ал888 (Антимракобесие) все записи автора
Доклад на секции "Чудеса и духовность" XI Богородично-Рождественских чтений. Калужская епархия.
Поводом к поднятию этой темы послужило, с одной стороны, ее все большая и большая актуальность – как выразился один из известных современных московских пастырей, психически больных сейчас очень много, особенно много их в Церкви. С другой стороны, крайняя, граничащая с полным неведением, неосведомленность в этом вопросе абсолютного большинства не только церковного народа, мирян, но и самих пастырей, священников. Эта неосведомленность подтверждается и тем пробелом, который налицо в нашей современной православной литературе по данной теме. Качественной литературы практически нет, а той некачественной, которая все же встречается, лучше бы и не было.
Впрочем, не все так плохо, и есть, по крайней мере, два весьма достойных исключения. Это, во-первых, год назад опубликованный издательством Сретенского монастыря совместно с Московской Духовной Академией русский перевод книги современного французского православного богослова и патролога Жана-Клода Ларше «Исцеление психических болезней: опыт христианского Востока первых веков», где данная проблема глубоко анализируется и решение ее убедительно обосновывается, с точки зрения действительно православной, т. е. святоотеческой антропологии и сотириологии. Кстати, этот перевод – только часть написанной Ларше трилогии: первый том «Богословие болезни», посвящен болезням телесным, второй том «Исцеление духовных болезней» и третий том «Исцеление психических болезней».
Второе достойное нашего внимания исключение – это работа, написанная еще в 70-е годы минувшего XX века, «Психиатрия и проблемы духовной жизни» профессора Мелехова Д. Е. Здесь нам очень повезло: крупнейший советский психиатр, каковым Мелехов признавался еще при жизни (он скончался в 1979 г.) и каковым он признается до сих пор, был вместе с тем и серьезным православным человеком, человеком глубокой веры и интенсивной церковной жизни. В помощь православным священникам, многих из которых он знал лично, а с некоторыми и дружил, Дмитрий Евгеньевич собирался написать большую книгу «Психиатрия и духовная жизнь». Но, увы, так и не собрался. Однако его работа «Психиатрия и проблемы духовной жизни», относительно небольшая по объему, тем не менее сосредоточила в себе весь круг основных вопросов, которые он предполагал более детально осветить в ненаписанной (еще раз скажу «увы») книге. Статья «Психиатрия и проблемы духовной жизни» была опубликована в 1989–1990 гг. в журнале «Русское возрождение», издававшемся в то время в Нью-Йорке, в №№ 46–49. Прижизненная публикация этой работы была по известным причинам невозможна.
Конечно, этих двух исключений для восполнения существующего пробела по теме более чем недостаточно (к тому же абсолютному большинству православных как мирян, так и священников они просто незнакомы). В результате мы имеем то, что и сама постановка вопросов по проблеме соотношения духовной жизни и психических расстройств, а тем более и ответы на эти вопросы чаще всего в корне неверны.
В советское время официальная концепция психиатрической науки, которая была вынуждена обслуживать партийную идеологию, исключала в человеке духовное начало как таковое. А под психикой подразумевалась высшая нервная деятельность, обусловленная скоростью процессов в головном мозге, врожденными и приобретенными рефлексами и тому подобными «естественными» вещами. Причины психических болезней сводились таким образом исключительно к тем или иным физическим нарушениям, лечение которых могло быть только медикаментозным.
В постсоветское время в только что начавшей складываться нашей новой церковной среде едва ли не возобладала другая крайность. Все психические болезни стали рассматриваться исключительно в духовной плоскости – как греховное повреждение человеческого духа или даже как одно только непосредственное воздействие темных сил, бесов.
Обе эти крайности в равной степени ошибочны. А если брать в расчет возможные отрицательные духовные последствия их практического применения, то следует признать, что вторая из них значительно опаснее первой. Например, если пастырь оценит случающиеся у кого-нибудь из его прихожан (особенно, если прихожанок) судорожные припадки, возникающие, допустим, в результате черепно-мозговой травмы, как приступы бесовской одержимости, то духовный, психический и даже физический вред, который скорее всего будет нанесен таким ложным заключением, может стать непоправимым, по крайней мере человеческими усилиями. Увы, но это не гипотетический пример, его можно было бы подкрепить реальными трагическими случаями.
