Подцыганская плясовая

Ветер, в поле васильки
Замотал на маки.
Мы глядим из под руки,
во дворе собаки

завелись, а ну брехать
в поле, на дорогу.
 И пестрит степная гладь,
 и спасибо Богу,

 что в забытом Им краю
 есть такое место,
 где живется, как в Раю
и в степи окрестной

мы не встретим никого,
 кто бы нам в след плюнул.
Что нам город, аль село?!
 Пусть наш хутор в дюнах

 затерялся, где обрыв,
за обрывом море...
Мы вдвоем и с нами мир
 в радости и в горе.

 Ты закрой своей рукой
мне глаза, чтоб видеть
 я могла, как мы с тобой
вместе в поле выйдем,

Чтобы маки собирать,
васильки вплетая,
пока нас не станет рвать
 та людская стая,

 все решившая за нас,
 как нам жить и ладить.
Ты укрась мой смертный час
 поцелуем. Ради

 ради нежности твоей
 я с обрыва в море.
Ветер в поле. Пой и пей,
 пока я с тобою.

Расплата

А как она с ним скакала,
 Кричала, металась, летала.

 На простыне, на белой
Он был ее частью тела.

Всю ночь, раз за разом и трижды,
И простынь к утру, хоть выжми.

Он был ей до смерти нужен.
Но был не ее он мужем.

На берег другой, за Волгу
Ушел и пропал надолго.

 А ей с неуемным плачем
Потом у окна маячить.

За что? А за эти ночи,
 Что были секунд короче.

За ласки, за глаз сиянье,
За жаркое тел слиянье.

За сына, что носит под сердцем,
За то, что уже отогреться

Душа никогда не сможет,
 Не быть ей стройней и моложе.

Зато будет сын под боком
 Кудрявый и синеокий.

Она в знак тоски и грусти
Его никуда не отпустит.

 До смерти он будет с нею
Заложником и трофеем.

Я шла

Когда-то давно по дороге, ведущей из дома,
куда-то туда, где я так еще и не бывала,
 какая-то сила меня повела и я знала,
что больше уже не смогу жить никак по-другому.

 Какая-то сила лишила навеки покоя
 и доля бродяжья судьбой моей распорядилась,
тянулась дорога и жизнь беспокойная длилась,
 и песня струилась из сердца строка за строкою.

 Я шла без оглядки на все, что в дороге теряла.
 Ведь там, впереди, что-то новое приобреталось.
А если дорога в лесах и болотах кончалась,
я не унывала и новую тропку искала.

 Я знала, что даже глухою звериной тропою
однажды я выйду на трассу и сяду в автобус.
 Земля это просто огромный вертящийся глобус.
И если на ней не сидеть, не лежать, то легко я

спою эту песню и вы не устанете слушать.
 Поскольку никто из вас там не бывал, привирая,
 скользну синусоидой, чтоб извиваясь кривая
сплетала сюжет, задевая и радуя душу.

Под вино

Как-то праздники идут не хорошо.
 Время тянется, гармонь до хрипу рвется.
 А вчера ко мне какой-то Поц зашел
 и сказал, что песня продается,

 подается к белому вину,
чтоб с треской и жирною подливой.
Ничего, что я себя прогну?
Важно, чтоб гламурно и красиво.

 Я б спросила: хули? на хрена?
Я б спросила, да самой все ясно.
Под вино подхватит вся страна.
На трезвяк давно не безопасно.

 Так налейте до верху еще,
 чтобы я саму себя забыла.
 Эй, официант, несите счет,
 и петлю, и розовое мыло.

За оградой

В роще, за кладбищенской оградой,

 Где могилы двух самоубийц,

 Веет тишиною и прохладой.

И в беспечном щебетанье птиц

 

Здесь такой покой, что даже ветер

Не посмеет листьями шуметь.

Только луч сквозь сито частых веток

Рассыпает золото и медь.

 

Пафосных речей никто не скажет

Средь чертополоха мирно мне.

Ни крестов, ни розочек бумажных

 Пьянки и поминки в стороне.

