Pozd11 все записи автора

Я сидел в шкафу — прятался от молний. Я боюсь молний. А тут как раз гроза. Сперва короткие вспышки. Грома не слышно. Потом как брёвна покатились: Бу-бух! Бах! Tp-pax! Ветер, дождь!..
Вдруг звонок в дверь — длинный, громкий, так обычно звонят дети или милиционеры. Все пошли открывать - мама, папа, я выбрался из шкафа, такса Кит... Глядим: чужой дядька во всём мокром — хоть выжми! И говорит:
— Я путник запоздалый. На улице непогода. Пустите переночевать.
Папа смутился, мама насупилась, я остолбенел. Один наш свирепый Кит встретил путника, как родного.
— Меня зовут Автандил Эльбрусович, — сказал путник запоздалый,— фамилия Кубанишвили. Ночь застала меня в пути.
— Очень рад,— сказал папа, как мог, приветливо.— Снимайте - свой плащ и шляпу и пойдёмте пить чай. Надеюсь, вам у нас понравится.
Автандил Кубанишвяли пожал руку папе. Потом он пожал руку мне.
— А это вам.— И он протянул маме пакет, ну, такой тёмно-зелёный, который, когда пассажирам плохо, выдают стюардессы в самолёте. НО ЭТОТ ПАКЕТ БЫЛ ПОЛНЫЙ ЧЕРЕШНИ!
Утром он вошёл ко мне, свежий, утренний. Белые зубы, чёрная грудь, голубая майка с пристроченным ценником на плече. Загар очерчивал другие майки,— видно, совсем новую надел Автандил Эльбрусович майку в Москву! Длинные волосы были зачёсаны зелёной гребёнкой с пупочками. На чёрных брюках в серую полоску сиял оранжевый ремень.
— Всё спишь, Андрюха?! — сказал он.— А я уже лудил, занимался жестяными работами. Возродил тарелку, которая ТУТ У НАС была крышкой от помойки, а теперь будет блюдом на торжественных обедах. Давайте вставать!..— постучал он в комнату к родителям.— Позавтракаем, сыграем в шахматы, нарисуем картину...
— КАКУЮ КАРТИНУ??? — послышался из-за двери голос мамы.
— «Весна пришла»! — ответил Автандил Эльбрусович.— Или «Утро в горах»...

 

