Цитата сообщения Anna_Livia

Блейк всегда привлекал меня своей загадочностью и цельностью. Поэт и художник, мыслитель и провидец, или визионер, если употребить латинское слово. В жизни Блейка всё неразрывно связано: его видения, тексты, написанные большей частью на основе видений, и картины, иллюстрирующие эти тексты. Он жил в Лондоне на рубеже 18 и 19 веков, имел узкий круг последователей и получил признание и известность лишь спустя 20 лет после смерти благодаря прерафаэлитам, заново открывшим его творчество. Его иллюстрации к Библии, к произведениям Данте, Мильтона и Шекспира сейчас давно уже стали классическими, но, пожалуй, самый мощный пласт его творчества - это его собственные книги. Блейк сам оформлял и печатал их. Каждая деталь оформления была включена в симфонию смыслов, созданных им. Фактически, он породил свою собственную мифологию. Свой мир, которому он дал голос и зримый образ.

Лос, входящий в гробницу



Laughing Song

When the green woods laugh with the voice of joy,
And the dimpling stream runs laughing by;
When the air does laugh with our merry wit,
And the green hill laughs with the noise of it;

When the meadows laugh with lively green,
And the grasshopper laughs in the merry scene;
When Mary and Susan and Emily
With their sweet round mouths sing "Ha ha he!"

When the painted birds laugh in the shade,
Where our table with cherries and nuts is spread:
Come live, and be merry, and join with me,
To sing the sweet chorus of "Ha ha he!"

Willliam Blake from "Songs of Innocence and Experience"


Обложка "Песен Невинности" (1789)



Веселая песня

Когда, заливаясь, смеется ручей
И полон воздух веселых речей,
Смеется роща, смеемся мы,
И эхом смеющимся вторят холмы,

Смеются луга зеленой травой,
Смеется кузнечик, укрытый листвой,
И девушки, сладкие губы раскрыв,
Выводят со смехом веселый мотив,

И птицы звенят, оглашая дол,
И в тени накрыт с угощеньем стол -
А ну-ка с нами веселья испей
И хохотом, хохотом радость излей!

Уильям Блейк из "Песни Невинности и Опыта" (ок. 1784)


Лос (Лос - один из главных персонажей мифологии Блейка, бог Солнца (от лат. sol) и поэтического, творческого начала)



Иллюстрация к одной из ранних "пророческих книг" Блейка "Тириэль"






Призрак блохи (1819)



Soft Snow

I walked abroad on a snowy day:
I ask'd the soft Snow with me to play:
She play'd and she melted in all her prime;
And the Winter call'd it a dreadful crime.


Мягкий снег

Бродил я однажды по зимним тропинкам.
- Со мной поиграйте! - сказал я снежинкам.
Играли - и таяли... Их поведенью
Зима ужасалась, как грехопаденью.


Ньютон (1795)


Mock on, mock on, Voltaire, Rousseau:
Mock on, mock on; tis all in vain!
You throw the sand against the wind,
And the wind blows it back again.

And every sand becomes a gem
Reflected in the beams divine;
Blown back they blind the mocking eye,
But still in Israel's paths they shine.

The Atoms of Democritus
And Newton's Particles of Light
Are sands upon the Red Sea shore,
Where Israel's tents do shine so bright.

* * *
Живей, Вольтер! Смелей, Руссо!
Бушуй, бумажная гроза!
Вернется по ветру песок,
Что нам швыряете в глаза.

Песчинка каждая - алмаз,
Когда в ней блещет луч небес...
Насмешники! для ваших глаз
Несть в нашей Библии чудес!

Придумал атом Демокрит,
Ньютон разъял на части свет...
Песчаный смерч Науки спит,
Когда мы слушаем Завет.



Творение Адама (1795)


I saw a Chapel all of gold
That none did dare to enter in,
And many weeping stood without,
Weeping, mourning, worshipping.

