Мы даже не подозреваем, что зачастую человек в белом халате – фактически платный работник фармацевтической компании. Его рекомендация оплачена – а ваш рецепт выгоден продавцам лекарств. Теневой рынок продвижения нужных препаратов.

Мы не знаем о том, как попадает на рынок новый препарат и действительно ли он лучше старого, более дешевого. Россия фактически не имеет статистики и о том, каковы побочные эффекты от одобренных лекарств, у нас, в отличие от других стран, считается, что если человек выздоровел, это от лекарства, а если умер – то от болезни, но, оказывается, это не всегда так.
Официально клинические исследования новых лекарств в России строго регламентированы.

На самом деле о масштабе нелегальных экспериментов мало кому известно. Как Россия стала рынком клинических исследований, которые проводятся в обход закона и зачастую даже без ведома пациентов? Что продается в наших аптеках и знаем ли мы о последствиях применения лекарств, которые принимаем?

Как сложилась ситуация при которой в России почти не изобретается новых препаратов и как мы превратились в регион мира с 90 процентной лекарственной зависимостью?

Производство: “Студия Индиго” , 2010
Авторы сценария: Сергей Надеждин, Олеся Шахбазова
Режиссер: Михаил Елкин
Продюсеры: Сергей Надеждин, Наталья Елисова

Текст фильма

Лекарства – это спасение человечества. Они сделали возможным рост продолжительности жизни в мире. Благодаря им нормально существуют сотни миллионов тех, кто умер бы всего 100 лет назад. Эти сотни миллионов людей ежегодно потребляют сотни миллиардов пилюль и ампул и дают сотни миллиардов долларов выручки. Когда мы приходим в аптеку, нам бросается в глаза невероятное разнообразие упаковок. Каждый год их становится больше. И мы верим: медицина не стоит на месте, фармацевтические компании постоянно придумывают новые средства, как сделать нас здоровыми. Только немногие профессионалы этого рынка убеждены: по-настоящему новых лекарств единицы, и большинство из них сделано не для того, чтобы нас вылечить, а для того, чтобы мы принимали их всю жизнь.

Основные игроки фарминдустрии – это всего 10 крупнейших компаний мира. В 2004 году их общие продажи составили более 0,5 трлн долларов. Мировые лидеры, такие как Pfizer, Eli Lilly, GlaxoSmithKline, Johnson&Johnson, имеют представительства во всех странах, в том числе и в России. Группа этих компаний-гигантов стала известна как “Биг Фарма”. Влияние этих компаний и влияние их денег простирается порой дальше, чем кажется. Очень многие, от рядовых врачей до политиков и чиновников, связаны с “Биг Фарма” незримыми нитями.

Журналист датской газеты “Дагбладет Информатион” Луиза Воллер – автор самого громкого скандала с участием фармкомпаний этого года. Именно она выяснила, кто стоял за операцией “Свиной грипп”. К концу 2009 года всем стало ясно, что от страшной пандемии пострадало на порядок меньше людей, чем от обычного гриппа. Журналистку заинтересовало, кто стоял за шумихой вокруг свиного гриппа.

Первое, что она выяснила, – что Всемирной организации здравоохранения недавно зачем-то понадобилось изменить само определение понятия пандемии: если раньше такое название применялось только при большом количестве смертельных исходов и заболеваний, то теперь пандемия – это когда вирус просто путешествует через границы нескольких стран.

Когда мировые лидеры услышали слово “пандемия”, они испугались миллионов смертей и начали спешно разрабатывать и производить в огромных количествах вакцину от страшного вируса. Но дальнейшее расследование принесло еще более интересные результаты. Журналистка выяснила, что на встрече со стратегической консультативной группой экспертов по иммунизации трижды было рекомендовано 4,9 млрд доз вакцин на сумму около 10 млрд долларов. Но самое главное – авторитетными советчиками являлись 80 членов комитета Всемирной организации здравоохранения, минимум 25 из которых работали на фарминдустрию.

Журналистка из Копенгагена считает, что “свиной грипп” – это только часть проблемы, в которую вовлечены лучшие медицинские умы современности. Главное же в связях медиков и фармкомпаний на разных уровнях состоит в том, что многие медики не видят в таких связях ничего плохого. Одну только Францию вынудили купить доз вакцины вдвое больше, чем все население страны.