Я спросил:
— А что, вашего папу звали Эльбрус?
— Что значит «звали»? — воскликнул Автандил.— Эльбрус Кубанишвили — живой, всеми уважаемый торговец шнурками в Кутаиси. Неделю назад в районном конкурсе на самые голубые глаза он занял первое место!
Мой папа Миша, тоже в майке, прошествовал на кухню и вскричал:
— Люся! Автандил Эльбрусович приготовил завтрак!
Это была ни с чем не сравнимая яичница с двойным перевертышем. Он как почувствовал, что я не люблю жидкие желтки. Когда я гляжу на жидкий желток, мне кажется, он выпустит ножки и поползёт.
— Однажды я в море потерял штаны,— рассказывал Автандил Эльбрусович, намазывая маслом хлеб всем по очереди.— У меня мощность прыжка очень большая. И очень большие купальные штаны. Представляете,— говорит,— как человек может испугаться, если мои титаны обовьются у него вокруг ноги!..
Тут мы заметили, что очень покраснел чайник. Папа хотел налить, но из носика посыпался один только пепел.
— Урон хозяйству какой! — сердито сказал папа.— Кто ж ставит на плиту пустой чайник?
— А вы живёте у моря? — спрашивает мама.
В мамином голосе я уловил, что она не прочь была бы нанести Автандилу ответный визит — летом, на каникулы, со всеми нами.
— Да,— сказал Автандил Эльбрусович.— Всего в двух шагах от моря у меня есть маленький дом, очень большой.
— А с кем вы живёте, с семьёй? — допытывалась мама.
— С орлом,— ответил Автандил.
И рассказал, что он у себя дома развёл ужей — от мышей. Ужи быстро плодятся, и не успел он глазом моргнуть, как дом закишел ужами. Тогда он купил орла. Случайно. В ресторане у пожарных.
— О, с каким кровожадным клёкотом кидался он за моим спаниелем! Раскинув крылья больше, чем у меня руки!.. — И Автандил Эльбрусович раскинул руки, похожие на крылья какой-то чёрной косолапой птицы.
— У вас и спаниель ость? — спрашивает папа.
— Два! — заявил Автандил.— Херольд Первый и Херольд Второй.
— А где спит орёл? — поинтересовалась мама.
— Я ему полочку сколотил. В форме буквы «Т». Он на неё сядет и сидит. Правда, иной раз пуляет.
— Как пуляет? — удивилась мама.
— Хвост поднимет и пуляет,— просто объяснил Автандил Эльбрусович.— На расстоянии семи метров попадал. В стене вмятину делал. И ЧУТЬ ЧЕЛОВЕКА НЕ УБИЛ. Я нёс его на плече, а он...
— Давайте переменим тему разговора,— попросила мама.
— Хорошо,- согласился Автандил, - ОДНА МОЯ ПОДРУГА ПОЕХАЛА НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК ЛОВИТЬ КРАБОВ...
Его оранжевый ремень становился всё оранжевей. А зелёный гребень в волосах — зеленей. Весь Автандил Эльбрусович на глазах разгорался, прямо как заря.
— Матросы,— продолжал он,— вытаскивали крабов из сетей. И она тоже с ними, МОЯ ПОДРУГА.
Дикое веселье поднималось во мне, хотя — чуяло моё сердце — ничем хорошим эта история с ПОДРУГОЙ не кончится. Зловещая пауза подтверждала мои подозрения.
— Она взяла краба,— сказал Автандил, - бросила, НО НЕ ТАК, КАК НАДО. И МАТРОСУ ОДНОМУ КРАБ КЛЕШНЁЙ НОС ОТХВАТИЛ.
— Совсем? — Мама чуть в обморок не упала.
— Напрочь,— махнул рукой Автандил.
Мама упала в обморок. А папа забеспокоился и спросил:
— Что это за грохот?
Когда всё утряслось, они с Автандилом Эльбрусовичем сели играть в шахматы.
Автандил Эльбрусович очень жульничал. Папа рассердился. Но потом смягчился, потому что Автандил Эльбрусович сказал:
— Благодаря моему дедушке (у меня есть с собой его фотография) Батуми был освобождён от турок.
И тут он увидел гитару.
— Андрюха! — вскричал он.— Сыграй, а? Мою любимую!.— Он обнял меня за плечо, прикрыл глаза и улыбнулся.— МОЙ ДРУГ научил меня ей! — И он запел, сбросив тапочки, с ногами забравшись на стул:
Мы все-е ухо-одим понемно-огу
В ту страну-у, где тишь и благодать!..
Он сидел на стуле, как орёл на Эвересте. Глаза блестят, взор вперен в облака. Мама смотрела на него боязливо: не устремится ли этот орёл ввысь, не раскокошит ли окно?