I saw a Serpent rise between
The white pillars of the door,
And he forc'd and forc'd and forc'd;
Down the golden hinges tore,

And along the pavement sweet,
Set with pearls and rubies bright,
All his shining length he drew,
Till upon the altar white

Vomiting his poison out
On the Bread and on the Wine.
So I turn'd into a sty,
And laid me down among the swine.




Архангел Рафаил с Адамом и Евой



Предстал мне Златоглавый Храм -
И заповеден был Порог,
И толпы оробелых там
Молились и валились с ног.

Но вот у Врат, меж двух колонн
Белейших, показался Змий -
Пополз, пополз, вползая, Он
Туда, где править призван Сый.

Златые Створы миновав,
По перловицам половиц
Вполз, ослепительно кровав,
В Святых Святую - и завис

Над миром, и, разинув Зев,
Исторг на Плоть и Кровь свой Яд.
Тогда я воротился в хлев
И жить решил, где свиньи спят.



Нисхождение Христа


The Tyger

Tyger! Tyger! burning bright
In the forests of the night,
What immortal hand or eye
Could frame thy fearful symmetry?

In what distant deeps or skies
Burnt the fire of thine eyes?
On what wings dare he aspire?
What the hand dare seize the fire?

And what shoulder, and what art,
Could twist the sinews of thy heart?
And when thy heart began to beat,
What dread hand? and what dread feet?

What the hammer? what the chain?
In what furnace was thy brain?
What the anvil? what dread grasp
Dare its deadly terrors clasp?

When the stars threw down their spears,
And water'd heaven with their tears,
Did he smile his work to see?
Did he who made the Lamb make thee?

Tyger! Tyger! burning bright
In the forests of the night,
What immortal hand or eye,
Dare frame thy fearful symmetry?


Притча о разумных и неразумных девах



Тигр

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?

В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?

Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий звук?

Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?

А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, -
Улыбнулся ль наконец
Делу рук своих творец?

Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи!
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?


Навуходоносор (1795)



Книга Иова

Когда запели звезды. Иллюстрация к Книге Иова (1820)












Сатана поражает Иова (1826-27)



Иов и его дочери



ПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ (фрагмент книги У. Блейка "Бракосочетание Небес и Ада")