В России скандалы с взаимодействием врачей и фармкомпаний приобрели еще более вопиющий характер. Как рассказывают врачи, в центре России в нескольких городах на детях проводили испытание иностранной вакцины без ведома родителей.

Такого скандала Волгоград еще не знал. Газеты обошла информация о том, что в этом городе годовалых детей под видом плановой вакцинации используют в исследованиях новых иммунобиологических препаратов компании GlaxoSmithKline. И что еще удивительнее, об этих исследованиях не знал даже главный педиатр города. По словам родителей, врачи объясняли, что новая программа “Здоровье” позволяет волгоградцам благодаря иностранным спонсорам получить хорошую моновакцину бесплатно.

GlaxoSmithKline – один из крупнейших производителей лекарств и вакцин и на сегодняшний день. Это главный заказчик клинических исследований в России. Руководитель этого направления Евгений Шпеер уверяет, что все родители добровольно согласились включить своих детей в клиническое исследование новой вакцины, так как подписали договор. Однако главный педиатр департамента здравоохранения администрации Волгограда Андрей Кочанов-Мохов утверждает, что договор был на 20 листах и даже он, человек с высшим медицинским образованием, с трудом понимал, что там написано.

Первой забила тревогу бабушка Вики Любовь Адамовна Гераськина. По возвращении из поликлиники домой ребенок начал биться в судорогах. Гераськина позвонила в поликлинику, описала симптомы. Ей сказали, что ничего страшного в этом нет, отеки связаны с тем, что ребенок выпил слишком много воды, а высыпания – это он съел что-то не то. Но вскоре девочка вообще перестала разговаривать.

Исследование в Волгограде закончилось судебным делом, но только потому, что скандал дошел до местных газет, которые написали, что дело не только в новой вакцине, а и в том, что в исследовании участвовали больные дети. Следователи ФСБ в Волгограде нашли подтверждение, что за одного ребенка, отправленного на клинические исследования, врач получал 100 рублей. Главный исследователь, бывший заместитель главного врача волгоградской больницы Ольга Аликова, за проведение исследований, по данным следователей, получила несколько тысяч долларов. Но суд ограничился тем, что постановил прекратить исследования.

В уголовном деле были указаны суммы в долларах, которые, очевидно, платили врачам за клинические исследования в Томске, Екатеринбурге, Самаре, Москве. Но когда было собрано 30 томов уголовного дела, следователем Генеральной прокуратуры оно было закрыто по причине отсутствия состава преступления.

Когда Любовь Гераськина дошла до главного педиатра России Александра Александровича Баранова, она узнала, что его жена Лейла Намазова (его зам) также является главным исследователем фирмы GlaxoSmithKline. “О чем тут говорить дальше? По-моему все ясно!” – восклицает Гераськина.

Эти обвинения родителей можно списать на эмоции, но имя главы Центра здоровья Российской академии наук и организатора исследования в интересах GlaxoSmithKline Лейлы Намазовой называет и главный педиатр Волгограда: “Главный руководитель данного исследования по стране – Лейла Сеймуровна Намазова, которая приложила руку ко всем безобразиям, которые творились в данном клиническом исследовании, и запятнала Научный центр здоровья, как считаем мы, периферические рядовые медики. Благодаря таким людям эта вакцина может попасть и в национальный календарь прививок”.

Вакцины, исследованные на детях в Волгограде, действительно уже одобрены и сегодня находятся в прямых продажах. А волгоградские женщины остались один на один с больными детьми.

Михаил Гетьман в разное время был и работником фарминдустрии, и чиновником от медицины. Он говорит, что до недавнего времени эксперименты, подобные волгоградскому, формально не противоречили закону: “В течение длительного времени наше законодательство не требовало от организаций, которые проводят клинические исследования в Российской Федерации, выполнения тех условий, которые являются нормальными при организации столь опасных и рискованных исследований в других странах, таких как Соединенные Штаты или европейские страны. “Фарма” исходила из того, что мы получаем разрешение, а дальше делаем все, что хотим”.

Михаил Гетьман профессионально изучал отношения с “Большой Фармой” и утверждает, что активизация в России западных компаний в области клинических исследований связана с тем, что наши граждане обходятся гораздо дешевле американцев или европейцев, а возможная ответственность за негативные последствия неизмеримо ниже: “Если, не дай бог, там будут нарушены права пациента или пациент скончается вследствие применения экспериментального препарата, то компанию ждут огромные иски, суды, проблемы, падения курса акций. Если что-то подобное происходит в Российской Федерации, об этом никто не узнает”.

