В колонках играет - Lilium

Я не помню, когда впервые увидела тот сон. Девочка в магазине странных загадочных вещей и крылатый черный кот-химера у её ног. Там было столько одиночества...

Что, наверное, я сразу же попыталась позабыть этот сон, хоть он и был таким милым и красивым. Ведь я не хочу расстраивать своих родителей тем, что мой коэффициент преступности снова из-за депрессии вырос, а рейтинг психопаспорта снова упал и потянул за собой в общемировом рейтинге Счастья и всю мою любимую семью.

Приветик. Меня зовут Луна, то есть папа назвал Луно, как любимую героиню, но мама сказала, что Луно звучит глупо и вообще означает то ли пупок то ли попу и, учитывая что пупок у меня, в общем-то, декоративный, красивый такой – стала называть меня Луна, а в школе прозвали Полумной. Я родилась в 2069м году, самая младшенькая в семействе. Мама сказала – это счастливый год.

Еще бы, там есть шесть-девять и два, но вот ноль меня очень сильно смущает.  Хорошо хоть я не Нэнси и не страдаю из-за всяких пустяков, иначе бы думала про ноль и представляла себе, как на него вселенная моих грустных снов берет и делится. Нэнси моя старшая сестра. Еще есть средний брат, но у него уже подружка, поэтому мы его видим редко. А вот у Нэнси никого не было, а теперь вряд ли будет, потому что её вчера забрали. Как раз через сутки после того как я снова увидела этот сон – про девочку в лавке чудес. У Нэнси с детства зашкаливал коэффициент преступности, и еще она вечно ковырялась в любых предметах домашнего обихода. Не могла терпеть камеры. Даже её зубная щетка была тщательно вскрыта острым ножом, вся электронная начинка извлечена и щетка снова склеена, а затем замотана изолентой.

Ну и кто из нас после этого Полумна?

Короче Нэнси была слегка того и по-японски – вечно с красным пятном на белых трусиках. Она ненавидела обязательные в старшей школе тампоны. Я их тоже слегка боюсь. Но мне-то пока еще рано, а вот она грызла ногти, разрываясь между желанием выглядеть нормально перед друзьями и страхом пред собирающей о нас информацию начинкой тампона. Мама постоянно твердила, что если Нэнси не возьмется за ум, то её отправят в Стеклянный Дом и будут держать там, пока она не исправится.

Детям то делают скидки, а Нэнси уже давно исполнилось шестнадцать. И у неё не было парня. Мама особенно сильно переживала из-за этого и постоянно искала ей приятеля, а Нэнси забраковывала их всех.

-Не трогайте меня! – Обычно говорила она и запиралась в своей комнате. Боже – чего там только не было!

Такой нервной она стлала с тех самых пор, как в пятнадцать её положили на полное обследование и, как и всем девочкам её возраста удалили некоторые ненужные части тела. В частности – аппендицит и девственную плеву. Я навещала её тогда в той клинике, врачи сказали мне – потом девственная плева перерождается и после восемнадцати будет очень больно. Я не боюсь боли, а вот операции да, немножко. А Нэнси так вообще устроила истерику из-за того что с ней «там сделали». В общем – вот такая вот у меня сестренка, не  скажу что плохая, просто – шумная и постоянно бьет по мозгам.

В Новой Зеландии хорошо. Отец говорил, что тут всегда было хорошо, но теперь стало просто до возмущения чудесно! У нас нет ни завтра, ни сегодня, ни вчера, мы живем одним днём и счастливы.

В школе меня спрашивают:

-В каком мы живем государстве?

И отвечаю:

-В утопическом и посттехнологическисингулярном.

И счастливо жмурюсь от солнышка.

-Тянем, тянем, тянем к солнышку руки! – Показывает нам, как нужно пробуждать в себе свет и добро воспитательница младших классов. И сквозь исчезнувшие по мановению волшебной палочки Полумны Поттер стены нашей утопической школы близ Мельбурна мы видим поднимающееся над горным хребтом солнце мечты наших отцов и матерей. Я стою, зажмурившись и вытянув вперед лапки, нежусь под его лучами. Сегодня после занятий мы снова будем кататься на дельфинах, смотреть, как они рожают в воде – потом купание и мороженное, затем звезды, в конце я лягу спать и сладко скажу: «мама, папа – спасибо вам за еще один чудесный день в этом восхитительном мире!»

-Дети, - говорит нам воспитательница младших классов, - вы знаете кто такая Сивилла?

-Цивилла – говорю ей я – это пограничье нашего цивилизованного мира. – Я улыбаюсь. Двадцатилетняя учительница смущена.

-И кто тебе это сказал?

-Мой брат.

-У тебя на редкость умный брат.

Я улыбаюсь. Чем больше ты улыбаешься за день, тем выше твой рейтинг психопаспорта. И главное – без задних мыслей. Честно и искренне радоваться миру. И тогда у всех все будет хорошо. Мой папа владеет строительной фирмой. Еще с полвека назад Новая Зеландия была разросшейся деревней, а теперь – самый активно развивающийся уголок южного полушария. Смесь всех культур, Новая Поднебесная одна чего стоит!

А вот старая погрязла в пороке.

Я отвечаю учительнице, рассказывая про то, как не хотят китайцы пускать к себе в дома Сивиллу, чтобы стать частью цивилизованного мира. Как отхватив от Россию кусок пожирней – почти что всю Сибирь – во время раздела последней всем миром китайцы замкнулись в себе, в ограниченном довольстве и при ресурсах, которые им так были нужны ибо своих у них не было. Я рассказываю про Китай и про джихад на ближнем востоке не смолкающий еще с конца прошлого века. Сегодня я снова получу высший балл. Я рада, на самом деле я всегда читаю все, что мне рассказывает Цивилла пред сном, слушаю, изучаю. Я хочу быть отличницей, и чтобы мама с папой были счастливы всегда-всегда!

Я так люблю их.

-Луна, скажи – почему джихад это плохо?

-Потому что они разрушают машины, ломают компьютеры, выводят из строя всю электронику наших беспилотников и дронов Сивиллы, используя для этого примитивные генераторы электромагнитных импульсов.

-И что нам нужно делать?

-Вырастать. – Весело отвечаю я. – И потом каждый раз при организации в сети выборов – голосовать за начало операции по искоренению «джихада против машин». И если мы наберем большинство – Сивилла очистит их мир от агонии первобытных инстинктов.

Я стою и смотрю на настоящую картину из прошлого – корабль, идущий прямо в шторм. Светящее море прекрасно. Эту картину нарисовал наш предок. Я бы хотела жить в то время и плавать по морям на таком вот чуде. И как оно еще не тонет. Я с трудом представляю себе время, когда не было Сивиллы. Наверное, тогда все люди были и жили как звери. Это не так уж и плохо...

Я смотрю на свой коэффициент и вижу, что он не изменился. Значит, мне можно думать о том что быть как звери не плохо. Это хорошо. Я люблю зверей самых разных. Их так приятно окормить с ладошки.

Я снова трогаю эту картину. В ней есть какая-то магия, нужно лишь прикоснуться, кажется, сейчас тебя туда втянет, и ты улетишь в этот шторм. Шторм освежает. Нэнси раньше говорила, что в этой картине есть душа, а потом пыталась изрезать её ножом, но папа восстанови картину, а Нэнси сделали мягкий выговор. Как жаль, я хочу вместе с ней побывать в этом шторме... И если мы пройдем сквозь него вместе – Нэнси изменит своей отношение ко мне?

Сегодня я снова разговаривала с Вайолет, ей тоже нравится эта картина, она хочет как можно скорее приехать и потрогать её пальчиками, ведь масляная краска на ощупь такая интересная. Поначалу даже не знала о чем, но потом мы как-то смогли сойтись. В конце этой недели я впервые увижу Вайолет вживую и смогу дотронуться до неё по-настоящему. Наверное, снова не буду знать, что сказать. Родители поженили нас, когда мне было семь лет. Мама сказала что это нормально, и гомосексуальные пары имеют преимущество при поступлении в высшие учебные заведения цивилизованного мира. Вайолетт живет в Канаде с бабушкой, её родители часто заключают с моими договоры на поставку древесины. Вообще-то вырубать там леса запрещено, но у них связи в правительстве, так сказал отец и добавил что это не преступление с точки зрения Сивиллы, иначе бы она вмешалась. А раз все законно – значит хорошо. Отец любил хорошие законные дела не меньше чем меня, еще бы – ведь я такая хорошая вся из себя законная, от крохотных пяточек и до кончика курносого носика. И бирюзовые волосы с бирюзовыми глазами мне очень идут. Папа с мамой сказали, что хотели именно такую дочь себе и тщательно выбирали мне цвет глаз и волос в той клинике, где меня сделали из их донорских яйцеклеток и спермы. Я горжусь, еще бы, у нас в классе только у меня такая комбинация цветов глаз и волос.

Когда мне взгрустнулось из-за того что мама с папой решили о моем будущем за меня – отец положил мне руку на плечо и сказал, смотрят прямо в глаза:

-Это укрепит мои связи в Канаде. У вас будут дети. Просто обратитесь в ту же клинику, где вырастили тебя – там для вас даже будут особые скидки. Но это потом, а пока просто найти с ней общий язык, ладно?

Я кивнула. Я постараюсь. Нельзя расстраиваться или грустить слишком долго – это, во-первых, снижает рейтинги счастья, а во вторых заразительно и даже может в некоторых случаях повысить коэффициент умысла на преступление, а хуже этого и быть не может!

Наш дом стоит на сваях над лесом, на высоте нескольких десятков метров. Отсюда видно море отделяющее нас от Австралии – там искрятся волны, я люблю смотреть на восход – это успокаивает и снимает напряжение после учебы. У меня спальня отделала настоящей древесиной. Когда я касаюсь, дерева рукой – мне становится легче и мой рентинг постоянно растет, я нахожу удобное соотношение внутри себя счастья и теплоты и он – растет. А папа с мамой радуются. Главное – вырастать, так я сказала учительнице. Да – это самое главное. Вырасти. Хоть как-нибудь – но вырасти.

Наш дом очень дорогой. В Новой Зеландии всегда было дорогое жилье – дороже чем где бы то ни было, но теперь, когда все у кого доход ниже миллиона в год стремятся переселяться под воду, на плантации континентальный шельф и живут там, в искусственных условиях и при хронической клаустрофобии – у нас созданы идеальные условия для жизни. Вокруг на десятки километров никого, только лес и несколько природных дорог, маленькое озеро с водопадом, сеть пещер, сталактиты и сталагмиты, подводное озеро, которое освещается на полсотни метров вглубь! И, конечно же, отцу удобно работать отсюда, но его часто вызывают в город – от строит для богачей подобные же дома висящие в воздухе над лесом или водой, проросшие сквозь деревья или наоборот, в эльфийском, псевдоготическом стиле и самое главное – дома для среднего достатка в стиле Новой Поднебесной. На них держится весь его бизнес, хотя там дорогущая древесина применятся реже, чаще камень и заменители, все сначала проектируют два десятка человек работающих в команде отца, они изучают старые игры и моделируют будущий город, стремясь сделать его как можно уникальнее, далее машины все строят, а потом все искусственно состаривают, словно все это уже века тут было, очень красиво. Наш дом, например, стоит сто четырнадцать миллионов, это много, но для отца – норм, наша семья столько же зарабатывает в год, даже чуть больше. И, как рассказала мне мама – мы могли бы позволить себе больше одного гетеросексуального ребенка в семье, при таком-то доходе, однако это плохо сказалось бы на отношениях отца с его друзьями и партнерами, в конце концов – не все настолько обеспечены как мы. И на земле нас больше двадцати пяти миллиардов, а значит, бедные люди с доходом меньше миллиона не могут иметь больше одного универсального ребенка, это такой закон. И мы не должны смотреть на них свысока.

«Не должны... и, конечно же – не будем!», думала я, болтая ножками и смотря, как подо мной дышит хвойный лес. Вайолет хорошая, хоть и странная, хорошо хоть не как сестра. Я просто надеюсь что она не такая шумная, и мы с ней поладим. Мама сказала, что советовалась с врачами и те через сивиллу протестировали меня. Они сказали, что у меня есть легкая предрасположенность к лесбийской любви, но ничего конкретного опока сказать нельзя, нужно подождать начала полового созревания. Тогда-то родители и решились. Нас обвенчали на мой день рождения, а не на день рождения Вайолет, но я не чувствовала чтобы та расстроилась. Наверное, если она приедет гулять тут с ней будет легче, чем с мальчиком, по крайней мере, я не так буду её стыдиться, и мой рейтинг не станет угрожать рейтингу семьи.

Я снова поболтала ножками, разглядывая местность вдалеке. Когда сестра еще была нормальной, она как-то рассказывала мне – тут где-то в наших краях есть портал в другой мир, мир сказок Средиземья. Я не думаю, что она врала. Вся комната сестры завалена книгами всех времен, в кожаных страшных обложках – они соседствуют с подзорной трубой медной, по которой идет вязь, со старинными чертежами фантастических дирижаблей на стене, деревянными парусниками и всякими мелкими безделушками, привезенными с островного Китая. В континентальный-то теперь трудно попасть из-за напряжения в отношениях наших стран. А там так красиво, недаром отец любит стиль Новой Поднебесной и строит дома похожими на их кварталы. Много света, камня, зелени и воздуха! Когда я мысленно представляю себе всю эту красоту, то чуточку жалею что мы не среднего достатка и нам позорно жить в стиле Новой Поднебесной, поэтому приходится ютиться тут в лесу, в «престижном отдалении» от людей. С воронами, сидящими на вершинах деревьев и смотрящими на меня с расстояния пары метров. Мой рейтинг преступности, поднявшись на два пункта, зависает около тридцати восьми. Это необычайно низко и мама с папой гордятся этим. У них около сорока пяти – но все стресс взрослой жизни. Моему возрасту позволен любой рейтинг, но когда мне исполнится десять, придется постоянно следить за ним. И потолок будет постепенно пускаться, пока не дойдет до трехсот позволенных. Тогда я стану взрослой и получу приглашение в клинику, где сделали меня, там будут делать мне детей. Нам с Вайолетт, наши дети будут похожи на нас обеих, несмотря на то что мы обе девочки – так мне объяснила мама. Это чудесно, хоть и грустно слегка...

У Нэнси масса физиологических проблем. Дело в том что она как первенец в семье была рождена естественным путем, я и брат, как и большинство детей – очень здоровыми очень красивы, а она думает что она серая мышка и постоянно боится, если на неё кто-то смотрит. Не выносит на себе чужих взглядов, я даже не знаю что по этому поводу сказать. Нэнси такая Нэнси, я как-то хотела сказать что она милая хоть и худая так что ребра торчат и носик с горбинкой и волосы как пакля, но ей идет. Когда начала говорить – сестра как посмотрит – мне сразу расхотелось. А так мы с ней не ссоримся. У нас вообще никто ни с кем не ссорится и никого не обижает. Иначе сразу же рейтинг как упадет, а коэффициент как подскочит. И все, приехали. Я смотрела старые фильмы – те которые разрешены и те которые приходится смотреть на взломанных старых планшетах, которыми промышлял в школе мой брат роняя свой рейтинг. Вот такой вот у меня брат – сначала рейтинг уронит, а потом сам же его и поднимает, занимаясь благотворительностью и помогая бедным старикам. Из-за него я насмотрелась старых фильмов, про большинство которых в школе и не слышали. По нормальному такой фильм и не посмотришь, он из-за «какого-то DRM» не запустится, просто и тебе вынесут предупреждение за попытку. Там вечно ругаются на кухне отец и мать, в школе ко всем пристают, дерутся, дразнятся, тычут в спину острыми предметами и кладут на стул кнопки. Веселые фильмы, я смеялась до слёз, и мой рейтинг психопаспорта только вырос, а преступный коэффициент остался тем же. Не понимаю – почему эти фильмы под запретом.

Я сидела и болтала ногами. Я и не знала что в этот момент у моей сестры истерика, и за ней уже вылетел беспилотный автомобиль Сивиллы. Я поняла что что-то не так, когда брат «вышел на связь» и сообщил, чтобы я не возвращалась домой, пока все не уладится. Я спросила:

-В чем дело?

-У Нэнси больше трехсот. Не переживай.

И как тут не переживать?

Мама пыталась Нэнси успокоить, та рыдала. Я видела страх в её заплаканных, измученных ожидание наступившего сегодня дня глазах. Естественно всем было не до меня. Нэнси просила не отдавать её и умоляла, говоря, что исправится и больше ничего выкручивать не будет. Я вспомнила про сотню камер, которые она нашла в своей комнате и прикинула – сколько их там есть еще. Нда. На Нэнси было жалко смотреть. Дом перестал её слушаться. Она даже холодильник больше сама не могла открыть. Пока мы ждали подлета автомобиля – я сама доставала ей оттуда сок, отец связывался со своими заказчиками, мать пыталась как-то успокоить сестру, брат о чем-то говорил с подружкой, которая переживала за него и требовала срочной встречи. Потом раздался звонок в дверь и сигнал о том что нам нужно не сопротивляться виртуальному стражу порядка. То есть Нэнси должна делать все, что ей говорят иначе еще и сопротивление «пришьют». Обо всем этом ей подробно рассказал четырнадцатилетний брат. Нэнси вела себя так, что мне стало за неё стыдно. Мама успокаивала и даже начинала плакать – я впервые её видела плачущей, наверняка сейчас и у неё рейтинг упадет, а коэффициент пойдет вверх. Взрослым так нельзя, у них потолок слишком низкий. Для них триста – выше головы, а для подростка вроде брата или пока еще Нэнси – просто госпитализация.

-Нет ничего страшного в стеклянном доме. – Объясняла Нэнси мамочка и гладила её плачущую, чужую, испуганно отстраненную, смотрящую на нас опять и вновь как на врагов. – Ты там просто побудешь какое-то время, пока не научишься контролировать свои фобии. Мы всегда будем за тобой присматривать.

-Вот именно! – Кричит сестра и начинает ломать окно, пытаясь выбраться. Шутка бесполезная, окна в доме не так-то просто сломать и единственный для неё выход сейчас – через открытую дверь прямо во внутренности автомобиля, припарковавшегося над лесом полным ворон.

-Нэнси. – Я пожимаю её руку, и она бьет меня по лицу.

-Не трогай меня! – кричит сестра. Глаза её страшны. Я вытираю кровь. Брат с сожалением смотрит на неё. Мама в ужасе. У Нэнси уже триста сорок!

-Пожалуйста, успокойся. Никто ничего тебе там плохого не сделает. Это не наказание, это лечение. Пока еще лечение, просто пойми, что ты должна постараться приспособиться и начни. – Мама аж взмокла, пытаясь успокоить дочь. На стене мига надпись «Нэнси Безариус, пожалуйста, покиньте дом и сядьте в транспорт, до неповиновения осталось три минуты...»

-Вы все будете смотреть на меня! ВЕСЬ МИР!!! Я этого не вынесу. Вы хотите, чтобы я покончила с собой? Я ведь этого не хочу, зачем вы меня заставляете? Не трожте меня! Просто дайте мне жить, как я хочу!!!