Насколько на самом деле дифференцированным и осторожным должно быть отношение пастыря к проявлениям психического нездоровья пасомых можно проиллюстрировать, например, такими воспоминаниями проф. Мелехова. В предисловии к публикации его статьи «Психиатрия и проблемы духовной жизни» в журнале «Русское возрождение» читаем: «Дмитрий Евгеньевич много размышлял над соотношением в человеке телесного, душевного и духовного, о душевных и духовных болезнях. Эти вопросы начали его волновать еще на студенческой скамье. Известный Дмитрию Евгеньевичу в годы его молодости старец архимандрит Георгий из Данилова монастыря очень четко различал эти болезни и одним он говорил: «Ты, деточка, иди к врачу», – а другим – «Тебе у врачей делать нечего». Бывали случаи, когда старец, наладив духовную жизнь, рекомендовал сходить к психиатру или наоборот брал от психиатра людей к себе на духовное лечение. Оба они – малообразованный старец, молитвенник и аскет, и крупный современный ученый с мировым именем, – одинаково видели тесное сочетание в человеке душевного и духовного начал и их различия».
Перейдем от предисловий к рассмотрению самой темы. Конечно, рамки данного выступления да и моя компетенция, по крайней мере в области психопатологий, не позволяют сейчас заниматься ее всесторонним анализом. Поэтому я предложу только констатацию некоторых принципиально важных фактов, уже установленных и обоснованных. Факты эти свидетельствуют о том, как соотношение духовной жизни и психических болезней понималось в православной святоотеческой традиции. И значит, как это соотношение должно пониматься нами и, как следствие, какие практические выводы мы должны сделать. Факты эти будут представлены в виде схемы, хотя и слишком общей, однако способной послужить отправной точкой для более серьезного знакомства с вопросом.
Жан-Клод Ларше предлагает следующую классификацию святоотеческого понимания причин психических болезней.
1. Психические болезни, имеющие органические причины и потому требующие медицинского лечения. Под органическими здесь имеются в виду причины, обусловленные не только телесными, но и собственно психическими факторами. Однако под последними имеются в виду проявления душевности в их непосредственной связи с телесностью (душа в патристике вообще мыслится как тесно связанная с телом и проявляющая себя только через тело), а потому эти факторы точнее назвать психофизическими.
2. Психические болезни, имеющие непосредственно демонические причины, т. е. возникшие как результат бесоодержимости, которая проявляется непосредственно через психику или и с использованием тела как посредника.
3. Психические болезни, имеющие причины духовные, т. е. вызванные греховностью самого больного человека, поражением его духа, высшей «части» души. По сути эти болезни представляют собой крайние гипертрофированные проявления страстей: гордость претворяется в манию величия, малодушие в патологические тревогу и страх, гнев в неконтролируемую агрессию и т. д.
Теперь попытаемся рассмотреть каждый из пунктов этой классификации подробнее.
1. Психические болезни, вызванные психофизическими нарушениями.
Утверждение о возможности непосредственной связи физических нарушений человека с его психической жизнью в особых доказательствах не нуждается. Эта связь очевидна из самых элементарных примеров. Употребление чрезмерного количества алкоголя, тем более наркотических веществ, т. е. воздействие непосредственно на тело, неизбежно приводит к так называемому психическому опьянению, т. е. расстройству психики человека, которое выражается патологическим изменением сознания и эмоциональной сферы: частичной или полной потерей памяти, эйфорией или напротив депрессией, немотивированным поведением, бредом, галлюцинациями и т. п. (У нас в России, к сожалению, это всем хорошо знакомо.) Но тот же самый бред, сопровождающийся галлюцинациями, может возникнуть и в результате совершенно невинных вещей, например, высокой температуры, жара. К галлюцинациям и другим психопатологическим симптомам может привести и голодание, и недостаток сна, и физическое перенапряжение… Психические нарушения могут быть результатом и полученных травм, особенно черепно-мозговых, и травм родовых, и генетических дефектов, и нарушения обмена веществ, и нарушений кровообращения и многими-многими другими чисто физиологическими причинами.
Древние Отцы Церкви все это прекрасно осознавали и делали из этого очевидный вывод, что для лечения психических болезней соматического (телесного) происхождения необходимы обычные медицинские способы лечения. Прежде всего нужно по возможности устранить сами причины этих болезней, т. е. воздействовать именно на тело с помощью лекарств. Параллельно с устранением телесных причин, необходимо, если, конечно, это требуется в том или ином конкретном случае, воздействовать и непосредственно на психические следствия, т. е. нужна, как это сейчас называется, психотерапия – воздействие заботой, вниманием, добрым словом и т. д. Примеров такого психотерапевтического лечения в практике святых Отцов предостаточно.
