TryingToBeMyself (Старая_тетрадь) все записи автора И хочется лечь, завернуться в небо, от всех сквозняков подоткнуть бока...А серая армия дона Рэбы с утра маскируется в облака. Куда ни посмотришь - повсюду рати, подмокшая вата саднит в груди...И я выхожу их встречать в халате, в носках, мизантропии, бигуди. Я режу огурчик, соленый, вялый, нектар для моих дорогих гостей...И осень засаленным одеялом уже застелила мою постель.
-О, Господи, дай мне...
- Возьми сама.
- Сходить за кефиром. Сойти с ума.
И я не мыслю себя без виски, янтарных колосьев вторая власть, была бы я киской - купила вискас, а так - по октябрьски надралась. Цепная дворняга, калачик света тащу по команде "Пошла! Апорт!", мне хочется даже прослыть поэтом - ведь это, по сути, престижный спорт. Четвертая рифма, вода седьмая, не вижу, не слышу, иду на Вы...Как милой бедняжке дожить до мая? Бедняжки к морозам уже мертвы.
О Господи, я же...
- Уже не я.
Расти до отметки. Срастить края.
И я засыпаю, зажав аорту в промокшей, осенней, чужой горсти, промозглое время - другого сорта, уже не способное прорасти, последнее, злое, не мякиш - сажа, скребу по сусекам, держусь в руках, а в общем, родные, совсем не скажешь, что я препарирую облака. Прости меня, милый, за эту силу, хохочет в кармане картонный черт. Я просто хотела, чтоб все красиво. Он садит меня на свое плечо.
О, Господи, слева!
- Смотрю, держись.

©Хамзина Мария

Василиса_Иванова (Старая_тетрадь) все записи автора Стихи на тему "Семья".

Нет, не гляди в тень со слепым отчаяньем,
Ведь тенью никогда не стану я.
Суля окольцеванье-обручание,
Венчание и прочье одичание,
Ты вызвал лишь улыбку с замечанием:
"Со мною ли нужна тебе семья?"
Я знаю, что попытка не случайная -
Ты жаждешь, чтобы я была твоя.

Всю жизнь готов ли провести в молчании,
Отдавшись жестам, взглядам и перу?
Готов ли ты не к встречам, а свиданиям?
Готов ли мне прощать все опоздания,
Готов ли ночь томиться в ожидании,
Смотря в окно, как в черную дыру,
Иль провести в метаниях, искании,
Навряд ли обретая и к утру?

Согласен ли, что буду неприступною,
Всё сохраняя, всё - не только вид?
Согласен ли, что буду теплой, чуткою,
Весёлой, но в стихах, а в жизни - лютою?
Согласен ли, что слёзы будут - сутками -
О давней, но потерянной любви?
Согласен ли, глупыш, с такими путами?
Нет? Что ж, тогда к венчанью не зови.

© Василиса_Иванова.

Нафиг_Вамзнатькто (Старая_тетрадь) все записи автора Я живу на первом этаже маленькой обшарпанной хрущевки, в моей комнате вечно темно и сыро, а из ржавого крана на кухне беспрестанно капает вода. Но вообще-то, моя квартира мне нравится.
Кроме меня,в квартире живет моя жена Вера, дочка Кристя и котенок Жорка.
А во дворе у нас раньше жила баба Клава.
То есть,жила она, наверное, все-таки не во дворе, и, может,даже в квартире. Но всякий раз, выходя утром за хлебом или просто на прогулку, я видел бабу Клаву, собирающую бутылки и прочий хлам. Ее рот растягивался в беззубой, но по ощущению приветливой улыбке, а я отвечал ей дружеским кивком.
Бабу Клаву в нашем доме почему-то любили почти все. Специально для нее сортировали мусор, оставляя ей пакеты с вещами, еще пригодными, у подъездов. Все считали ее доброй и хорошей, а кто-то даже говорил, что она - блаженная. А вот моя Кристя была уверена в том, что баба Клава - это такой особого вида домовой, и потому каждый раз перед сном выносила к двери кружку молока и хлеб с сыром.
Я с бабой Клавой только один раз разговаривал, а забыть вот до сих пор не могу.
Читать далее