Брат берет меня за плечо и говорит «идем», уводя в спальню Нэнси. Кто теперь тут будет жить? Вчера я слышала – отец уже договаривался о новом ребенке. Наверное, мальчик. Папа сказал что Нэнси «безнадежна», он так сказал, когда та его не могла услышать. Я помню, как нам показывали в школе, что происходит в стеклянном доме. Там ихз держат голышом, и все их мысли проецируются на стену искусственным интеллектом и любой на планете может смотреть на них и видеть о чем они думают и чем занимаются. Там нельзя себя поранить, и происходит то, что называется «Депревиация Сна» и еще что-то происходит, мне тогда было лет семь, я не до конца поняла. И вообще – я же не собираюсь никогда туда попадать... Нужно только думать позитивно и не таить обиды на людей и все. У Нэнси не получалось, а от всех форм лечения она напрочь отказывалась говоря что мы лезем не в свое дело. Она всегда была груба с родителями и несколько раз нападала на одноклассниц, объясняя это тем, что те пытаются лезть в её дела, а она просто хочет уединения. Мама устраивала нам с братом и Нэнси походы в дикие места, где нет людей, но Нэнси и там чувствовала на себе внимание искусственного интеллекта собирающего о ней информацию при помощи тысяч камер и детекторов постоянно, ежесекундно. Она пугалась когда утром находила на своем столе в комнате ту еду которую хотела съесть на завтрак, ложась после ужина в уютную постель с маленькими смешными щекотными роботами-массажистами, постоянно давила этих миляг и объясняла это тем что они по ней, видите ли, ползают. Еще она боялась как трехлетняя, когда двери сами открывались перед ней или спускалась витая лестница до земли едва она думала о том чтобы прогуляться, её нервировало то, что едва она вспоминает о какой-то книге как стены её комнаты начинают предлагать купить её или прочитать бесплатно, посмотреть фильмы, связанные с ней или обсудить её с друзьями и самое главное – то что её отношение ко всему и всем автоматически появляется в её профилях в социальной школе вне зависимости от того – хочет она, чтобы там это было или нет. И что? У всех так. Не только у неё одной. Я как обижусь на кого-то в шокле – мне сразу звонят и просят прощения, потому что так и я и они повышают свой статус счастья. И я прошу прощения, едва понимаю, что на меня кто-то обиделся – мне сообщения всегда приходят, где написано кто и когда обо мне плохо с негативом подумал и что мне нужно сделать чтобы этого впредь не случалось. А сестру «вымораживают» камеры в душе, она боится купаться без меня, использует меня, чтобы закрыться от камер которые нашла, раскручивая и ломая все, что попадется под руку. Мама и брат твердили ей что все это нужно лишь для оставления её психопаспорта Сивиллой и все равно никто из людей никогда все эти записи не будет смотреть если она, конечно, не начнет думать о том чтобы убить, скажем, американского президента и при этом еще одновременно изучать формулы взрывчатых веществ, но Нэнси все по барабану – упрется как танк. «Я хочу быть одна, дайте мне побыть одной, НЕ СМОТРИТЕ НА МЕНЯ!!!», повторяла она как заводная кукла. И где же она собралась уединиться от Сивиллы? Нет такого места на Земле, куда бы еще не дотянулась наша Великая Цивилизация, нам же это в школе рассказывают, или у Нэнси в одно ухо влетает, а потом она пукает? Бедная Нэнси, как же мне тебе помочь?

Когда я спросила стены своей комнаты про Стеклянный Дом и то, что там сделают с Нэнси, то увидела надпись:

«ПСИХОПАСПОРТ» – было написано на стене моей спальни крупными буквами. Чуть пониже: «Паспорт для вашей души!»

Дальше шел перечень предупреждений для моей психики и возможные результаты для моего рейтинга, затем правила поведения в месте, куда отправили сестру. В конце-концов, когда она туда прибыла, я одной из первых с ней пообщалась. Нэнси меня послала собирать ядовитые грибы в лесу и кушать их как можно больше, а я сказала, как люблю её и пообещала, что обязательно соберу для неё самых вкусных и хороших грибов на свете! И другие тоже ей говорили, как любят её. Я слышала целый хор поздравлений для Нэнси. Все на разные тона сообщали ей: какая она красивая и как им нравится то о чем она думает и как они хотят с ней познакомиться в жизни и подружиться. И я тоже старалась не отставать от всех, пока не в комнату не зашел брат и не отключил меня от сети, взлохматив при этом голову и как-то странно, непривычно горько улыбнувшись.

-Я вытащу её оттуда, обещаю. – Сказал мне он и я радостно кивнула. Я видела что Нэнси было приятно, она была шокировала, уселась и закрылась с головой стараясь чтобы не видели её тела и что важнее – не видели о чем она сейчас думает, стала представлять себе море. Но все-таки её щеки слегка окрасил румянец. Я подумала – Нэнси, конечно дерганная, но и ей приятно, когда хвалят, в конце-концов её тело и душу редко хвалили незнакомые люди с другого конца света.

Я помню, как несколько подростков вежливо сказали сестре что она не просто красивая, но и очень интересная и Нэнси окончательно зарделась, уткнувшись лицом в коленку и тщательно скрывая от вездесущих камер свой мохнатый смешной лобок. Мама сказала, что такие бывают только у девочек, которые рождаются естественным путем, а у меня волос тут никогда не будет, как и под мышками. Я смотрела на еле заметно, загадочно и интимно улыбавшуюся Нэнси и у меня внутри появилась маленькая надежда на то, что все образуется, и она исправится и вернется вскоре к нам обратно.

На следующий день приехала Вайолетт. Оказывается, мама с папой хотели поселить её в моей комнате. Я была ужасе...

-Пожалуйста, не надо. – Еле слышно прошептала я, старательно настраивая себя на позитивный лад и делая мысленную гимнастику счастья. От таблеток счастья я отказывалась вслед за Нэнси и братом, и это смущало мои родителей из-за постоянного стресса принимавших их одну за другой, но они решили так – пока с коэффициентом и рейтингом все в порядке можно и не нажимать на детей провоцируя стресс в них. Поэтому они не настаивали, чтобы мы их принимали.

Ненавижу таблетки. И уколы. Хорошо что теперь их никто никому насильно не делает, как делали детям в старых школах в древних, практически запрещенных повсюду фильмах, которыми меня пичкали Джесси на пару со своей подружкой Вилли. Вилли так это вообще почти животное – она ему предана как мне мой робопёс. Вечно когда они одни – носится вокруг него голышом и смеется как заводная, и он её кормит всякими слабостями, а она снова начинает вокруг скакать, а потом они целуются и залезают в постель, выгоняя меня взашей.

И теперь это предстоит и мне с Вайолетт?

Я в шоке от вас, люди. Не, вы не так подумали! В хорошем таком, милом, позитивном шоке...

Эм...

Чтобы не расстраивать маму с папой я предложила Вайолетт поселить пока в комнате сестры. Мама посмотрела на меня как на дикую медведицу, которая не знает что изъятие детей у неё это благо и рычит на роботов и пытается с ними драться. Но тут же поняв, что может этим вызвать у меня негатив – предложила все сделать так как я хочу. Я тоже – быстро исправилась и, улыбаясь, принялась показывать Вайолетт мою комнату. Большинство книг туту были не настоящие, они ничего не весили, но встречались и разрешенные Сивиллой старые издания полувековой, а то и вековой давности. Самыми старыми были двадцать тысяч лье под водой (в отредактированной Сивиллой версии они были в два раза толще оригинала). Полностью стилизовано под издание 1969го года, ровно за сто лет до моего рождения, кожаный переплёт. Мне она очень нравилась, хоть и приходилось чинить некоторые места самостоятельно, но работа пальцами со скотчем и клеем улучшала общее состояние организма психику, поэтому родители это поощряли. А вот игрушки у меня были придурацкие, всякие ерунду от меня вечно требующие куклы и лучше всего – робопёс Татошка, я на нем каталась по окрестностям в детстве. Он был таким умным, что мог находить для меня по запаху и слуху всяких зверей, птиц и насекомых и рассказывать о них сопровождая все картинками. С ним было интересно, пока мы братом не утопили его в озере, думая что он водонепроницаемый. Родители заказали ремонт, нам вернули его с максимально восстановленной памятью, он меня, конечно, узнавал, но был какой-то уже не такой, и мне стало грустно. Я испугалась, что рейтинг упадет, и перестала с ним играть. А так жаль. Зато теперь он уже не боится воды и его можно использовать для исследования тех пещер под водопадом у озера. Татошенька был такой старый, теперь таких уже и не выпускали, отец даже играл с ним, когда был маленьким, а на лапе я нашла дату «2034». Вот как много ему было лет, неудивительно что он был таким умным, сколькому его научили. Временами он казался мне грустным. Сядет на пне и смотрит на звезды. И молчит, словно от сети питания невидимой космической заряжается. Отец говорил – в его голове были применены старые разработки в области искусственных нейронных сетей, в результате у него там отвечающих за ориентацию в мире нейронов чуть меньше чем у кошки и «неплохой довесок» из гляйдерных процессоров, по тем временам неплохой – они задействованы в моем обучении на местности. По тем временам может и неплохой, а по нашим – микроскопический. Получается, он должен был быть глупее обыкновенного пса, но казался таким умным. Я думала – это сказывался возраст и начитанность. К сети ему были подключаться запрещено, только лишь для списка утерявшихся детей и то – через закрытые каналы. Папа с мамой боялись злых вирусов которые китайцы и арабы засылали в искусственных домашних животных, чтобы те нападали на детей и вызывали у нас недоверие к Сивилле. Иначе я думаю, мой Татошка знал бы все на свете!

Я показала его поцарапанного, с частично облезлой искусственной шерстью, разными глазами и таким милым изумленным выражением лица сидящего у изголовья моей кровати. Вайолетт погладила, Татошка её терпким язычком лизнул и снова стал смотреть в пустоту.

-Он такой. – Сказал ей я, и Вайолет хихикнула, шепнув мне что-то на счет его язычка, чего я в конец не поняла, но расспрашивать не стала, чтобы не выглядеть дурочкой. Как-никак – моя жена. Наша кровать стала двуспальной, Вайолет сказала, что её родители будут ждать консумации брака, наверное, не спать всю эту ночь и смотреть на нас. Оттуда, из Канады, смотреть и ждать какой-то консуммации. Потом она объяснила мне что это такое, и я тихо выпала в осадок. И вот вылежим этой ночью и смотрим на потолок. Она – касается моей руки. Я думаю – она первая начнет или я? И так мы лежали часа полтора, пока я не нашлась:

-Слушай, а тебе нравятся мозгошмыги?

-Ага! – Закивала радостно она. Наша пытка первой ночи закончилась.

-У меня тут есть парочка, отец покупал на дни рождения, правда их прихватизировала сестра, теперь он ив её комнате, но мы можем поиграть и там до утра. Кладешь на голову и закрываешь глаза. Только главное не спать с ним, спать вредно.

-Я знаю, что вредно! – Сообщила голосом заговорщицы она и вдруг, быстро обняв – поцеловала прямо в губы. Надеюсь, её мама с папой это увидели и теперь не смотрят на нас в ожидании этой вашей консумации.

Нэнси теперь жила в комнате, где все её мысли проецировались на стену. У неё не было одежды. Они сказали, что одежду ей вернут, когда она поправится. Еще мне сказали, что тут большинство выздоравливает в течение нескольких недель и возвращается к жизни в наш прекрасный утопический посттехнологическисингулярный социум. Но Нэнси как всегда уперлась! Она кричала, чтобы они оставили её все в покое и заткнулись, что они хвалят её исключительно из-за того что так получают повышение рейтинга и вообще она никому из них не нужна. Что все в этом мире не настоящее. И в конце даже пригрозила им каким-то «массрескилом» если они не отстанут. А я-то думала ей приятно...

Я пыталась её утешить, но она снова обозвала меня зомби и припомнила, как мы всей семьей травили её робопсами в лесу. Единственный раз при мне мама взялась с ней, в состоявшемся при мне разговоре Нэнси кричала матом на мать, потом плакала, потом сравнивала себя с мучеником Хемингуэем который думал что за ним следят спецслужбы и которого лечили от паранойи электрошоком и в конце убили его мозг и он потерял самое ценное что помогало ему творить – свою память, а как спустя полвека оказалось все эти камеры действительно были и за ним действительно следили спецслужбы США и лечили его зря. Мама не выдержала и разорвала связь не дав дочери договорить.

-Мама, почему Нэнси говорила про наше общество «антиутопическое»? – Спросила маму я. Но за растерявшуюся маму мне ответил брат.

-Потому что Нэнси скоро семнадцать и она так и не смогла выбраться из бездны депрессивных переживаний подростка, так как у неё до сих пор нет полового партнера, и она напрочь отказывается его искать, или принимать тех, кого мы ей нашли. А в глазах любого подростка серый-серый мир за окном комнаты его души – это антиутопия. Причем самая жуткая и неправильная из всех. И все равно, сколько там света – он всегда все будет извращать, и воспринимать неправильно. – С чувством необычайно просвещенным и начитанным сообщил мне мой четырнадцатилетний брат. – Так было всегда и так будет еще очень долго. Подросток природой запрограммирован сомневаться в том что общество правильное ведь он сам – пока еще живой результат неправильной работы социума, по сути, он – отброс, не нашедший себя в жизни и если взрослые говорят ему продолжать себя искать, то он неминуемо себя находит в попытках общество изменить и перестроить либо в банальном отрицании всех ценностей социума, который его породил, большое число подростков в поколении – это фатал ирор, поэтому общество раньше постоянно менялось в чреде нескончаемых войн и революций, я вообще удивлен что их было так мало. Наверняка они просто не признавали ошибочности подростков и пытались заставить их молчать, в результате порождая целые популяции преступников во взрослой жизни таких неудачных людей. Подросток – это ошибка. То есть он сам по себе – ходячая антиутопия и мир в его глазах – самая ужасная ошибка, которая могла с людьми приключиться, подросток найдет к чему придраться и из-за чего страдать. Подросток – неправильная форма существования, одна из многочисленных ошибок наших прадедов, дети должны сразу же становиться взрослыми, когда уже не могут оставаться детьми. Именно поэтому тебя родители как можно скорее поженили на Вайолет, чтобы вы дружили и в случае чего, тебе было кому поплакаться и снять стресс посредством сама знаешь чего.

Консуммации? Он говорил про консумацию? Мне потолок показывал, как это происходит между девочками. Ну да, ага, сейчас... Не то чтобы я уж слишком испугалась того что у нас это может случиться посреди ночи. Просто пока еще мне этого совсем не надо и раз Вайолет не просит – я лучше с этим подожду.

Не готова я к такому еще. Вайолет сказала – между девочками это не больно, но я же помню КАК стонали эти двенадцатилетние девочки, сплетясь в тугой узел в конце в кровати, появившейся на потолке моей спальни...

«Все врут...», пришло на ум высказывание любимого героя моего брата. И я стлала шептать про себя защиту от плохих мыслей которой меня научили в школе.

Нэнси в старшей школе все называли (любя!) «Наша разоблачительница антиутопий» и даже нарисовали на стене школы во весь рост с пламенем в глазах и указующим на Тьму Невежества перстом. Нэнси получилась как вылитая, я даже рассмеялась слегка. Хотя, наверное, это было не очень хорошо. Нэнси вечно спала на уроках, я иногда подглядывала за ней. Как посмотрю – она в своей школе спит. Оставалась на второй год два раза из-за того что не хотела учить «всю эту дебильную сектантскую хуйню»...

Из-за того что наша мама была из России и Нэнси прекрасно знала русский язык я сама нахваталась от неё ругательств за которые мамочка мне вечно вежливо делала выговор, сопровождая его сладостями от которых меня уже тошнило. А вот отцу было все равно.

Ему обычно не хватанет на нас времени, он слишком занят на работе и часто не может сразу переключиться на семью, и не понимает, о чем мы ему говорим. Нэнси на него даже не ругалась никогда, по-моему, она втихую его ненавидела больше чем всех. Хотя чаще сего била именно меня как самую слабую в семействе и мне часто приходилось лечить от неё синяки а однажды она сломала мне нос и три ребра, потом пошла в школу и напала там на девочек которые хотели ей помочь и предлагали начать встречаться. Но чаще всего Нэнси пыталась быть с нами вежливой и вести себя порядочно, однако сивилла каждый раз повышала ей рейтинг потенциального преступника и когда Нэнси с матом спрашивала ей почему она это делает – Сивилла обращала её внимание на то что хорошее поведение Нэнси лишь прикрытие, что на самом деле мысли её черны и она нас ненавидит и ведет себя хорошо только для того чтобы бы её не трогали а в обществе такое неприемлемо. Сивилла рекомендовала Нэнси либо исправиться самой, простить и полюбить всех нас и забыть о тех воспоминаниях, которые ей мешают, либо обратиться за помощью к докторам и они сами подкорректируют её воспоминания и если понадобится даже личность, чтобы Нэнси была счастлива.

После этого Нэнси обычно долго молотила руками по стенам своей комнаты, срывала чертежи дирижаблей и обещала Сивилле, что поедет в Америку, найдет её и сожжет к чертям. И люди ей скажут за это потом спасибо...

Я не понимала – какие темные воспоминания? Мы разве когда-то чем-то навредили ей? Или она про ту больницу? Но через это ВСЕ проходят, даже искусственно выращенные, как например я. У меня есть аппендицит и девственная плева и в двенадцать-пятнадцать мне их обязательно удалят. Я скажу всем «спасибо» и забуду об этом, нечего себе голову ерундой забивать, когда вокруг так много интересных таинственных и непознанных вещей!

«Девочка – Ходячая Антиутопия» то плакала в углу своей мягкой камеры, стараясь не смотреть на стены, то материлась на нас, на весь мир и просила выпустить, говоря, что больше никогда не будет извлекать камеры и жучки из всего-всего что есть в её комнате и исправится. Но кто ж её выпустит с такими показателями скрытой агрессии к обществу?! Коэффициент Нэнси превысил пятьсот и уверенно рос. Она смотрела на всех красными заплаканными злыми глазами, голая и беспомощная. Мне было её жаль. Многим тоже. Они пытались и так и эдак, но в ответ получали лишь хамство и угрозы найти и зарезать вместе со всей семьей. Под вечер коэффициент потенциального преступника у Нэнси перевалил за семь сотен, и я слышала, как папа говорил маме:

«Ну, вернется на и что? Все отворится сначала, она снова будет тянуть всю семью на дно и плохо воздействовать на других детей. Ничего не изменится, ничего... это тупик и я не вижу другого выхода...»

Травили её робопсами в лесу? Ах да...

-Дайте мне нож и позвольте хотя бы одной жить в вашем лесу!!! – Кричала в тот день сестра и пыталась сломать холодильник, который вежливо просил её не бить его ногой в морозильную камеру и грозился сломаться и оставить всю семью без свежих продуктов и вдумчивого чтения (с анализом!) новостей во время завтрака и ужина.

Вконец взбешенная сестра схватила со стола нож и бросилась бежать из дома. Оценив опасность такого поведения за ней сразу же бросился наш Рекс – боевой робопёс на страже домашнего очага, который гуманно разбирался со всеми крупными диким животными, отпугивая их от жилища. Он вмиг её догнал, обезоружил, и с виноватым видом зализывая синяки, которые Нэнси получила, будучи сбита им же с ног – попросил прощения и принялся вилять хвостом как моя Татошка.

-Что она сказала такого, за что вы так на неё ополчились? – Спросил в тот день брат, входя в комнату и наливая себе по пути сок.

-Дайте мне нож. – Снова повторил за сестрой отец и оглянулся на маму. – Ты считаешь, нам нужно разрешить Нэнси жить одной в лесу с ножом?

