Александр_Ш_Крылов все записи автора
Иван Васильевич Киреевский (22.03.1806-11.06.1856), один из виднейших представителей русской мысли.
Родился в дворянской семье. Отец Киреевского был близок к масонским кругам XVIII в.; мать — глубоко религиозная женщина, под влиянием своего родственника — поэта Жуковского, была горячей поклонницей немецкого романтизма.
На шестом году Иван лишился отца, умершего от тифозной горячки во время ухода за ранеными солдатами, русскими и французскими. Киреевский остался на попечении матери, Авдотьи Петровны.
Его отчим, Елагин, являлся почитателем Канта и Шеллинга.


Через несколько месяцев после смерти отца Киреевского в Долбино приехал близкий родственник матери Ивана, поэт Жуковский. Он прожил здесь до конца 1815 года. Воспитание своих внуков-племянников Жуковский хотел сделать "одним из главных дел своей жизни". Хотя это намерение ему и не удалось осуществить, тем не менее между ним и племянниками установилась на всю жизнь прочная привязанность. Настроение Жуковского должно было повлиять на Киреевского в том же патриотическом духе, как и впечатления 12-го года. Вкус к литературным занятиям был также развит Жуковским, советовавшим матери пустить всех детей по писательской дороге. К 10 годам Киреевский прочитал уже лучшие произведения русской и французской литературы, а к двенадцати - хорошо знал немецкий.
Последним влиянием, испытанным в детстве, было для Киреевского влияние отчима, Алексея Андреевича Елагина, за которого его мать вышла в 1817 году. В библиотеке отца Киреевский нашел философские произведения Локка и Гельвеция; но отчим направил его от английского эмпиризма и французского сенсуализма к немецкой метафизике. Вместо прежних литературных бесед, деревенские вечера в Долбине стали наполняться философскими спорами и рассуждениями. В 1822 году Елагины переехали в Москву для дальнейшего воспитания детей. Здесь братья Киреевские брали домашние уроки у лучших профессоров университета - Снегирева, Мерзлякова, Цветаева, слушали публичные лекции Павлова, учили английский язык.
В 1824 году Киреевский поступил на службу в московский архив иностранной коллегии, где встретил ряд талантливых молодых людей, вместе с которыми основал философский кружок — “Общество любомудров”. Влияние новых учителей и товарищей не изменило направления Киреевского, но придало этому направлению больше сознательности. Уже в 1827 году Киреевский очень определенно ставит свои жизненные цели. "Мне кажется, что вне службы я могу быть полезнее отечеству, нежели употребляя все время на службу. Я могу быть литератором...На этом поприще мои действия не будут бесполезны: я могу сказать это без самонадеянности...Целую жизнь имея главной целью образовываться, могу ли я не иметь веса в литературе? Я буду иметь его и дам литературе свое направление".


Влюбившись в свою троюродную сестру, Н. П. Арвеневу, Киреевский просил ее руки и получил отказ.

Отказ этот так потряс его нравственно и физически, что врачи признали для него необходимым путешествия. В январе 1830 году Киреевский выехал за границу, не для того, чтобы учиться, как он прежде мечтал, а для того, чтобы рассеяться. Через четыре месяца острота чувства прошла, но тяжелый осадок остался чуть ли не навсегда в душе Киреевского. "Для меня молодость уже качество чужое и завидное, - пишет 24-летний Киреевский; — на всякое кипенье восторга я смотрю с таким же чувством, с каким безногий инвалид глядит на удалые движения своих товарищей".