Аноним (Старая_тетрадь) все записи автора

Поздний вечер. Глухой уголок парка. Сидя на траве недалеко друг от друга, разговаривали Он и Она. Ему было лет 16, ей – около 14-ти.
…
- Ты такая забавная, малышка! – воскликнул Он
- Малышка? – переспросила Она. Помолчала, глядя в сторону, потом повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. – Ответь мне, пожалуйста, только честно: как ты ко мне относишься?
Он смутился. Он не мог отвести взгляда от её вопрошающих глаз и молчал, подбирая слова.
Она бросила быстрый взгляд в сторону:
- Я не тороплю тебя, но всё-таки ответь мне.
Он вздохнул. Говорить было тяжело, но необходимо:
- Послушай, я… я, конечно, люблю тебя, но…, - Он запнулся и попытался поймать её блуждающий взгляд: Она задумчиво разглядывала деревья за его спиной. – Люблю, но… как сестру, понимаешь?
Она в упор посмотрела на него:
- Как сестру? Ты не шутишь? – серьёзно спросила Она, голос её был спокоен.
Он выдержал её пристальный взгляд и твёрдо повторил:
- Да, как сестру, - и умолк, ожидая.
Ждать пришлось недолго: Она засмеялась. Он испугался: Она не была экзальтированной особой, склонной к истерикам. Хотя возможно Он её просто плохо знал, а ведь ему казалось, что Он хорошо изучил её. Только минутой позже Он понял, что её смех неподдельно счастливый. Никаких истерических ноток не звучало в нём – только абсолютное, безграничное счастье.
- Я не обидел тебя? – осторожно спросил Он.
Она тотчас перестала смеяться:
- Обидел? – Она изучающе посмотрела на него, а затем снова рассмеялась. – Ах, какой ты глупый! Я ведь всегда мечтала о старшем брате.
- Но ведь у тебя уже есть старший брат, - напомнил Он.
Она помолчала немного, потом опять посмотрела куда-то за его спину и ответила:
- Ты не понял меня: я всегда мечтала о настоящем старшем брате! О таком, который будет обо мне заботиться, который будет ревновать меня к мальчикам и не пускать на свидания с «неподходящими» кавалерами. Который будет мне твердить, что я красивая и театрально ужасаться, что я вечно кручусь перед зеркалом.
Он усмехнулся. Что-то в этом роде Он себе и представлял. Он действительно некогда обнаружил в себе чувство, схожее с ревностью, и тотчас спросил себя, а не влюбился ли Он в эту девчонку. Однако обнаружил, что его чувства не имеют к любви никакого отношения. Точнее Он никогда не рассматривал её в качестве любимой девушки. Он не желал её, не мечтал её целовать, его сердце не замирало, и голова не кружилась от одного только взгляда на неё. Но признавал, что, если кто-то обидит её, то Он не оставить проступок безнаказанным.
- Ты проводишь много времени перед зеркалом? – деланно изумился Он, возвращаясь к реальности.
Она склонила голову на бок и задорно улыбнулась:
- Ага! Я ужасающая кокетка! – и показала ему язык.
Он показывать язык не стал, а попросил:
- Продолжай, пожалуйста. Мне интересно, что же дальше.
Она фыркнула:
- Ба! Ещё, конечно, он должен был быть время от времени настоящим занудой, но я бы всё равно его любила, ведь он самый замечательный старший брат, - ехидства в голосе поубавилась, и Она почти шёпотом продолжила. – А ещё он будет называть меня «малышкой», даже когда мне исполнится тридцать.
Она замолчала. Он был растерян и не представлял, что же делать дальше, что говорить. А потому он принял, как ему думалось, единственно правильное решение: Он придвинулся вплотную и крепко обнял её за плечи.
Она встрепенулась. А мгновение спустя уже обнимала его за шею, уткнувшись лицом в плечо. Послышался глухой всхлип.
- Отчего же ты плачешь, малышка? – спросил Он, решив погладить её по голове.
Не разжимая объятий, Она подняла на него печальные глаза и вдруг лучезарно улыбнулась:
- Ты не поверишь – от счастья.
Простой ответ окончательно сбил его с толку, и Он продолжил молча перебирать её волосы.
- Правда! – отозвалась Она. – Я такая неправильная… Просто наконец-то сбылась моя мечта, а я такая глупая, что плачу.
- Ты не глупая, - покачал Он головой.
- Да.
- Нет.
- Да! – упорствовала Она.
- Нет! – Он был не менее упрям.
Оба рассмеялись.
- Ох! – воскликнула Она и потёрла глаза. – Как жжётся.
- А слёзы они такие, - ласково шепнул Он.
Она опять обняла его и спросила:
- Ты так говоришь…Ты точно знаешь?
Он кивнул
- Отчего ты плакал? – в её глазах отразилось волнение.
- Мне сказали, что мама никогда не придёт ко мне.
- Твоя мама умерла? – голос дрогнул.
- Не знаю, - бросил Он. – Там в приюте я всё ждал и ждал её. Ждал, что она придёт, и я никогда больше не увижу тех серых стен, текущих потолков и вечно сердитых воспитательниц с надменно поджатыми губами-ниточками, - его голос стал резче. Она покрепче обняла его, закусив губу. – Это было больно – терпеть, но я терпел. Ради неё. Ради мамы. А потом я узнал, что она не придёт. Просто потому, что я не был ей нужен. Никогда не был. Я всё выдумал!
Он резко отбросил её руки и встал. Отвернулся и обхватил плечи руками, усмиряя вспышку гнева. Дышать было трудно, но Он заставил себя. Как заставлял когда-то давно ждать. Как заставлял терпеть. Как позже заставлял себя быть лучшим, чтобы никто из этих баловней судьбы, не обделённых любовью, не мог обставить его. Хотя учиться ему действительно нравилось. Единственная страсть, которую у него не могли отнять и растоптать.
Он зажмурился: новая волна ненависти накрыла с головой. Чья-то рука осторожно легла ему на плечо и с силой сжала. И Он, вспомнив, что рядом Она, ещё одним усилием заставил себя успокоиться.
Она обняла его сзади, прислонилась щекой к его спине и шепнула:
- Я очень люблю тебя, - в её голосе было столько нежности, что его сердце замерло, и голова закружилась. – Ты теперь не один, и больше никогда не будешь одиноким. У тебя есть я. Возможно, я не самая лучшая сестра, но…
Он не дал ей договорить, резко развернулся и сжал в объятиях так, что Она сдавленно пискнула:
- Медведь! Ты меня задушишь! – когда Он ослабил хватку, Она, лукаво сверкнув глазами, заметила. – Помял меня всю… Маньяк!
- Плакса, - беззлобно поддел Он её.
- Неправда! – Она даже топнула ногой. – Я просто не умею плакать, поэтому мне глаза жгло!
- Не умеешь? – Он пристально посмотрел на неё. Она стала серьёзна:
- Конечно. У меня ведь не было настоящего старшего брата, который бы меня успокоил…