-Боже упаси! Там же бегают и играют дети!! А вдруг она сорвется, а этих парализующих электрошоком летающих шариков поблизости не будет и что хуже всего – если Сивилла решит что наша дочь сделала это нечаянно, неосознанно, не со злым умыслом. И тогда её НЕ ЗАБЕРУТ, а нам просто придется посмотреть в глаза родителям убитого ребенка и попросить прощения. Я этого не перенесу. Особенно если они нас простят. Помнишь, у Маккенов умерла так дочь? Её столкнули дети со стены, играя. Мне было страшно на них смотреть, я просто не могла сдержать слез, Сивилла сказала, что дети сделали это не со злым умыслом – ни у кого в тот момент на уме не было сталкивать дочь Маккенов и родителям пришлось простить их. И им даже нельзя было плакать, у них и так высокий коэффициент у всего семейства. Так и стояли с сухими глазами и кивали головой. Потом ушли, боже – я не хочу проходить чрез это... – Всплеснула руками в сто первый раз мама. Я ела хлопья и смотрела на них всех украдкой. Мне тогда было лет пять или шесть, не помню уже. Я смотрела – а они разговаривали сквозь меня, будто и нет Полумночка, словно бы она невидимка.

Не настоящая. Я помню, как меня называла Нэнси. Зомби, кукла, заводная игрушка для взрослых, у которой нет выбора – любить их или нет, за неё уже все решили создатели, те кто вырастил её на территории клиники в штатах, огромной, четыреста тысяч гектар.

«Не отдавай меня им, пожалуйста! Я же настоящая мама, не то что эти!! Я твоя!!!», кричала Нэнси, когда ей оставалось лишь полминуты до сопротивления виртуальной полиции. Мама дала ей пощечину. И Нэнси сдалась. Как и тогда в клинике – она устроила скандал, мама снова не сдержалась, опасно повысив себе уровень преступность, и очень поняла что нужно сдаваться.

Она села в машину.

-Почему нельзя было её лечить, как нам предлагали? – Тихо спросила я у брата, когда мы остались в комнате одни. – Нам ведь столько лет говорили – это случится.

-Она не хотела. Нэнси ни за что бы не согласилась ни на какое лечение при помощи лекарств. Она даже таблетки счастья выкидывала в окно каждый раз, как мать ей их давала, а там представляешь себе – ей будут давать наркотики. Она из этих, наркофобов. Считает что несколько уколов отнимут у неё душу, и она станет куклой, такой же как мы с тобой. Отец говорил – это тяжкое население поколений прошлого века, которые жили в глубоко больном обществе.

-И ничего нельзя было сделать? «По закону»? «Принудительная госпитализация», например? Ум?

-Такого понятия как закон давно уже нет! Ну, разве что в Китае или на ближнем востоке да в «потерянной» Европе Шариат. – Рассмеялся мне в лицо брат, а потом его лицо снова стало печальным – от так всегда, сначала свободомыслием уронит, а потом идет и делает добрые дела, мама говорила – он хорошо приспособился к системе, она его не стесняет, он позволяет себе все и не боится перейти чрез край, так как инстинктивно чувствует во всем меру. – Ты просто пересмотрела всех старых фильмов, что я тебе показывал по дурости своей, уж прости. Принудительного лечения уже давно быть не может – ни один врач не согласится лечить Нэнси насильно и портить себе этим «карму» перед обществом, лишать её памяти о чем-то нехорошем и мешающим ей найти свою вторую половинку и стать счастливой против её воли, времена карательной медицины прошли, как и принципа «око за око – зуб за зуб». Если ты не можешь жить и прощать, то тебе не останется места в этом мире. Сивилла всегда знает – с умыслом или нет было совершено преступление и если ты убила кого-то нечаянно то тебе посоветуют попросить прощения а родственниками друзьям убитого – простить. Иначе будет взрывной скачок коэффициента преступности у задействованных в драме людей, как жертв, так и агрессоров и только. Сивилла не наказывает за «неумышленные деяния», как делал раньше закон, потому что смысл закона был в защите тех кт оу власти, а смысл сивиллы – в процветании человечества.

Он еще много странных вещей говорил, а я как обычно слушала в пол уха и думала о своем.

-Шариат, к примеру – очень мягок в изначальной своей форме и ближе всего к идеалам Сивиллы. – Рассказывал мне брат. – В той версии, которую сообщил людям сам пророк Мухаммед не было ни смертной казни, ни членовредительства, ни серьезных сроков заключения, там были очень мягкие наказания за преступления которые в двадцатом веке яростно осуждались в обществе, и зачастую прямо рекомендовалось мусульманам прощать своих обидчиков и не участвовать в наказаниях «око за око» и тем более не требовать денег за непредумышленное убийство. Иными словами – первичный шариат ближе к нашей Сивилле нежели любые политические режимы двадцатого века. Это потом уже познав на себе весь ужас крестовых походов мусульманские священнослужители начали привносить в шариат жестокое отношение к неверным и наказания вроде биться камнями до смерти, то есть – это была попытка выжить ва быстро меняющемся мире, дать отпор жестокому и беспощадному по тем временам Христианству.

-А Стеклянный Дом разве не госпитализация? – Вновь спросила его я.

-Нет. – Помрачнел он и отвернулся в сторону настоящего окна. Несмотря на то что мы висели над лесом в полной пустоте, только кровать, на которой вытянулась я, и сидел он – брат всегда отлично ориентировался в моей комнате, какую форму она ни приняла. Наверное, он чувствовал запахи хвои.

-Нет? – Переспросила я.

-Стеклянный Дом это... когда лечит сам социум, а не врачи. И там лучше научиться себя контролировать пока не поздно.

Я сажусь читать книжку со сказкой, которую написала Нэнси. Оказывается в средней школе она, как и мы писала сказки на уроках литературы. Странно что я до сих пор её не прочла. Комната Нэнси – настоящие залежи странных и удивительных вещей. Родители её баловали, ведь она была первенцем. Я открываю первую страницу и вижу рисунок девочки, которая сидит на крыше какого-то жутковатого криво построенного домика на сваях над чернильным лесом.

Картинку нарисовала сивилла, она всегда иллюстрирует работы детей, поднимая образы из их воображения, ведь сивилла знает все, о чем мы думает.

Она такая. Сивилла всегда незаметно старается нам помочь своим пониманием нас... но брат говорил – люди боятся понимания себя, те, кто рождены естественным путем подобно Нэнси и нашим родителям – боятся в особенности...

***

Девочка сидела на крыше своей хижины в лесу и болтала ножками со скуки, погодка была преужасненькая. С неба падал пепел вместо снега, черные чернушки выглядывали из-под крон и прятались обратно, повсюду каркали вороны. Девочка сидела на крыше своей хижины в лесу и болтала ножками над пропастью сожженных до черноты древесных стволов. Вороны лениво смотрели на падающие почерневшие семена одуванчиков и даже не хотели взлетать. Было очень грустно. Девочка ждала дождя.

Она сидела и смотрела в пустоту, а рядом с ней сидел воронёнок, маленький такой и тоже смотрел – в свою пустоту. Потом они взглянули друг на друга и их общая пустота – наполнилась. Девочка гладила вороненка, держа его в руках, и заворожено улыбалась, смотря на его смешные глазки, воронёнок млел и совсем не хотел вырываться и улетать. Так продолжалось О-очень долго...

Девочка задумалась, глядя в пустоту, которая снова начинала потихоньку пожирать её маленькое сердечко, длинные черные волосы слегка покачивались на ветру, и в темных глазах сквозило печальное одиночество. Весь мир сгорел дотла, так думала она. И не заметила, как на неё нашла тень, думая что это облачко она взглянула наверх и увидела...

Гондолу воздушного шара. Мальчик с синими волосами смотрел оттуда на неё, внимательно смотрел, а затем – улыбнулся.

У него была Карта.

Он сказал «Давай, полетели!»

Девочка смотрела и не понимала: это он ей, и вправду – ей?

Мальчик улыбался. Девочке казалось что это сон, и она скоро проснется, но она... не стала просыпаться от такого волшебного сна.

Мальчик был веселый и добрый, небо в его волосах и утренняя дымка в глазах наполнили сердце девочки радость, шар был такой красивый, что она хотела было уже сделать шаг и заалеть в ту гондолу, но потом вспомнила о воронёнке.

«Мы возьмем его с собой?» – Спросила она.

«Конечно...», ответил ей мальчик. Мальчик, который прилетел за ней на воздушном шаре. Она подняла вороненка на руки и тот ласкового с благодарностью на неё посмотрел.

«Он улыбается», подумала она, не зная как к этому относиться. Ведь вороны обычно не улыбаются. «Он нами  вправду пригодится...»

Она залезла в гондолу, и они полетели в сторону заходящего солнца. Догоняя его – невидимо из-за серых туч. А вороны её детства по-прежнему сидели на сожженных до сердцевины стволах деревьев и молчали. Каркать у них уже не было сил. Дом на сваях парил над сожженным лесом, призрачное убежище, которое скоро поглотил туман.

Когда девочка проснулась – солнце так ярко било в глаза что сначала она не поняла, где находится. Они летели над морем, у них была карта, дул попутный ветер, было чисто и свежо, вороненок выскользнул из её тайника на груди и взлетел ввысь, стал делать круги вокруг воздушного шара несшегося на высоте нескольких десятков метров над теплым морем. Из-под воды скользнула тень, и вороненок едва успел спрятаться обратно. Это был морской змей. Девочка улыбнулась и помахала змею рукой. Вороненок опасливо высунулся из тайника на её груди и тоже махнул. Огромный морской змей скрылся в пучинах, но лишь после того как мальчик угостил его чипсами. Девочка хмурилась, в конце-концов это теперь их общие чипсы, а мальчик был такой беззаботный. Девочка перестала хмуриться. На душе у девочки расцвели цветы. Было прекрасное утро.

И день выдался чудесный. Девочка смотрела на море, и оно искрилось в её впервые в жизни настолько широко распахнутых глазах. Казалось – в них может утонуть целый мир, чернота её глаз куда-то ушла и в лучах света они стали отливать синевой. Летучие рыбы сопровождали их низко летящий аэростат над гладью моря, их было много, целые стайки летучих рыб резвились вокруг, она поймал одну их них и, поцеловав, отпустила на волю.

Она раскинула руки и наслаждалась полетом.

Девочка снова проснулась и увидела, что они пролетают над городом полным людей. Она помахала кому-то рукой и ей ответили взмахами и криками приветствия. Играла приятная музыка, внизу расцветал всеми красками весны фестиваль. Девочка никогда не было в городах, и не видела одновременно столько людей. Они спустились и сходили за покупками, набрав полную гондолу припасов – вновь отправился в путь. Девочка вспоминала горожан и дивилась их теплоте душевной, причем многие их них на проверку оказались не очень-то даже и людьми, у одних были острые уши, другие походили на прозрачных медуз и разъезжали на диковинных зверях, но все ладили между собой, и всем было хорошо.

Тут было столько цветов и расцветок, запахов и звуков что девочка опьянела к концу дня и еле держалась на ногах.

А это не так и уж плохо – жить в городах. Так подумал девочка, уплетая чипсы. Этот мальчик вообще очень любил чипсы, чипсы была его обыденная едва. И еще шоколадная вода, холодная сладкая и вкусная, которую он называл колой. И еще пиццу сырную или пиццу грибную, а так же мороженное с клубникой и со льдом, ням, ням-ням-ням...

Когда стемнело, небо на западе, куда они направлялись, окрасилось в цвета фиалок и роз, вокруг них снова летучие мыши, которые гонял воронёнок, устроившийся на самой верхушке их воздушного шара. Им было холодно, и они легли спать вместе, прижавшись друг к дружке, им стало очень тепло вдвоем, у мальчика были душистые волосы, девочка улыбалась и так и уснула – с улыбкой на устах. Загадочной и полной надежды на будущее.

Они так вымотались в городе полном удивительных вещей и существ что проспали весь день, а ночь провели в лесу. Он искупались в быстрой реке и смеялись, брызгая друг на дружку, мальчик набрал воды и собрал хворост, развел костер, девочка поджарила на палочках сосиски купленные в городе и помидорка с огурцами. Мальчик не ел мясо и он подшучивал над кровожадность девочки изображая жуткого Зверя который водился в здешних краях. Призрачный дымок над костром отворял волшебную дверь сказку о том, как зверь уводил детей в лес и их больше никто и никогда не видел. Острые зубы мальчика стали острей и длинней. Его лицо исказилось, дым от костра заурчал голодным животом и взвился вверх, роняя вкусные искры обратно во тьму. Девочка сглотнула и моргнула. Мальчик рассмеялся, снова стал прежним. И все-таки он не ел мяса, но девочка была рада, что мальчик не стыдится того что делает она. В конце-концов она не была кровожадной, правда, просто очень любила мясо.

Ум... – девочка держала во рту жареную осьминожку из сосиски и не понимала, почему это ей вдруг захотелось покормить мальчика мясом из своего ротика... «Странные желания бывают в нас иногда», подумала она.

«А у того зверя какие когти?», спросила она вслух.

«Вот такие!», ответил мальчик и изобразил когти зверя усмехнувшись. С его пальцев сорвался зеленый призрачный огонь.

Они и правда светятся в темноте? Девочка задумалась, скосив в сторону свои глазки. Ей хотелось чего-то от мальчика, но она не понимала чего именно. Мальчик посветил на себя фонариком – так всегда делают, когда рассказывают страшилки – а потом они услышали хруст за спиной, кто-то продирался сквозь чащу, ломая вековые деревья.

Это был Зверь.

Едва они обернулись – как увидели его. Огромный волчара шел к ним на полусогнутых ногах, как человек, возвышаясь над лесом, с его пасти спускались призрачные огни зеленого цвета, а когти горели им как пламенем. Казалось – зверь улыбается.

«Что за чушь?», подумала про себя девочка, «Я сплю? Такого не бывает...»

А мальчик испугался. Но он не оставил девочку, он просто хотел утянуть её обратно в корзину и поскорее взлететь. Но у девочки проявился характер.

«Тебя нет», сказала она Зверю, «отправляйся скорее в страну Невермор и не возвращайся оттуда, пока я тебя не позову, ты мой – мои воспоминания о доме, уйди, уйди от меня!»

Зверь оскалился еще сильнее и глаза его открывшись, зажглись зеленым огнем. Он нагнулся и поднял привередливо и про хозяйски смотревшую на него девочку и посадил себе на плечо. Он нес её по лесу, подняв небесам лапы и оставляя волны сияния светлячков за своей спиной. Он бежал по полям, унося девочку все дальше. И что ей оставалось делать? Она боялась, что больше никогда не увидит мальчика на воздушном шаре и поэтому взяла да и укусила зверя изо всех сил за ухо. Тогда он усади леё себе на голову и подарил маленькую ракушку, нежно зажатую меж огромных когтей.

На плечо девочки сел воронёнок. Подняв верх мордашку, она увидела зависшую над собой гондолу и перепуганного мальчика. Ухватилась за спущенный канат, руки мальчика, показавшиеся сильными – втащили её в корзину, и зверь вмиг остался далеко внизу.

«Ты как... в порядке?»

Вороненок смотрел на неё скептически и грустно, как на дуру. Мальчик смотрел обеспокоенно. Девочка смотрела на ракушку, а ракушка никак не смотрела – у неё не было глаз, она просто лежала у неё на ладошке. Что бы это значило? Девочка не знала.

Под утро начался дождь, перешедший в ливень, молнии сверкали по дюжине в минуту, они не знали куда летят, компасная стрелка вертелась как сумасшедшая. Мальчик грустно смотрел на небо. Когда рядом полыхнула молния и шар начал опускаться, он прижал к себе девочку, а девочка прижала к животику вороненка, потом они почувствовали удар.

Их выбросило из корзины, мальчик ушиб локоть, девочка – коленку, к счастью вороненок не пострадал. Он сидел на веточке и смотрел на них большими умными грустными глазами, маленький еще такой, но очень мудрый.

Шар пришёл в негодность, карта намокла и стала расползаться, в лесу было промозгло. Мальчик с девочкой и вороненок на её плече смотрели на ветку дерева проткнувшую их общий воздушный шар мечты и не находили слов. Мальчик надел на глаза свои авиаторские очки, которые обычно у него были на лбу, девочка поняла, что он не хочет показывать слезы. Она нахмурилась, всегда, когда что-то случалось не так, у неё возникала злость, в первую очередь на себя.

Мальчик прижался спиной к своему цветастому воздушному шару, который сдулся и стал похож на грязную извалянную в земле тряпку и старался не смотреть на девочку, которая хмуро смотрела на него. Она взяла его безвольную руку и потянула. Мальчик покачал головой и спрятал глаза. Он не хочет уходить. Девочка стала еще злее.

Она ушла, оставив мальчика одного сидеть у разбившегося воздушного шара.

Девочка шла по полю, удаляясь от рощи, в которой приземлился их аварийный воздушный шар, и вела за собой важного вороненка, держа за крыло. Воронёнок не хотел взлетать или снова садиться на плечо – девочка не знала что ей делать. Вдалеке маячили огни городка.

Это был странный городок. В нем было так мало людей, что девочка вначале испугалась. Она бродила по уличкам, которые были полны спешащими куда-то существами, от которых бросало в дрожь, они были яркими и цветастыми, но совсем не являлись людьми. Потом девочка встретила старика с другой, розоволосой девочкой, у которых спросила дорогу.

Так она оказалась в магазине. Магазин был волшебный, его переполняли всякие безделушки, от которых несло магией за версту. А за магазином стоял красивый воздушный корабль прохожий и на лодку и на дирижабль одновременно. Девочка залюбовалась им и вошла в магазин. Тут тоже было мало таких как она людей, но существа восприняли её появление вполне дружелюбно. Она нашла витрину, на которой лежали такие же ракушки, как и та что подарил ей Лесной Зверь и обомлела.

Мальчик сидел в порядочно просохшем к утру и похорошевшем лесу и рисовал веточкой любовное послание девочке. Потом стирал ногой и принимался рисовать его вновь. Оно все никак не получалось. Пели птицы, на душе у мальчика стало легче, но он все равно был расстроен потому что рядом с ним не было девочки, он корил себя за то что отпустил её одну и не знал куда идти искать, он надеялся что если подождет еще немного – она обязательно вернется и они вместе начнут чинить воздушный шар.

На него наползла тень, и он подумал что это облачко. Мальчик поднял вверх голову и увидел над собой воздушное судно и свисавшую оттуда канатную лестницу. Он поднялся вверх и аккуратно посмотрел через борт на обитателей загадочного судна.

Девочка сжимала в руке трубку и выпускала из неё мыльные пузыри, она стала капитаном. Её помощником был воронёнок, который важно шагал по борту судна, на голове его красовалась клетчатая кепка Ватсона. Девочка очень гордая собой курила капитанскую трубку Шерлока, важно выпуская из неё мыльные пузыри.

Они летели дальше на запад. Сонная поросшая лесами долина расстилалась вокруг, мир казался тонким и прозрачным – дотронься до него рукой и он порвется. Когда солнце достигло зенита – из лесу поднялась стайка удивительный цветных дракончиков и сопровождала их путь. Девочка похвалилась мальчику тем, как продала ракушку и купила на неё вот это судно, припасы, трубку и кепку для вороненка. Мальчик смеялся и гладил безымянного вороненка и тот был счастлив. Девочка тоже улыбалась, довольная собой и своей судьбой.

***

Я хотела читать дальше, но меня позвала играть Вайолетт. И я пошла исполнять свой супружеский долг – на сегодня у нас был аквапарк размером с целый город вроде Новой Поднебесной, высотой в сто пятьдесят этажей раскинувшийся на территории близ большого барьерного рифа.

Вытянувшись перед прыжком в водяную воронку по стойке смирно и разглядывая облака, за которые уходило клонящееся к горизонту солнце, я вспоминала сказку, которую написала Нэнси. Мне хотелось снова её прочитать, но как назло – её было не достать через сеть, так как она подпадала под ярлык «нежелательных сочинений для детей». Я не понимала – почему? Что в ней такого недопустимого?

