Pony-Pastila все записи автора Верность Гильды


Эта история – документальная. События произошли во время Великой Отечественной …
Она задрала голову, вздрогнула всем корпусом, как будто сбросила с себя усталость, и грустными глазами посмотрела вверх. Вершина Карпат белела, покрытая снегом. Склон, на котором остановился конь, был пустынным. Лишь цепко держались на каменистых выступлениях кусты можжевельника.
Конь понял, что дальше подниматься ему не надо. Инстинкт подсказывал, что его дом на севере. А горы отступают к югу. Да и не под силу ему дорога вверх. А до низины вьется тропинка, покрытая мхом.
У подножия горы суетились какие-то люди в мундирах цвета травы. Неподалеку стоял грузовик. Конь настороженно поднял уши, но его никто не пригласил.
Два холодных стекла бинокля неподвижно впились в него, прикрывая колючий взгляд фашиста, который был поражен его красотой. Светло-вишневая, баска, с высокими ногами. Да, это была она. На весь мир известна, рысистых кровей кобыла племенной породы с Дибровского конезавода по кличке Гильда.
- Гутен таг, гильдий, – прошептал гитлеровец, едва сдерживая смешанное чувство радости и злости. – Вот мы и встретились, гильдий … Сам фюрер о тебе: «Такого коня и во сне не увидишь …”
Конечно, они давно могли бы расправиться с этой скотиной, убить и не гнаться за ней от Берлина сюда, в Карпаты. Один выстрел – и прекратилась бы эта изнурительная погоня. Но приказ Гитлера: «Догнать, поймать, вернуть»
Гильда паслась неспокойно, все время поворачивая шею туда, где суетились ее преследователи.
Она хотела отойти сосновым лесом, но наткнулась на сетку, протянутую между деревьями. Удивленно подняла голову и вдруг увидела, как солдаты со всех сторон подступают к ней. Тревожная дрожь пробежала выгнутой спиной.
Единственное желание охватило ее – померяться силой и ловкостью с теми, кто уже пятый день гонится по ее следам, во что бы то ни было, убежать. Лошадь вдруг поднялась на задние ноги, свечой, тонко заржала и, вытянувшись струной, пошла прямо на гитлеровцев. Те не успели и опомниться, как она перелетела через натянутую сетку.
Широкая горная долина как пошатнулась перед ней. Гильда неслась с такой скоростью, как ни разу не бегала на гонках по дорожкам ипподрома в Дибривци, Москве, Лондоне, Париже, Берлине … Она как будто чувствовала за собой натянутые вожжи своего наездника Михаила Стасенко, слышала тысячеголосая выкрики на трибунах ипподрома:
«Гиль-да! Гиль-да! »
Это было в 1939 году на Московском ипподроме, когда проходили Всесоюзные соревнования за традиционный приз «Дерби». Тогда она промчалась 1600 метров за две минуты 05 секунд. Это была самая высокая скорость! Ни один конь еще так не бежал. Ее отец, Гильдеец, преодолевал такое расстояние за две минуты 11 секунд. Тот же Михаил Стасенко выступал на нем на гонках на чикагском ипподроме. После заезда американский конезаводчик Марвин сказал: «Господин Стасенко, вы не для России. Оставайтесь в Чикаго. Вы орел ». На что Стасенко ответил: «Нет, господин, орлы не покидают свои гнезда. Я и мои рысаки – только для России ».
… В сорок первом, с приближением фронта, 600 племенных лошадей орловской и русской породы с Дибровского конезавода эвакуировали в тыл. Когда последний табун, в котором была и Гильда, подходил к мосту через Дон, в него попала вражеская бомба. Разбежались лошади донским степью. Здесь их немцы и выловили вместе с погонщиками. Фашисты Гильду поместили в конюшню берлинского ипподрома. Там и показывали ее Гитлеру.