Руководителю Федеральной антимонопольной службы России Игорю Артемьеву приходилось участвовать в заседаниях экспертных комиссий, которые принимали решение, нужно ли закупать государству тот или иной лекарственный препарат. “К сожалению, некоторое количество членов этих комиссий получало в это же время заработную плату от иностранных фармкомпаний”, – говорит он.

Проблема взаимоотношений врачей и фармацевтических компаний в последнее время достигла такого масштаба, что стала государственной. Глава Федеральной антимонопольной службы после проведенных проверок столкнулся с массовой коррупцией, которую фармгиганты мягко называют “консультированием” или “исследованием”. “Конечно, мы были очень удивлены, – говорит Артемьев, – когда пришли с проверками в целый ряд иностранных фармацевтических компаний и обнаружили огромное количество ведомостей, в которых наши доктора расписывались в получении денег. И некоторые из них, представляющие административную врачебную элиту, параллельно участвовали в принятии государством решений о том, какие препараты закупать для наших стариков в пансионатах, для детей в санаториях”.

Игорь Артемьев говорит о самой верхушке айсберга. С другой стороны этой схемы простые врачи. Бывая в больницах, вы вряд ли обращали внимание на медицинских представителей. Представители фарминдустрии нередко надевают белые халаты, и вы не отличаете их от докторов. Обычно они уже наладили связи с вашим лечащим врачом, они уже приносили ему массу полезных подарков и образцы лекарств. Их задача – убедить врача, что ему стоит выписывать пациенту именно их препараты, иногда предлагая материальные стимулы.

Президент Общества специалистов доказательной медицины Кирилл Данишевский хорошо осведомлен, как работает эта схема. Представители фарминдустрии приходят к врачу и предлагают: “Давай ты будешь лечить своих пациентов этим лекарством. Оно от всех болезней помогает. Мы тебе дадим бланки рецептов. С другой стороны рецепта – маршрут, как пройти к ближайшей аптеке, где это продается. И 500 рублей с каждой покупки мы переводим прямо тебе на счет. Раз в месяц будешь подходить получать зарплату”. Затем они подписывают договор.

Бывший директор компании Eli Lilly в Швеции Джон Вирэпен был автором громкого коррупционного скандала, связанного с фарминдустрией в Европе. Сейчас он живет в Германии. Он много лет проработал в Eli Lilly, занимался тем, что продвигал на рынке разных стран медицинские препараты, но не на уровне отдельных врачей и больниц – на уровне государств. “В Швеции я давал взятки, чтобы продвинуть товар на рынок, – признается Джон Вирэпен. – Я не знаю, как это происходит в России, я не хочу давать конкретный ответ, но я могу сопоставить два и два вместе. Я имею в виду, что Россия не святая, поэтому, наверное, у вас они делают то же самое”.

Джон не просто знаком с тем, как устроены коррупционные схемы в компаниях “Биг Фармы”, – он говорит, что он и был тем человеком, который организовывал взятки и увеселительные поездки для медиков высшего эшелона. Джон уверен, что это делают все крупные фармкомпании: “Они подкупают исследователей, выдающихся врачей-терапевтов, подкупают университеты, целые исследовательские центры. Они заставляют людей писать положительные отклики на их лекарства. Большинство так называемых клинических исследований – это фикция”.

Бывший директор представительства Lilly в Швеции рассказывает, как добился там разрешения на продажу антидепрессантов прозак. Для этого ему пришлось убедить государственного эксперта проигнорировать факт, что препарат может быть опасен и неэффективен. За обещанное вознаграждение эксперт сказал правительству, что это очень хорошее лекарство, хотя до этого в беседе с Джоном Вирэпеном говорил, что этот препарат – мусор.

В компанию Lilly авторы фильма обратились с прямым вопросом об их практике стимулирования врачей, о заявлениях их бывшего работника и о недавнем штрафе почти в 1,5 млрд долларов, выплаченном США. Но компания, которая пишет о себе, что этика является ее главным приоритетом, отказалась от комментариев.