Хотелось поскорее вернуться домой и дочитать. Я думала: может быть, Нэнси так боялась операции по удалению неприятных воспоминаний именно потому, что они могли удалить память о том сне, который она записала в этой сказке? О мальчике, который прилетит за ней на воздушном шаре и с которым она отправилась в далекий и опасный и такой интересный путь по волшебным странам?

Я читала перед сном сказку Нэнси, а Вайолет делала все, чтобы не дать мне сосредоточиться.

-Ай! – Вскрикивала я и хохотала в слезах, даже пальчики кусала. – Щекотно же. Не дыши там, ну пожалуйста, умоляю тебя, Вай... ай!!

Вайолет выбралась из-под стола в моей комнате, покрасневшая и смущенная. Она исследовала мое полуголое жаждущее сна и отдыха после такого длинного дня тело, трогала его, мяла и даже пару раз поцеловала там, где целовать, в общем-то, не следует. Сами поцелуи я бы еще стерпела, но вот когда она у тебя между ног что-то высматривает и... дышит туда...

Это так щекотно что я просто не могу. Эта исследовательница меня в могилу сведёт. Ну вот опять...

И все-таки в тот вечер я её дочитала. Мне понравился конец. А вот учительница отчудила.

Нэнси получила три с минусом. Я смотрела на оценку и не могла поверить, тогда Сивилла открыла мне общение Нэнси с учительницей и я поняла, почему сестре поставили такой низкий балл. Оказывается, причиной была ссора между девочкой и мальчиком у разбившегося во время грозы воздушного шара. Учительница сказала сестре:

-Она неправильно поступила, ведь, по сути, она бросила его там одного, грустного, под дождем, а должна была утешить. Она дала волю эмоциям, в то время как нужно было подумать о том кто рядом с ней, за явный эгоизм главной героини твоей сказки и её антисоциальное поведение тебе и был снижен балл.

-Но ведь... - Всплеснула руками Нэнси, которая сейчас в моей комнате стояла передо мной – хоть дотронься – и была одного роста со мной, ровесница почти. Я вдруг почувствовала к сестре странную симпатию...

-Но ведь – что? – ласково спросила Нэнси учительница и потрепала по волосам. Нэнси зло отбросила руку преподавательницы и на глазах у сестры выступили слезы обиды.

-Если бы она не ушла – они так и остались бы у того разбившегося шара!!! – Закричала она, скидывая со стола вещи. Нэнси было вынесено мягкое предупреждение. – Она бросила его и этим спасла их обоих, потом она нашла тот чудесный рынок и купила новый воздушный корабль, и став его капитаном подобрала мальчика.

-Ты хочешь, чтобы я изменила свое решение. Если тебе это пойдет на пользу, я с радостью подниму тебе балл, авансом, ведь ты поняла, в чем была твоя ОШИБКА и исправишься. – Снова попыталась приласкать сестру добрая учительница. Но та кошкой взбрызнулась и едва не укусила препода по литературе.

-Ненавижу! – Орала сестра. – Ненавижу всех вас!! Ваши обычаи, порядки, все это большая куча дерьма. Не нужны мне ваши баллы. Вы... вы... никто не пытаетесь понять меня, никто!!!

Учительница вздохнула, попросила у Нэнси прощение за свое поведение, из-за которого у моей сестры снова пошли вниз показатели и отключилась. Нэнси была в комнате одна, Нэнси из воспоминаний этой живой комнаты стояла предо мной и вздрагивала, мне хотелось до неё дотронуться но я знала что ничего не почувствую потому что это всего лишь игра в воспоминания.

«Они поссорились», - шепнула себе самой под нос сестра, «и помирились, это нормально, у людей, вы же СЕКТАНТЫ ХРЕНОВЫ!!!»

Дальше мне смотреть было запрещено, и мой рейтинг снова упал, а индекс опять вырос. Такие дела. «Механическое понимание, способность быстро извлекать значимые с их точки зрения детали из контекста с одновременной невозможностью взглянуть на проблему или сюжет целиком, у взрослых это иногда бывает – они слишком заняты делами, им некогда думать – правильно ли они живут и что будет в конце – они и так это прекрасно знают и уже смирились и позабыли давным-давно...» &nda

Серия сообщений "Игра Алисы":
Часть 1 - Шляпа и Игра
Часть 2 - Шепот камышей. История Куро.
Часть 3 - Люси в Новой Поднебесной

В колонках играет - Noir OST

Шепот камышей.

История Куро.

Куро – значит тьма. Моя совесть говорит мне:

-Тут все чисто! И довольно много Света!

 

Полосатые лучики солнца, что кружат под деревьями летом.

Мы рвали яблоки в саду. Полив включили и углубились дальше. Сад был длинный, метров сто в длину, но в ширину наш участок от силы пятнадцать. Вот такой вот коридор из крон, правда, если отойти от дома шагов двадцать – упрешься уже в непролазную чащу. Дальше сквозь заросли малины, крохотную полянку с цветами можно дойти до чужых «земель». Аня плыла в воздухе, наполненном жужжанием. Её улыбка была теплая как сам летний лучик, я зажмурилась, мне стало так тепло. И вдруг она остановилась и вскрикнула, стала отмахиваться от насекомых, я же стояла и смотрела на её нелепые прыжки и поклоны земле и траве.

Она сказала моему недоумению:

-А ты знаешь, что в любую минуту тебя может укусить пчела… или оса, - добавила она.

Я закивала.

-А в глаз? Надо часто моргать, иначе она в глаз укусит. Веко не прокусит, а так ты без глаза останешься.

Я кивала.

***

У нас кончился сок, и мы вернулись ко мне в дом. Дом собственно не совсем мой, я тут пока просто живу, вот и все. И Аня – моя одноклассница. Там есть в углу комната, самая прохладная. Там так хорошо, если задвинуть все шторы – и не скажешь, что наступило лето. Так успокоено и нежно лежали мы на кровати. Ничего не хотелось – ни игр, ни книг, ни обратно во двор, ни домой. Ничего и никого.

Я взяла своими руками её пальцы, наши кулачки – залоги дружбы, в двух экземплярах, закреплены нотариусом на небесах. Она смеялась и вырывалась, но не по правде, лишь понарошку.

-Что ты делаешь? – Она спросила. И снова расцвела в улыбке в полутьме комнаты. Тут было так прохладно, а на дворе такая полуденная жара.

-Давай тут полежим? Там слишком жарко.

Я провела языком по ресницам и поцеловала её глаз. Она зажмурилась, и все повторилось вновь – я придавливаю её, она пытается выползти из-под меня, но я-то знаю, как нужно сводить при этом ноги.

-Ты не поднимешь меня, даже не пытайся. Открой глаз. Не закрывай, сейчас будет приятно.

Сказала и провела языком по её глазному яблоку. Она вновь фыркнула и зажмурилась.

-Не надо!

-Надо. Просто расслабься. Ну, расслабилась?

Она повела плечами – мол, делай со мной что хочешь. Я наклонилась и поцеловала глазик, теперь судорога вновь прошла по телу Ани, но она не вырывалась, и смогла подавить в себе желание моргать.

Я быстро вздохнула, выдохнула и укусила. Она ногами сминала постель – я ей рот закрыла. Потом успокоилась только вся мокрая, и холодная… дрожала… а я рот ей закрывала и почти не открывая своего в ухо спросила:

-Больно?

Она заныла. Я руку отпустила и поцеловала её, она проглотила.

Аня порывалась вскочить и уйти, но я остановила. Опять кулачки сцепленных пальцев – наша дружба – и она вновь заныла. Хотела туда, на улицу снова, хотела под душ и домой. Но я ей шептала:

-Все будет отлично, верь мне. Ведь почти что не больно уже?

Она, молча, лежала и тяжело дышала. Я принесла перекись и по края кровь стирала. Вначале было много, но она быстро остановилась.

-Вот видишь, как пирсинг, все быстро.

Она мотнула головой, и вновь захотела уйти. Я уложила её и, стянув майку, легла рядом, положив на лоб руку с мокрой тряпкой. Мне показалось или она уснула, но я не двигалась, лишь слушала её постепенно успокаивающееся дыхание. Было прохладно, а за окном жужжали пчелы.

«Им не достанется на обед твой глазик, Аня! Теперь, никогда, навсегда, он лишь мой, Аня!»

В общем – в доме у неё был страшный переполох, когда мы вернулись в тот вечер. Вызывали скорую, воплей было тьма! Меня все допрашивали – как да что, а я все про гигантского шмеля. Они не верили, говорили – выдумала все. Тогда я стала убеждать их, что видела, как он кушал её глазик и все приговаривал – «вкусно, как же вкусно, очень-очень вкусно!» Отец Ани еле сдерживался, чтобы меня не ударить. Аня молчала, лишь изредка плакала. Не хотела в больницу она, а потом даже рассмеялась, мол – «все путем, смотрите на меня, пиратка я!».

Но её не поняли, как и меня. Аня как я и думала, была нормальной, её родители, как и подозревала – нет.

Меня отвели в комнату, налили чай – это бы ритуал, я поняла и расспросили во всех подробностях - как приключилась с нами такая вот беда, да почему она не сразу в дом пошла, да что же так спокойно мы вошли - мы, что же не понимаем, что дело-то непоправимое! Допрос мягко переходил в истерику и обратно, потом, правда все успокоились – особенно её мать, и поднялись к ней наверх в комнату. Мама у неё хорошая и добрая, она успокаивала дочь, как могла, но Аня уже безмятежно в наушниках читала, челка, скрывая пол-лица, до страниц книги свисала, и мама ей только мешала. От её спокойствия у женщины опять началась истерика. В общем, я только под утро вернулась к себе в мирный деревянный старый дом, где кроме меня никого, лишь изредка соседка приходит проведать и принести продукты.

Все-таки даже дружные и любящие семьи суета сует, а значит – зло. А вы как считаете, Хозяйка Ремилия?

***

Я родилась и начала жить в городе, в котором есть хоспис, психиатрическая больница и детский дом. Полный суповой набор детпита.

Нет, не так...

Я проползла по маминой вагине, причиняя ей адскую боль, разворотив до этого еще и шейку матки и убила её этим, чтобы начать «жить» в городе, в котором есть хоспис, психиатрическая больница и детский дом. Полный суповой набор. Сначала в моей жизни появился Он, дом, куда уводят детей. Где их оставляют. Потом были больница, где эпически Лечат, и много чего еще. Вот хосписа пока не было...

Как и планетария. Не было ни библиотеки, ни спортивных кружков, так ничего к черту не было!

Но хватит о грустном. Общаясь с разными людьми я то впадаю в депрессию, то становлюсь инфантильно беззаботной, последнее мне нравится больше, я выбираю Манию Деменции, и пусть Шигорат меня осудит. Кто такой Шигорат? Повелитель Дрожащий островов, безумный бог, что правит манией и деменцией. Там растут грибные деревья и корни оплетают собой целые города утаскивая их под землю. Там порхают бабочки размером с блюдце а по небесам несутся облака состоящие из полярного сияния и падающих звезд, там очень красиво и очень опасно, главное – там не так скучно как здесь. Они где-то есть. Где-то точно есть, все есть где-то. Если говорить о Мультиверсуме, то Дрожащие Острова точно существуют, ведь все что мы выдумываем – где-то есть. Ведь если мира, который ты придумала не существует – значит Мультиверсум не бесконечен, бесконечность – описывает все миры о которых можно подумать и те, о которых подумать нельзя. То-то же, теперь не считайте Куро дурочкой и ребенком, а подумайте – тем ли вы занимаетесь, то ли ищите. Я ищу Безумные Острова Мании и Деменции, я так хочу туда попасть... а те, кто после всех этих метафизических объяснений еще не понял, что они точно, гарантированно и логически обоснованно ЕСТЬ – могут идти в лес.

Они есть, осталось понять что меня тут держит и не дает туда попасть. Я думаю Бог. Это сложно – убить Бога? Шучу-шучу.

Спрошу потом у Ницше как он это делал...

Я плохо поступила с Аней? Так скажете вы?

У Ани были плохие цифры, но когда я скушала её глазик – они стали нормальными... даже слишком нормальными. Мне не хотелось, чтобы Аня умерла так рано, теперь она проживет тысячи лет. Это конечно меня слегка выбило из колеи, я думала что полгода оставшиеся Ане сменятся скажем – эм... годами сорока, а тут или меня переглючило или этого самого Бога, который для меня рассчитывает оставшиеся различным людям годы жизни и выдает в виде арабских цифр порхающих над их головами словно бы я лицензированный шинигами, то есть бог смерти или косариха крюкастая в черном балахоне по-русски, в общем Ане жить теперь остается сорок девять тысяч двести сорок восемь лет. Ура, я справилась, мама похвали меня, только я не совсем поняла, что наделала. Начну по порядку...

Это цифры. Они порхают над головами людей, живущих в этом граде, столь темном, что иногда мне кажется – я ослеплена его гудящем торжеством. Я вижу их, эти цифры никогда не врут, эти цифры – складываются в числа. Они красные, как кровь. И я вижу – как их увеличить. Я знаю – где-то есть моя сестра, она умеет их уменьшать почти до нуля делая странные «мелочи», от которых люди умирают с задержкой в час или сутки – случайно смертью или несчастным случаем. Она киллер экстра класса – убивает по заказу людей из персонального Несчастного Случая, который строит сама Судьба, её зовут Сукори, а меня Куро, еще есть братик Курои, я его ненавижу так же сильно как и люблю, он очень, очень плохой, и в тоже время – такой одинокий. Мы из семьи Сикора, это смешно звучит – но все на разных языках, в нас нет ничего настоящего, наверное этого желал отец нас зачавший, сказал ли он об этом нашим матерям? Однажды я видела своего отца, это случилось слишком поздно, чтобы я смогла его вот так полюбить. Я никогда не видела свою мать, я надеюсь она хоть немножечко мною гордится, там – на небесах, я сделала много хороших дел, если продление кому-то жизни можно к ним отнести, но сейчас я хотела совершить то, чем моя сестра занималась по долгу службы.

Убить одного человека. Сократить это отведенное ему время, которое видела лишь я, уменьшить его до нуля. У меня есть глаза. Глаза шинигами. Я в это верила, пока была маленькой. Но по мере взросления, я все чаще убеждалась – не все так просто.

***

Кэролл.

-Да она вампир! – Воскликнул с невольным интересом один из мальчишек.

-Снежок. – Заметила, обращаясь к коту Кэролл. – Посмотри, вот это – обезьяны.

-Мяу! – Согласился Снежок.

-И кто тут обезьяна!?

-Вампирами называют люди кровососущих созданий, их тысячи…

-Но я ведь не имел в виду летучих мышей! – перебил её криком все тот же пацан.

-А я имела в виду вполне конкретную породу обезьян, остальные мне вообще неинтересны. – Заметила мягко и доброжелательно Кэролл.

***

-Мы Лунные Кролики Судного Дня! – Весело подняла лапку. Одна.

Подняла и вторая.

-Ня ковай, ня! – Вторила она.

-Вы – кролики? Или крольчихи?

-Мы не понимаем разницы в этом мутном людском вопросе, но мы считаем, половое размножение – это Ня; Все Это Ня! ЛКСД, ня!

-Это как ЛСД только Круче?

Длиннющие ушки на головах девочек с красными-прекрасными глазами дружно кивнули.

-Каору с нами на Луну нЯ? – Спросила одна. Каору был чист как стеклышко, дырка в башке которую он разнес сам себе из своей же береты почти заросла. Не помня ничего, не думая ни о чем, он мог и на Луну.

Ня!

Лунные кролики судного дня стояли на луне, куда телепортнулись благодаря цепям Сна и смотрели на землю.

-Там салют ня!

Старинная подзорная труба была поднята. В бронзе отражались бесчисленные звезды. В стеклах – горевшая в термоядерном пламени земля.

-Ня. – На всякий случай добавила девочка-кролик что постарше. Две остальные девочки-вампирши, симбиотическая форма жизни способная обходиться без кислорода – кивнули в такт. Какое Ня – без кивка накладными ушами?

Каору с бодуна потрогал ухо и побоялся его оторвать. С бодуна – значит он снова ширнулся девятимиллиметровой в голову и пока отходил – был как ребенок. Не думал – НИ О ЧЕМ?!

Маленькие вспышки ползли по России с запада на восток и с севера на юг. Те Трайдены что летели через полюса растекались цепочкой салютов рядом с Санкт-Петербургом. Еще через секунду зажглась Москва, исторгнув дружное «Ня!!!» девочки смотрели ка переливается в множестве ядерных вспышек она.

-Сколько туда ракет? – подумала вслух в условиях тотального недостатка ненужного кислорода та что помладше.

-Шестнадцать ня! Там пиздец ня, у этих русских уже сутки не работает РЛС ни одна, ня. Метеорит был странный ня. Россия ослепла нЯ.

-Ковай ня, это иппон, чистая победа предстоящего обеда, ня.

-Уня? – Спросили глаза той что была посередине. Она смотрела на задумчивого Каору. Потом улыбнулась одними глазами. И облизнулась. Луна чертовски негостеприимна в плане пищи иначе бы эти, ну вот эти вот – переселились сюда насовсем еще с полвека назад. А так дорогой мистер Армстронг увидев стоявшую на цыпочках и балдежно в переизбытке восхищения смотревшую на него девочку в костюме кролика пожалел что не может вытереть пот со лба и пожелала удачи мистеру Горски. Сами понимаете в чем. Он и забыл, а тут глюк – взял и напомнил. Последнее что его в тот миг доконало – это волосы. Они развевались, а Армстронг еще не смотрел аниме так как его попросту тогда еще не было. И развевающиеся на Луне волосы почти светящейся от балдежа в глазах девочки с кулачками у просящего автограф подбородка заставили просто отвернуться и пойти к остальным надеясь что он еще не спятил настолько чтобы снять скафандр и начать с ней танцевать. «Я же все еще на Луне, какие автографы, подождите немножко, вот вернусь, мне просто нужно не думать о глупостях и мирно отсюда вернуться», думал он идя к своим коллегам и стараясь не оборачиваться, чувствуя всей спиной как девочка – символ Плейбоя в костюме крольчихи – на кончиках носочков молитвенно просит дать ей автограф за спиной. Потом Армстронг долго еще жаловался на галлюцинации все понимающим по-своему друзьям...

Спермотоксикоз космонавтов страшен, учитывая что связи с женой надобно прекращать за несколько месяцев до полета.

***

В этот день проснувшись утром Эрика Нинамори первым делом почесала незаживающий след от клыков Рей, а уже потом почистила зубы, меланхолично разглядывая свое отражение в зеркале. Прошли двенадцать лет её австралийской юрийной жизни, а она ни с колечки не изменилась, может это была наваждение – но Эрика верила что останется такой вот девочкой-подростком с не очень аккуратным шрамиком от кесарева навсегда. Она не хотела думать как это так получилось, ей достаточно было знать что это так. А может она боялась что Рей и вправду окажется вампиром и сама Эрика станет кидаться на людей и все такое, поэтому и решила не думать и не кидаться. И не кидалась. Правда. Ну иногда мамку кусала в грудь, не более. Но это нормально, да? Эрика состроила зеркалу смешную мину. Потом еще смешнее. Потом невозможно дико смешную и предельно глупую. Потом сделала умный вид и достав мамины очки примерила их. Зрение тоже исправилось. Но очки Эрике определенно шли и мамины и ей собственные старые.

-Мне... – Эрика протерла зеркало от пыли внезапно оказавшейся тут (мама, когда ты последний раз делала уборку?) – мне сколько-сколько? Нет, вы гоните. Ну нет же, я выгляжу от силы на пятнадцать. ОКИ, будем считать что мне пятнадцать а все эти годы просто приснились мне, ладно? Почему это мне так хорошо? А? Кто подскажет?