Гильда бежала долго и быстро, пока не закончилась горная долина. Перед ельником она остановилась и оглянулась. Вдали черным жуком двигался грузовик. А в ослепительном солнечном небе пролетал самолет. Тот, что все эти дни, с утра и до вечера, кружил и кружил над ней. Погоня продолжалась …
Гильда тяжело вздохнула, переступила черту, поросшей ежевикой, и вошла в мягко освещенный сосново-еловый лес.
К вечеру Гильда вышла из леса и оказалась на поле дикой ржи. Стебли росли кустиками, разбросанными по всему полю. Ветер катил по ним горячие волны. Рожь желтела, колосья пили солнечные лучи, переливая его в зерна. Гильда постояла несколько минут, настороженно потянула в себя воздух и двинулась вперед через поле к селу, что виднелось вдали. Но у первых домов ее остановил знакомый рокот: в конце улицы появилась грузовик с гитлеровцами. Погоня не отставала. Лошадь круто повернула назад. Залитая вечерним солнцем земля эхом отдавалась под копытами и вновь напоминала дорожку ипподрома. В последний раз это было в Берлине …
… Всю зиму и весну за ней ухаживал немецкий конюх, а на тренировку выходил немецкий наездник. Но разве можно было сравнить их с Дибривскими конюхами и наездниками! Они все время что-то кричали по-своему и подталкивали ее в сторону кнутами. Даже когда протягивали на ладони сахар, не могли не смотреть сердито. Чувствовала это, отворачивалась от них, пыталась ударить. Тогда конюх закрывал двери денников, забирался на железную ограду и бил ее кнутом, приговаривая: «Вот тебе, русский свинья … Знай наши порядки »
В Дибривци, когда конюх Леонид Германович Ткаченко отлучал ее, шестимесячную, от кобылы Зорька и приучал ходить в упряжи, она через будучи молодой укусила его и рукав фуфайки оторвала. Но он даже не ударил ее. И они подружились …
В берлинской конюшне Гильду держали не просто так: ее готовили для выступления на том же ипподроме, где она когда-то с Михаилом Стасенко обогнала всех лошадей.
22 июня, в честь годовщины нападения на Советскую страну, здесь проходили конные соревнования. На эти соревнования приехал сам Гитлер со свитой. Фюрер даже учредил личный приз: деньги, лавровый венок, золоченые попоны для лошадей ждали победителей.
Уже на первых секундах гонки Гильда значительно опередила всех лошадей. Гитлер аплодировал, не скрывая удовлетворения. Это было символично: советская лошадь выигрывает приз по случаю годовщины нападения на Советскую страну!
Но когда до финиша оставалась какая-то сотня метров, Гильда вдруг остановилась, круто подняла задние ноги и со всей силой ударила ими по качалке, разбивая оглобли и освобождаясь от вожжей наездника, который оказался у нее под ногами. Никто не успел опомниться, как конь с громким ржанием помчался к железной ограде, перелетел через нее и, оказавшись на улицах Берлина, галопом устремился за город … Праздник был сорван. Некоторые из фашистских главарей порывался собственноручно расстрелять непокорную пленницу. Но Гитлер приказал: «Догнать, поймать, вернуть! От нее мы должны получить потомство … »
… На этот раз ночь застала Гильду в поле. Здесь она паслась и отдыхала. А утром увидела неподалеку село, к которому подступало небольшое озерцо. У него работали женщины. Гильда поднялась, встрепенулась и пошла к воде. Женщины , прекратили работу, наблюдая, как Гильда спокойно подошла к озеру, подула на воду и начала пить. Напившись, она вернулась к женщинам и заржала.
- Наша … Ей богу наша, – заговорили женщины все вместе. – Бедная, откуда она?
Но измученная преследованиями Гильда теперь боялась людей. Увидев, что женщины приближаются, она снова протяжно заржала и направилась в роще.