На рынке препарат пропоксифен появился в 1957 году. В середине 60-х годов это было самое популярное и распространенное лекарство того времени. Но уже вначале 60-х фармацевты знали, насколько опасно это лекарство. Супружеская пара ученых-медиков первой в Швеции забила тревогу, заявив, что тысячи людей умирают ежегодно, приняв безобидную обезболивающую таблетку от компании Lilly. Битва, которая заняла годы, сопровождалась жертвами, счет которым, как считают медики, пошел на десятки тысяч. Но придуманный Lilly препарат не хотели изымать из продажи. За 17 лет этой борьбы медики стали собирателями тысяч типичных историй со страшным концом.

Несмотря на запрет в Швеции, содержащие пропоксифен обезболивающие и сейчас продолжают производить и продавать во многих странах мира, например в США. Это лекарство сегодня выводят из обращения в Европе, потому что там работает система мониторинга побочных эффектов. У нас такая система фактически отсутствует. В России у умершего не берут анализ крови, значит, если проблема в плохом лекарстве, этого не узнают. И главное – в России клинические исследования проводит сам производитель лекарств.

В Европе закон о контроле за лекарствами радикально поменяли после серии страшных смертей от побочных эффектов препаратов. Поворотным пунктом стала история талидомида, так как она коснулась десятков тысяч беременных и новорожденных.

Даррену и Луизе Манселл сегодня уже по 40 лет, и таких, как они, немногих выживших, называют “детьми талидомида” – препарата, который рекомендовали беременным. Эта пара уникальна и тем, что выжила, и тем, что вместе. Став мужем и женой, они боролись с фарминдустрией за свои права практически всю жизнь. Из 12 тысяч пострадавших детей выжили всего 419. Луиза и ее муж – одни из них. Только в 2010 году они добились окончательной победы в суде и выплаты достойных компенсаций за искалеченные жизни.

Однако, уже зная о том, что препарат вызывает страшные изменения плода у беременных, фармкомпании не готовы были отказаться от такой огромной прибыли и продолжали продажи, не признавая последствий. Эта история пролила свет на реальность, в которой живет мировое медицинское сообщество. Все поняли, насколько одобренный, прошедший клинические исследования препарат может быть опасен. Еще опаснее могут быть фармкомпании с их финансовыми интересами.

После сотен смертей новорожденных и рождения детей-инвалидов Всемирная организация здравоохранения постановила: во всех странах Европы открыть при минздраве орган, который бы расследовал осложнения от уже одобренных препаратов, находящихся в продаже, чтобы талидомидовая история никогда не повторилась. Такой центр был открыт и в России. Но сообщать об осложнениях, по негласному правилу организации, пациенты права не имеют – информировать о побочных эффектах должны врачи, причем бесплатно. Российские врачи делают это не очень охотно. За время работы центра в России ни один препарат, вышедший на рынок, не был изъят из продажи по причине жалоб на побочные эффекты или осложнения, превышающие пользу.

Однако есть случаи, при которых побочные эффекты скрыть трудно, особенно если такой побочный эффект – смерть. Жена Лотара Шредера покончила жизнь самоубийством. Железная дорога стала ее могилой. Лотар уверен: причина этого – антидепрессант золофт компании Pfizer, который принимала его жена. “Я очень внимательно прочитал указания на упаковке, – говорит Лотар, – о вероятности суицида как побочного действия ничего не говорилось. В приложении было указано большое количество других побочных действий от препарата: нервозность, страх, беспокойство, симптомы депрессии, кошмары, даже психозы, но ни слова про суицид”.

Моника Кранс была энергичной женщиной, она любила танцевать, а в свободное время в кельнской библиотеке читала детям сказки. Но после того как она потеряла работу, ее стала мучить депрессия. По рекомендации психотерапевта она стала принимать антидепрессант золофт. Каждый свой прием и свои ощущения она с немецкой пунктуальностью заносила в дневник. Однажды утром вышла на улицу, дошла до железной дороги и легла под поезд.

После смерти жены Лотар стал собирать информацию о препарате золофт по всему миру. Собранные данные шокировали: теперь он уверен, что причина самоубийства его жены – побочный эффект лекарства. Он узнал, что в Канаде еще в мае 2004 года стало известно, что у препарата золофт имеется побочное действие – суицид. В предупреждении, выпущенном канадским отделением Pfizer совместно с министерством здравоохранения Канады, по поводу препарата, в частности, было сказано: “Настоятельное предупреждение о потенциальных поведенческих и эмоциональных изменениях, включая риск самоповреждения… Клиническое сравнительное исследование показало увеличение риска идей суицида и соответствующего поведения по сравнению с плацебо”.