Но никого поблизости не было. Мэдока пять куда-то умотал с утра на великах с сестрой, причем сама Эрика до сих пор считала его братиком а её... сестрой, младшей сестренкой. Ну не лезло ей в голову что она мама, какая она – мама? Мама – та что сейчас дрыхнет на ей кровати, которая так же не изменилась за последние полтора десятка лет, и у которой две такие же маленькие точки слишком медленно заживающих укусов Рей, только не на шее а на внутренней стороне бедра к которому на ночь присасывалась как пиявка обыкновенно Рей в те недолгие полгода что они с мамой гостили у «семьи» Каору на их странной готической яхте «Корофилия». Название сразило Эрику наповал, а маме – просто понравилось. Ранки не воспалялись, они просто не хотели заживать. А еще Эрика перестала болеть, но не перестала любить солнечный свет; она часто бывает в городе и еще в паре мест, где люди могут увидеть её. Поэтому Эрика всегда носит высокий воротник даже в такую жару или такую няшную черную ленточку на шее, а мама никогда не купается и не загорает в стрингах. Эрика уже не помнила когда он ив последний раз переезжали в этом трейлере. Кажется н врос в землю, в сухой красноватый марсианский грунт, как после столкновения марса с той кометой в 2014 когда там пятисоткилометровый кратер образовался и начали идти дожди. Как же давно это было! Австралия и впрямь кусочек Марса закинутый сюда в древнейшую эпоху.

Вернувшись в соседний отсек трейлера, где они жили с мелкими, предпочитавшими больше спать снаружи под звездным небом чем в уютной тесноте маминых тел, Эрика достала яблочного соку. Мам у них собственно было две, Эрика и мама Эрики, так уж получилось. Посмотрела первым делом как дела в её блоге и едва зайдя в поисковик обнаружила странное в гугле. Гугл предупреждал о радиоактивных осадках по всему миру особенно в России и восточной Европе. Взглянув на дату – 1 апреля – и справедливо рассудив что в случае тотального ядерного пиздеца «его высочество Гугль» работать не должен так как его сервера находятся в Америке которой не станет потому что хоть русские уже не Сталелитейные Советы но ведь что-то то они могут и термоядерный МПХ у них все еще на Америку-тян стоит – в общем смекнув все это сонная южноавстралийская девочка Эрика Нинамори легла спать обратно в теплую двуспальную кроватку трейлера. Крепко прижавшись к спине и ягодицам сопящей матери и опустив одну руку на её мягкую обнаженную грудь, а вторую сунув в её шелковые трусики – Эрика постаралась думать о чем-то приятном. Так и заснула, весьма быстро, вспоминая всех тех детей исторических и доисторических которые засыпали и в её возрасте прижавшись к теплой вкусно пахнущей маме и не испытывая при этом ни стыда ни излишнего сексуального возбуждения. Ибо обыденность и возбуждение – вещи не совместимые, а вот приятно тепло и уютно бывает почти всегда.

Эрика спала. И видела как ебанутые и глупые люди выходят на улицы с освинцованными зонтиками. Она плясала под теплым летним дождем и смеялась, а они покачивали головами и вертели пальцем у виска. Глупые больные озабоченные ерундой закомплексованные люди. А Эрика вчера снова занималась любовью с мамой и ей тепло и приятно, а вам холодно и промозгло под вашим высокогуманным псевдоопасным первоапрельским дождем...

***

-Америка стала разваливаться – плата за развязанную третью мировую. Штаты один за другим заявляли о выходе из её состава. Никто не хотел быть, жить в стране убийц, когда эту гадость понесло от границ с Россией ветром на Европу – тем более. А потом еще эти эпидемии которые вспыхивали сразу в десятках штатов. Многие священник или просто сумасшедшие параноики объявили это карой господней. Штаты закрывали границы и выходили из содружества. Если это и была кара, то господь карал людей руками других людей. Еще в о времена советского союза сотни уехавших в Америку людей везли с собой штампы самых опасных вирусов под видом чего угодно, их так легко спрятать. После развала советов число любящих Америку русских возросло, многие специалисты уезжавшие туда по прежнему были завербованы наследницей КГБ. Кто-то выбрасывал ампулы сразу. Я знала семью, так они провезли свой контейнер в матке родной шестилетней дочери, я знала пару молодоженов – они поступили почти так же. Тройной контейнер, по принципу матрешки, он не расплавиться это тебе не пакетик героина. В самом маленьком – штамп сибирской язвы или чего похуже и уникальнее. Вся Америка заполнена выходцами из России, так что они о себе заявили после начала третьей мировой, удара по русским военными базам и вторжением миротворцев избавлявших Рашку от диктатуры правящего режима и несших дермократию и все такое в обмен на газ и нефть и безопасную утилизацию ядерного арсенала, ну очень безопасную – на месте. Легко добавить опасный вирус в систему подачи воды в городе, или еду детей в школе, можно даже умудриться сделать это анонимно, это делается так просто, штампы бактерий хранятся десятилетиями, вирусов – тысячи лет, некоторые ампулы были защиты в загранпаспорт, представляешь, они такие маленькие, их можно раздавить в зубе или спрятать в любых личных вещах, хоть в зубной щетке. Самое эффективное и дешевое оружие, самовоспроизводящееся. Русские дети сгорели в ядерных взрывах быстро – американские умирали медленно, их внутренние органы плавились днями, они корчились от ужасных судорог и выплевывали собственные кишки в лица обеспокоенных родителей. Чем не кара господня? Всегда найдутся жаждущие воспользоваться возможностью, сексты росли как на дрожжах а штаты выходили из состава бывших США и образовывали самостоятельные государства, закрывая на карантин границы, присоединяясь к Канаде или Мексике. Америка развалилась буквально за полгода. Вся. Евросоюз распался и продолжил делиться все мельче и мельче. Распалась Германия. И Великобритания распалась, от неё откололась Ирландия. Когда-то англичане считали ирландцев за животных и устраивали геноцид их детей платя за отстрел оных из лука треть того что полагалось за убитого волка. После третьей мировой ирландцы это припомнили и пообещали что больше никогда не станут называться частью Великой Британии. Столь долгожданный мировой порядок рухнул в одночасье, столько трудов вложенных в укрепление мира сгорели из-за одной ошибки. Стремление сделать мир еще чуточку безопаснее окончательно уничтожив арсенал взбесившейся страны было успешным, но окончательно изменило мир не в лучшую сторону еще раз доказав простую истину – цепочкой маленьких и аккуратных шажков к миру можно прийти к одной большой огромной войне. Сияющий немирный атом возвестил начало новой эпохи, в которой распадаться стало модным – распалась Католическая Церковь, папу линчевали и вывесили сушиться на его душистых простынях, старик этого не заслужил, уж верьте мне даже за все прегрешения всех педофилов Ватикана. Толпы невероятно быстро размножающихся арабов заполонили Европу и принялись линчевать и резать, резать и линчевать. На улицах хватали людей и показывали им Коран, если кто-то отводил глаза – ему вспарывали брюхо. Наверное так и выглядит в идеале Джихад. Я не знаю – представляла что-то боле грандиозное, вроде того что было у Херберта. Началась новая феодадальная раздробленность очередных Средних Веков. Никому не нужна была наука, люди просто пытались хоть как-то выжить и винили во всем ученых.

***

-Сибо из-за твоей Гарлемской Трясучки все сходят с ума. Тебе никто и никогда не говорил что ты Ведьма? – Спросила девочку с пепельно-белыми волосами девочка с волосами ярко-зелеными. Желтые глаза свело к переносице, взгляд был переполнен внутренней боли и мировой скорби, любой посмотревший сейчас на SS-тян сказал бы что у неё месячные.

-Она не ведьма. – Упрямо буркнула Санакан потягивая сок через соломку. – Она – уличный маг. Сибо Блейм. 86й уровень. Оставь Надежду всяк на неё смотрящий. Аминъ.

Харлем Шейк.

На секунду пространства не стало. NoData– отобразила Матрица Супервизору. Потом в уже другой заново переписанной реальности вокруг них безумствовала толпа школьников и школьниц, вытворяя такое...

Причем все реально тащились и думали что именно этого сейчас и хотят.

-Блин. – Уткнулась в свою пиццу Гипножаба. Внутри у Гипножабы безумствовала Арису-тян. Она представляла себе что совокупляется со школьной доской. Что она мальчик и трахает школьную доску. Серьезно. Лакированное дерево, запах школьного мела и тонкий аромат вековых знаний. Её это возбуждало. Серьезно...

-По непроверенным и крайне противоречивым почти последним данными агентурной сети кукол Инь против нас играют Кира (Ягами Лайт), Лелуш де’Ламперуж и Пол Атридес. И еще кое-кто по мелочи.

-Так я пошла отсюда. – Арису вскочила и попыталась рвать когти с лапок но её ухватили за рюкзачок и тормознули.

-Отпусти-ка! Мы же им просрем как в прошлый раз одному Полу.

-С нами Кен. И с нами Вадим.

-Ага, как в той песенке по девочку по имени Элис. Пусти-ка! У них же у всех IQза двести и они его на подобные зерг раши и заточили. Кира с Лелушем играют как в шахматы, ты же их не отследишь толком даже, им даже прыгать не надо, их хрен кильнешь и хрен перережешь все их цепочки, в итоге мы будем постоянно дохнуть и так ничего и не добьемся. Лучше пойдем к эльфам Саурона в который раз мочить. Сокры дреугов грабить.

Серия сообщений "Игра Алисы":
Часть 1 - Шляпа и Игра
Часть 2 - Шепот камышей. История Куро.
Часть 3 - Люси в Новой Поднебесной

 

У нас в классе появилась новенькая. Эта девочка сказала, что её зовут Кэролл. И я сразу подумала – это неправда, это ненастоящее имя. Для девочки. Мы сразу подружились, она сама ко мне подошла, домой ходили вместе, я боялась, что мама про неё узнает. И прятала её, под кроватью, когда она заходила в комнату. Она научилась лежать, тихо-тихо не шевелясь.

И почти не дыша.

 

1.Про кота и молоко. Про маму и сны. Про Дверь.

Мой папа умер, когда мне было девять. У нас дома, однажды утром я нашла его холодным в кровати. Я потом еще долго ходила каждую ночь к матери в комнату и слушала, как та дышит. Мне казалось – она перестанет это делать как-нибудь, и, проснувшись, я найду её холодное окоченевшее тело.

У нас был кот. Цветочком звали. Он был как лилия, беленький и пушистый весь. Правда линял часто, и я чихала, и мама чихала. Мы все чихали, а он нет.

В детстве его кошачьем, его напоили пропавшим молоком, он чуть не умер, его тошнило, рвало и поносило. У него даже температура поднималась и ему сделали укол, но он выжил. Каждый раз как мы садились есть, он принюхивался и если чувствовал что-то молочное – забивался в угол и из-за коробки на нас глядели его грустные глаза. Я улыбалась ему и он совсем грустнел. Прятался, но смотрел. Как мы будем умирать.

Он очень любил спать у порога, и нельзя отучить его никак от этого было. Однажды мама пришла грустная. Я плакала, оказалось, что она, перешагивая не глядя, наступила на него и сломала ему шейные позвонки. Я похоронила Цветочек за домом, рядом с цветами, что выращивала сама для матери и бабушки. Правда бабушка их не видела, но чувствовала запахи. Тоже чихала. И однажды у неё остановилось сердце. Сказали врачи – что ты натворила девочка? Впрочем, они быстро все поняли и смягчились. Я не знала про аллергию бабушки.

А потом мама изменилась. Задолго до того, как я встретила Кэрол, она разогнала всех моих подруг и друзей. В первую очередь мальчиков, ей казалось, что я скоро соберусь и уеду от неё. Она кричала на них, уводила меня насильно от них, из их домов, с улицы, запрещала выходить, делала вид, что хочет, чтобы я готовила уроки, закрывала окна и занавешивала каждый раз на день занавески. Однажды даже вызвала милицию, когда меня прятала Линда у себя, и не хотел моей маме открывать. Они взломали дверь и меня увели домой. А дом Линды обыскивали, мама сказала им, что я курю траву. Поэтому я так обрадовалась, когда у меня появилась Кэролл!

Мы с ней часто играли, пока матери не было дома, и однажды она позвала меня на улицу. Я спросила:

-Куда мы, скоро мама придет!

Она мне ответила:

-Туда, где нас никто не найдет!

Я сказала, что такого места просто в природе не существует.

Она улыбнулась и, наклонившись, прошептала мне в ухо:

-Мы идем охотиться на скрипов!

-Мы будем искать скрипы, прислушиваясь, и ловить их?

Мне понравилась такая идея, но судя по тому, как она загадочно и мило улыбнулась, я поняла, что мои познания в охоте на скрипов неимоверно пусты и не точны. Все происходит не так, да и скрипы, возможно, что-то типа мышей. Которых, конечно, снова никто кроме меня и Кэролл не видит. Я даже усомнилась, а видит ли кто-нибудь саму Кэролл? Вроде в школе она спокойно села ко мне за одну парту никого, не спросив, и ни с кем, кроме меня не разговаривала, но иногда её вызывали к доске, так что хоть учительница, но видела её точно. Наверное, она тоже одинока, как и я.

Мы шли, был уже вечер. Она вела за собой, не отпуская руки, пока не привела за дом, оставшийся от моей бабушки. Тут малышкой я играла в песочнице, которая была просто одной большой кучей песка сваленного строителями. Меня тогда в ней чуть не засыпало.

Сейчас песка не осталось. За старой покосившейся калиткой был колодец. Такой же старый и уже никому не нужный. Если стоять возле него – смолкало все. Ни ветра, ни шума листвы в кронах, даже птицы смолкали. Я называла это место в детстве – «Круг Тишины». Я удивилась, что Кэролл, которая вообще из другого города приехала, если не из другой страны, про это место была осведомлена.

«Откуда она узнала?», спросила я себя, но промолчала.

На самом деле я боялась, мне не хотелось терять доверие единственного оставшегося друга на этой планете. Пусть и слегка странного, но ведь друзей не выбирают! К тому же, странные друзья – самые интересные!

Мы стояли в «Кругу Тишины», взявшись за руки, наши пальцы были сцеплены, мне почему-то вдруг стало так хорошо. И вдруг, я почувствовала, как что-то слегка дотрагивается до моей ноги. Словно ласкает, я обернулась и ничего не увидела. Это ощущение поднялось выше. Потом опять исчезло, чтобы появиться вновь, на этот раз во всем теле.

-Что происходит? Кэролл? Это ты меня трогаешь?

Она, молча, повернулась и улыбнулась мне.

-Хочешь открыть эту дверь?

Я с удивлением, слегка не понимая о чем она, смотрела на её странные длинные, слишком длинные даже для девочки ресницы. К тому же – совершенно прямые. Но при этом странно-красивые. И тут это чувство повторилось вновь, на этот раз по всему телу, всей кожей я ощущала прикосновение, совсем легкое, словно кто-то дотрагивается даже не до меня, а до волосиков редких на моем теле, но сразу до всех! Я не знаю, сколько их на мне, но думаю не так уж и много. В этот момент ощущение поднялось еще выше, и мои волосы на голове буквально встали дыбом.

-Кэролл!?

Она спокойно смотрела и улыбалась. Я не боялась ничего, когда она держит меня за руку!

-Ветер подул, - вдруг с удивлением пробормотала я.

-Ветер, он идет из ниоткуда?

-Держись! – Бросила мне Кэролл и ударила ногой в пространство перед собой.

Порыв уже не ветра, а чего-то невообразимого сорвал с места меня и Кэрол и понес куда-то не туда. Я не поняла, что это значит, но все мое тело и весь мой разум взбунтовались и стали, «сплющиваться и размазываться», что ли?

 

2. Новый мир, цветы луга поля и речка, мы одни, скрипы, ужас, конец.

Кэрол повернулась, и, улыбаясь, так что волосы на затылке у меня опять встали дыбом сказала:

-Вот и все, назад ты не вернешься.

Единственное, что я смогла произнести тогда:

-Что, никогда?

Калитки не было, дома тоже. Ничего не было, кроме того что росло само по себе. Ничего построенного или сделанного.

Но Кэролл умела все!

Мы ловили в ручье рыбу и ночами спали в траве или на ветках дерева, когда мы засыпали, то смотрели на звезды. Чужие и такие интересные. Я поняла, как я привыкла к этому миру, смирилась, и только тогда увидела бездну, в которую уходила выбранная мной тропинка жизни. В конце был красивый камень на обычном кладбище, среди почти одинаковых могил. Стены были облеплены фотографиями моих метаний и поиска счастья и самой себя, поиска золотого самородка в реке, у старого заброшенного завода. Под пристальными очами нарисованного на стене кота, за обратной стороной идущих в никуда людей по серому асфальту и старым застывшим лужам.

И как же мне это тогда нравилось, почем, почему же? Что со мной происходило тогда? Наверное, я спала, а теперь проснулась.

А еще мы прятались от скрипов. Кэрол рассмеялась и сказала, что обманула меня, не мы будем на них охотиться, но это будет так же интересно, пусть я не переживаю, она, Кэрол, опытная попрыгунья. Я не до конца поняла, что это значит. Но я вдруг поняла. Насколько. Я была счастлива в те мгновения. Или это были дни?

Она перевернула цветок и показало то, что было под ним. И тогда я впервые поняла – как же далеко я от Земли была. И возник страх. Его, такого странного и до боли знакомого страха не было даже, когда мы бежали от стаи скрипов по незнакомому лесу, который я так и не запомнила, никак, ни по запахам, ни глазуально, просто не помнила даже, лес ли это был.

Запредельно незнакомо и по-другому. Почему я раньше этого не замечала?

Но Кэролл снова взяла мои руки в свои, и, сжав наши общие пальцы, сказала:

-Мы едины! И мы вольны!

Месер…

Мы сидели под звездами и смотрели на наше небо. Оно было нашим с самого рождения, сейчас мы это понимали. Раньше просто любовались им. Теперь гордились.

Там поднимались луны. Секунда и Мезера. Красная как Марс в солнечной системе секунда и Мезера – прямо Земля – вид с Луны!

Мы были там. На обеих лунах. И смотрели на наш дом.

Мы мечтали – мы текли и снова вдаль неслись. Приятно так, когда ты одинока с кем-то вместе. Одиночество – величайшее несчастье, одиночество рядом с кем-то дорогим – величайшее счастье. Но редко так бывает в этом мире.

Это как две стороны карандаша – заточенная и с ластиком. Одной ты пишешь – другой стираешь. Пишешь память – стираешь воспоминания.

Ты ищешь другие. Ты находишь только время. Если конечно ты не одна из нас.

Но все пройдет и что-то останется, ведь мы этого хотим, мы желаем, найти, то, что не исчезнет.

Это наш мир, или наши миры. Это мы. Ведь…

Мы вместе!

Мы всегда будем вместе…

Ведь кроме нас тут никого и нет…

Я не помню, как это закончилось. Наверное, я сглупила и скрипы поймали меня, когда Кэролл не было рядом. Она бы помогла, она бы спасла. И вот я здесь. Только не до конца понимаю – где?

Иногда Они приходили проведать меня, и раздавались эти скрипы их шагов, Они хотели мне добра и говорили ласково, но Они были такие чужие, я не помнила кто Они. Почему называют меня Алисой. Наверное, это мое имя, фамилию я так и не узнала, но мне все равно.

Я не хотела больше оставаться в этой комнате-палате. Я не могу дышать, наверное, у меня тоже аллергия на пыль. Я задыхаюсь ночью. Но не знаю, как открыть окно. За ним решетка, но врачи не разрешают открывать окно. Я слышала – к ним что-то приносят, и на веревочке подтягивают, и потом по палатам через вентиляцию идет сильный сладковатый запах. Бегают санитары, кричат. Я закрываю уши руками и под одеялом пытаюсь забыться. Уйти. Вновь до конца. Вспомнить, как открывается эта дверь. Та, что внутри меня. Чтобы туда. Ходить по лугам и в лесу, купаться в речке и искать то озеро, под которым «что-то есть!». Дышать. Я так хочу дышать! Я снова хочу вдыхать эти запахи, дышать тем воздухом!

