. Он женат, родился малыш. Жена выглядывает на шум. Женя заводится – она не просила верности. Она просила посмотреть за малой. Она же ребенок! Она же совсем одна была, что ему стоило... Начинается скандал, Андрей пытается грубо выгнать ее и получает в лоб, стукается затылком о дверь. У жены истерика. Море крови, Женя успокаивает ее, что на голове расположено много сосудов, что выглядит страшно, это не серьезно. Но пока она занята перевязкой и обработкой раны – приезжает наряд полиции, вызванный женой. И Женю, вымазанную с головы до ног в крови Андрея, уводят.
Вокзал. Беременная, угловатая, неприкаянная Сашка бредет сквозь равнодушную серую толпу. Пристает к людям – есть ли у кого телефон, ей нужно по одному номеру позвонить. Ее обокрали, денег нет. Пожалуйста… Кто-то отзывается, Сашка диктует номер. Там отвечают. Сашка договаривается, что сейчас приедет к своим давним приятелям. Ей больше некуда идти… Ее предупреждают, что автобус от станции отменили, нужно будет идти пешком вдоль трассы, а потом срезать через поле. Сашу бьет крупная дрожь. Лоб покрыт холодным потом.
Вечер. Тщедушная фигурка в армейской куртке с чужого плеча бредет вдоль трассы. Саше плохо. Она то и дело останавливается, держится за живот. Присаживается на корточки. Стонет. И снова бредет. Наконец – указатель на село Юшки. Начинается полевая грунтовка. Саша проходит совсем немного – боль скручивает ее. Впереди – какой-то дом. Саша громко стонет, спотыкаясь, поднимается на крыльцо, толкает дверь – дом нежилой и почти пустой.
Но в самой дальней комнатке расположился Илья. Комнатка, насколько это возможно для комнаты бомжа, обставлена с намеком на уют. Вокруг импровизированной кровати подшивки старых журналов, самовар, буржуйка, керосиновая лампа, очки. И, конечно, несколько бутылок с остатками алкогольной жидкости. Илья просыпается от женского крика. Вооружившись дубинкой, Илья крадется по дому. В темноте ничего не видно. Крик повторяется. На веранде темно, проникает лишь слабый свет с улицы. Видна женщина, лежащая на полу. Илья не понимает сперва, что происходит, думает, ее ранили. Сашка стонет и показывает, в чем дело. Илья приносит керосиновую лампу, для храбрости делает несколько глотков из бутылки и принимает роды. Ребенок поначалу не показывает признаков жизни, но потом начинает тихо пищать. Илья причитает, что сейчас позовет кого-то, сейчас придут на помощь, тут до села три километра.
Илья возвращается с бабой Люсей. Сашки нигде нет! Ребенок лежит на полу, даже не завернутый ни во что! У Ильи подкашиваются ноги. Баба Люся заматывает младенца в каике-то тряпки. Пошарив по углам, находят камуфляжную куртку, которую скинула и, видать, не могла потом найти Сашка. Ребенок начинает плакать. Баба Люся говорит, что нужно отнести ребенка в сельсовет, но она не понесет. И так самогон варит… а тут менты приедут, расспросы. Если эта горе-мамаша куда-то отошла на пятьсот метров да и умерла там в лесу – они ж виноваты будут. Что делать? Илья тоже не хочет нести – про этот дом никто ничего не знает, отличное место для зимовки. А если нести ребенка – так из дома в два счета вышибут. Илья приносит газету, которой был застелен его прикроватный столик – среди жирных разводов и отпечатков чашек видна фотография бэби-бокса. Илья решает ехать в город, немедленно. С ребенком на руках он идет по ночной трассе. Ребенок начинает плакать и Илья неумело что-то ему рассказывает, пытается укачивать. Последней электричкой он добирается до города. Чтобы не привлекать внимание, едет в тамбуре. Сверяясь с обрывком газеты, где написан адрес, добирается до больницы. Окно жизни горит ровным теплым светом. Илья мешкает, рассматривает лицо заснувшего, наконец, младенца. Поправляет куртку, в которую он завернут. Уже готов положить в колыбельку, но еще раз рассматривает, гладит по носику и опускает на матрасик. Окно закрывается.