Приступил ко мне Ангел и возопил: "О жалкий безумный отрок! О
кощунник! О тварь смердяща! Одумайся! Геенну Огненную уготовляешь ты себе в
Вечность, следуя стезею сей".
Я сказал: "Так не соизволишь ли ты показать мне вечный жребий мой, и
вместе мы посмотрим; а там и увидим, твой жребий завиднее или мой".
И повел он меня в хлев, оттуда в церковь, потом сошли мы в склеп и
там добрались до мельницы. Пройдя же через мельницу, оказались мы в пещере.
Вниз по извилистому подземелью нащупывали мы наш каменистый путь, пока не
открылась под нами пустота, бескрайняя, как дольнее небо; уцепились мы за
корни деревьев и повисли над бездной. И сказал я: "Давай предадим себя
пустоте сей и посмотрим, есть ли и здесь Провидение. Если не хочешь, то я
один". А он ответил: "Не пытай Господа, отрок, и отсюда увидим мы скоро
жребий твой, как только расступится тьма".
И остался я с ним, повиснув на корявом корне дуба. А он уцепился за
поганку, которая росла шляпкою в бездну.
Мало-помалу рассмотрели мы бесконечную Преисподнюю, клокочущую, как
дым над пылающим городом; бесконечно далеко под нами было солнце, черное, но
сияющее; вокруг него были натянуты пылающие канаты, по которым ползали
огромные пауки в поисках добычи, которая летала или, скорее, плавала в
бездне, в виде самых ужасных тварей, исчадий разврата; и воздух кишел ими,
и, казалось, целиком состоит из них - то были Диаволы, именуемые Силами
Небесными.
Тут я спросил спутника моего - каков же мой вечный жребий? Он
ответил: "Меж черным и белым пауком".
И тут в туче меж черным и белым пауком ударила молния и прогрохотала
бездною, заволакивая мраком все под нами; и дно пучины почернело, как море,
и со страшным грохотом свернулось.
Ничего внизу не было видно - лишь черный смерч, пока не увидали мы
меж туч, клубящихся на Востоке, поток крови вперемешку с огнем; и в
нескольких бросках камня от нас показалось и погрузилось снова чешуйчатое
кольцо чудовищного змея. Наконец на расстоянии трех колен его к востоку
показался над волнами огненный гребень. Медленно поднимался он, словно гряда
скал, пока не увидали мы два кровавоогненных ока, от которых расходились
волны в клубах дыма; и стало ясно нам, что сие голова Левиафана. Лоб его был
иссечен зелеными и пурпурными полосами, как лоб тигра. Вскоре мы увидели
пасть его и красные жабры, показавшиеся прямо из клокочущей пены, изливавшие
потоки крови в черную бездну и устремившиеся к нам со всей яростию Духовного
Бытия.
Мой спутник Ангел поспешно вскарабкался обратно на мельницу; я
остался один, и видение больше не возобновлялось; но оказался я сидящим на
тихом берегу реки в лунном свете, внимающим арфисту, певшему под
аккомпанемент арфы вот что: "Кто никогда суждений не меняет, подобен воде
стоячей и плодит гадюк рассудка".
По поднялся я и разыскал мельницу; там обнаружил я моего Ангела,
который с удивлением осведомился как это я уцелел.
Я ответил: "Всем тем, что видели, обязаны мы твоей метафизике; ибо,
когда ты сбежал, оказался я сидящим на берегу реки в лунном свете внимающим
арфисту. Что же, посмотрели мы мой вечный жребий - не показать ли тебе
твой?" Ангел только посмеялся моему предложению; тогда силою обхватил я его
и полетел на запад сквозь тьму, пока не поднялись мы выше земной тени, затем
я бросился вместе с ним прямо в кипящее солнце. Здесь облачился я в белое и,
вложив в длань свою тома Сведенборга, покинул сияющую страну, и миновал все
планеты, вплоть до Сатурна. Здесь передохнул я, а потом устремился в пустоту
меж Сатурном и неподвижными звездами.
Я сказал: "Здесь твой вечный жребий, в этом самом месте, если можно
назвать это местом". Вскоре мы увидели хлев и церковь, подвел я его к
алтарю, раскрыл Библию, и - о чудо! - открылось глубокое подземелье, в
которое сошел я, толкая Ангела впереди себя. Вскоре мы увидели семь
кирпичных домов. В один из них мы вошли; там было множество мартышек,
павианов и прочих обезьян, сидевших на цепи; они скалились и рвались друг к
другу, но короткие цепи не пускали их. Несмотря на это, я заметил, что
временами их становилось больше - тогда сильные хватали слабых и с
оскаленными рожами сначала совокуплялись с ними, а затем пожирали их,
отрывая сначала одну конечность, потом другую, пока тело не становилось
беспомощным обрубком. Скалясь и целуя его с притворной нежностью, они
пожирали и это; и кругом видел я обгладывающих с жадностью свои собственные
хвосты. Так как стояло зловоние, невыносимое нам обоим, вернулись мы на
мельницу; я же прихватил с собою скелет, оказавшийся, как выяснилось,
аристотелевой "Аналитикой".
Ангел сказал: "Устыдись, ты всучил мне плоды своего воображения".
Я ответил: "Мы морочим друг друга, беседа же с тобой - не что иное,
как потеря времени, ибо плоды трудов твоих - все та же "Аналитика".



