«Условный пароль»
Говорят, будто на Афоне, совсем не знакомые люди встречаясь, неизменно приветствуют друг друга одной и той же фразой: «Христос Воскрес»! И тут же отвечают: «Воистину Воскрес»! Для них это всё равно как условный сигнал для опознавания самолётов «свой - чужой».
На Афоне даже самые маленькие мальчики не станут кричать: «Как дела»! или «Привет»! А подражая взрослым, как и они повторяют: «Христос Воскрес»!
Мы тоже в дни Светлой седмицы и до праздника Вознесения Христова вместо «здравствуйте» вслед за афонитами произносим эти же самые слова. Правда, после Вознесения мы уже так нее говорим. Почему? Не знаю, наверное, не положено. Кем не положено? Тоже не знаю. На Афоне можно говорить друг другу эти чудные слова круглый год, у нас нет.
Преподобный Серафим Саровский жил в лесу и каждому, кто заходил к нему в избушку, тоже весь год, словно он не в России, а на горе Афон, встречая повторял: «Радость моя! Христос Воскрес»! Почему он так говорил? Видимо потому, что жил в лесу, один, никто его не научил. Не знал подвижник, что встречать паломников словами «Христос Воскрес» можно строго до Вознесения Христова.
Я по себе знаю, иногда так хочется, независимо от времени года, взять и закричать, громко-громко: «Христос Воскрес»! И снова почувствовать, как у тебя внутри наступает пасхальное ликование.
Ещё я знаю, что такое желание приходит не только мне одному. Помню, завели мы на эту тему разговор с одним моим знакомым, он приезжал к нам на заработки откуда-то с западной Украины.
- О, батюшка! Я тебя понимаю. У нас в селе народ вот как приспособился. Святки наступили: «Хрыстос народывся»! «Воистину народывся»! Святки закончились: «Хрыстос похрестився»! «Воистину похрестився»! На Вознесение, там понятно: «Хрыстос вознесся»! «Воистину вознесся»! И так круглый год, за исключением Великого поста, чтобы соскучиться, а потом как закричать «Хрыстос Воскресе», чтобы аж стёкла в церкви задребезжали.
Большой сильный дядька, на голову выше меня ростом, ручищи, как две лопаты, рассказывает, а глаза у него точно у ребёнка, радуются. Человек дом, родину вспомнил, и радуется.
Этим летом мы с матушкой выбрались на неделю в Прагу. Не знаю как для кого, для меня Чехия, а в моём детстве, это была Чехословакия, всегда воспринималась делом домашним. А всё из-за того, что многие мои дружки регулярно вслед за отцами уезжали, или уже вернулись из центральной группы советских войск, что располагалась в этой стране. Я тоже в любой момент мог оказаться в Чехословакии, и расположиться в каком-нибудь гарнизоне по соседству с Прагой или Брно. Тем более, что жили мы в Гродно на самой границе с Польшей, там до Праги рукой подать. Вдобавок ещё и бравый солдат Швейк! Читая Гашека трудно не полюбить этих людей.
Годы прошли, и привычный мир нашего детства изменился до неузнаваемости. Чехия из союзника превратилась в потенциального противника, но прежнее восприятие этой страны, как чего-то близкого и почти домашнего, осталось. О том, что когда-то побываю в Праге, даже не сомневался, но постоянно откладывал эту поездку на потом. Пока, наконец, один из моих друзей однажды, искренне удивившись, не воскликнул:
- Как?! Ты, пишущий человек, до сих пор не был в Праге? Значит, ты понятия не имеешь, о том, что такое красота!
Мой друг оказался прав. Город нас с матушкой потряс. Шестнадцать квадратных километров, на которых многие сотни домов, и ни один из них не спутаешь с другим.
Каждый день мы отправлялись в очередную экскурсию по городу, и, не уставая любовались и любовались их улицами, дворцами и храмами. Чехи гордятся своей историей, императором Карлом IV, дошедшим до нашего времени, знаменитым Карловым мостом. Гордятся первым университетом, открытым по указу всё того же гениального короля. Я смотрел на расклеенные афиши предстоящих в городе мероприятий и даже целых фестивалей, и пришёл к выводу: если организаторам хочется заявить о грандиозности того или иного проекта, то перед его названием достаточно просто добавить одно единственное слово: «Карлов». Вообще, в Праге, услышав имя этого великого человека, так и тянет сдёрнуть с головы шапку и застыть в почтительной позе. Жаль, в Чехию мы попали в самом начале августа, и шапок в это время там никто не носит.