Представление Отцов Церкви о неразрывной связи тела и души, их двуединстве, а отсюда и возможности их непосредственного взаимовлияния, кроме прочего предполагает одно очень важное уточнение. Согласно святоотеческой антропологии, в данном пункте удачнее всего концептуально выраженной св. Григорием Нисским, душа рассматривается как постоянно и неизменно присутствующая потенция, которая актуализируется только через тело. А тело, соответственно, рассматривается как орган или инструмент души: через тело душа проявляет себя и действует. Если инструмент неисправен, душа не может проявить себя совершенным образом, и потому создается впечатление о неисправности и самой души, хотя сама в себе она может оставаться неповрежденной. Для объяснения этого феномена в патристике нередко используется образ музыканта и сломанного музыкального инструмента: если инструмент сломан, музыка искажена или не звучит совсем, но отсюда совсем не следует, что что-то случилось и с самим музыкантом, что он якобы стал вдруг фальшивить или вообще разучился играть.
Применительно к психическим болезням органического происхождения из этой концепции нужно сделать вывод, что болезни этого рода не влекут за собой повреждений души самой по себе. Повреждается только ее деятельность через тело. Искажается энергия души, ее телесное проявление вовне. Душа как потенция не имеет только средств для актуализации, но ее сущностные черты остаются не искаженными.
Таким образом мы приходим к первому выводу. Психические болезни с физиологической или органической причинностью не затрагивают духовной деятельности человека, т. е. не влияют непосредственно на отношение души, точнее ее высшей «части» – ума или духа, к Богу. Отсюда объяснение таких парадоксальных на первый взгляд случаев, когда человек, выздоровев после более или менее продолжительного умопомешательства, вызванного телесными причинами, оказывался вдруг духовно возросшим. Т. е. психическая болезнь в таких случаях не только не препятствовала духовному росту, но и способствовала ему. Хотя, конечно, возможны и примеры противоположного характера – когда в процессе такого рода болезни человек духовно деградировал. Все здесь, как и всегда, зависит от направленности внутренних, духовных устремлений человека, которые могут по тем или иным причинам не проявляться, но при этом реально присутствуют.
Каким образом этот первый теоретический вывод может быть применен в церковной практике? Ответ здесь напрашивается сам собой. Очевидно, что к психическим болезням с телесной причинностью следует, с православной точки зрения, относится как и к обычным телесным болезням. И те, и другие попускаются Богом как средство для духовного блага человека, но от самого человека зависит использует ли он это средство для достижения поставленной Богом благой цели или нет. Т. е. практическая рекомендация в данном случае может быть сведена к следующему.
Если причина психической болезни точно установлена и это именно телесная причина, первое, что мы в рамках церковной практики можем сделать, это помочь больному прийти к осознанию (конечно, в той мере в какой он вообще способен к осознанию) его болезни, во-первых, именно как болезни и, во-вторых, как попущения Божия, цель которого благо самого больного. Второе – учитывая ставшие уже афоризмом слова авторитетнейших православных подвижников XIX–XX вв. о том, что в наше время спасение достигается почти исключительно терпением скорбей и болезней, призвать больного к благодушному терпению его болезни и всячески помогать ему в этом. Наконец, третье объяснить больному, что он нуждается и в квалифицированной медицинской помощи.
2. Психические болезни, вызванные непосредственным воздействием демонических сил, бесов.
Первое, что обращает на себя внимание при знакомстве с патристическим взглядом по данному вопросу, это то, как именно святые Отцы относились к самому феномену беснования и к самим бесноватым. В их отношении к беснованию и бесноватым нет ни малейшего признака какой-либо экзальтации, страха, трагизма. Хотя в большинстве случаев одержимость бесами попускается Богом или как следствие каких-либо грехов или как результат утраты духовной бдительности, бодрствования, в святоотеческих высказываниях о бесноватых нет даже и намека на какую-либо в духовном отношении негативную исключительность их положения.
Бесоодержимость воспринимается св. Отцами как одно из многих характерных для падшего мира искушений. А избежать искушений в земной жизни, согласно их взгляду, невозможно в принципе. Духовное значение имеет только то, как именно человек относится к искушениям – с пользой для себя преодолевает их или себе во вред поддается им. И в этом смысле искушения непосредственно от бесов качественно ничем не отличаются от всех прочих искушений, будь то искушения от обстоятельств, искушения от людей или искушения от собственного естества.