— «МЫ ВСЕ-Е-Е УХО-ОДИМ ПОНЕ-ЕМНО-ОГУ, -с чувством подхватил папа, так же раздувая ноздри и безумно улыбаясь, как Автандил,— В ТУ СТРА-АНУ, ГДЕ ТИШЬ И БЛАГОДАТЬ!!!»
Я прямо зашёлся от таких чудесных слов. И бешено ударил но струнам. А Кит взревел.
— Так не пойдет,— сказал Автандил Эльбрусович.— Вы меня заглушаете. И вообще, что у тебя за инструмент?
— Отличнейшая гитара,— сердито сказал папа.— Стоит пять рублей. На папиной гитаре надпись: «Мотивы дембиля — крик свободы». Кто-то выжег. И роза. Я раньше думал: кто такой Дембиль? Я думал, это иностранный композитор. А это демобилизованный солдат!
— Однажды я сделал себе гитару,— сказал Автандил Эльбрусович.— Просил лучших мастеров, никто, как я хотел, делать не соглашался. «Это всё равно,— говорили они,— что просить кривой гроб». Я сделал её за два года. Пришёл с ней и встал во дворе консерватории. Все высыпали на балконы. «Сыграй!» — кричат. Я только струны тронул. Они: «Что это было, слушай! Это же бархат и хрусталь. Нижние — бархат, верхние — хрусталь!»
Тут приезжает гитарист из Испании. Со своей гитарой. «Три тысячи,— говорит,— за неё заплатил! Чистая бразильская ель и палисандр». А у Автандила Эльбрусовича — адыгейская ель и тута.
Разошлись Автандил Эльбрусович и знаменитый испанский гитарист по разным комнатам. А слушатели столпились в коридоре, И что же? Всемирно известного гитариста от Автандила Эльбрусовича ни один профессор консерватории не смог отличить!!!
— А вы кто по профессии, если не секрет? — Папа бросил па Автандилa пронзительный взгляд.
— Сторож корабля на приколе. Корабль «Титан».Смотрю, чтоб не подожгли. А то он сгорит в пятнадцать минут. ОН ВЕСЬ — ДЕРЕВО И КРАСКА!..
Звук полыханья корабля «Титан» я слышал в себе, когда смотрел на Автандила. Я и Автандил — мы одного поля ягода. Я плохо себя чувствую, когда вокруг ничего не происходит. А в жизни Автандила не наступало затишья. Все мои знакомые взрослые в любой момент готовы уснуть или впасть в уныние. Автандил же Эльбрусович, хоть ночью разбуди, готов поведать волнующую историю или захохотать во всё горло.
Он едал пиявок, запечённых в гусином жире, в Сирии. Пускал «блинчики» на Белом, Чёрном, Красном. Эгейском и Мраморном морях. Он — это я, когда стану взрослым. Он мне казался великаном. От него шёл такой жар, что я снял рубашку.
Автандил же Эльбрусович надел плащ и прижал к груди шляпу.
- Прошайте, - сказал он. - Спасибо за ночлег. Еду в Подлипки делиться семенами.
- Семенами чего???
- Моей тыквы. Я вырастил тыкву размером с "Запорожец". Она получила приз - сто лотерейных билетов.
Он обнял меня и вздохнул:
- Жаль, нет фотоаппарата со вспышкой. А то бы все вместе сфотографировались на память.
Он ушёл походкой садовода-любителя, без всяких чемоданов, с одной только сумкой - она же сумка, она подушка, она же плавательный баллон. Он уносил в ней тыквенные семечки, фото дедушки, спасшего Батуми от турок, и моё сердце.
- Абракадабра! - сердито сказал папа, как только за Автандилом Эльбрусовичем закрылась дверь. - Не верю ни одному Автандилову слову. И я не потерплю, чтобы какой-нибудь ПУТНИК ЗАПОЗДАЛЫЙ сжигал МОЙ чайник и морочил голову членам МОЕЙ семьи.
- Ты раздражаешься из-за чепухи, - говорила мама. - Он в жизни неустроенный. А сам фантазёр.
- Автандил "тюльку гонит"! - стоял на своём папа. - Терпеть не могу вранья. Подавай мне чистую правду. Говори только то, что было на самом деле!
Папа ходил взвинченный, называя Автандила пройдохой и лапчатым гусем. И вдруг как закричит:
- Люся! Люся! Опять Кит грызёт мою стельку!
- Но это не стелька, - сказала мама.
Это была оброненная Автандилом Эльбрусовичем тыквенная семечка размером с папин ботинок.

(c) Марина Москвина

Блог Парижское кафе