Творец Вселенной (1794)





Сострадание (1795). Иллюстрация к пьесе Шекспира "Макбет"

...О, страшен будет вопль
Прекрасных доблестей его души!
За черный грех - он прогремит проклятьем,
Как трубы ангелов; в сердцах пробудит
Он состраданье, как грудной младенец,
Несомый бурею; как херувим,
Промчится вихрем над землей...

Шекспир. Макбет.




Иллюстрации к "Божественной Комедии" Данте


"Ад", песнь 2
Из сонма тех, кто меж добром и злом,
Я женщиной был призван столь прекрасной,
Что обязался ей служить во всем.

Был взор ее звезде подобен ясной;
Ее рассказ струился не спеша,
Как ангельские речи, сладкогласный


"Ад", песнь 3

ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ,
И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ.
ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ.

Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: "Учитель, смысл их страшен мне".

Он, прозорливый, отвечал на это:
"Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета.

Я обещал, что мы придем туда,
Где ты увидишь, как томятся тени,
Свет разума утратив навсегда".

Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений,
И обернув ко мне спокойный лик,
Он ввел меня в таинственные сени.




"Ад", песнь 3
Потом, рыдая, двинулись зараз
К реке, чьи волны, в муках безутешных,
Увидят все, в ком божий страх угас.

А бес Харон сзывает стаю грешных,
Вращая взор, как уголья в золе,
И гонит их и бьет веслом неспешных.





"Ад", песнь 5. В Вихре любовников Франческа да Римини и Паоло Малатеста.
Как журавлиный клин летит на юг
С унылой песнью в высоте надгорной,
Так предо мной, стеная, несся круг
Теней, гонимых вьюгой необорной...



Как голуби на сладкий зов гнезда,
Поддержанные волею несущей,
Раскинув крылья, мчатся без труда,

Так и они, паря во мгле гнетущей,
Покинули Дидоны скорбный рой
На возглас мой, приветливо зовущий.





"Ад", песнь 7
И мы, спускаясь побережьем мук,
Объемлющим всю скверну мирозданья,
Из третьего сошли в четвертый круг.



"Ад", песнь 7

И я увидел, долгий взгляд вперяя,
Людей, погрязших в омуте реки;
Была свирепа их толпа нагая.

Они дрались, не только в две руки,
Но головой, и грудью, и ногами,
Друг друга норовя изгрызть в клочки.





"Ад", песнь 13
Еще кентавр не пересек потока,
Как мы вступили в одичалый лес,
Где ни тропы не находило око.

Там бурых листьев сумрачен навес,
Там вьется в узел каждый сук ползущий,
Там нет плодов, и яд в шипах древес.



"Ад", песнь 13
Мы были люди, а теперь растенья.
И к душам гадов было бы грешно
Выказывать так мало сожаленья".

И как с конца палимое бревно
От тока ветра и его накала
В другом конце трещит и слез полно,

Так раненое древо источало
Слова и кровь; я в ужасе затих,
И наземь ветвь из рук моих упала.



"Ад", песнь 14
...Так опускалась вьюга огневая;
И прах пылал, как под огнивом трут,
Мучения казнимых удвояя.

И я смотрел, как вечный пляс ведут
Худые руки, стряхивая с тела
То здесь, то там огнепалящий зуд.



"Ад", песнь 14
В горе стоит великий старец некий;
Он к Дамиате обращен спиной
И к Риму, как к зерцалу, поднял веки.

Он золотой сияет головой,
А грудь и руки - серебро литое,
И дальше - медь, дотуда, где раздвои;

Затем - железо донизу простое,
Но глиняная правая плюсна,
И он на ней почил, как на устое.

Вся плоть, от шеи вниз, рассечена,
И капли слез сквозь трещины струятся,
И дно пещеры гложет их волна.




"Ад", песнь 18
То здесь, то там в кремнистой глубине
Виднелся бес рогатый, взмахом плети
Жестоко бивший грешных по спине.

О, как проворно им удары эти
Вздымали пятки! Ни один не ждал,
Пока второй обрушится иль третий.