… Через неделю она вышла к Днепру. И когда бежала перелеском, увидела, как впереди пошатнулись кусты лозы. Из-под них метнулся костлявый, со сплющенным брюхом волк. Гильда резко остановилась. Оскаливши зубы и подняв шерсть, волк приближался к ней. Гильда напряглась. Подпустив волка на несколько шагов, она вдруг метнулась и ударила его передними ногами. Расставив широко лапы и извиваясь, зверь снова пополз в кусты. В этот же день, минуя Решетиловку, Гильда вышла на миргородские пространства. Трава, цветы, деревья, небо, воздух – все здесь было своим, родным.
В Дибривку Гильда зашла со стороны ипподрома, окруженного высокими тополями. Узнала желтые стены двухэтажного административного здания конезавода, дом своего наездника Михаила Стасенко. Вот и первая конюшня, на крыше которой возвышается кирпичная арка с гнездом аиста и большим отверстием для колокола. Гнездо пустое, да и звона не слышно. Скорее туда!
В конюшнях тишина, двери забиты досками. Лошадей нет. А в ее конюшне ворота открыты настежь. Гильда забежала в свой Денник. Наконец. Теперь она знала, что отсюда не уйдет никуда.
Свет солнца золотило окошки. Гильда прислушалась – всегда в такую пору на крыше клокотали молодые аисты. А теперь их не слышно. Мордой потянулась к яслям. В ноздрях запахло зерном. От радости Гильда тихо заржала. Кто мог насыпать сюда овса? Может, Михаил Стасенко? Искала взглядом знакомую фигуру, но ворота были закрыты.
Солнце уже зашло, и Гильда, поев овса, легла отдохнуть.
Проснулась она от света, который лился из прямоугольных окошек у самого потолка. В коридоре у входа в Денник, за железной дверью, суетились люди с автоматами за плечами. Это были те, которые гнались за ней. Гитлеровцы, злобно поглядывая в ее сторону, скалили зубы, насмехаясь. Так и волк оскаливался на нее позавчера …
Гильда поднялась на ноги, расправила спину и вернулась к фашистам, которые стояли за дверью. Злобно фиркнувшы, она ударила раз-второй копытами в стенку денников, пытаясь выломать ее, но безнадежно.
Спина Гильды задрожала. Она приготовилась в определенный момент нанести удар ногами тому, кто осмелится открыть железную дверь и переступить порог денников. Но гитлеровцы на это не решились. Взяв сетку, они залезли на балки денников и оттуда накинули ее прямо на спину лошади. Гильда напряглась, пытаясь освободиться, но вслед за первым на нее упала вторая сетка, третья … Дернулась, но рывок не удался, сети были тяжелыми, и с каждым движением она еще больше запутывалась в них, как в паутине …
В середине июля 1942 Гильда в вагоне товарняка была вновь доставлена из Полтавы в Берлин. Группе фашистов, которые поймали коня, вручили награды.
Когда Гитлер поинтересовался, как чувствует себя с дорогой конь, администратор берлинского ипподрома тяжело вздохнул:
- Озверел. Конюха и наездника убил.
- Как убил? – Удивился Гитлер.
- Очень просто. Конюх зашел в денник, насыпать овса в ясли,а он поднялся и передними копытами раздавил его там, где стоял. Теперь через дверь ставим ей в ведрах овес и воду. А когда наездник вывел к качалке, он поднялся наверх и упал на цементную дорожку. Может, хотел умертвить себя, но повалился на наездника и задушил его. Готовить его к соревнованиям невозможно. Да и не побежит он в качалке. Или наездника убьет, или опять убежит.
- Гильда должна привести потомство. А тогда я скажу, что делать с ней, – резко прервал его Гитлер.
Весной 1943 года тот же администратор ипподрома доложил Гитлеру, что Гильда родила жеребенка. Такое сообщение фюрер встретил без радости. Плохие были дела на фронте … Только спросил:
- А как она ведет себя сейчас?