Бесовские воздействия, подобно любым искушениям, рассматриваются св. Отцами включенными в божественный Промысел. Цель этого Промысла – спасение человека, и для достижения этой цели Бог использует всевозможные средства, не исключая такого, с человеческой точки зрения болезненного средства, как беснование. Т. е. беснование – это только одно из воспитательных попущений Божиих, в ряду обычных воспитательных скорбей.
«Если бы не было бесов, никто бы не спасся», – сказал один из древних Отцов. И только исходя из представления о бесах, как невольных орудиях божественного Промысла, следует понимать и это, и другие подобные святоотеческие высказывания. И только в этом контексте могут быть правильно поняты те, на первый взгляд шокирующие случаи, когда отдельные подвижники сами просили Бога о том, чтобы он попустил им беснование. И в этом же контексте проясняется позиция св. Отцов по отношению к самим бесам. Бесы, по выражению прп. Варсонофия Великого, не достойны нашего страха, но только презрения.
Для иллюстрации того, насколько этот взгляд отличен от мирского обывательского восприятия бесов, беснования и бесноватых, достаточно вспомнить, например, западноевропейский всплеск настоящей демонофобии в XV–XVI вв., когда панический страх перед демоническими силами переносился на одержимых ими людей (действительно одержимых или только объявляемых таковыми – это вопрос отдельный). Одержимые воспринимались не как жертвы злых духов, а как их непосредственные соучастники, и потому вместо сострадания их уделом становилась всеобщая неприязнь. Так мирской страх порождал мирскую ненависть.
Для святоотеческого православного представления в этом отношении характерно, напротив, четкое духовное и нравственное разграничение бесов и их жертв. Свт. Игнатий (Брянчанинов) отмечал, что беснование вообще не может являться духовным и нравственным свидетельством о человеке. В духовном отношении беснование само по себе менее значительно, чем свободное принятие человеком какого-нибудь греховного помысла, считал он. А свт. Иоанн Златоуст высказывает даже мысль, что бесноватый находится с духовной точки зрения в лучших условиях, чем обычный человек. Одержимость в этом смысле должна расцениваться как «сигнал свыше», причем «сигнал» такой силы, что оставаться религиозно безразличным человек уже вряд ли сможет.
С учетом этих предпосылок становится понятным основополагающая духовно-практическая рекомендация св. Отцов для одержимых: если есть возможность терпеть свое состояние, лучше терпеть и не искать освобождения от него. Однако то, что способны понести сильные о Господе, не всегда по силам слабым. К тому же Господь волен явить Свою силу не только в терпении сильных, но и в исцелении слабых. (Кроме того, бывают и особые случаи – а именно те формы беснования, при которых сознание одержимого не проявляется даже периодически.)
Средства исцеления беснования, что очевидно уже по самому характеру его происхождения, могут быть только сверхъестественными (естественные средства лечения могут только играть роль вспомагательных). Это, говоря одной фразой, благодатные действия Божии. Бог может воздействовать на больных и непосредственно, но в большинстве случаев посредниками божественных действий в нашем мире являлись святые. Им, познавшим и исполнившим волю Божию в собственной жизни, эта воля нередко открывалась и в отношении других людей, в частности и одержимых бесами. В соответствии с волей Божией они либо изгоняли бесов из одержимых ими, либо этого не делали или даже и не могли сделать.
Для иллюстрации последнего факта можно привести случай из жизни русского старца XIX в. Алексия Зарайского. При храме, настоятелем которого он был, прислуживала девица, страдавшая бесовской одержимостью. На вопрос одного из паломников, почему он (старец) не пытается исцелить ее, старец Алексий ответил, что Бог не открывал ему Своей воли в отношении этой девицы, и потому он не знает, что ей на самом деле полезнее – оставаться в состоянии одержимости или же освободиться от беса. Потому он и не дерзает вмешиваться в дела Божии, которых Сам Бог не открывал.
Но церковное предание содержит и множество свидетельств об исцелениях бесноватых, совершенных святыми. В большинстве случаев святые прибегали для этого к молитве о страждущем. Часто это была совместная с самим одержимым молитва. По заповеди Христа молитва усиливалась и постом, часто также совместным. Нередко исцеления сопрягались и со специальными действиями святых – возложением рук, благословением, помазанием освященным елеем и т. д. В ряде случаев исцеляющие молитвы святых носили форму заклинания бесов именем Божиим. Однако практики так называемых «отчиток» в современном смысле, когда бесов пытаются изгонять не посредством личной святости, а с помощью определенного заклинательного чинопоследования, особенно практики массовых «отчиток», к тому же когда большинство из «отчитываемых» даже и не являются действительно одержимыми, ничего подобного в святоотеческой традиции, конечно, не было.