Срабатывает сигнал. Прибегают врачи. Ребенок в тяжелом состоянии. Недоношенная девочка. Переохлажденная. С очевидной патологией нервной системы. Завернутая в какие-то тряпки – мужскую майку и трусы. Армейская куртка… в карманах находят несколько иностранных монет, визитку с рекламой африканской гостиницы-ресторана, две гильзы и пачку успокоительных таблеток. Ребенка помещают в реанимацию.
Женя выходит из СИЗО, где отсидела свои 10 суток за хулиганство и бросается искать сестру и, возможно, уже родившегося ребенка. Спрашивает в магазинах, у бабулек, выгуливающих собак, у компаний подростков, трущихся у круглосуточных киосков. После жесткого допроса с пристрастием, Сашкины друзья-наркоманы клянутся и божатся, что никого не видели. И к ним Сашка точно не приходила за дозой. А к кому тогда могла прийти? Ни к кому! У нее денег нет, никто б не дал! Женя ходит по больницам, моргам. Так узнает про подкидышей и бэби-бокс. Как раз в те даты, когда Саша исчезла – подкинули сильно недоношенную девочку. И она была завернута в армейскую куртку, в кармане которой нашли африканские монеты. Женя понимает, что это тот самый ребенок. Она беседует с врачами детского отделения. Ей рассказывают о состоянии малыша и сообщают, что два месяца они ждут возвращения матери. Может, одумается. А через два месяца ребенка могут усыновить желающие. То есть у Жени есть определенный срок, чтобы отыскать сестру. Женя покупает дорогие лекарства для ребенка и неожиданно для себя становится более мягкой, женственной. Часто приходит в больницу и сидит там, часами, воле малышки. Говорит, что видела много смертей, что думала, ничто не сможет ее тронуть – а жизнь, оказывается, трогает больше смерти. Кто-то говорит, что Женя сама могла бы стать хорошей матерью. Но Женя совершенно не считает себя женщиной. А мужчина для нее может быть либо соратником в бою, либо врагом. Дети, семья… Женя одиночка. И когда это все закончится, Сашка встанет на ноги и одумается, то Женя вернется на войну. Ей там хорошо. У каждого свой путь.
Женя отправляется на поиски сестры. Бродит по наркоманским притонам, общается с "нехорошими" компаниями. В пунктах приема стеклотары и металлолома ее уже знают. Наконец, молодой неприятный человек восточной внешности дает адрес, по какому Женя может прийти. Там могут знать. Это место оказывается логовом гастарбайтеров и воров. Ее пытаются изнасиловать, но Женя всех раскидывает и, немного побитая, удирает.
В детскую больницу приходит Илья. Он еще сравнительно молод, но он бомж, и выглядит как бомж, хоть и вырядился в свои самые лучшие вещи. Он хотел спросить про судьбу одного подкидыша, но его не хотят слушать и гонят прочь.
Илья настойчив, договаривается с сестрой-хозяйкой больницы, убирает территорию, ночует в котельной. К нему привыкают. Из беседы с санитаркой становится ясно, что когда-то он с приятелями хотел заняться бизнесом, взяли кредит под залог его квартиры. Но потом его "кинули", квартиру забрали, Илья начал пить… и вот теперь он тут. Про ребенка говорит, что с тех пор перестал пить, что тот младенец открыл ему глаза на истинный смысл жизни, на ее ценность. И потому хочет поработать возле больницы, поближе к детям. Насобирает денег, купит себе нормальной одежды, снимет комнату и попробует устроиться по специальности. Это существо новорожденное, брошенное, одно в холодной комнате, в нежилом доме – оно не задает вопросов жить ему или нет… а он – здоровый мужчина, с руками и мозгами, не может собраться!