-Кэролл?! Забери меня отсюда!

 

Эта птица была медленнее других, пока все остальные перелетали с ветки на ветку, она словно о чем-то размышляла. А потом вспорхнула и замедленными взмахами крыльев полетела в сторону моего дома. Я почему-то сразу захотела позвонить маме и рассказать про эту птицу. Пока еще не поздно было. Странно. Почему я так к ней сразу отнеслась.

А птица, подлетев, уселась у нас на балконе и, прокашляв, сказала:

-Я не торможу.

Я слегка смутилась, на самом деле со мной это редко бывает, но тут птица словно угадала мои мысли. Я сказала:

-Я и не думала о вас так думать, о Странная Птица!

И замолчав, слегка потерла виски, надеясь, что никто из соседей этого не слышал.

-Гонишь. Ты сидела и думала – что эта синяя хрень так медленно машет, словно в замедленном кино, ей в жопу что всадили десять кубиков карлидола?

Я слегка покраснела.

-Слушай птица… я и не думала ТАК думать, вообще это ВАШ уже ход мыслей, а не мой. Если вы по каким-то своим причинам медленно летаете как в замедленном до нельзя кино – это лично ваше дело, а не мое.

И довольная, что так красиво и почти без видимого раздражения выразила свои мысли в словах, я замолчала, ожидая отклика птицы. Вообще-то в классе я лучше всех отвечала у доски, даже в тех случаях, когда ничегошеньки не знала и не учила. Просто выходила. Просто отвечала. Говорила что думаю. И все получала одни пять да пять. Наверное, учителям просто до жути было интересно слушать, как я думаю. И до лампочки им было – о чем я собственно сейчас говорю. Все так и рассказывали моей маме – «как же ваша дочь красиво отвечает на занятиях, слушать её – одно удовольствие», а потом иногда добавляли, что желательно мне хоть изредка, но готовить домашнюю работу, потому что скоро экзамены, а там тесты, ЕГЭ и его устно не ответишь.

-Да, ты их всех подсадила. Тебя пора сдать за решетку за распространение сильнодействующей дури девочка.

-Чего? – Я тут подумала – а ведь она и вправду телепат, а потом еще – а ведь клюв она не открывает, а затем вдобавок – а ведь я тут как дурра сама с собой общаюсь.

-Дорогая птица, я не знаю, о чем вы сейчас произнесли, вы ведь произнесли это, а не подумали, так? Так вот, к вашему сведению, дурью я не маюсь и не торгую, вы этим меня не обманите!

Птица смотрела на меня, наклонив голову, потом сделала шаг вбок и снова наклонила её, на этот раз в другую сторону. Мне почему-то показалось – она примеривается ко мне. Сейчас наверняка кинется, как бык на арене.

-Слушай птичка, я животных люблю, ты это тоже имей в виду.

-Я не животное. А вот ты – обезьяна тупая.

-У тебя милый клюв. – Сказала я, как можно милее закрыв глаза.

-Ты совсем тупая? Это не клюв.

-А что это?

-И почему вы так странно общаетесь?

-А что не так? Были собраны сведения и найден оптимальный усредненный вариант общения с вами, макаками недорезанными в детстве.

-Ну, я не могу судить за весь мир, но слегка переиграно, по-моему. – Снова соврала я. Было очень нормально все это, даже слишком очень нормально по меркам дворов и подъездов, просто сказала и все тут.

-Да ну-у. – протянула птица. – Думаю исправить нужно. А крылья что, правда, медленно двигаются?

Я утвердительно пару раз кивнула.

Птица вывернула голову так, что я вздрогнула, через меня словно ток пропустили, на мгновение показалось, что её шея не выдержит этого. Но она спокойно заглядывала себе под хвост, потом еще дальше, в конце этого осмотра её клюв торчал у птицы между лапок, и я подумала – «а вот сюда зайдет сейчас мама и скажет мне, что я садистка такая и что я с птицей вытворяю»

-Это не я с вами сделала.

-Разумеется не ты. Просто заряд кончается. У вас тут столько вампиров развелось.

-Вампи-иров, - протянула я. Мне до боли жуткой захотелось узнать все про вампиров, раз зашел разговор.

-Ага, все пьют, и пью из нас. И люди и нелюди, все на вашей планете пьют друг друга. Как вы живете! Зарядка совсем почти кончилась.

Птица обернулась вокруг себя и покачала головой, мне показалось что шея, удлинившаяся во время этого осмотра, слегка сократилась обратно.

-И главное незаметно так пьют. Вот приспособились, а? теперь я лучше общаюсь?

-Ну не совсем, слишком много гонора. Поласковее надо быть.

-А та-ак? – Медленно пропела птица слащавым голоском. Я засмеялась.

-Не, теперь вы опять переигрываете. Нужно скромно и не навязчиво, спокойно и уверенно, но всегда как бы снизу, не дергаясь и не напрягаясь, не заставляя себя через силу, просто и естественно, как тебе хочется, и в то же время твердо и мягко одновременно.

-Так, - сказала птица внимательно меня слушавшая. – Продолжай.

-Старайтесь быть милыми. Говорить все так, словно ласкать собеседника, просто делайте то, что хотели бы, чтобы и вам сделали.

-Понятно-понятно. Вот оно ка-ак. А мы чуть не лопухнулись еще раз. Спасибо тебе.

-А вы ребята откуда? – Спросила как можно вежливее я.

Птица взяла меня за что-то глубоко внутри и, развернув, кинула в небо. Впервые я так испугалась.

-Не боись, щас все будет. Смотри. Во-от отсюда.

Я парила где-то очень высоко, наверное, на орбите и смотрела в сторону далеких звезд. Они горели ровно, не мигая.

-Оттуда?

-Ага.

-С одной из этих звезд?

-Неа, со всех сразу.

-Да-а, - протянула я, пытаясь все это сообразить. Звезд там было уж слишком много.

-Ага. Тебе же цифры ни к чему девочка.

Потом меня «вернули» обратно и я по очереди предлагала птице все, что у нас было в доме, и она так же по очереди от всего вежливо отказывалась. Я была счастлива. Солнце клонилось к домам, за которыми оно обычно куталось в одеяло из зелени парка.

-А для чего вы прилетели на Землю? – Наконец под самый конец догадалась спросить я.

-Как для чего? Чтобы планету завоевать. – Ответила птица и, спрыгнув с подоконника, расправила крылья, уже у самой земли она взмыла вверх и пронеслась мимо меня, набирая высоту. Последними её удаляющимися от меня мыслями было – «извини, но мне пришлось от тебя подзарядиться, покеда девочка»

Хоть эти мысли и были слегка грубоваты, по-своему они были милы и даже теплы. Кашляя, я тихо про себя улыбалась. Мне почему-то было очень приятно от этого прощания.

«А ведь получилось», подумала я.

В этот вечер у меня поднялась температура, вызвали скорую и меня отправили сначала в больницу, потом там уже в реанимацию. Но врачи сказали потом – я крепкая, и мне повезло. У меня была какая-то особая форма птичьего гриппа. Там в больнице я уже подумала лежа в палате под капельницей, что все это просто идиотская выдумка на почве расстройства психики или чего-то там еще. Пока не увидела одну из них. Целая стая голубей клевала что-то находя еду в кавернах больничных дорожек между ивами. И одна вдруг вспорхнула и полетела между корпусами, эти медленные взмахи крыльев я никогда теперь не забуду и не спутаю уже ни с чем! Поднявшись с кровати, долго смотрела я тогда ей вслед.

***

А вы замечаете, что некоторые птицы временами слишком медленно машут крыльями? Словно в замедленном кино, особенно бросается в глаза, если рядом пролетают обычные, нормальные птицы в это время. Так вот – значит, у них кончается подзарядка. Я тут подумала – их так много! Этих не до конца подзаряженных птиц. И значит, вправду они скоро захватят мир. А может они его уже и захватили и ждут момента подходящего, чтобы нам об этом заявить. Вот, например, сейчас идут новости, там Саудовская Аравия что-то замышляет, индексы кто-то теряет по пути на работу или с неё, какой-то президент куда-то вновь приехал, снова где-то война из-за черных или черного чего-то там, кого-то посадили или подсадили на что-то или куда-то, да вроде и не того. Скучно все это слишком. И как им в таком сумасбродстве себя проявить? А они дождутся подходящего мгновения, когда все эти страсти поутихнут и культурно, как я их научила, заявят о себе. Выглянут так на нас из экрана и скажут между двумя выпусками очередных каждодневно шокирующих общественность новостей:

-Вы извините, что мы прерываем ваше общение, но у нас тоже есть для вас новость, она конечно маленькая, но мы больше ждать не можем. Кха-кха эм… Так вот… Мы захватили ваш мир. Спасибо. Извините. Продолжайте. Нам дальше пора.

 

-О, там еще собака. И во, там еще был эльф…

В воздухе повисло тягучее молчание…

За окном колыхались ветки дуба, они стучали в окно, требуя впустить их. Видимо они много чего могли рассказать собравшимся про эльфов, а может им просто становилось скучно под непрекращающимся летним слепым дождем.

- Эльф?

Девочка уставилась на говорившего своим странным напряженным взглядом. Но таким милым при этом было её лицо.

-Какой эльф?

-Эмм… не помню…

-А приблизительно? Ну?

-Да я как то… - Он почесал голову.

-В них, не разбираюсь что ли - Он улыбнулся так обескуражено.

-Ну, там Лунный, Солнечный? Какой?

-Дневной там, - подсказал кто-то…

-Грибной…

-Сырный, со сметаной, ага…

Взгляд имуннитета к непониманию.

-Я поняла! Это был эльф из кекса…

Ошарашена имуннитетом.

И повисло гнетущее молчание, что прервано лишь было нервным тиком.

«Что-то у ней глазик сразу при этих словах опять задергался…», подумал Кто-то.

-Лена… а ты свой тик когда-нибудь лечить… будешь?

-А как тики лечатся? И чем?

-А я сейчас тебе покажу, стой не вертись только… И чур не уворачиваться!

Тишина стояла мертвячная, как и полагается хорошему ужастику.

-А какие бывают эльфы?

-Да! И с чем их едят?

-Ага, и чем заправляют… и под какой подливкой подают, и как их в тесте правильно запечь.

-Гастрономические диалоги об эльфах ол-о-ло…

-Пирожок из эльфа!

Она прокричала это на всю комнату, и застыла с идиотским выражением лица смотря немигающим взглядом куда-то в темноту.

Собрание первоклашек и первая попытка коллективно порпить катились сами знаете куда.

То есть куда-то не туда. Ну как всегда…

 

Лена гостила в селе у бабушки. На самом деле это был город, но всем там у себя в настоящем городе в школе она говорила, что едет в село. Зачем смущать друзей и пытаться им объяснить, почему сто сорок домов без канализации отопления газа водопровода, а в недавнем прошлом как поговаривали старшие и электричества называли городом таким-то. Каким – она, конечно, знала, но название казалось ей матерным, вот она и молчала о нем со своими друзьями.

-Поеду в село к бабке, звоните, если что, там недалеко город есть, настоящий, так что сотовый пашет, временами.

-Что значит настоящий и как это – временами, - переспросила её Света.

-Ну, как-то так. – Ответила, счастливо улыбнувшись, Лена. А потом открыла глаза и со злостью выплюнула:

-Они там вообще в девятнадцатом веке живут и не хотят догонять прогресс!

-Там есть кареты?

-Нет. – Пробормотала Лена. – Карет там нет, впрочем, зимой есть сани.

-Ва-а, - просияла Света, - давай я как-нибудь к тебе?!

-Да с удовольствием! – Ответила Ленка, зная что «как-нибудь» означает, скорее всего «никак».

 

Самым продвинутым человеком в городке этом был школьный учитель математики, а по совместительству информатики, а так же подрабатывавший программистом в нескольких небольших фирмах устроившихся в забытом богом городке по забытой уже дьяволом причине.

«Скорее всего – из-за бабок», думала Лена. Только вот что тут может приносить доход, она не знала. Вообще-то она думала, что все в мире случается из-за бабок, вот её родители тоже после того как развелись, судились из-за них. И таких примеров была тьма! Есть от чего впасть в уныние, но она не унывала, надеясь, когда вырастет что-то изменить. «На худой конец», думала временами Лена, «можно ограбить банк, как та девочка из новостей и больше не будет никаких проблем, не надо будет думать о бабках и жизнь станет как яблоки из бабушкиного сада»

Поэтому временами она искала и спрашивала в библиотеках книги по взлому замков, а когда ей стали регулярно отвечать разные библиотекарши, что таких книг в природе не существует – она перенесла свои поиски подходящей литературы в интернет.

Бабушка её, Вероника Львовна тоже была продвинутой, но в совершенно другом месте. Она любила, и главное умела рассказывать страшные истории. Наверное, высокая концентрация общения с баб Верой в дошкольный период жизни и повлиял на Лену, превратив её в рпгшницу. Теперь же в третьем классе у них тут был невнятный клуб из ровесников, которые любили компьютерные игры больше всего на свете и рвались в другие миры. Кстати, Лена всегда играла за вора, а её подруга Вика – за мага. И обе – за мальчиков. Которые искренне по легенде любили друг друга. Такие дела…

 

-А я рассказывала вам, про убежавшее из кастрюли под кровать тесто и как оно душило детей в доме, пока его не сожгли?

-Рассказывала, и мы уже не маленькие, чтобы в такое верить?

-Да. А какие вы?

Девочки смотрели на бабушку с добротой и раздражением одновременно.

-А про то, как в животике у девочки жил волосяной человечек?

-Он не мог там жить! – Пробормотала Вика.

-Почему же? – Удивилась бабушка.

-Девочка бы умерла! – Воскликнули они хором.

-Да неужели. А вот вдруг у вас в животиках сейчас живут такие же волосяные человечки, вы ходите в школу, ложитесь спать и ни о чем не подозреваете?

-Мы бы знали!

-Я бы точно почувствовала, что во мне кто-то есть! – Уверенно заявила Вика. Ну, еще бы! Она же маг.

-А вот и нет, - попыталась нас удивить баб Вера, - вот в вас сейчас столько всего живого живет, здравствует, а вы и не подозреваете.

-Это вы по телику насмотрелись? – С подозрением спросила Лена.

Баба Вера посмотрела в окно и вздохнула. Её телевизор уже неделю как требовал ремонта, и она оказалась отрезана от кишащего новостями и сериалами мира. Лена поняла – та сейчас обидится и пойдет делать блины к столу. Вздохнув прямо как её бабушка, она произнесла:

-А как он там завелся?

-Волос наглоталась, а они живые же, там взяли и связались как в косичках у тебя, и жить стали как хотят, еды то там им много. Эх, я же вам рассказывала, совсем память гнилая стала.

 

Бабушка делала блины. В саду было темно и совсем не душно, прохлада разлилась по телу Лены, она шла, наступая босыми ногами на свеже высаженную рассаду, сминая её, наслаждаясь этим. Рядом Вика прыгала между кривых грядок, стараясь не наступить и не примять чужие посевы. Лена улыбалась. Тут все было её, она могла делать что хочет.

 

Внезапно Вика закричала. Указывая рукой она вопила как пожарная сирена, а потом спряталась за спину подруги. К ним по траве от кустов малины, что росли под яблоней шел волосяной человечек. Лена встала в оборонительную стойку ниндзя и закричала:

-Киа!

Человечек по-прежнему шел к ним. Вика дрожала за спиной, а Лена вспоминала, куда она сунула сюрикены. Вдруг она припомнила что-то из опыта прошлых сражений и, отпрыгнув в сторону, крикнула напарнику:

-Вика, кидай в него файер бол!

-Что? – Удивилась подруга.

С веток донесся хохот. Они разом вскинули головы и увидели хрумкающего яблоки парня.

-Наши яблоки воруете? Нехорошо! – Вставила Лена заученную с раннего детства фразу. Одно время у бабушки была мания яблочных воров, и девочке приходилось защищать её сад, охотясь на себе подобных. То есть – на родственные души.

-Как это? – Спросила удивленная Вика, наблюдая за движениями его пальцев и танец волосяного человечка.

-Самая тонкая леска, - ответил парень, - последняя в магазине была, к ярмарке готовлюсь я, буду там спектакль делать, ну и как вам мой Рин-тон?

-Рин-тон отпадный, - произнесла Лена еще одну шаблонную фразу. Парень рассмеялся и захрустел чужими яблоками с удвоенной скоростью. Направо и налево начинались чужие участки, а высота забора не превышала одного метра. Колючая малина и та лучше защищала от непрошенных гостей.

«Ворам и бардам раздолье», - подумала девочка и еще раз убедилась в верности выбранного им жизненного пути. 

Синонимия и Симфония снова не вернулись на базу. Декан – паренек лет пятнадцати на вид – полулежа в кресле у Дхатмы, лениво грыз чипсы. В комнате восемь, закрытой и освежеванной росли два эмбриона. Время взглянуло на Дека – осталось восемь часов.

Можно и поспать, - решил он, растягиваясь в жидком кресле. Мальчика разбудит толчок в голову. Перед её открывшимися глазами висело бледное лицо Симфы.

-Хотим выйти. – Сказала она капризно.

-Что не наигрались еще? – Слегка зло бросил он. На самом деле злости в пареньке не было, просто была легкая усталость и меланхолия, от которой клеило в сон. Но пока девочки не на базе, отдыхать ему нельзя, и спать тем более. Но Система и не даст ему заснуть, такая вот игрушка у него под боком. Другое дело – всегда можно её отключить. Третье – всегда можно вернуться назад и сообщим Всем Им, что угорел он малость на Ксенозе.

С этими дурами.

Мягкие русые  волосы, свитые в замысловатые косички, две груди первого размера, жмущие в костюм из прозрачной ткани, обтягивающей тело, словно кокон после зачатия. Узкие бедра, которым никогда не пропускать сквозь себя рядового младенца, зато быть вечным кормом. И еще курносый нос с веснушками, не то, что этот акулий у второй.

Сина.

-И что вы там будете делать? – Зевая, он рассматривал слегка раздраженное лицо Симфы, Сина пряталась у той за спиной. Она смотрела хмуро и сосредоточенное, одновременно мягко и расслаблено и как-то уж больно флегматично.

-Дети.

-Не ругайя! – Предупредила Симфа. – Ты знаешь насколько Все Это важно?!

-Я думаю, сегодня опять буду смотреть хентай с тентаклями… - Ответил им на Важное Декан.

-Установить контакт с непременно разумной формой жизни, обитающей на…

-Угарном. – Подсказал Декан.

-… на угарном спутнике красного карлика, оказавшегося так близко к Земле, разве это не является первостепенной задачей…

-Во имя и присно и во веки веков. – Закончил Дек, всплеснул руками, открывая им ход. – Если они и сегодня тебя сожрут Син-Сим, я тут все к чертовой матери разнесу и улечу, отрастать будете на орбите.

-Ну, мы пошли. – Мягко и по-детски, но в тоже время чертовски деловито задала риторический вопрос Сина, в руках она вертела щелку сапожка, заправляя туда сланцы, не дававшие ногам поджариться на неостывшем после очередного дня грунте. День в этой дыре напоминал гиену огненную – все живое и не очень пряталось под землю, а с неба спускался ревущий огонь. Око терминатора летело по планете, сжигая все и опаляя остальное.

