Через две недели фельетонисту "Известий" Эльраду Пархомовскому исполнилось бы 80 лет. Но и без этого повода надо вспомнить одного из самых талантливых известинцев 60-80-х годов. Хотя мы работали в разных отделах, общность взглядов по многим жизненным позициям нас сблизила...

Сегодня Эльрад Яковлевич с удивлением обнаружил бы, что профессии журналиста-фельетониста фактически не существует, что в газетах исчезла сама рубрика "Фельетон". Почему это так - тема особых размышлений. С позиций нынешнего дня более ясной становится и роль фельетониста в былые времена. Это был тяжелый хлеб. Фельетонист был призван разоблачать отдельные недостатки в жизни, но не дай бог ему было перейти ту невидимую грань, за которой начинается критика порочности системы. Фельетонист напоминал циркача на проволоке, да еще с горящим фитилем во рту. Легче было тем, кто от имени властей бичевал всяких там стиляг или диссидентствующих писателей.

Сын своего времени даже по имени (родители, вдохновленные энтузиазмом первых пятилеток, скрестили два самых популярных тогда слова "электричество" и "радио"), Эльрад был из другой породы. Проведя юные годы в Киеве, он прибыл в Москву поднаторевшим юристом. Но, в конце концов, подался в журналистику, горя желанием исправлять пороки в обществе.

Эльрад отдавал себе отчет в том, что любое искажение фактов или неточная их интерпретация будет стоить ему журналистской карьеры. Ведь каждый фельетон подвергался двойной проверке - со стороны тех, кто подпадал под критику, и со стороны властей, поставленных перед необходимостью как-то на нее реагировать. После публикации очередного фельетона Пархомовский всегда был в напряжении, не зная, как обернется дело, хотя внешне вида не подавал, шутил, смеялся.

Вместе с редактором отдела фельетонов Семеном Руденко Эльрад придумал "Удивительные истории". Читателям журналисты предстали в образе некоего Пантелеймона Корягина, некоего Козьмы Пруткова второй половины ХХ века. Этот "простак", используя письма читателей, описывал бытовые случаи - здесь канализация испортилась, там хлеб не подвезли, в другом месте баня сгорела - и выражал сочувствие пострадавшим. К такому "легкому" жанру трудно было придраться. Но умный читатель догадывался, что через мелкие частности на страницах газеты раскрывается картина всеобщего бардака, зачастую доведенная до абсурда.

Чего добивался Пархомовский? Был ли противником системы как таковой? Нет, он надеялся на ее улучшение, на создание открытой, демократичной атмосферы в обществе. С энтузиазмом он участвовал в открывшемся тогда телевизионном "Клубе веселых и находчивых" в роли остроумного члена жюри, приветствуя поросль смелых, самостоятельно мыслящих молодых граждан страны.

Что сказал бы Эльрад Яковлевич про сегодняшние дни? Как бы оценил свою деятельность в период начинавшегося крушения "развитого социализма"? За него ответить уже невозможно. Но те, кто пытается предположить его ответ, зная его систему взглядов, его надежды, его представления о будущем, могут сказать: это был один из самых ярких известинцев аджубеевской школы, человек, готовый признать реалии рыночной системы, но не согласный жить только по ее законам.

Писатель и главный кремлевский спецкор страны Андрей Колесников явил "на суд взыскательному свету" свой журнал под названием "Русский пионер". "Старшие арканы" - министры, главы комитетов, рафинированный любитель книжной графики - были сметены могучим ураганом "аццкой богемы". Не оказанное главному спецкору страны почтение может стоить карьеры, и потому сановники героически переносили сословные контрасты. Менее закаленным аншлаг давался с трудом. В их число угодила и светский обозреватель Божена Рынска.

Главный зал оформили под станцию метро. Нанятые модели в алых галстуках и гольфиках сидели на скамеечках и читали журнал "Русский пионер". "Хорошее чтиво" - а именно так и позиционировали создатели свой новый продукт - давалось барышням непросто.