Представители компании Pfizer подчеркивают, что причинно-следственной связи между приемом золофта и самоубийствами выявлено не было. Руководитель юридического департамента представительства Pfizer в России Юлия Шмыдько утверждает: “Незамедлительно были проведены исследования, дополнительные к тем клиническим исследованиям, данные о которых у нас уже имелись, и мы не выявили никакой причинно-следственной связи между этой ужасной трагедией и применением препарата золофт. Было четко установлено, что никаких побочных эффектов в форме суицида не выявлено. И эти данные для нас являются приоритетными, потому что они основаны на клинических исследованиях”.

Компания Pfizer до сих пор поставляет антидепрессант золофт в том числе и в Россию. С 2009 года в инструкции говорится о риске суицида, но не в связи с лекарством, а в связи с депрессией.

Антидепрессанты – очень хитрые таблетки. Толком не понятно, когда у человека просто плохое настроение, а когда его уже нужно срочно лечить от депрессии. Разобраться в этом может только хороший психиатр, но фармкомпаниям мало такого скромного рынка, и они предлагают антидепрессанты гораздо большему количеству врачей, включая терапевтов, гинекологов или даже спортивных врачей. К каким результатам приводит это расширение списка врачей, которым фармкомпании после короткого инструктажа вручают чудо-таблетки?

Известная гимнастка Ляйсан Утяшева до сих пор вспоминает про антидепрессанты, которые она принимала несколько месяцев. Их прописал спортивный врач в ответ на жалобы Ляйсан на боль в ноге. Он сказал девушке: “Ты уже так надоела со своими вечными болячками. Скорее всего, у тебя болит голова. Давай вылечим тебе голову. Видимо, у тебя депрессия”. Боли в ногах продолжались. И в конце концов Ляйсан стала тайком выплевывать лекарства и принимала обезболивающее. Только позже выяснилось, что спортсменка страдала переломами стоп обеих ног, продолжая выступать в соревнованиях.

Ради расширения рынка сбыта компании вручают непрофильным врачам не только антидепрессанты. Компания Pfizer была недавно оштрафована в США на сумму 2,3 млрд долларов за то, что рекомендовала препарат бекстра при болезнях, которые, судя по данным исследований, он не лечит. Компания признала свою вину только по двум пунктам обвинения и изъяла препарат из продажи. Тем не менее в ходе разбирательств упоминались факты денежных выплат в адрес врачей. Но дело было закрыто благодаря согласию Pfizer заплатить.

Говоря о рекордном штрафе, нужно помнить: он был выплачен США. В России у компании нет проблем. “Сегодня мы имеем на рынке 20 или 30 лекарств для лечения депрессии, которые не только бесполезны, у них много побочных эффектов, – рассказывает бывший директор компании Eli Lilly в Швеции Джон Вирэпен. – Все они называются по-разному. Вот недавно компания Lilly выпустила тот же самый прозак под названием “флуоксетин”. Они выпустили даже препарат для собак. Как собака может быть в состоянии депрессии? Как это видно по собаке? В общем, все это довольно хитрая игра”.

Эта игра не остается безнаказанной. Фармацевтические компании за последнее десятилетие выплатили более 7 млрд долларов в виде штрафов в результате поданных против них уголовных и гражданских исков. За подкуп врачей через медпредставителей и за сокрытие информации о возможных осложнениях, которые не указывались в аннотациях.

Сейчас “Биг Фарма” становится умнее и использует все более сложные инструменты воздействия на врачей – например, помощь в научной работе. Доктору или целой клинике предлагаются деньги на исследование некоего препарата. Главное условие таких исследований – чтобы лекарства прописывались большой группе больных долгое время. Так больные становится материалом для оплаченных фарминдустрией исследований, подчас не зная этого.

Если вы думаете, что подобные проблемы никогда не коснутся вас, потому что вы здоровый человек, не спешите с выводами. Даже самые массово применяемые и вроде бы безобидные таблетки могут нести в себе угрозу.