- Убила еще одного конюха. Теперь ее боятся выпускать из лошам на прогулку …
- Выколи этом коню глаза, – зло бросил фюрер. – Слепой он никуда не убежит, никого не убьет …
… 3 мая 1945 20-летний танкист, кавалер орденов Красной Звезды и Отечественной войны II степени, который был конюхом Дибровского конезавода, Григорий Михайлович Сафронюк вел бои на улицах Берлина. Когда к вечеру фашисты отступили из квартала, Григорий остановил в сквере танк, а сам с экипажем выбрался из него. В глубине сквера он увидел табун лошадей. Что-то до боли родное и знакомое показалось ему в коне, который стоял отдельно от табуна, понуро опустив голову.
- Так это же … Это наша Гильда! – Не веря своим глазам, радостно воскликнул Сафронюк.
Да, это была та самая Гильда,за которой он когда-то ухаживал, поил и чистил. А теперь она узнала его, по голосу и шагам.
- Гильда, – прошептал взволнованный Григорий.
Все замерли. Резко подняв голову, конь сделал несколько шагов и остановился.
- Родная моя, пошел ей навстречу танкист. – Ну, иди, иди ко мне, милая. Это я, Гриша Сафронюк, твой конюх.
Гильда осторожно сделала несколько неровных шагов и снова остановилась. Гриша подбежал к ней, обнял за шею, прижался головой к шее. Начал гладить, целовать.
И вдруг рука его остановилась: у Гильды не было глаз …
- За что это они, гады, так тебя?
… Погожим осенним днем 1945 года в Дибровку возвращалась Гильда с табуном других коней, которых во время оккупации вывезли в Германию. Табун гнали, Дубровские ребята, которые тоже насильно были вывезены в Германию на работы. Все село вышло встречать людей и лошадей. Среди них был и старший наездник Михаил Дмитриевич Стасенко. Тот же Стасенко, установивший один мировой, два европейских и много всесоюзных рекордов на конных соревнованиях. Не один рекорд он завоевал вместе с Гильдой.
Он сразу узнал ее в стаде.
- Я здесь, Гильда! – Сдерживая волнение, сказал Михаил Дмитриевич.
Сквозь пелену, что затуманила глаза, наездник увидел, как Гильда остановилась, резко повернула голову в его сторону и, оставив табун, пошла к нему.
Она шла к середине площадки, не спеша и осторожно, останавливаясь после каждого шага. Тонкое ржание пронеслось над площадью … Но когда Гильда подбежала вплотную к Стасенко, они не заметили друг друга. У Гильды не было глаз, а ее старый наездник плакал навзрыд. Эту встречу тогда и сфотографировал сельский фотолюбитель.
Хоть и слепой вернулась из фашистского рабства Гильда, но теперь она была среди своих людей. Еще и привела несколько жеребят, из которых выросли мощные рысаки.
… Много лет прошло. Нет живого Михаила Стасенко. Но остался людям его просторный дом, в котором содержалась сельская столовая, где я и услышал от заведующего Дибровского музея Василия Василькина рассказ о прославленном наезднике Михаиле Стасенко и кобыле Гильде. А тогдашний директор конезавода Всеволод Двуглов подарил фотографию встречи Михаила Стасенко со слепой Гильдой. Такая же находится в экспозиции музея Дибровского конезавода.
В сквере, у входа в административное здание конезавода, стоит большая бронзовая скульптура прекрасного животного с жеребенком. Вечером, ожидая автобус, я увидел, как к ней подбежали трое мальчишек. Один из них забрался на нее и, счастливый, махнув рукой своим товарищам, крикнул:
- Гильда, вперед!
Говорят, что в Дибривке считают эту бронзовую скульптуру памятником Гильде.
И хорошо, что считают.

http://worldtrotting.ru/

Гильда (Гильдеец-Зорька)

памятник рекордистке Гильде в родном заводе