Женя ведет поиски в пригороде. И добирается до небольшого районного центра с затрапезной бедной больничкой, где есть отделение для наркоманов. Саша там. Она в безнадежном состоянии. Женя поселяется на несколько дней в больнице, она же медик, а там такой помощи только рады. И пытается привести Сашу в чувство. Но все тщетно. Женя сутками сидит на кровати сестры, винит себя, что та ушла из-за нее из дому.
Женя возвращается домой и перевозит Сашку. Сестра в безнадежном состоянии, она даже не может написать отказ от ребенка. Ее определяют в другую больницу, где она впадает в кому. Тем временем проводят генетическую экспертизу, которая подтверждает, что Саша приходится подкидышу биологической матерью. Жене предлагают новую работу – снова на войну. Женя поначалу очень рада, идет в кафе с друзьями-сослуживцами. Поют военные песни, вспоминают былое. Женя ликует. Но на следующий день все же отправляется в больницу. Берет малышку на руки… и понимает, что никуда не поедет. Армейскому начальству говорит сухо: "у меня ребенок". Начинается процесс усыновления.
Те люди, которые были добры и приветливы с ней сейчас стали другими. Возникает масса проблем – у Жени нет постоянной работы. Жилищные условия оставляют желать лучшего. И еще, самое главное – она не замужем! Тем не менее, в свойственной ей решительной манере, Женя добивается усыновления.
Женя идет по дорожке через больничный двор. На руках – младенец. Сама Женя выглядит совсем иначе – это уже не солдат, а женщина. На ней платье, туфли на каблуках, легкий макияж.
Дома она в упоении ухаживает за малышкой, становится мягче, нежнее, впервые начинает улыбаться и смесятся. Хотя иногда, воркуя, может и пропустить какую-то армейскую шутку. Ее друзья отправляются на войну. Женя идет их провожать в аэропорт – с коляской. Обнимает и целует каждого, с просьбой поберечь себя. Мужчины чувствуют неловкость и неожиданную нежность, просят ее тоже поберечь себя и ребенка. Женя отшучиваются – тут не стреляют…
Возле дома Женя катает коляску. Подходит Илья. Женя видела его в больнице, автоматически здоровается. Потом останавливается. "А что ты тут делаешь?". Илья протягивает сверток. В больнице осталась ее армейская куртка. Просили передать. Илья робеет, но все же рассказывает свою историю. Что этот малыш перевернул его жизнь. Что он вышел на работу, его взяли!!! И что с прошлым покончено, и просто… Просто пришел сказать об этом. Они садятся на лавочку, Женя покачивает коляску. Илья приносит им мороженого и говорит-говорит-говорит о себе. Женя неожиданно тоже говорит, то, что не говорила никому – что когда-то ее предал один человек. Потом вот Андрей, второй. Наверное, просто это мужская суть такая… Илья начинает ее горячо разубеждать. Женя спрашивает, была ли у него жена. Илья смущается, говорит, что была, но бросила его сразу как случилась неприятность с квартирой. И защищает ее – но женщина не виновата, это нормально, что она так поступила… ей же нужно чувствовать себя защищенной. Это слово неожиданно цепляет Женю и она начинает плакать. Илья в растерянности. В этот же момент начинает плакать малышка. Илья берет ее на одну руку, другой пытается обнять рыдающую Женю… "но я могу… я могу защитить вас, вы не думайте… я в спортзал пойду, я пресс буду качать… отжиматься... Ну, не плачьте же вы…"
http://ada-samarka.livejournal.com/870432.html
bezlepkina, у которой малой что-то испортил, коммент, что мол маленькие дети это временно, потом подрастет, будет легче, и тут вспомнила как не далее как вчера, мой собственный 14-летний сын с волосами на подбородке решил починить провод от компа (моего, рабочего) путем разрезания его на три отдельных части. 
bezlepkina, у которой малой что-то испортил, коммент, что мол маленькие дети это временно, потом подрастет, будет легче, и тут вспомнила как не далее как вчера, мой собственный 14-летний сын с волосами на подбородке решил починить провод от компа (моего, рабочего) путем разрезания его на три отдельных части. 