Ещё мне понравилось, что на стене ратуши со знаменитыми часами «Орлой», это в самом центре на Старомнестской площади, сохранилась бронзовая табличка со словами благодарности за освобождение Праги советским солдатам, воевавшим под командованием маршала Конева.
После поездки читал воспоминания дочери маршала Натальи. Она рассказывала, как после войны они с отцом были здесь на площади возле ратуши.
«Папа подошёл к этой доске и сказал: «Ну вот, висит. Надеюсь, навечно. Может быть, навечно».
Раньше я бы на эти слова и внимания не обратил. Сегодня прочитал и растрогался.
Интересный факт. Благодарные жители польского города Кракова, который те же бойцы маршала Конева реально спасли от полного разрушения отступающими немцами, в благодарность о спасении их исторической святыни поставили памятник маршалу и его солдатам. Даже улица была такая в Кракове, носящая имя Конева.
В 1991 году сыновья благодарных краковчан снесли этот памятник и переименовали улицу маршала Конева. А пражане оставили памятную табличку. Люди умеют быть благодарными. Это греет, и к чехам начинаешь испытывать ещё большую симпатию.
Сознаюсь, задолго до поездки в Чехию меня интриговал вопрос. Даже не то чтобы вопрос, а была такая не дающая покоя мысль, почему древний и доныне, всё ещё живущий десятимиллионный народ, практически не дал миру имён, которыми человечество могло бы гордиться? Сметана, Дворжак, Карел Чапек, Гашек. Кто ещё? Франц Кафка. Может, ещё два – три имени и всё. Остальные не на слуху, и больше известны лишь специалистам. Народ великих религиозных реформаторов и решительных бойцов Янов Гуса и Жижки не мог уйти просто так, не оставив после себя следа.
Нет, у них до сих пор отличное пиво, в народных ресторанчиках вдоволь польской свинины и передвигаются они на надёжных автомобилях «Шкода». Но когда встаёт вопрос о национальной гордости, то вспоминают лишь императора Карла IV и святого архиепископа Яна Непомуцкого. Словно и не было в их истории последующих полутысячи лет.
Этот вопрос я задавал нашим русскоязычным гидам. Почему? В ответ только и слышал:
- Вы неправы! Вы ошибаетесь! Чехи… это, народ…, такой народ, очень способный и давший миру многих достойнейших представителей. Ну, например, тот же Сметана, или Дворжак. А Кафка! Это же гений, просто гений! А знаменитый император Карл?! Так что, знаете, вы неправы. А вообще, мы тут такими вопросами не заморачиваемся.
Наши бывшие соотечественники, уже по многу лет живущие в этой стране, так и не стали частью народа их приютившего. Помню, в русском центре спросил молодую русскоговорящую женщину, она торговала местными сувенирами.
- Скажите, вам что-нибудь говорит имя Ярослав Гашек?
Та задумалась:
- Нет. Я больше десяти лет живу в Праге, и этого имени не слышала.
- Как же. Вот, вы здесь торгуете магнитиками с фигуркой бравого солдата Швейка, а о Гашеке ничего не знаете.
- Да? Вы меня заинтриговали. Эти два персонажа как-то взаимосвязаны?
Каждый день мы бывали в местных маленьких ресторанчиках. Хотелось увидеть, как проводят время простые чехи. Эх, знать бы их язык. Тогда и «Похождения бравого солдата Швейка», хотя бы в одной моей отдельно взятой голове, вполне бы получили своё логическое завершение. Когда-то только ради того, чтобы прочитать этот роман в подлиннике я хотел выучить чешский. Не получилось, возможности не было. Сейчас есть, а уже не нужно. Слишком поздно.
По вечерам народные ресторанчики забиты под завязку. Люди заседают за длинными столами на таких же длинных лавках, пьют пиво и отчаянно галдят. Официанты носятся вдоль столов одновременно с четырьмя, а то и шестью пол литровыми кружками в руках. При этом они ухитряются ещё и перекинуться парой слов с посетителями. Где-то одни мужчины, в других местах ещё и женщины, и совсем молодые ребята. Видел как старик, тяжело опирающийся на металлические ходунки, преодолевал ступеньки перед входом в пивной ресторан.