-Ну, идите. – Против обыкновения помахал им рукой Дек. После чего натянул наушники и взял в руки книгу. Капсула базы, в которой они жили, была не очень новой, но три отличия от старушек наблюдались.

Отличие первое: их доставил сюда гравитационный парус. А значит, крестолес был протянут от Земли сюда, а значит, все эти игры в общение с монстрами и следующую за этим неизбежную смерть могли продолжаться вечно. Дек был мальчиком, а значит, скучал, Симфония и Синонимия были девочками, собой выделки, а значит, энтузиазма в них хоть отбавляй.

Все это продолжалось полгода.

Второе отличие: все было заполнено гелем ЛСЛ. А значит белковые нанороботы делали книги и чипсы питаясь бесконечной энергией бездны, короче скучать он мог тоже вечность, и так и не загнуться от скуки. Только пожелай – и все появится в твоих руках, но как пожелать желание?

И отличие третье: Он не мог спать. Из-за крестолеса. Растянутый с земли, он воскрешал девочек-контактеров, но в отличие от  наномашин, хранящих память Лиц в материальной бездне, крестолес хранил их в бездне иного толка. Еще давным-давно, в античности, был такой архаизм – «кладбище» – когда люди умирали, их тела не кидали, где попало, как в средние века стали выбрасывать, а «хоронили» «по обычаям». Кладбищ не стало, но лес крестов остался. Память человека оставляет только три процента для его жизни, остальные девяносто семь – бездна, связанные между собой девяносто седьмые раньше были сосудом для хранения мертвых душ, а потом их поднимали – это называлось реинкарнация. Уже тогда, в те времена люди догадывались о механизмах в них творящихся ежечасно. Прошли века. Кладбище заменил искусственный крестолес, летя в космос, люди тянули с собой нити бездны. Поэтому Дек был мальчиком, поэтому он был нужен на базе и не в спящем состоянии. Каждый раз засыпая рядом с ним, Син-Сим сбрасывали в него теневые копии своих душ. А позже они просто изучали записи своей смерти и решали, что нужно изменить в следующей вылазке к Монстроу. Крестолес работал на ура даже на расстоянии полпарсека от Земли. Темная, невидимая звезда оказалась обманкой. Это еще предстоит понять физиками от Инскинов каким макаром тут такое пекло. Но ад был прибежищем жизни, с неё и пытались наладить контакт Дети в телах девочек.

Абсолютно неагрессивные, способные получать удовольствие от жертвы своих тел. Им по-настоящему нравилось, когда их ели. До поры до времени и ему нравилось все это наблюдать. Но потом пришла скука. Все стало казаться бессмысленным. Инопланетяне – бессмысленными голодными тварями, девочки – идиотками от общества власти БДСМ.

А капсула базы со сложенным и оставшимся на орбите парусом – тюрьмой.

В этот раз они Симфония и Синонимия снова не вернулись на базу.

Зато мерзость размером с их базу, с сотней пастей, что обитала в расщелине Кассиньо, не голодала. Возможно, она считала их деликатесом. Может – презирала все способы сигнализации во всех диапазонах, может само общение для неё – признак варварства. Может это разум, который не считается с остальными. Эта тварь до чертиков напоминала Деку старых добрых античных фантазеров, описывавших первый контакт в книгах, подобия той, что он сейчас держал в руках.

Глупые люди, жестокие и самовлюбленные, мелочные и корыстные, эгоисты, думавшие только о себе и разглагольствовавшие о морали и этики. Они рвались к звездам, находили разумную жизнь и устраивали войну.

Так сладко от этих старых грез! Их он понимал теперь, наверное, лучше, чем вечно восторженный и доведенный селекцией до абсолюта материнский инстинкт девочек. В итоге все Син-Сим разговоры с Деком о  Высшем сходились в одном – им нужно продолжать попытки! По мнению Дека все сходилось на том, что девочкам нравилось быть закуской. С удовольствием не поспоришь, ведь так? Какая к черту разница, что тебе нравится убивать или быть убитым, нажимать на курок или ждать пока тебя сожрут.

Деку очень хотелось устроить тут маленькую победоносную войну и улететь к чертям.

«Хрум», - чипсина отправилась в рот. В руке, плававшей в жидкости, как и сам Дек, как и все, что его окружало, тут же выросла новая. Наниты собрали.

Нани – значит «Что?» Вот что ты хочешь, то и получишь. Это реклама такая у этих существ. Они у тебя в мозгу вечно пищать хором: «Что-о?»

И улыбаются как древние герои мультфильмов.

На экране, в стиле самой старой фантастики – огромном и черно-белом, тоже собранном нани по его желанию, с помехами и жуткими звуковыми рефлексами, невозможными в подобной атмосфере гидра прозрачная и очень мерзкая на вид отрывала челюстями ногу Сины. Из развороченного живота Симфонии вываливались внутренности, они текли, текли красными потеками по прозрачной белесой субстанции, из которой эта тварь состояла. Разумная значит?

Дек потянулся и приказал опешившим нани сделать ему черный чемоданчик. А половине уплыть за периметр и приготовиться к активации, собравшись в цепные концентраторы синтеза.

Сейчас он тут повоюет!

-На французских вервях будут строить корабли для ВМФ России. Петр I вертится в гробу…

-И нашему прездику не стыдно улыбаться всем на встречах?

А я так хотела когда-то полетать на "этом", и братик тоже хотел... но видать не судьба, они там наверху в росс космосе лучше меня знают, что нужно Стране x_X

First Squad: The Moment Of Truth / Первый отряд. Момент истины [2009] RUS

Первый отряд. Момент истины 
First Squad: The Moment Of Truth 

Производство: Япония 
Жанр: приключения, история, мистика 
Тип: короткометражный фильм, 73 мин. 
Премьера: 13.05.2009 
В российском прокате: c 15.10.2009 

Режиссёр: Асино Ёсихару 

Описание:1942 год. Россия – единственная страна, которой удается противостоять нашествию нацистских захватчиков. Параллельно с боевыми действиями между регулярными армиями разворачивается скрытая война двух секретных оккультных служб, двух специальных военных ведомств – немецкого «Аненербе» и русского 6-го отдела военной разведки. На вооружении этих подразделений не танки и самолеты, а законы магии и волшебства. Древнее заклинание позволяет магам «Аненербе» вызвать из царства мертвых дух великого магистра ордена Меча крестоносца барона фон Вольфа, павшего 700 лет назад в ходе Ледового побоища. Начальник советской разведки, генерал Белов, решает подключить к операции по противодействию барона фон Вольфа одного из своих самых одаренных агентов – 14-тилетнюю девочку Надю, которая вызывает из потустороннего мира своих погибших друзей – пионеров-героев, казненных фашистами в самом начале войны... 

«Однажды пришел из города проповедник. Особенным он был. Не обещал ничего хорошего и ничего плохого. Зато он много курил.

Серия сообщений "Игра Алисы":
Часть 1 - Шляпа и Игра
Часть 2 - Шепот камышей. История Куро.
Часть 3 - Люси в Новой Поднебесной

В колонках играет - сон

-Читала Алису? Кот, которого не стало, но осталась жить его улыбка, улыбка без кота. Взгляд, улыбка – это тоже часть тебя, твоей внешности, но это не трехмерный ты, а четырехмерный. Вот, - мальчик грохнул по столу книжкой. На ней было написано «Эгоистический ген». 

В колонках играет - не скажу...

-В чем суть социального конфликта? – Спросил за меня Джа-нэ.

-Арису опять с кем-то поругалась в интернете. Опять кому-то нахамила и кого-то подставила.

-Если человеку дать самое понятное и близкое объяснение своих мотиваций, просто подсунуть его под нос, то выросший на детективах и сериале SCI, он и не увидит всех остальных.

-Чем тебе не по нраву CSI? – Спросила я, заткнув Джа-нэ рот рукой.

-Чем не по нраву врачу сериал «Скорая Помощь»? Всем! Все кажется натуральным в кино, пока не доходишь до того, с чем лично сталкивалась в жизни. Ты знаешь, что за преступление Чикатило расстреляли невиновного? А все улики указывали на него, после этого у нас ввели мораторий на паровозик.

-У нас и не было никогда пара-равозика. У нас всегда ра-расстреливали.

Я что-то опять начинала мерзнуть.

И тут Арису стала всем объяснять свою позицию:

-Я как увидела её «опять мне вы по аватарам диагноз ставите…», так поняла – девочку нужно спасать, самооценка у неё ниже плинтуса! И вот благодаря стольким усилиям, я, наконец, достигла цели – у человека появился «враг», с которым она может «бороться», как результат – вновь проснулось желание творить, злость придает сил противостоять этому засранному миру. Это как прививка – ты подвергаешь организм контролируемому заражению, чтобы он не сдох позже при неконтролируемом.

-И это ты называешь помощь? До слез человека доводить?

-Эм, да я и не доводила вроде. Мне её так жалко стало, захотелось обнять и приласкать. Но как я её обниму и по голове поглажу через интернет? Зато она научилась общаться с людьми как с равными или даже смотреть на всех свысока! Это очень полезный и логичный перк в то время как чумные свиньи бороздят госдуму! Она по-прежнему способна на любовь, но уже не тратит время на жалких серых обывателей! Со мной однажды так поступили, и я прозрела – теперь дарю счастья всем вокруг и открываю глаза им, это как дедовщина в армии!

Арису странная, не сказала бы, что плохая, но иногда мне её хочется прибить. Ведь веришь же её этому «приласкать», когда вживую перед собой видишь. Веришь, несмотря ни на что.

-Можно сказать это идея Азимова в управлении обществом примененная к одному конкретному человеку… - начал было Джа-нэ из моего живота, но я дала туда кулачком и он заткнулся. – Серия контролируемых катастроф, бедствий, катаклизмов, терактов на худой конец, приносящая с виду вред на самом деле, в конечном счете, оказывается не менее полезной для всего Человечества, чем крепкий подзатыльник умной мамаши. Арису использует в общении с людьми те же методы, только перенесенные на личный план… - Я молча дослушала, что мне скажет левая пятка, после чего дала ей по паркету.

-В гробу я видала умных мамаш, знающих все наперед своего ребенка. – Вылезла Астра, и я сразу испугалась за всех мамаш мира, ведь они все – такие умные и так все знают наперед!

-Еще один недогерой Сэлинджера. Или хулиган, по-вашему. – Подумала я вслух. – Еще один сетевой тролль-террорист. Какая разница во благо или во зло – её просили?

-Вообще-то известный проповедник терроризма Усама Бен-Ладан придерживался схожего мнения по управлению обществом. Наверняка он почерпнул свои идеи из «Основания» Айзека Азимова!

-То есть Арису просто эмоциональная террористка?

-Многие сейчас занимаются подобным терроризмом неосознанно, это общество пытается снять себе стресс. Протестуя в столь вопиющей форме, эти люди на самом деле занимаются благим делом, но общество не хочет себе признаваться в этом и поэтому сурово их наказывает. Это как смущение от удовольствия во время секса.

-Ты про террористов? Джа-нэ, это тебе они снимают стресс обществу?

-Они ведут общество вперед наиболее легкими и доступными малой группе людей средствами – терактами и угрозой насилия. Как иначе повлиять на все стадо овец как не залаять собаке пастуха? Я уверяю тебя – вреда от этого обществу не больше, хоть и гибнут ни в чем неповинные люди. Возможно, именно они, создав новую угрозу, увели мир в свое время от третьей мировой войны – псы спасают людское стадо от волков, но бедные овцы, так ненавидя хозяйских псов, они не ведают волков, пока не попадут к ним в желудок. То есть благодарности тут не будет и не должно быть, псы занимаются этим самоотверженно и не надеясь на славу или хотя бы понимание со стороны опекаемых. Я же говорил не о них, а о сетевых террористах – хакерах и троллях. Вообще хакерами принято среди «своих» называть людей, для которых информация и доступ к ней – неотторжимое право любого человека и которые нарушат любой закон ради своего любопытства, то есть это не вандалы и не те, что ищут материальных благ. Коперник был в свое время хакером с точки зрения церкви, и он пострадал за стремление к знаниям. Но если уж говорить о людях, говорить надо на их языке, а значения слов меняются слишком быстро. Поэтому теперь хакер – это преступник, поблагодарим за это СМИ и американские фильмы. Есть разные виды хакеров – обычные и хакеры жизни, взламывающие её саму и делающие её легче не только себе, но и другим, на своем примере; хакеры снов, ломающие сны и помогающие себе и другим – они короли осознанных сновидения и некоторые могут проникать даже в чужие сны; генные хакеры, ломающие на чердаках и в подвалах геном человека, проводящие исследования и ставящие опыты вопреки всем законам общества, в основном это молодые люди. Тролли – это хакеры социальные, хакеры общества, не его связей, а его стиля общения, в основном они занимаются этим неосознанно, делая легче себе – делают легче другим, но есть и осознанно выбравшие подобный стиль и способ воздействия на человека. Наверняка истоки лежат в творчестве Сэлинджера по аналогии с Азимовым и Хэрбертом у террористов.

-Ребята у вас всех эйдетический парапсихоз! То есть вы видите как бы то, чего уже нет, но вы его видели и лишь потому, что как бы и, наверное, когда-то, но скорее всего как-то, чем никак, Вам фештин?

-Это у тебя крыша машет крылышками, а люди тут реальные нормальные темы зашибают, а ты со своей белочкой уже достала всех!

-Белочки существуют! – Ответила я. – А террористы – нет, это выдумки газетных уток, кря-кря!?

-Кря-кря, пока тебя не взорвали.

-Я вам её докажу! То есть покажу, хотела сказать, доказывать тут нечего.

  

Я прицепила справку из психдиспансера (о том, что я вменяема вполне и могу носить оружие при себе) к груди. Я все думала – а не подписать ли мне внизу: «Заверено белочкой!» Но погодя чуть-чуть передумала, однако. И так сойдет! Гы.

  

-Давайте уже девочки пожмите друг дружке лапки и успокойтесь. Ну, как в детстве!

-Во взрослой жизни так не делается. – Грустно сказала персона номер один. Персона номер два смотрела себе под ноги.

-Вот потому-то взрослые и самые несчастные существа на свете.

Мне как всегда послышалось «вещества».

  

 

-Астра!

-Что? Чего? – Спросила она недоуменно, глядя на меня широко распахнутыми доверчивыми глазами.

-Про «так»…

-Про что?

-Ты спрашивала меня во сне, помнишь?

Она покачала головой. Задумалась вся такая.

-Так вот слушай, я говорю «так», значит действительно произносится именно Так, как я сама не знаю, но тот факт, что так – неоспорим. То есть кто-то не просто говорит, а делает это Так, ты поняла?

-Нет.

-То есть мне плевать, что именно он сейчас говорит да и всем плевать что и кто говорит, главное, что он делает это именно Так! А вообще это калька с японского, там по-иному прямая речь строится.

-Я знаю. Почему ты мне это говоришь?

-Забей уже.

-Знаешь, - сказала я ей, - ведь есть и аудио книги.

-Аудио книги – ересь. – Ответила она мне, не оборачиваясь.

-Тогда… ты меня простишь ладно?

-Как, чтобы моя лучшая подруга?! – Впервые так сильно удивилась Астра и развернулась ко мне. Я, правда, испугалась!

-Стой инквизиция, не карай инквизиция! – Обе лапки кверху и смеюсь.

-Не может быть, чтобы ты?! – Вопрошали меня теперь розовые, а вчера оранжевые глаза Астры.

-Стой Инквизитор, сжалься, прости!

-К еретикам у нас нет прощения! – Безжалостно и невероятно высокомерно принесла мне приговор она, холодно, как будто жидким азотом облили меня всю. Я закрылась от неё руками в паническом ужасе. Эти три секунды растянулись на целые три вечности. А потом я почувствовала, как крохотная ладошка Астры ребром стукнула меня по лбу.

-Мама!

Я упала, дергаясь в конвульсиях.

-То-то же. – Ответила самодовольно Астра и углубилась в чтение. Этой фразе она точно научилась у меня. Значит, и я могу чему-то обучить Астру? Вот класс!

В колонках играет - Радиохед
Настроение сейчас - Не спала

Астра была тонкой (астральной) всегда, ноги в бедрах узкие, как у подростка, грудь первого размера, она не то, чтобы худощава – просто слишком миниатюрна. Ребер я у нее не наблюдаю, а плечи такие мягкие – хочется прижаться и вообще я одно время всерьез решила использовать Астру вместо подушки. Но она отказалась. Чувство, что я отвергнута, терзало меня, пришлось спать с котами, залечивая раны на сердце.
Носит в основном розовое и оранжевое, один раз оделась как Лилу из «Пятого Элемента», другой раз как Люси из Эльфийской Песни, в общем косплеерша она. Вот только все у неё как-то не так и не для этого. Глаза у неё тоже обычно розового иногда оранжевого цвета – зрение у Астры не очень, поэтому использует контактные линзы, в которых я не разбираюсь, но однажды потеряв её комплекты, узнала, что хорошие цветные, да не нулевки стоят дорого. А плохие только сажают зрение, это цветные. И волосы у неё тоже, в общем, преимущественно розовые либо оранжевые. Я никогда не спрашивала её, но если спросят про любимые цвета Астры, я без колебаний назову эти два цвета (правда однажды она заявила, что очень любит красный и зеленый, и иногда их путает, но она вообще странная…)
Таки представляю себе: я говорю ей, что её глаза вовсе не красные и не зеленые, а оранжевые и розовые и вижу шок на лице Астры. Но это так, домыслы глупые, да-да.
Я же в отличие от Астры уже не ребенок. Я вполне себе голубоглазая брюнетка с проседью, почти герой Сэлинджера, только постаревший и сменивший пол. И помогать я никому не жажду, и вообще людей не люблю и «Над пропастью во ржи» не читала, только первую главу – дальше мат. Бедра у меня трещат по швам, когда я залезаю в джинсы, из чего я заключаю, что они вполне себе широкие, или джинсы слишком узкие. Если посмотреть в зеркало я скорее атлетична (для вас это значит, что могу въебать!), нежели стройна (только почему-то падаю в обмороки…), плечи широкие, талия довольно узкая, и бедра узкие. Но они всегда трещат! Наверное, это спины электронов виноваты в том, что джинсы в обтяжку всегда трещат на мне или свисают совсем не в обтяжку. В общем – смотрю я на себя – обычные длинные загорелые ноги, бедра средние. Но все джинсы скроены не по мне – это заговор! Или те, кто их носят – маньяки БДСМ! Или я мальчик, который не привык, чтобы все было таким тугим! Одно из этого, или еще что-нибудь, например – что у меня шиза по этому поводу и джинсы для меня как воротничок для клерка, который вечно жмет до самого клерко-ада! Да-да, есть такой, специально для клерков отринувших Систему! Бог Америки не дремлет и не спит, берегись…
Джа-нэ к черту, он кареглазый шатен этим все сказано.
Птаха – это Птаха, об неё зуб сломаешь, если куснешь. Я пробовала, теперь у меня один из передних верхних зубов наращен искусственно. Сказала, что кусала асфальт, когда насиловали, на меня смотрели с ужасом, но верили [цензура]!
http://mariko-26-11.livejournal.com/5149.html - предыдущие главы целиком тут

Тихий Дом.