После восьмимесячного пребывания за границей, где Киреевский встретил своего раньше уехавшего в Германию брата Петра, он поспешил вернуться в Россию, испуганный слухами о холере. Заграничное путешествие не расширило кругозора Киреевского Подобно своему брату, он слушал профессорские лекции в Берлине и Мюнхене, знакомился с профессорами; за пределы университетской жизни его интересы не выходили, а в этих пределах его интересовали по преимуществу философия, богословие, отчасти история.
Он познакомился лично с Гегелем и Шеллингом, но учения их или были для него не новы, или не произвели сильного впечатления. Самые сильные впечатления заграничной жизни были у обоих братьев чисто отрицательные. Еще из Германии Киреевский писал: "нет на всем земном шаре народа плоше, бездушнее, тупее и досаднее немцев! Булгарин перед ними гений!" Через год после возвращения Киреевский получил разрешение издавать журнал "Европеец". Пушкин приветствовал новое издание; в журнале приняли участие "все аристократы", по выражению Погодина.
Сам редактор выступил с давно задуманной статьей "XIX век". Часто видят в этой статье выражение западнических мнений, которых будто бы держался Киреевский в начале 1830-х годов. Действительно, Киреевский доказывает в ней необходимость заимствовать просвещение с Запада - но только для того, чтобы Россия могла стать во главе человечества и приобрести всемирно-историческую роль. Просвещение Киреевский уже понимал в это время как усвоение внешних знаний и техники. Он собирался из русского народного характера вывести особенности русской "философии" или "любомудрия", как он потом выражался; он уже строил свое понимание русского характера и русской философии на христианском начале: в его восточной форме.
"Европеец" был запрещен на втором номере, по подозрению, что Киреевский, под предлогом литературной критики, хочет вести политическую пропаганду. Только энергическое заступничество Жуковского предупредило высылку Киреевского из Москвы. С этих пор наступает двенадцатилетний период бездействия, объясняющийся как тем сильным впечатлением, которое произвело на Киреевского запрещение "Европейца", так и привычкой к праздному препровождению времени "на диване, с трубкой и с кофе", о которой не раз упоминают его приятели и он сам уже с 20-х годов. Вероятно, тут играла роль и женитьба Киреевского на давно любимой девушке.
Общественное оживление 40-х годов XIX века подняло, однако, и настроение Киреевского. С возвращением Герцена в Москву салонные споры приняли более острый характер, перешли в литературу, вызвали более резкую и точную формулировку взглядов и привели, наконец, к открытому разрыву. Киреевский опровергал Гегеля Шеллингом и, в духе последнего, противопоставил философии мысли и логики философию чувства и веры. Первая для него исчерпывала смысл европейской жизни, вторая должна была сделаться специальным достоянием русских.
Вероятно, это возобновление интереса к философии и желание разработать свою давнишнюю идею в более точной форме побудило Киреевского искать кафедры философии в московском университете. Опальный издатель "Европейца" получил, однако, отказ. Немногим удачнее была и попытка вернуться к литературной деятельности, которой Киреевский жаждал тогда. В 1845 году Погодин передал Киреевскому редактирование "Москвитянина": Петр Киреевский и многие сотрудники "Европейца" стали принимать участие в журнале. Но с Погодиным трудно было вести дело; притом цензурные затруднения и болезнь отбили у Киреевского охоту вести "Москвитянин"; выпустив три книжки, он бросил работу и опять на семь лет замолчал.
Свои религиозно-философские идеи ему удалось высказать только в 1852 году, в изданном славянофильским кружком "Московском Сборнике". Но и эта попытка повременного издания встретила затруднения со стороны цензуры. Статья Киреевского была отмечена как особенно вредная, и 2-й том "Московского Сборника" не был выпущен в свет. После запрещения "Сборника" Киреевский опять уехал в деревню. Уже вскоре после свадьбы Киреевский познакомился со схимником Новоспасского монастыря отцом Филаретом. Из Долбина он часто ездил в соседнюю Оптину пустынь, помогал обители в издании святых отцов и очень сблизился со своим духовником, отцом Макарием.
Славянофильский кружок задумал издавать журнал "Русская Беседа", и Киреевский послал в "Беседу" статью "О необходимости и возможности новых начал для философии". Это было вступление к изложению собственной системы Киреевского, но продолжение осталось ненаписанным, так как 11 июня (23 июня) 1856 года Киреевский умер в Петербурге, куда приехал для свидания с сыном. Вместе со статьей в "Московском Сборнике", эта статья "Русской Беседы" осталась главным памятником религиозно-философского мировоззрения Киреевского.


Особое значение имела близость имения Киреевского к Оптиной пустыни. “Киреевский в каком-то смысле ближе к Церкви, чем Хомяков, - он находился в постоянном общении с церковными людьми, особенно со старцами Оптиной пустыни. И если у Хомякова центральным понятием (не только в богословии, но и философии) является понятие Церкви, то для мысли Киреевского таким центральным понятием является понятие духовной жизни. Отсюда исходил Киреевский в своих философских размышлениях; в известном смысле, его главные построения базировались именно на понятии “духовного опыта” (В. Зеньковский “История русской философии”). В работах к. 1830-50-х Киреевский развил философскую и социологическую систему, явившуюся теоретической основой славянофильства. Согласно Киреевскому, существуют две формы познания — отвлеченно-рациональная (свойственная западноевропейскому миру) и полная, “живая”, включающая в себя, кроме рационального, также этический, эстетический и др. моменты. Совокупность моментов этого “живого знания” подчинена высшему познавательному акту - религиозной вере. Эта форма познания в истинном и чистом виде свойственна православно-славянскому миру. Жизнь человека, группы наций основана на религии, которая определяет тип образованности и весь характер общества. Гибель западной цивилизации, пораженной язвой рационализма, неизбежна; ее может спасти только восприятие православно-славянской цивилизации, наиболее полно раскрывающейся в духе русского народа. Славянофильские идеи Киреевского тесно связаны с его учением о личности и с его антропологией (учением о духовной сфере как “внутреннем ядре” в человеке).

Интерес представляют статьи Киреевского о творчестве Пушкина "НЕЧТО О ХАРАКТЕРЕ ПОЭЗИИ ПУШКИНА" (1931),
Статья "XIX век" из первого номера журнала "Европеец" и поздняя статья "О необходимости и возможности новых начал для философии" 1856 года.

Источники: http://rf-history.narod.ru/790.html
http://sbiblio.com/biblio/persons.aspx?id=926