Пиво в Праге пьют повсеместно. Как сказал один наш русский дипломат, случайно встреченный нами на улице в Праге, когда мы попросили его сориентировать нас по карте:
- Если ты работаешь в Чехии и не пьёшь пива, значит, ты просто занимаешь чужое место.
Кстати, русскоговорящих в Праге очень много, особенно из Украины и Приднестровья. С кем ни заговоришь, все тебе отвечают и стараются помочь. Природные чехи тоже приветливы.
Поскольку нас поселили рядом с Вацловской площадью, то и наш ежедневный маршрут начинался с улочки, одной стороной упирающейся непосредственно в эту самую площадь. Каждый вечер мы возвращались к себе в отель и не переставали удивляться наплыву здесь каких-то подозрительных личностей.
Рядом с дверьми в питейные заведения толклись всё больше арабы и чернокожие. Как я потом узнал, это вовсе не мигранты, а добропорядочные европейцы с французскими паспортами. Они бросались ко всем, проходящим по улице молодым людям, приглашая их заглянуть внутрь, как я предполагал, пивных ресторанчиков.
Весь центр Праги состоит из подобных заведений общепита, а здесь всё больше, как мне казалось, расположились подвальчики, потому как окон я нигде у них не видел.
Всякий раз, замечая шныряющих между прохожими чернокожих французов, я боялся, что они станут приставать и к нам с матушкой. Но, слава Богу, обошлось. Потом только мы узнали, что нас поселили рядом с пражской улицей «красных фонарей». Поселили, и никто не позаботился предупредить. Тогда бы мы эту улочку обходили стороной.
Однажды вечером, прогуливаясь по району Винограды, мы наткнулись на костёл святой княгини Людмилы Чешской. Храм красоты необыкновенной. Если бы где-нибудь в наших краях стоял такой храм, туристические автобусы только бы к нему и направлялись. Там, в Праге, таких костёлов не сосчитать. Мне показалось, что сегодняшним чехам они не очень-то и нужны. Если не сказать, совсем не нужны.
Перед нашей поездкой в Чехию мы заезжали в Гродно. Папа болел, и на душе было тревожно. Гуляя по Праге хотелось зайти в храм, какой-нибудь, пусть даже католический. Если не помолиться, то хотя бы просто пройти внутрь, сесть и посидеть на скамейке. Отрешиться от уличной суеты и подышать другим воздухом.
За шесть дней нашего пребывания в Чехии нам только дважды повезло побывать в храмах. Костёлы, богато убранные внутри, ожидаемо оказались пусты, лишь кое-где, пристроившись здесь же на скамейках, дремали бомжи. Ни священников, ни монахинь, столь многочисленных в соседней с Чехией Польше, мы почти не видели.
Сколько бы мы ни пытались попасть внутрь ещё каких-нибудь внешне таких грандиозных пражских соборов, оказывалось, что все они стоят постоянно закрытыми. В той же Италии храмы напротив, открыты с утра и до вечера. Заходи и молись. Мы ещё удивлялись, бывает, в костёл войдёшь, а внутри никого. Посередине храма в проходе между скамейками стоит аналой с открытым на нём молитвословом. Любой желающий вставай и начинай читать молитвы.
Что-то стащат? Они этого не боятся. Икон у них нет. Вся красота в настенных росписях. Разве что только попытаются украсть тяжеленные скамейки из костёла? Так и они неподъёмные.
Грандиозные соборы, это всё в прошлом. Чехи не верят в Бога. По статистике только двое из десяти местных жителей бывают в храмах на редких воскресных службах, остальные восемь - агностики. Ещё я заметил, что каждый из наших гидов, считал своим долгом отпустить в адрес католической церкви какую-нибудь пренебрежительную шутку и непременно добавить:
- Ведь, как известно, католическая церковь организация небедная. Очень небедная! – О нас, православных, не вспоминают. Лишь один из экскурсоводов, отвечая на мой вопрос, вздохнула: - Ой, полно! Этого добра здесь тоже хватает. – Правда, православные храмы нам почему-то не встретились.
Дважды, в самой Праге и в соседнем Дрездене, удалось побывать в картинных галереях и полюбоваться работами старых мастеров. Мы ходили вдоль икон, когда-то много лет назад, украшавших алтари местных храмов, перед которыми ещё молились люди. Самое большое впечатление после путешествия в Чехию осталось именно от посещения картинных галерей.