На основании изложенного взгляда практические выводы и рекомендации относительно психически больных людей рассматриваемой категории можно свести к следующему самому общему заключению. Если психический недуг может быть точно определен как одержимость или беснование, первое, что следует в данном случае сделать, это попытаться объяснить больному его положение именно со святоотеческой точки зрения, если, конечно, его разум будет в данный момент способен к какому бы то ни было восприятию. Терпение, пост, молитва, участие в таинствах, насколько это все возможно в каждом конкретном случае – вот общие духовные средства исцеления для бесоодержимых. Кроме того, в отдельных случаях, без сомнения, не исключено и медицинское лечение различных психопатологических симптомов, которые могут возникать в результате одержимости. Не исключены, естественно, и приемлемые средства психотерапии.
3. Психические болезни, вызванные духовными причинами.
К данной категории относятся расстройства психики, которые возникают или как следствие каких-либо тяжких грехов, или как следствие крайнего развития страстей, или как один из плодов ложного духовного опыта. Т. е. это болезни связанные с повреждением человеческого духа, являющегося в человеке выражением образа Божия по преимуществу.
В чем коренное отличие болезней этой категории от болезней двух первых категорий? Прежде всего в том, что психические болезни первых двух категорий своей причиной имеют факторы, которые являются внешними по отношению к свободной воле человека – будь то наследственность, приобретенное физическое повреждение или даже влияние бесов (хотя свободная воля как косвенная причина не исключается и в этих случаях). Заболевания третьей категории зависят от свободной воли человека уже непосредственно. Можно сказать, что именно свободная воля, точнее ее неверная, греховная, реализация и есть внутренняя причина психических расстройств данной категории.
Однако, как отмечает Ларше, психические болезни духовного происхождения не следует смешивать с духовными болезнями как таковыми. «Духовные болезни вызваны расстройством или нарушением природы (точнее, ее образа жизни) в личном отношении человека к Богу. Психические заболевания соответствуют с точки зрения психики расстройствам, которые аналогичны соматическим болезням по отношению к телу; речь идет о расстройствах психики, рассмотренной в самой себе, о дисфункции ее природы с точки зрения естественного порядка».
Хотя «не смешивать» совсем не означает «отделять». В силу природного единства человеческой души состояние ее высшей «части» – духа – неизбежно отражается и на состоянии ее других, условно говоря, частей или сфер. Поэтому психические болезни духовного происхождения можно рассматривать как симптомы собственно духовных болезней. И соответственно лечение психических заболеваний этой категории может рассматриваться в рамках собственно духовного лечения, т. е. всего комплекса духовно-нравственных средств, который на языке патристики именуется аскетикой. Лучшим введением в святоотеческую аскетику, что в православной традиции уже, можно сказать, общепризнано, является собрание сочинений святителя Игнатия (Брянчанинова). Этой отсылкой мы в данном случае и ограничимся.
Однако в рамках предложенной классификации не совсем ясным остается вопрос о психических болезнях, возникших в результате неправильного воспитания. Неправильное воспитание – это с духовной точки зрения воспитание греховное. И хотя воспитуемый ребенок должен рассматриваться, прежде всего, как невольная жертва греховности своих воспитателей, однако через даже не вполне еще осознаваемое подражание их грехам, он уже своей свободной волей настолько глубоко «вплетается» в этот, условно говоря, «грех» среды, что отделить одно от другого представляется крайне сложным. Отсюда и трудность при попытке самой классификации психических болезней, причина которых «трудное детство» – следует ли их отнести к заболеваниям духовного происхождения или же выделить в особую категорию.
Общие выводы.
Все, что сказано выше, – это, еще раз повторю, лишь схематизация, позволяющая обозначить пока только некоторые вопросы в очень проблемной теме соотношения духовной жизни и психических болезней. В реальности все, конечно же, намного сложнее. Имея в виду данную классификацию психических болезней по трем категориям с точки зрения их причин, нужно давать себе отчет, что на деле психические расстройства человека могут представлять собой совмещение двух различных или даже всех трех вместе взятых категорий. В таком случае и определение характера болезни, и выбор оптимальных средств ее лечения еще более усложняются. Интуитивно можно предположить, что большинство расстройств психики в наше время – это результат смешения различных факторов – органического, педагогического, демонического, духовного. В таком случае и лечение таких больных также должно представлять собой совмещение духовных, психотерапевтических и медицинских средств.
Читать далее...
Хлорциан.
k_istine_ru, 
Re-Agent, 