"Ад", песнь 19
Из каждой ямы грешник шевелил
Торчащими по голени ногами,
А туловищем в камень уходил.

У всех огонь змеился над ступнями;
Все так брыкались, что крепчайший жгут
Порвался бы, не совладав с толчками.



"Ад", песнь 21
К нему я шаг направил торопливо,
А дьяволы подвинулись вперед,
И я боялся, что их слово лживо.




"Ад", песнь 25
Так много змей в Маремме не бывало,
Сколькими круп его был оплетен
Дотуда, где наш облик брал начало.

А над затылком нависал дракон,
Ему налегший на плечи, крылатый,
Которым каждый встречный опален.








"Ад", песнь 31
И вождь ему: "Ты лучше в рог звени,
Безумный дух! В него - избыток злобы
И всякой страсти из себя гони!

О смутный дух, ощупай шею, чтобы
Найти ремень; тогда бы ты постиг,
Что рог подвешен у твоей утробы".

И мне: "Он сам явил свой истый лик;
То царь Немврод, чей замысел ужасный
Виной, что в мире не один язык.

Довольно с нас; беседы с ним напрасны:
Как он ничьих не понял бы речей,
Так никому слова его не ясны".



"Ад", песнь 31
...и вот гигант спешит
Принять его в простертые ладони,
Которых крепость испытал Алкид.

Вергилий, ощутив себя в их лоне,
Сказал: "Стань тут", - и, чтоб мой страх исчез,
Обвил меня рукой, надежней брони.

Как Гаризенда, если стать под свес,
Вершину словно клонит понемногу
Навстречу туче в высоте небес,

Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу,
Навис Антей, и в этот миг я знал,
Что сам не эту выбрал бы дорогу.

Но он легко нас опустил в провал,
Где поглощен Иуда тьмой предельной
И Люцифер. И, разогнувшись, встал,

Взнесясь подобно мачте корабельной.



"Чистилище", песнь 9

Мы, наконец, Чистилище узрели:
Вот и кругом идущая скала,
А вот и самый вход, подобный щели.

Когда заря была уже светла,
А ты дремал душой, в цветах почия
Среди долины, женщина пришла,

И так она сказала: "Я Лючия;
Чтобы тому, кто спит, помочь верней,
Его сама хочу перенести я".

И от Сорделло и других теней
Тебя взяла и, так как солнце встало,
Пошла наверх, и я вослед за ней.



"Чистилище", песнь 9

Я увидал перед собой врата,
И три больших ступени, разных цветом,
И вратника, сомкнувшего уста.

Сидел он, как я различил при этом,
Над самой верхней, чтобы вход стеречь,
Таков лицом, что я был ранен светом.

В его руке был обнаженный меч,
Где отраженья солнца так дробились,
Что я глаза старался оберечь.




"Чистилище", песнь 29 и 30. Встреча Данте и Беатриче.
Когда со мной равнялась колесница,
Раздался гром; и, словно возбранен
Был дальше ход, святая вереница

Остановилась позади знамен.

Когда небес верховных семизвездье,
Чьей славе чужд закат или восход
И мгла иная, чем вины возмездье,

Всем указуя должных дел черед,
Как указует нижнее деснице
Того, кто судно к пристани ведет,

Остановилось, - шедший в веренице,
Перед Грифоном, праведный собор
С отрадой обратился к колеснице...



"Чистилище", песнь 32
Уверенно, как башня на скале,
На нем блудница наглая сидела,
Кругом глазами рыща по земле;

С ней рядом стал гигант, чтобы не смела
Ничья рука похитить этот клад;
И оба целовались то и дело.






ПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ (из книги "Бракосочетание Небес и Ада")

Я побывал в Адовой Печатне, где наблюдал, каким образом из поколения в поколение передаются знания.
В первом помещении я увидел Полудракона-Получеловека, стоявшего у входа в пещеру и выметавшего из нее мусор, а дальше, внутри, несколько Драконов углубляли пещеру.
Во втором помещении я увидел ядовитого Змея, обвившегося вокруг скалы и свернувшегося кольцами по стенам пещеры; другие змеи украшали ее золотом, серебром и драгоценными каменьями.
В третьем помещении я увидел Орла, чьи крылья и перья были из воздуха, отчего казалось, будто у пещеры той нет конца, а вокруг было огромное множество орлиного вида людей, и люди те воздвигали в высоких скалах дворцы.
В четвертом помещении я увидел яростно рычащих огненных Львов, жаром пламенного дыхания своего превращающих недвижный металл в живую жидкость.
В пятом помещении я увидел, как какие-то Неведомые Существа отливали из того расплавленного металла нечто необъятное и бесконечное.
Это необъятное и бесконечное нечто, двигаясь дальше, поступало к людям, находившимся в шестом помещении, и приобретало в их руках вид книг, из которых и составлялись библиотеки.

Гиганты, придавшие нашему миру ту форму, в которой стало возможным воспринимать его с помощью органов чувств, живут ныне как бы в цепях в созданном ими же самими мире, хотя и являются, в сущности, первопричиной возникновения жизни на Земле и источником движущей миром силы. Коварство и хитрость слабых и пассивных умов, способных тем не менее противостоять этой движущей миром силе,— вот что сковывает Гигантов невидимыми цепями. Ведь недаром говорится в пословице: "Не вышел храбростью, зато силен хитростью".
Таким образом, одни производят земные блага, другие их потребляют, причем потребителям кажется, будто они держат производителей земных благ в цепях, но это не так, ибо потребителям подвластна лишь одна сторона жизни, хотя они и думают, что владеют жизнью во всей ее полноте.
Однако те, кто производит земные блага, перестали бы их производить в таком изобилии, если бы те, кто их потребляет, не предавались безбрежному морю излишеств.
Некоторые могут спросить с удивлением: "А разве не сам Господь Бог, и только Он один, является источником изобилия?" Я отвечу на это так: "Бог обнаруживает свое существование и проявляет себя лишь через деяния жителей земных, то есть людей, и никаким иным образом".
Эти два типа людей — те, кто производит земные блага, и те, кто их потребляет,— существовали на земле во все времена, и им навсегда суждено оставаться врагами; те же, кто пытается их примирить, навлекают на мир наш погибель. Религия как раз и занимается тем, что старается их примирить.
Однако следует заметить при этом, что Иисус Христос вовсе не стремился объединить их — напротив, Он хотел отделить тех от других, как это следует из Притчи об овцах и козлах! Христос так говорил: "Не мир пришел Я принести, но меч".
Мессия — он же Сатана, он же Дьявол-искуситель — был, как когда-то считалось, одним из тех верховных существ, которые еще до Потопа были источником движущей миром силы.


Красный Дракон и Жена, облаченная в cолнце (1806-09)




Воскрешение




Обложка книги "Бракосочетание Небес и Ада"



ПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ (из книги "Бракосочетание Небес и Ада")