Поздний вечер. Глухой уголок парка. Сидя на траве, крепко обняв друг друга, разговаривали Он и Она. Ему было лет 16, ей – около 14-ти.

 

Нафиг_Вамзнатькто (Старая_тетрадь) все записи автора Вжжжих-вжих, вжжих-вжих.
Я открыл глаза и прислушался.
Вжжжих-вжих.
Глаза заблестели и внутри что-то так приятно сжалось. Я вскочил с кровати и мигом подлетел к окну.
А за окном дворник в страшном ватнике и синей шерстяной шапке очищает дорогу от выпавшего за ночь снега.
И я, крикнув радостно "Йиии-хуу!" и поспешно одевшись, выбежал на улицу.
Сегодня я собирался пройти пешком если не весь город, то большую его часть - наверняка.
Я шел мимо красивых, старых домов, и их двери так празднично выглядывали из-под козырьков в белых снежных шапках, что хотелось постучать в каждую из них и, поздравив хозяев с первым снегом, напроситься на чашку чая с яблочным пирогом. Но рисковать я все-таки не стал, хотя думать об этом было чертовски приятно.
В стене одного из домов была ниша, высотой метра в полтора, и в ней, на подстилке из старых газет и какого-то тряпья, сидела маленькая девочка, вся бледненькая, но улыбающаяся какой-то легкой таинственной улыбкой, словно лишь она одна на всем белом свете знала некий очень важный секрет.
Я сел на корточки напротив нее и приветливо улыбнулся.
Читать далее

-Lorelea- (Старая_тетрадь) все записи автора

А что вы хотели? Конечно, не пахнут. Бумага она и есть бумага. Заработал ли ты эти рулоно-рубли (рулоно-доллары/рулоно-евро, не важно) своим хребтом, убил ли кого, ограбил, прелюбодеяние ли сотворил... Банкноты остаются безликими, бездушными. Взгляд Петра I или Авраама Линкольна на прямоугольной формы бумажке не изменится ни на йоту.
Или вот такой пример. Завод ЖБИ изготовил сваи для фундамента. Эти сваи заказали у завода два учреждения - монастырь и тюрьма. Когда оказалось, что тюрьме не хватает свай, а монастырь заказал больше, чем необходимо, сваи с благословенной территории монастыря благополучно перекочевали на уж не знаю какую, но явно не благословенную территорию тюрьмы. Или наоборот. Значит ли это, что тюрьма будет с запахом монастыря/монастырь с запахом тюрьмы? Очевидно, нет. Сваям (всего лишь параллелепипедам из железобетона) все равно, что нести на себе, обитель Бога или обитель зла, извиняюсь за избитое сравнение.
Кстати, банковские карточки тоже не пахнут. И чеки. И вообще ничего не пахнет ни злом, ни добром. Ни одна вещь/услуга. Пахнет (благоухает сладостнее розы/распространяет зловоние похлеще трупного) только наша совесть/сове$ть. Об этом помните, товарищи/господа/человеки.