Гормональные контрацептивы применяют миллионы женщин в России и по всему миру, ведь считается, что они хорошо исследованы и поэтому безопасны. Так думала и Арина, поэтому она спокойно отнеслась к тому, что гинеколог порекомендовал ей принимать гормональное средство от известного производителя. Первый приступ сразил ее уже через неделю. Но о таблетках, которые доступны в любой аптеке, тогда никто не подумал. Арина лежала в реанимации с невыносимыми головными болями уже несколько дней. Вечером четвертого дня болезни врач предложил уже третий по счету диагноз, который и оказался верным: тромбоз сосудов головного мозга. На реанимобиле Арину увезли в Институт Бурденко. Специалист по сосудам головного мозга посмотрел на снимок и почему-то спросил про гормональные таблетки. Затем женщину отправили на срочную операцию.

– Примерно у половины больных женского пола, которые к нам поступали с тромбозом синусов, как раз был факт приема гормональных контрацептивных препаратов. Удивительно, что в аннотациях к этим препаратам такое осложнение не описывается, – заявляет заведующий отделением эндоваскулярной хирургии НИИ нейрохирургии им Н.Н. Бурденко Сергей Яковлев.

Возможные последствия не описаны в аннотациях к препарату. Очевидно, клинические исследования производителей не выявили этой смертельной опасности.

Бывший советник главы Росздравнадзора рассказывает, что выплаты врачам разного уровня стали уже не просто проблемой, а повсеместной практикой. Медицинские представители превращают врачей из адвокатов пациентов в агентов по продаже лекарств. “Это проблема и Соединенных Штатов Америки, это проблема и Европейского союза, – утверждает Михаил Гетьман. – И все правительства этим вопросом не то что сильно озабочены, они находятся уже на грани отчаяния. Потому что “Фарма” всегда очень ловко выходит из подобных ситуаций. Нам нельзя дарить подарки – хорошо, мы не будем дарить подарки, мы наймем контрактную организацию, будем платить ей, а она будет дарить за нас подарки”.

Сегодня Государственной думой уже принят закон, ужесточающий ответственность фармкомпаний и запрещающий многое из того, что было разрешено – прежде всего, взаимодействие медицинских представителей с медиками в рабочее время. Но специалисты “Фармы” уже думают, как его обойти.

– Тысячи людей погибают от побочных действий лекарств, это статистика Соединенных Штатов, – говорит вице-президент Общества специалистов доказательной медицины Василий Власов. – Мы не знаем, сколько людей погибает от лекарств у нас. Считается, что все люди, которые у нас погибают в больницах, погибают по правилам, по закону, потому что их болезнь убила. В действительности это не совсем так. Какая-то часть людей умирает от осложнений лечения. Потому что больница – вообще очень опасное место.

– Чтобы стимулировать свои продажи, “Фарма” стала придумывать новые заболевания и синдромы, – утверждает Михаил Гетьман. – Мы о них ничего не знали и прекрасно жили тысячелетиями. Но вдруг они появились, вдруг они стали носить угрожающий характер, и, как ни удивительно, у “Фармы” тут же нашлось решение этих неожиданных возникших проблем.

В 2003 году компания AstraZeneca выплатила штраф 355 млн долларов и признала свою вину в продвижении препарата через медперсонал за гонорары и подарки. В 2004 году компания Pfizer заплатила штраф 430 млн долларов за свою дочернюю компанию за продвижение препарата по не одобренным показаниям. В 2007 году Bristol-Myers заплатила штраф 515 млн долларов за продвижение препарата врачами, которым компания платила гонорары и оплачивала путешествия на курорт. Компания Eli Lilly заплатила штраф 1 420 000 долларов за нарушения, связанные с продвижением на рынок антидепрессанта zyprexa. Компания GlaxoSmithKline выплатила штраф в досудебном порядке в 2,5 млн долларов за то, что скрывала результаты исследований антидепрессанта паксил, который увеличивал риск суицида почти вдвое. 2 сентября 2009 года компания Pfizer заплатила штраф в 2,3 млрд долларов. Она получила лицензию на лечение одних болезней препаратом “Бекстра”, но лечила им другие.

Общая сумма штрафов и компенсаций фарминдустрии, выплаченная за последнее десятилетие, составила 7 млрд долларов. Доходы фарминдустрии за этот период составили 5 трлн долларов.

Источник