Однажды увидел я Дьявола, представшего в языках пламени перед Ангелом, восседавшим на белом облаке, и Дьявол тот молвил такие слова:
"Поклонение Богу — это не что иное, как почитание Его совершенств в других людях: ведь каждый из смертных наделен каким-то талантом. Но более всего такого почитания удостаиваются самые великие из людей; те же, кто испытывает зависть или ненависть к великим людям, в сущности, ненавидят в них Бога, ибо никакого иного Бога не существует".
Услышав такое, Ангел сделался почти синим, но потом, взяв себя в руки, отошел и стал сначала желтым, затем белым и в конце концов розовым. После непродолжительной паузы он с улыбкой ответил:
"Ты говоришь, как идолопоклонник! Да разве Бог не един?! Разве Он не воплотился в Иисусе Христе?! Разве Иисус Христос не наставлял людей почитать как свой главный закон десять заповедей, предписанных Богом?! И разве те, кто их нарушает, не глупцы, грешники и ничтожества?!"
На это Дьявол отвечал такими словами:
"Что до глупцов, то даже если потолочь их в ступе с пшеницей, все равно не выколотить из них глупость. Коль Иисус Христос воистину величайший из людей, то и любить Его следовало бы такой же великой любовью. Но ты только послушай, каким образом учил Он людей соблюдать десять Божиих заповедей, показывая это на своем личном примере. Разве не глумился Он над обычаем соблюдать еженедельно субботу как священный день отдохновения, а значит, смеялся и над Богом, предназначившим сей день для отдыха? Разве не убивал Он тех, кто шел на гибель во имя Его? Не препятствовал применению закона к той женщине, что предавалась прелюбодеянию? Не присваивал себе труда тех, кто кормил и содержал Его? Не произносил ложных свидетельств на ближнего своего, когда пытался доказать невиновность свою перед Пилатом? Не желал дома ближнего своего, когда молился за учеников своих и когда говорил им: "А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, оттрясите прах от ног ваших"? Истинно говорю тебе: невозможно быть добродетельным, не нарушая хотя бы одной из этих десяти заповедей. Иисус был само воплощение добродетели, но поступал Он согласно своим побуждениям, а не следуя каким-то там правилам".
Едва только Дьявол произнес последнее слово, как Ангел простер к нему руки, охватил ими пламя и, сгоревши в огне, вознесся, словно пророк Илия, на небо.
Следует упомянуть в завершение, что Ангел сей, превратившийся после этого в Дьявола, сделался самым близким из моих друзей, и теперь мы частенько почитываем вместе с ним Библию в том ее инфернальном, то есть дьявольском, смысле, каковой прояснится и для всего остального мира, если люди будут вести себя хорошо.
У меня также имеется Библия Преисподней, каковая станет достоянием и всего остального мира, хотят ли этого люди или нет.

Законы, ущемляющие свободу, одинаковы и для вола и для льва.


Пророк Елисей в келье







Красный Дракон и Жена, облаченная в cолнце (1806-09)



ПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ (из книги "Бракосочетание Небес и Ада")

Я ходил меж кострами Геенны Огненной, наслаждаясь ощущением царящей там атмосферы духовной свободы, принимаемой Ангелами за мучительные страдания и безумие, и собирал бытующие в Аду пословицы, полагая, что, подобно тому как особенности национального характера лучше всего раскрываются в народных поговорках, точно так же наглядное представление о Преисподней можно получить из Пословиц Ада — и намного более полное, чем из подробных описаний устройства Подземного царства или же рассказа о том, какие там носят одеяния.
Вернувшись домой, на землю, я, до предела напрягши все свои пять чувств, стал всматриваться в то место, где плоские края обрывистой кручи хмуро высятся над нашим миром, и смог разглядеть очертания могущественного дьявола, окутанного черным облаком, нависшим над краем скалы, и дьявол тот испепеляющим пламенем выжигал слова, обращенные к людям и ныне прочтенные и уясненные ими. Вот эти слова:
Вам не изведать радость птиц, несущихся в полете,—
Ведь вы в тюрьме своих пяти убогих чувств живете.


Геката (1795)


Спаситель. Иллюстрация к "Потерянному Раю" Мильтона (1808)



Лестница Иакова (1799 - 1806)




Пусть Жрецы, что служат Ворону утренней Зари, больше не проклинают сынов радости своими хриплыми голосами, прибегая к ядовито-черным словам. Пусть его приемные братья — каковых, будучи сам тираном, он называет свободными — больше не устанавливают границ и не воздвигают крыш над головой. И пусть лицемерное церковное распутство не именует пассивное вожделение целомудрием!

Ибо все, что живо, священно.


Река Жизни (1805)