Министру транспорта Игорю Левитину обещали пинг-понг. И организаторы вроде бы собирались расчистить для этих целей место. Прибывший министр сразу принялся искать соответствующий стол. Но если б даже этот стол и был, то все равно бы он "схлопнулся" - в зал хлынули орды "золотых перьев". Затем орда блоггеров-тысячников (авторы интернет-дневников с большой аудиторией) попыталась захватить VIP-зону. Попавший в непривычную атмосферу министр Левитин старался изо всех сил удерживать маску актуальной светскости. Не смутился он даже тогда, когда приоткрыли VIP-стол у VIP-дивана и один из блоггеров успел туда хлопнуться. Незваный гость стал демонстративно курить, поглядывая на притулившегося у соседнего кресла министра. Глава Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский пришел вместе со своим советником Владимиром Григорьевым. Господин Сеславинский преподнес Андрею Колесникову знаменитую брошюру Максима Горького 1937 года выпуска "С кем вы, "мастера культуры"?" "У меня уже есть любимая книжка грузинских рецептов 1937 года, - обрадовался хозяин вечера, - а теперь у меня уже второй раритет!" Исполнив политес, господа Сеславинский и Григорьев отправились отвоевывать место в VIP-зоне.

Для одного из коллег господина Колесникова банкет начался раньше официального начала. Передовик требовал продолжения. Как и полагается пионеру-герою, он шел с опережением и потому хотел немедленно начать устный выпуск журнала. Бузотера усмирял политик Борис Немцов. Кстати, господин Немцов сразу по прибытии попробовал использовать чужую поляну в качестве self-promo - стал раздавать гостям свою книжку. Но вскоре обиженные хозяева заметили, что лично их журнал строго аполитичен и вообще... Тогда господину Немцову пришлось притвориться, что его интересуют другие люди и чужие журналы. Долго кривить душой не пришлось - в VIP-зоне появился отощавший уже даже не вдвое, а втрое медиамагнат Константин Ремчуков. Начался мужской разговор про бицепсы.

С приходом замглавы Росприроднадзора Олега Митволя и главы Роскультуры Михаила Швыдкого действо началось. Телеведущий Леонид Парфенов представил журнал. Детский хор исполнил песню о Родине. Один из авторов практически пересказал свой репортаж про чабанов. Чтобы оживить устный выпуск, на "Винзавод" привезли героев репортажа. "Это овцы, - важно объяснил господин Колесников, - профессиональные овцы".

Часть гостей немедленно отправилась заигрывать со скотиной. Овцы были не московские. К тому же одна из них была бараном. Опытным путем выяснилось, что рогатый баран был ласковым и покорно выносил хмельную любовь гостей. Дочка-овца вообще ластилась как пудель. А вот главная овца-мамаша оказалась боевой - весь вечер не прекращала попыток забодать хоть кого-то безрогой башкой.

Актер Михаил Ефремов прочитал заметку главного редактора "Ъ" Андрея Васильева. Автор тут же обрел поклонниц. "А вы из какой фирмы?" - спросила его одна из подбежавших девушек. Господин Васильев ответил самым неподобающим для пионера способом. "Ой", - от неожиданности пионерка стала с "нашим знаменем цвета одного". "Да ну ладно, что ты, - утешила ее товарка, - это же творческий человек!" Господин Колесников собирался было объявить грубияну выговор перед всем отрядом. "Да меня даже жена никогда так не обзывала", - объяснил ошеломленный господин Васильев.

С гостями происходило что-то странное. Сначала по залу скитались блоггеры. И вдруг выяснилось, что все помещение "станции метро" кишмя кишит какими-то креативными созданиями. Происходящее можно было назвать давкой. Никто из странных "пассажиров" не был знаком ни хозяину вечера, ни кому бы то ни было из светских антропологов, и это усиливало трагизм. Результаты расследования показали, что по соседству проходила выставка литовской фотографии. Оттуда и просочились гости.

Зазвучали куплеты Андрея Орлова. На фразе "пионеры не .... старушек" оживился профессиональный сводник Петр Листерман: "Ой, у меня есть пара офигенных старушек". Песня "По поведению двойка, гаражи и помойка" сменилась куплетами про бизонов. На скотном дворе к концу приема роли все-таки поменялись: ласковая дочка уснула в углу, баран впал в коматозное оцепенение, а злая мама наконец-то смирилась с участью и перестала взбрыкивать в ответ на похлопывание по филейным частям.

Вечер догорал. Андрей Колесников поднял флаг. Утомленная модель на скамеечке уже даже не притворялась, что умеет читать, и лишь обмахивалась журналом. "Как вам?" - спросил усталый господин Колесников, ему явно требовалась разрядка. "Вы знаете, фотографии слабоваты", - вдруг ответила девушка. "А тексты?" - продолжал мытарить невинную душу редактор. "Есть несколько очень сильных текстов", - ответила модель. Затем девушка подробно рассказала, какие именно тексты она сочла приемлемыми, в каких страдает композиция, а что вообще не имеет никакого отношения к литературе. Модель оказалась аспиранткой филфака МГУ, а Андрей Колесников получил самую исчерпывающую рецензию.