Вот, решил сказки писать.... ( подражание Салтыкову - Щедрину)

Про паучка, которым стал толстым.
В некотором царстве… Нет… К-хм, к-хм…
Эту историю…
А впрочем, здесь можно без предисловий.
Жил один паук. Нет, даже не паук, а паучишко ( правда себя он с давних пор считал пауком) Жил как все, годами бегал, перебирая лапками на работу, годами думал, что все беды и несчастия, валящиеся периодически ему на голову, это так, просто получилось — и все тут. Ну а то, что не везло ему с приобретениями богатств всяческих – так то у него путь особый, путь непонятого, пока еще не признанного гения. Мысли – то в его пауцкую голову порою действительно толковые приходили, но вот ведь беда – приходили, ползали по давно не чищенным и забитым всякой всячиной и бесполезицей извилинам, зашибали об эту всячину ручку или, там, ножку, ну и соответственно, из головы испарялись. Вобщем гениальным мыслям своим паук не давал никакого ходу. Порою мысль какая, сдуру, надолго задержится, покою там не давать начинает, а наш паук вместо того, что бы в дело её, сидит и ждет – вот придет кто-нибудь, восхититься его мыслью, всю черновую подготовительную работу за него проведет, а паучишко – то будет лавры жать, в снопы вязать да по углам своей норки маленькой расставлять.
Но как – то так получалось, что если и восхищались мыслью, то тут же ее хитили, и все лавры по углам своих норок расставлять норовили.
Пауцкая жена не то что бы стерва была – умная паучиха, вот только периодически она паука тревожила. То детям одежду давай, то нора уже старая и тесная, то вот на работе другие пауки, помоложе, уже давно вокруг начальства таких мягких гамаков наплели( что бы начальству угоды угождать), а он до средних лет доживши все на мелком месте сидит, объедками барскими перебивается, и детей с женой в черном теле держит.
И смотреть по сторонам после этих слов пауку было больно и обидно. Соседи состоянием и богатством кичились, то одежки новые, то транспортную муху, богато оформленную, чуть не раз в пол – года меняют, а он все с голым задом ходит, на своих восьми передвигается.
Обидно стало настолько, что решил паук в корне измениться. Раньше он на творческой работе все силы свои покладал, а теперь решил в чины выбиться. Пришел он к главному чиновнику, куда хотел на чиновничество пристроиться, а тот сидит, в четыре подбородка укутывается, будто зябко ему, хуч на дворе и лето. Поговорили, сошлись на том, что можно нашего паука в чиновники брать. Вот только не справный он какой – то, тощенький.
Первые пол – года его чиновному уму – разуму учили. Наука хоть и не хитрая, а с подвохом. Если разобраться правил немного – молчать да не высовываться, но как выяснилось, и молчать нужно по – разному, да и вариантов «прижима хвоста» тьмы- тьмущие…
А что до гениальных мыслей – так не таких и вовсе. Неправильные они, болезнь это, от форточки надуло!
Сперва нутро паучиное взбунтовалось: как так! Образ жизни меняй, образ мыслей меняй! Отупеть можно!
А потом ничего, пообвыклось ему, попринравилось. И как- то не заметил он – воротником подбородок лишний нарос, вокруг брюшка тоже «подкожный свитер» взбугрился, словно испугался он, что и впрямь из форточки мыслей шальных надует.
Но только нашему пауку то уже все едино было –мысли его больше не тревожили, приказал долго жить паучишко, а народившийся к средним летам Паук Иванович стал добро наживать и скоро слился с легионом «удачливых соседей»….