В музее, что расположился в монастыре святой Анешки Чешской, мы с матушкой оказались едва ли не единственными посетителями. Спустя какое-то время нас, к сожалению, догнала англоговорящая пара. Он человек уже пожилой, она, женщина ещё достаточно молодая, держала в руках тетрадку, изредка делая в ней пометки. Он ходил, засунув руки в карманы, и что-то насвистывал. Я ещё никогда не видел, чтобы кто-нибудь свистел в картинной галерее. Подумал, наверное, американец.
Побывав в галерее у Анешки, а на следующий день в Дрездене, я почувствовал, что согрелся. И ещё поймал себя, что мне уютно от мысли, что я уже старый и скоро уйду. Уйду и соединюсь с теми, кто изображён на этих иконах с родными мне евангельскими сюжетами, и с теми людьми, для которых эти иконы были драгоценностью, а Христос - смыслом их жизни.
Вспомнил, как этой весной на федеральной трассе рядом с поворотом в сторону нашего посёлка перевернулся микроавтобус. Батюшка, который сидел за рулём, почти не пострадал, зато его десятилетний сын получил множественные травмы и переломы.
Священник вылез из микроавтобуса и побежал к машинам, что стояли со стороны нашего поворота и ждали разрешающего сигнала, чтобы выехать на трассу. Он перебегал от одного автомобиля к другому и просил о помощи, но вместо «помогите» кричал «Христос Воскресе»! Так он искал своих. Как условный пароль, кто отзовётся, тот и поможет. Благо в это время на поворот стояла Зина, наша староста, она и отозвалась.
Так и я из зала в зал, словно по храму, шёл вдоль изображений евангелистов, удивительных икон Божией Матери с Младенцем на руках и чувствовал себя превосходно. Наконец-то я среди своих.
Если, попав в чужую страну, хочешь хоть немного понять людей, к которым ты приехал, с ними нужно обязательно пообщаться. Не с нашими эмигрантами, а именно с местными. В Италии у меня была такая возможность. И в Чехии нам тоже здорово повезло. В предпоследний день пребывания в Праге, на завершающей экскурсии по старому городу нашим гидом стал природный чех, в совершенстве владеющий русским языком.
В Пражском граде он подвёл нас к храму святого Вита и сказал:
- Видите. Половина этого грандиозного сооружения строилась ещё в годы правления императора Карла IV. После смерти этого гениального человека строительство практически остановилось. И только в девятнадцатом веке снова заговорили о необходимости достраивать храм. – Он повернулся ко мне.
- Вы меня спросили о наших гениях, художниках и выдающихся композиторах. И Дворжак, и Сметана ратовали за его восстановление, а наш знаменитый художник Альфонс Муха остался в народной памяти своими знаменитыми витражами, созданными им для этого собора.
Знаете, наш народ никогда не стремился играть заметную роль в истории Европы. После великого Карла мы очень скоро перестали выбирать своих королей, всё больше попадая в зависимость сперва от Германии, потом от Австрии. Только в двадцатом веке появилась страна Чехословакия, и лишь совсем недавно – самостоятельная Чехия.
Рядом с нами возникали и рушились великие империи, их история это постоянные риски и желание двигать эту самую историю вперёд. Мы же просто приспосабливались существовать рядом с великими. Нашей задачей стало просто жить и сохранять свою идентичность. Потому стали больше думать о комфорте и удобстве. Для нас «пан инженер», «пан доктор» и «пан архитектор» много престижней, чем «пан музыкант» или «пан литератор».
Возьмите того же Кафку. Это не мы, а американские двоечники, студенты недоучки подняли его имя на щит. Для нас же он вовсе не гений. Для нас он просто неудачник, который не мог вовремя платить за квартиру, потому добропорядочные домовладельцы раз за разом вышвыривали его на улицу.
Гашек? Вы спрашиваете, почему ему не нашлось места в Вышеградском пантеоне? Да потому что этот человек унизил нас со своим бравым солдатом Швейком. Теперь с его лёгкой руки нас чехов воспринимают не иначе как таких вот многочисленных «швейков». Для вас Швейк – замечательный литературный герой, а для нас он тот же русский «Иванушка дурачок».
Мы преуспели в своём приспособленчестве. Если посмотреть на чешские земли, которые принадлежали нам в средние века, и сравнивать с днём сегодняшним, то они остались практически в тех же границах.
