В.Эриксен: Императрица Екатерина II Алексеевна.

Немецкая принцесса Софья Фредерика Августа вышла замуж за внука Петра Первого Карла Ульриха, впоследствии царя Петра Третьего, и после восемнадцати лет супружества "организовала" свержение и убийство мужа. Она была возведена на престол с помощью военных и оказалась самой выдающейся русской Императрицей.

«Невозможно вам описать радость, какую здесь бесчисленный народ оказывает при виде меня, - писала 33-летняя Императрица посланнику России в Варшаве графу Кейзерлингу, - стоит мне выйти или показаться в окне – и крики возобновляются».

О ее восшествии на престол было объявлено в Казанском соборе Санкт-Петербурга, но коронация происходила в Москве. Царский кортеж выехал из Петербурга 13 сентября. В карете рядом Императрицей ехала Екатерина Дашкова. Шествие сопровождало 70 экипажей и ямщики перепрягали на станциях по 400 лошадей. “По дороге, - вспоминала Дашкова, - каждый город и деревня весело встречали Государыню. За несколько вёрст от Москвы мы остановились в Петровском на даче графа Разумовского, где собрались должностные лица и толпы городских жителей в ожидании Императрицы”. 13-го сентября 1762 года состоялся торжественный въезд Государыни. Улицы Москвы были убраны шпалерами из подрезанных елок, на углах улиц и площадях стояли арки, сделанные из зелени с разными фигурами. Дома жителей были разукрашены разноцветными материями и коврами. Для торжественного въезда государыни устроено несколько триумфальных ворот: на Тверской улице, в Земляном городе, в Белом городе, в Китай-городе Воскресенские и Никольские в Кремле. У триумфальных последних ворот встретил Екатерину московский митрополит Тимофей с духовенством и сказал Императрице поздравительную речь. Въезд Государыни был необыкновенно торжествен: Екатерина ехала в золотой карете, за ней следовала свита. Клики народные не смолкали; лишь подъехали к Кремлю, ударили колокола; к ним присоединились звуки литавр, труб; загремели пушки.  В сопровождении митрополита Новгородского, двинулись к Успенскому собору, который встретил шествие многоголосным хором.




Москва при Екатерине жила верная преданиям седой старины: по рассказам современников, в ней можно было найти много такого, до чего еще не коснулись преобразования Петра Великого. Старина сохранялась не только в быту, но и во внешнем устройстве города. Москва представляла несколько сплошных городов и деревень - сама Государыня называла ее «сосредоточием нескольких миров». Имя города Москве давали каменные стены Кремля, Китая и Белого города. Настоящий же город строился не по плану зодчего, а по прихоти домохозяина; хотя Бантыш-Каменский в биографии князя В. Голицына и говорит, что в угоду этому боярину построено было в Москве до 3000 каменных домов, вряд ли это было на самом деле. Улицы были неправильные, где чересчур узкие, где не в меру широкие, множество закоулков и тупиков часто преграждались строениями. Дома разделяли иногда целые пустоши, иногда и целые улицы представляли не что иное, как одни плетни и заборы, изредка прерываемые воротами, под двускатной кровлей которых виднелись восьмиконечные кресты.

Дома богатых людей на широких дворах в кущах вековых деревьев; здесь царствовало загородное приволье: луга, пруды, ключи, огороды, плодовые сады. К барским усадьбам прилегала большая часть густо скученных деревенских изб, крытых лубком, тесом и соломой. На улицах почти везде невылазная грязь, болота и лужи, в которых купалась домашняя птица. Большая часть улиц в те времена мощена была фашинником или бревнами. Такие улицы существовали до пожара 1812 года. Грязь с улиц шла на удобрение царских садов, и ежегодно это удобрение туда свозилось несколько сот возов. Насколько непроходимы были улицы, видно из того, что иногда откладывались в Кремль крестные ходы.

Мостить улицы камнем стали с 1692 года, когда Петр Великий издал указ, по которому повинность мостить московские улицы разложена была на все государство. Сбор дикого камня распределен по всей земле: с дворцовых, архиерейских, монастырских и со всех вотчин служилого сословия, по числу крестьянских дворов, с десяти дворов один камень, мерою в аршин, с другого десятка - в четверть, с третьего - два камня, по полуаршину, наконец, с четвертого десятка мелкого камня, чтобы не было меньше гусиного яйца, мерою квадратный аршин. С гостей и торговых людей эта повинность была разложена по их промыслам. Все же крестьяне, приезжавшие в Москву, должны были в городских воротах представлять по три камня ручных, но чтоб меньше гусиного яйца не было.