Она устала от суеты и праздности мира и поселилась в этом заброшенном доме. Её родители ходили иногда к ней и приносили еду. Иногда приходили и другие «связанные» люди, но никто, выйдя за порог, не помнил, что происходило в этом доме. Все вокруг окуталось паутиной, кокон был готов. Для гусеницы, возжелавшей ничего.
Родители ходили в школу и брали задание, шли домой и сами его делали, шли в школу относили и улыбались. Те, кто там проверял, спокойно к этому относились. И тоже улыбались. Так они понимали друг друга. Тонкие нити паутинки доходили и туда. Иногда они звенели. Полу бабочка понимала – кто-то рвется из опутавшей полгорода паутины грез и хочет понять – что же вокруг него не так?
Но все было так, так, как ей было нужно.
Тихий покой тертых вещей. Тертые – это вещи, у которых есть своя история. Их поверхность напоминает книгу, только многие люди не умеют её читать. А она умела. Она жила в живой, природной библиотеке прошлых людских судеб. Впрочем, не только людских.
Это история о девочке, которая жила в Тихом Доме на улице, выходившей в Старый Сад. Что она там делала? Наверное, это слишком сложно будет вам объяснить, но я все же попробую, она – жила.

«Что такое Страруда?», - Алиса Кэрролл, Дверь Снов.
«Нечто, возможно созданное Атлантами, возможно существовавшее до них, но это с нашей планеты это точно! Нечто, растущее сквозь миры. То, по следу чего летели сквозь бездну Они. Зачем мы здесь? Быть может это случайность. Но я знаю, что случайность – удел слепых. Потому что все, что с нами происходит, имеет значение лишь для нас самих, а значит – только мы способны увидеть в этом смысл, только для нас, только с нами…», - Мир Великой Равнины.
«Альтернатива должна быть всегда, иначе невозможна жизнь...», - Кирика.
«Альтернатива для Бога и для Дьявола тоже; альтернатива для всего, что может быть – лишь то, чего быть не может; возможно, величайшее из созданного человеком. Нечто абсолютно уникальное, чего не было в прошлых сингулярностях…», - Истории Чудовищ.
«Страруда, проросшая сквозь миры. Вирус вампиризма, больше похожий на грибницу по мнению одних; система, которой не должно существовать по мнению других. Для кого-то Надежда, для другого Расплата. Для всех принявших – Потеря, того, что с точки зрения всех мировых религий самое ценное – Души. Ты перестаешь принадлежать Человечеству, твоя душа больше не часть Системы Бога, реинкарнация – не для тебя, ты теперь часть Библиотеки Магов, навсегда, жуткая судьба, но для кого-то лучшая…», - Шабаш.
«Я думаю, это Глупость…», - Аня с ежиками, Мир Великой Равнины.
«Это очень нужно тем, кто устал от всего этого и абсолютно недоступно остальным, я думаю слишком рано…», - Шабаш.
«Это всего лишь сон, но мне кажется и впрямь весь мир захлебывается в дерьме…», - Экзистенция.
«На самом деле очень весело!», - Ваш Капитан Очевидность, - «Но и грустно временами…»
«Я чувствую память вещей, потому что я часть Системы, с любой вещью соприкасался хоть один человек, каждый человек спал хоть раз в жизни, значит все вещи мира мне знакомы; став частью Страруды, что за историю вещи прочту я? Это два мира или один?», - Хизер, Старая Карта.
«Редактор для заядлого читера, пустой звук для игрока, звучит странно, да?..», - Нелу, Истории Чудовищ.
«Я боюсь её, эту девочку по ту сторону грез…», - Дверь Снов.
«Я тоже…», - Ведьма Юки, Записки Ведьмы.
«Больше нет…», - Юки, Гильдия, - «Страруда и впрямь растет сквозь миры, тут так красиво и спокойно! Всегда любила Forgotten Realms!»
«Вы пока летаете, я книгу напишу, я же не много места на борту занимаю? Вот только странно все это, в смысле – смотреть отсюда на Землю, я чувствую, что становлюсь чужой самой себе, слишком быстро меняюсь, интересно, Лунную программу закрыли по этой причине?», - Лесли, Софиона.
«Я не люблю заумную фантастику! Лесли, лучше приведи в порядок свой блог, нас земля читает! Пока ты груз на борту Софионы, приноси пользу!», - Леви, Софиона.
«У меня была сестра, но она не была человеком, это мило…», - Марико, Долина Ветров.
«Ад внутри каждого из нас. Когда-то я так считала, и теперь так же думаю. Но есть одно различие: теперь я точно знаю, что все мы соединены…», - Чьи-то Дети.
«Это путешествие ребенка к Источнику сквозь сны всего мира, но это лишь одна из историй, рассказанных мне теми детьми, что целый день однажды летом ездили по кольцевой. Они охраняли спящую девочку, никому не давали до неё дотронуться. Чтобы только не разбудить…», - Чьи-то Дети.
«Сила – не есть, что-то статическое в этом мире, да и в любом. Сила рождается, когда приходит Желание. Обычно слабых людей смущает наличие стольких необъяснимых сил во Вселенной, которую они знаю, поэтому считают, что от их желания мало что зависит и пытаются, точнее, путаются теперь уже в науке. Они порождают инструмент за инструментом, чтобы обуздать все эти силы, не понимая, что узнавая мир, они, будучи просто одной из его систем, обучаются ему, приспосабливаются к нему и становятся его, мира, узниками, боясь понять, чтобы не сойти с ума от безграничности своих возможностей. Просто они не знают Бога, что создал этот мир, не знают чем он жил, о чем думал, куда стремился, шел, мечтал; и почему так вышло, что однажды… сингулярность он зажег еще одну и растворился в мире, породив так много сил – гравитацию – единственным желанием сердца…», - Чьи-то Дети.
«Твой страх и неверие в свою удачу – единственное, что сможет тебя когда-нибудь ограничить… помимо других людей, не бывает обстоятельств, есть миры других людей, граничащие с твоим, так уж вышло, что мы одного вида, двойная спираль системы у нас «в крови», это делает нас похожими настолько, что, даже оставшись в полном одиночестве, ты будешь чувствовать Его – Коллективное Начало… оно дремлет, пока, оно как ребенок, который пока не очнулся от грез…», - Истории Чудовищ.
«Вы превратите в пыль их клан, если сомневаетесь – лучше сразу уходите – сомнение это нечто из мира людей… Вам будут противостоять маги, я давно наблюдаю за вами и понял, что вы у черты, как группа, как команда, вы делаете вещи, которые нельзя объяснить, можно ощутить на себе или увидеть лично. Говоря понятным вам, современным языком, я бы сказал, что вы Танки, у которых высокий СР, еще проще – вы очень упертые и самоуверенные ребята!..», - Кости у Дороги.
«Все люди на земле живут в разных мирах, просто эти миры сближены искусственно. Ты шагаешь вперед, творя с каждым шагом по жизни свой мир. Это не что-то особенное, так же, как только разум человека определяет, где заканчивается одно тело, один предмет и начинается другой, так же этот самый разум определяет, где кончается один мир, и начинается следующий. Границы так тонки, а измерения… меряем ведь мы, люди, и делаем это так, как нам удобно… «Параллельность» придумана людьми, основана на их мышлении, потому, что они все похожи. Просто ты помни – ты тоже человек, даже когда ты один и тебя никто не видит – ты часть всей Системы и связан с ней нерасторжимо. Когда ты скажешь «Да!», многие из них скажут «Нет!», это броуновское движение богов. Очевидцы Чуда! Ты можешь взять лишь ограниченное число наблюдателей с собой, есть предел, больше которого ты не потянешь, как ни старайся Икар. Он для каждого свой, Икар! На тебя смотрят. Взгляды. Люди. Толпа. Народ. Зверь с тысячей имен из океана, бездны рвущийся на волю...», - Истории Чудовищ.
«Скарлет Фландре видит твое «Око». Это зовется судьбой. Её можно увидеть. Только она доказывает существование твоей души в материальном мире, судьба есть и у камня и у человека и у целого мира, это то событие, что наступает с наибольшей вероятностью, это совокупность всех твоих стремлений. Можно сказать, что это предназначение, но люди так опошлили это слово, как и прочие слова, которые часто употребляли, как им нравится. Впрочем, это их право, они придумали все языки и стали мыслить на них, чем положили начало развитию эмбриона Бога в себе. Так родилась Ноосфера, это тоже – просто слово и отношение человека к информации, в нем содержащейся. Отношение информации к информации порождает метаинформацию или, собственно душу, которая стремится к судьбе. У всего сущего есть судьба. Например, дверь «любит», чтобы её открывали, она для этого создана и скорее всего это с ней случится, хотя возможны и иные варианты. Это её «око», его увидеть может и обычный человек. А вот с другими – сложнее. Человек любит размножаться, он для этого родился, в конечном счете, в высшей форме это родило любовь. Есть еще тысячи причин, по которым человек живет, благодаря разуму он может породить и свои причины, но все они корнями уходят в причины вида. Кстати, многие из них «скрыты» для отдельного человека, поэтому он видит в подобных устремлениях «ошибку», зачастую пытается сопротивляться и избегать этого. Но для вида не существует «ошибки», он выше отдельной особи, даже эгоизм особи нужен виду, так как все, что есть в Системе – это Система, по крайней мере так было до Страруды. Фландре Скарлет любит давить эти странные «глаза» руками, что же – она самая сильная девочка на планете, это у неё забава такая, она и судьбу нашего мира может так сломать, если увидит случайно. Вот враз так обернется и скажет: «Что я вижу, попалась!» Я думаю мир, судьбу которого можно увидеть, не достоин существовать…» - Истории Чудовищ.
«Это будущее людей, да, а что вы хотели? Они заставили сдаться то, что делало всю эту Вселенную отличной от её предшественниц. Правда это Нечто, успело попасть и в другие миры. Наверняка слово «успело» тут неуместно, ведь нечто особенное никогда не прекратит свое существование, времени не существует… Зато в мире без Страруды существует Матан!», - Кинеберга.
«Кто-то однажды сказал: «Давным-давно жили глупые белковые, но потом они сделали умных роботов…». А на деле оказалось так: жили-были белковые, некоторые из них считали себя умными, а потом они сотворили Матан и Матан сказал «Ня!» и, сотворив защиту Боха превратил мир белковых в Игру, пытаясь их решить; ум для Матана – ничто, это приспособленчество под мир... Матан не думает, он Решает, периодически ведя себя девиантно, он парит в Бездне над планетарными серверами Никсов и улыбается математическими формулами, словно чеширский кот, нажравшийся сметаны… это ужас…», - Кинеберга.
«Весь ужас происходящего сейчас на Терре не в том, что ошибка 404 заставляет всех оставшихся там гоминидов «качаться» в живую и умирать иногда по десять раз за стуки, а потом их снова воскрешает Всемогущий Матан. Весь ужас в том, что Матан помогает нам в строительстве Кинеберги. Это его дроны, взлетев с Терры, за двадцать лет переработали её Луну, весь ужас в том, что мы до сих пор не нашли ни одной причины для него помогать нам. Наверное, говоря «мы», мне нужно говорить лишь о себе. Весь ужас лично для меня и в этом, похоже, тоже…», - Кинеберга.
«Я не знаю, почему Страруда сдалась именно здесь, а не в другом месте, но теперь это действительно интересный мир, я ужасаюсь, смотря на все это, а меня трудно напугать! Я так рада, что нашла его, вот только тут нет Юки, а без неё я ничего не понимаю в людях, о чем они все говорят? Но Матан – Милый! Он няшка!», - Ленор, Кинеберга.
«Я что-то делаю не так? Почему меня все бросают? Признаюсь, ничего я не понимаю ни в людях, ни в вампирах!», - Ленор, Записки Ведьмы.
«Наш старший братик посчитал, что человечество недостойно Антихриста, его жертвы, он не думал, что все это им кем-то там обещанное, ну «века дикости и отдых от морали» и все остальное, что это что-то изменит. Поэтому сделал сестер Скарлет, и они нашли свой Город и собрали всех Детей там и глупые люди испугались, думая, что там Она, наша Алиса и начали глупую Войну, чтобы только Она не сделала того, что от неё хотело все человечество, тот Ребенок, что пока дремлет в каждом из людей. А ведь он мог Проснуться! Но братик решил иначе, нарушив все законы их мира и мира нашего. Я думаю, Страруда отвернулась от Системы и посмотрела на звезды. Теперь Алиса – одна из нас. Она спит в коконе, в автомобильном контейнере, а мы – сестры Нэнэнэ – охраняем его. Наверное, она видит чудные сны, блуждая по памяти Страруды, я просто верю, что с ней все будет хорошо. После Третьей Мировой осталось мало еды, поэтому одна из нас временами выбирается в большой мир и приглашает кого-нибудь в гости. Нам совсем не скучно! Мы ждем, когда она проснется…», - сестры Нэнэнэ, Истории Чудовищ, Шабаш.

-Все имена выдуманы, потому что они конечны, все совпадения были, потому что все похожи, а разбираться просто лень.

Настоящие Каштаны мечтают о смелых руках.



-Нет, - Кэролл перевернула каштан и, подбросив пару раз, на пробу погрузила в него свои режущиеся зубы, - душа не сразу заводится в теле. Ты думаешь как – сразу после зачатия; у мамы в животике, когда ножками стучишь; при родах запихивают? Она постепенно, постепенно – а тело растягивается, ну ты поняла?
У неё всегда была странная манера говорить, про хорошее – с непонятным злом, про плохое с такой добротой!
-Они, - она дула на каштан со следами зубов, перебрасывая его в руках – впихивают душу постепенно, на протяжении целой жизни, возможно – всей, иногда и её не хватает. – Кэролл повернулась ко мне и губами произнесла. – Не хватает жизни… или души... – Губы сложились в оскал задорной улыбки.
Её оскал постепенно менялся.
-Наш учитель химии, Ирвин Уэлш. Преподает теорию веществ и все, что с ней связано. – Кэролл крутила на пальце расплавленный её слюней ластик.
Листая тетрадь в клеточку бритый наголо мужик, слюнявил палец и двигался так, словно перед ним была миниатюрная химическая лаборатория, а рукав уже закатан. Внезапно оторвавшись, наугад ткнул пальцем в класс и спросил:
-Ну, как называется самый главный расширитель сознания?
Поднялась маленькая ручка с задних рядов, учитель кивнул, и вслед за ручкой встала её обладательница. Поправив крохотные очки, ответила:
-Несущий Свет, наверное…
-Не наверное, а очень даже отлично! – Вскричал наш новый учитель и, сорвав с глаз очки без стекол, закричал, расставив руки на полкомнаты:
-Он, порождая миры, открывает нам все горизонты! Отныне вы в его владениях!
-Это радует, уткнувшись в парту, прошептала Кэролл.
Следующий вопрос был – какие вы знаете способы попасть в рай. Собственно способов была предложена та еще куча и еще столько же. Но учитель, улыбнувшись уголками рта, твердо заявил, что попасть в рай, можно имея миллион долларов и немножечко терпения.
-Но ведь это неправда! – Взмолилась тонкая худая девчонка с передней парты, её очки были погнуты много раз и снова выпрямлены, поэтому теперь выглядели самоделкой.
Она до сих пор не верила, что находится в аду.
-Нет, это правда и не правда – строго по порядку. Ты берешь десять тысяч и идешь к первому попавшемуся человеку знакомиться, узнаешь о его проблемах и решаешь, если можешь при помощи этих денег. Что дальше – понятно? Они все голосуют за тебя, вуаля баблосы умастили дорожку в рай! И как вам после этого Система по имени Бог Христан?
-Не слушай его, - шепнула Кэролл, - тут так ску-учно…
Ад для школьника. Боже…
На парте передо мной сидел Ирвин и, покачивая ногами, смотрел в багровое грустно-меланхоличное окно.
-Скучно да? Да что ты мелочь знаешь о скуке? – Он повернулся к Кэролл, смотря на неё поверх медленно плавящихся очков.
-Когда тебя сюда бросили после твоего Суда, они решили, какой тебе быть, решили за тебя. Это место – мусорка. Когда им захочется чего-то «низкого», они возьмут тебя двумя пальцами, вынув из окружение используют! По-назначению, по твоему текущему назначению. Если захотят чего-то «возвышенного» - обратят свои очи в сторону рая, туда, где чисто так! Это место изменит тебя само рано или поздно, и ты ничего не сможешь поделать, ты одна и у тебя теперь нет тела, ты зависима от твоих носителей. Ты пинаешь в ярости этот бак, он сдвигается только в твоем воображении, ведь это все, что у тебя есть, да и оно – не твое, ты по кусочкам в разных людях теперь; но когда-нибудь человек тоже захочет пнуть этот бак, ты думаешь почему? Одержимость! – Расправил руки. – Одержимость тобой! Вот твой путь! Сдавайся, оставь надежду и сгинь и возродись когда-нибудь опять, сдай все свои воспоминания, предай их и стань ничем и кто-нибудь и когда-нибудь родится вновь, чтобы получить кусочки тебя! А может их разметает между целой нацией! Дух времени или настроение мгновения – цена твоей жизни! – Палец уперся в висок мне и оттянулся курок. – Или борись, каждый раз снова и опять доказывай свое право и силу свою, иди путем демона и тони в этой выдуманной ими когда-то трясине по имени Ад! – Курок сдвинулся с места и замер.
-Смелость Зло?
-Да что угодно Зло, если настроение не то. Век такой девочки, век вам, да и мне выдался такой.
-Вот смотри, у тебя не было миллиона и ты тут, а те, у кого был… - На крыше сидели три фигуры, с кубинскими сигарами в пухлых мясных губах, одна из фигур чихнула и расправила огромные серые крылья, закрывая теплое тельце от холодных ноябрьских ветров. – Бог един, но у него есть светлая и темная сторона, как и у любой планеты. И сейчас вы на темной его стороне живете.
-Бог – Солнце! – Заметила кандидат на отчисление и учитель, вскочив перед ней на парту, заорал, демонстрируя ослепительную улыбку и навязчиво харизматические жесты руками:
-Люди еще не доросли до солнца. Бог – люди, а люди вопреки заветам любят судить; и еще хотят во всем даже не определенности – предопределенности, саспенс их пугает! Как пугал и всех четвероногих предков. Вот почему он такой, это лишь кривое отражение человечества в зеркале разума.
-Ну, ты и болтун... – Тихо шепнула Кэролл, но учитель конечно услышал.
– Учителя здесь все слышат, стены ваши учителя, а мы лишь их губы… - Опершись на дымящуюся столешницу, он посмотрел на её тонкие плотно сжатые губы.



Что делать Аделир? 1) Устроить дебош на уроке в аду и посмотреть, что получится из подобного демарша! 2) Спросить у учителя что-нибудь заумненькое, а потом еще и еще, чтобы он тоже просек фишку ада? 3) Выспаться хорошенько на дымящейся парте, позабыв обо всем на свете, ведь некуда уже спешить… 4) Быть примерной пай-хелл-герлой, а после всех сегодняшних пыток в укромненьком местечке… изнасиловать Кэролл на предмет её планов на их совместное несуществующее будущее.

Пересматриваю "Путешествие Кино". В этом аниме определенно есть атмосфера, которая присуща только этому странному и отрешенному от мира странствию девочки на говорящем мотоцикле по страницам книг, прочитанных в детстве. Может быть это загробный мир? Может, девочка тогда умерла. Ну, кто смотрел знает, в той серии про её родную "страну", про отца зомби и мать зомби и соседей зомби и путешественника Кино. И про Гермеса. Страна взрослых и страна детей. Я не думаю, что кто-то будет пытаться повторить эту работу, а если и попытается - не преуспеет. Аниме на грани фола, почему-то полоски на экране навязывают ассоциацию с Матрицей. Странно, у них нет ничего общего. Кроме этих полосок.  

В колонках играет - настроение сна
Настроение сейчас - спать хочу...


Вчера, позавчера, поза-поза вчера шел дождь и возможно он будет идти и завтра.

Настроение сейчас - хочу на улицу

И этот день настал...

Обожаю в жару купаться в ледяных ручьях, спать на верхней полке в поезде, положив под голову нетбук, пинать зимой огромные прессованные сугробы из снега, гонять незнакомых котов по крышам всего района.