Dont_Ask_Me_Questions (Старая_тетрадь) все записи автора Часто в раннем детстве у меня спрашивали: "Поранилась? Больно?" и на мои утвердительные кивки головой отвечали: "Ну ничего. Поболит, поболит, и заживёт".

Заживёт. Слышали? Заживёт! Если сердце болит - это только и значит, что оно обязательно заживёт.

Anamika (Старая_тетрадь) все записи автора

Когда в башню ВТЦ врезался первый самолет, я был на деловой встрече. Я сразу же поехал домой — у меня окна на юг выходят — и все наблюдал своими глазами.
Видел, как огонь двигался по фасаду Северной башни. Я вооружился биноклем и видеокамерой — впрочем, снимать это на видео я не хотел. Я видел, как люди выпрыгивали из окон. Потом — как рухнула Южная башня. Это выглядело так неправдоподобно, что я тут же перевел взгляд на экран телевизора — у меня был включен канал CNN. Удостовериться хотел. Не было другого способа внушить себе, что это не сон. Как сказал мой сын: «Все равно что увидеть, будто луна падает с неба».

Роберт Де Ниро.

 

fucking_Lu (Старая_тетрадь) все записи автора "Трава...мокрая...так хорошо, когда можно дышать полной грудью. Вдыхая призрачные запахи и обманчивые образы. А если прищурить глаза вот так и посмотреть на эту дорогу, можно увидеть таиственного странника в чёрном плаще...такого смешного с тяжёлой котомкой. А открывая глаза, чувствовать, как по щекам катятся слёзы...
"Хорошо" - слово, произнесённое на выдохе, сопровождаемое клубочками пара приобретает какой-то особый смысл. Такой далёкий от обычного "хорошо", связанного с чем-то плотским и живым...
Когда я здесь - моя жизнь останавливается, как старинные часы в шкатулке...гулкое тиканье, как биение сердца, раздаётся в деревянной коробке, как у меня в ушах...порой кажется, что вот-вот и оно остановится..еще совсем немного. Но сердце успокаивается и снова выдох...и снова это самое "хорошо"...чувство гордое, будто побывал на краю пропасти...
И так хочется сказать что-нибудь и на языке вертится что-то, что горчит и жжёт губы, словно уксус. И ты говоришь...и говоришь...тихим, срывающимся шёпотом, то и дело переходя на свист...говоришь до изнеможения, до тех пор, пока не находишь то самое. То, что так важно было сказать...произнести вслух. Дать знать об этом небу, ветру и всему, что тебя окружает...скрепить себя с этим и остаться верным...
Когда то заветное сказано, на душе становится легко и пусто, так, что слышно свист ветра и тоненький звон серебрянных колокольцев, а на пересохших и искусанных губах чуть горький привкус мяты...
Мокрая трава...вертер ласкает шею и лицо...и так клонит в сладкую дрёму..."

-Lorelea- (Старая_тетрадь) все записи автора

Ул. Кржижановского, 6. Ресторан "Астахов". Один из сотен московских ресторанов, где обсуждается все, от политики и шоубиза до шпилек и шляпок. Где завязываются "знакомства с продолжением" и без. Где льются вина на стол и под. Где отдыхают в компании и в одиночку. Совсем как я.
Красные сапоги на пятнадцатисантиметровом каблуке, облако духов, игривая полупрозрачная розовая кофточка, узкие джинсы на бедрах. Минимум пудры, максимум блеска. Блеска не только на губах, но и в глазах.
Все растворяется в красном вине. Невероятно, как в такую нимфетку ростом 154 см и весом 42 кг может влезть без последствий столько алкоголя.
- Девушка, Вам бы на улицу Красных фонарей.
- А Вы приглядитесь повнимательнее. Эти улицы - всюду. Разве я не права? - испытующе-кокетливо смотрю на интеллигентного незнакомца средних лет, хлопая накладными ресницами.
- Правы. Я за Вами наблюдаю уже полчаса. 
- И что же Вы за эти полчаса разглядели?
- Помимо хорошенькой  девочки-Дюймовочки?
- Да. 
- Если я скажу, Вы обидитесь.
- Тогда молчите.
- Хорошо. Вам  ведь 18, верно?
- Мне 21.
- Я хотел сказать 16, но не решился.
- А я хотела сказать, что вопрос про возраст был нетактичным, но не хотела Вас обидеть.
- Простите.
- Ничего страшного. Правда. И, знаете, мне пора.
- Вас подвезти?
- Спасибо, но здесь недалеко. Вавилова, 48. Двадцать минут пешком.
- На таких-то каблуках?
- Я привыкла. До свидания.
- До свидания, Дюймовочка. Берегите себя.
Час поздний, и фонари горят уже давно. Только они совсем не красные. Они желтые.