Чин коронования происходил в воскресенье; стечение народа началось еще накануне, хотя в тот день шел большой дождь; в день же коронования утро было пасмурно, но к вечеру погода разгулялась. По первому сигналу из 21 пушки в пять часов утра назначенные к церемонии персоны начали съезжаться в Кремлевский дворец, а войска построились в 8-м часу около соборной церкви и всей Ивановской площади. В 10-м часу затрубили трубы и забили в литавры, и по этому сигналу двинулась процессия в церковь. Государыня между тем, во внутренних своих покоях приготовившаяся к священным таинствам миропомазанию и причащению, вошла в большую аудиенц-камеру, куда уже все регалии из сенатской камеры принесены были и положены на столах по обе стороны трона. Когда все государственные чины собрались, Императрица села под балдахин в кресла свои. В это время духовник Государыни, Благовещенского собора протопоп Феодор, стал кропить святой водой путь Государыни. Как только Государыня из дворца вышла на Красное Крыльцо, начался звон во все колокола и военная салюта. При приближении к соборным дверям Государыню встретил весь церковный синклит, до двадцати архиереев и более сорока архимандритов во главе с архиепископом новгородским, который поднес Государыне для целования крест; митрополит московский окропил святою водою. Государыня села на приготовленный ей престол. В это время она надела на себя порфиру и орден Андрея Первозванного, а когда возложила на себя корону, то на Красной площади произведена была стрельба. После этого все чины двора принесли ей поздравление, а новгородский архиепископ Димитрий сказал ей поздравительное слово. Выход из храма был не менее торжествен - войска при виде Государыни в короне и порфире производили салют.




Государыня пошла в Архангельский собор, где поклонилась усопшим предкам, после этого в Благовещенский собор и там приложилась к святым мощам и затем возвратилась во дворец. Императрица в своей аудиенц-камере села под балдахин и жаловала многих разными милостями. Потом царица отправилась в Грановитую палату, где происходил обед. Во время стола исполнялся концерт на хорах, вокальный и инструментальный. По окончании стола Государыня возвратилась в свои покои, и в тот день ничего более не происходило. При наступлении ночи дворец кремлевский и все публичные строения, как и колокольня Ивана Великого, были иллюминованы. В полночь Государыня инкогнито вышла на Красное Крыльцо и любовалась иллюминацией. В эту ночь, по словам очевидца, вся Москва пылала огнями; на выстроенных ко дню приезда Государыни триумфальных воротах горели разные щиты: на одном был представлен гелиотроп (цвет, подобный солнцу), а под ним гора с надписью: «от всего мира видима буду»; надругих виднелся меч с надписью: «закон управляет, меч защищает»; на других воротах представлен орел, держащий в когтях громовые стрелы, надпись гласила: «защищение величества»; на других виднелся царский жезл с надписью:«жезл правости, жезл царствия твоего»; на других был изображен вензель Екатерины, поддерживаемый ангелами, а под ним Россия, с надписью: «слава Богу, показавшему нам свет»; на порталах изображена была радуга с надписью: «предвестие вёдра»; на следующих четыре части света, из которых Европа «особливо весело себя оказывала». Повсюду виднелись крылатые «гениусы» и «фомы», «которые в трубы поздравление говорили». В довершение всего напротив самого Кремля, к Замоскворечью, был сожжен великолепный фейерверк.




На шестой день после коронации Екатерина дала праздник для народа: празднество происходило на Красной площади и на Лобном месте. На улицах устроили маскарад «Торжествующая Минерва»: прославляя Екатерину, он указаыл на пороки и недостатки предшествующих царствований. Участвовало более четырех тысяч человек, много разукрашенных повозок и саней; хоры песенников, музыкантов, ряженных в костюмы гигантов, шутов, карликов, широко использовалась традиция народных игрищ и праздников. Хор был построен как рассказ о «заморских» странах, в которых нет безобразий и преступлений, царящих в России. Начинался маскарад с показа пересмешника Момуса, который шел в сопровождении дурака-забияки Пустохвоста и слуги Педанта, в руках у них были «завиральные книги». За ними шествовал бог виноделия Бахус, окруженный пьяницами, «крючками», целовальниками и «действиями злых сердец». Шествовал Обман с цыганами - гадальщиками и колдунами, аллегория Невежества на осле в сопровождении Праздности, Злословия и хора слепых, хромала Правда, ковыляли на костылях взяточники, аллегория Взятки, Кривосуда, Обиралова, «крапивное семя» подьячих и обобранных ими людей, Спесь с «павлиньим хвостом» и нарциссами с надписью «Самолюбие без достоинств», Мотовство, Бедность, Картежники, Скупость. В толпе фигур шла Венера с купидонами. По поводу каждой маски исполнялись сатирические песни. Маскарадная группа «Превратный свет» символически представлялась летающими четвероногими зверями и вниз обращенным человеческим лицом: ехали трубачи на верблюдах, всадники, сидевшие задом наперед, в карете сидела лошадь, в люльке лежал старик, а ребенок кормил его, старуха играла в куклы, в оркестре пел осел, козел играл на скрипке... На печатном либретто маскарада сообщалось: «Изобретение и распоряжение маскарада Ф. Волкова». Ученый А. Т. Болотов писал: «Все сие распоряжено так хорошо, украшено так великолепно и богато, все песни и стихотворения петы такими приятными голосами, что инако, как с крайним удовольствием, на все то смотреть было можно».

Так начинался “Золотой век” Екатерины!

raruss.ru