Бог? Нам Бог не нужен. Мы реалисты и не витаем в облаках. Зато у нас достойные медицина и образование, мы ездим на хороших машинах, заметьте, собственного производства, едим вкусную еду и пьём отличное чешское пиво. Что еще нужно человеку в этой жизни? В отличие от вас, русских, мы не страдаем идеей мессианства.
Кстати, обратите внимание, старинные храмы прекрасно вписываются в общий архитектурный ансамбль Праги. Мы умеем беречь наши древности.
Сейчас вы приезжаете в Чехию, чтобы провести здесь хотя бы недельку и полюбоваться нашей Прагой. Мы рады вас видеть. Приезжайте, и везите к нам ваши деньги.
Я слушал мудрого чеха и думал, да, Прага это не Сталинград. Несмотря на всю эту поражающую воображение красоту, здесь никогда не будут вершиться судьбы человечества. Может это и хорошо? Кто бы только знал, как вкусно пить пиво, закусывая его свиными рёбрышками, запеченными в меду.
Рядом с удивительным храмом святого Вита, вонзившегося в небо своими многометровыми шпилями, стоит маленькая серая колонна, с пирамидкой наверху. Сегодня такие пирамидки очень популярны. Ими у нас в городах венчают многие вновь построенные современные здания. Пирамидка – источник чудодейственной энергии и символ земного благополучия.
Я спросил, что это за колонна? Экскурсовод ответил, эта колонна – часть незаконченного памятника павшим героям первой мировой войны. Стоит на этом месте с двадцатых годов прошлого века, а пирамидка – это её временное архитектурное завершение.
Какое интересное сочетание, храм, с которого начиналась Прага как столица Священной Римской империи, и скромная жёлтая пирамидка на сером постаменте, символ земного рая.
Сегодняшнее безусловно предпочтительнее, только почему эти люди никак не могут забыть своего великого императора, и называют его время, «золотым»?
Честно сказать, я устал от Праги. Шесть дней – это очень мало, чтобы посмотреть такой город, обойти его знаменитые музеи и перепробовать хотя бы самые известные местные сорта пива. В тоже время, шесть дней без храма, словно без воздуха, в окружении постоянно жующей и пьющей пиво толпы – очень долго.
В день отъезда, в полдень, освободив номер, я стоял перед камерой хранения и ждал матушку. До прихода машины, которая отвезёт нас в аэропорт оставалось два часа.
Я спросил её:
- Чем займёмся в эти последние два часа?
- Может, на посошок пройдёмся по Вацловской площади?
- А давай не будем ждать машину и отправимся пешком?
- Куда отправимся?
- В аэропорт. Я устал от этого города и готов хоть пешком идти, только бы назад в нашу деревню.
В первый же день по возвращению из Праги с утра пораньше отправился в соседний с нами город, на рынок, чтобы купить продуктов, и встретил там знакомую верующую женщину. Я знал её ещё задолго до своего священства. Вместе мы окормлялись у одного духовника архимандрита Павла.
- Как хорошо, что я тебя встретил, Анна! Все последние дни хотелось поговорить с верующим человеком и хоть кому-нибудь да сказать: «Христос Воскрес»!
- Какой ещё «Христос Воскрес»? Ты что, с ума сошёл?! Наш Христос давно уже вознёсся. Очнись, батюшка, Успение на носу.
Еду к себе в деревню. От предстоящей встречи с храмом замирает сердце. Не был всего неделю, а кажется, будто прошла целая вечность. Подъезжаю. Во дворе наши прихожане, занимаются цветами. Подошёл к ограде, вхожу в калитку, тут же накрывает волна радостного ликования. Чувствую, ещё секунда другая, и воспарю над землёй.
Меня заметили. Наши бросают лопаты и бегут ко мне. Бегут, и словно желая поделиться со мной самым важным и самым главным поразившим их в моё отсутствие событием, ещё издали громко наперебой кричат:
- Батюшка! Христос Воскрес!
Не воспарил. Зато мне снова двадцать, и ноги сами несут меня им навстречу:
- Воскрес! Дорогие мои! Воистину Воскрес Христос!
На самом деле, чтобы понять, насколько ты счастлив нужно просто на несколько дней собраться и уехать в Прагу.
http://alex-the-priest.livejournal.com/273694.html