 

 Здесь, в бурьяне, хорошо забыться,

Опуститься на колени и

Тихо плакать, плакать и молиться

Никому, а просто лбом о пни.

 

Вспомнив детства призрачную мессу

 Таинства печали ни о чем

В роще, как в глуши ночного леса,

 За студеным змейкою ручьем

 

Тростниковой дудки стон и звоны,

Что гудел мне старый медный таз.

Память, вынув из глубин бездонных,

Развернула свой иконостас

 

Чередой родных когда-то лиц.

В роще, за кладбищенской оградой,

Где могилы двух самоубийц,

Третья вырыта, но мне туда не надо.

Поиски

Наверное я, умирая, при новом рожденьи,
 забыть не сумела глаза. И до встречи с тобою
 искала но в схожести не находила покоя,
 поскольку нет в Мире нигде твоего повторенья.

 Наверное я, умирая, при новом рожденьи,
 забыть не сумела твой голос, твой смех лучезарный.
 Зачем я искала его на толкучке базарной
 и к мессе ходила с похмелья в глухой понедельник

 в избу с куполами, что пошло прикинулась храмом?
 Кому я молилась там, лоб разбивая? Послушай,
 ведь я и подумать не смела, что может быть лучше!
 Как нищий, гвоздем ковыряющий старую рану,

 я вспомнить пыталась лицо, но бессмысленно лица
 морочили душу мою то кивком, то подобьем.
Как нищий, гвоздем ковыряющий, алою кровью
 любуется, так я пытаюсь на память молиться.

 А ты, это правда, что ты, наконец, отыскалась?
 Иль снова морочат, прикинувшись истинной бредни?
 Но в сердце звучит серебром буйный колокол медный
 Иссайя, ликуй! Может я не напрасно скиталась...

Как ты шел ко мне

Пока конь скакал по семи холмам,
 удила изгрыз, стремена порвал,
седока в пути где-то потерял,
а я жду-пожду. За прибрежный вал

солнце катится - не воротится.
 Сладко плачется в темной горнице.
 не копти, свеча, по среди ночи,
 а в углу сверчок все не замолчит.

А в углу сверчок заговор строчит.
Прогорела ночь, да на пол свечи.
 Воротился конь, а тебя нема,
за околицу отошла зима

Отошла зима, сил вернуться нет
 я пойду сама, поищу ответ.
 Я сверкну серьгой, как условлено,
 что ночной печалью не сломлена.

 Из-за леса утром придет рассвет
и мой верный пес нападет след.
Я тебя верну, пусть не на коне,
по глазам пойму, как ты шел ко мне.

Как ты шел ко мне с самой той войны,
 где загублены наши годы-дни,
 где чужая жизнь и понятия,
 где летели в спину проклятия

 от детей и жен твоего врага
чьи ты села жег, где-то там в горах.
Нам теперь судьба будет мстить, злобя.
 Как же я могла отпустить тебя.

Менуэт

В платье вечернем, с каким-то случайным партнером
 Ты танцевала величественный менуэт.
 Был кавалер твой весьма неуклюже одет
 Но безупречно галантен и задал бы фору

 Герцогу, принцу. Поклоны и реверансы,
 Ранней симфонией Гайдна дрожал клавесин.
 Боже! Куда тебя этот партнер уносил?
Переходили с мажора к минору нюансы.

Ты танцевала не с тем, но не все это знали
 В зале парадном. Каких-то пятнадцать минут
Бал развлекал за три сольдо бродяга и шут,
Нанятый карликом жалким. На том карнавале,

 Где ты впервые должна была быть и блистать.
Сам он в уродстве своем появиться не смел,
 Но он хотел быть с тобою, он страстно хотел
 Только в глаза заглянуть, в танце за руку взять…

Будет в душе твоей долго звучать менуэт,
 Что так искусно подстроил горбатый поэт.

____________________________________

Страница Ольги Краузе:  http://www.facebook.com/event.php?eid=211915315547453

Серия сообщений "стихи":
Часть 1 - Песни
Часть 2 - Стихи
...
Часть 20 - Стихи: Тому, кто был
Часть 21 - Что ж не поверим, не простим, Не подадим руки?
Часть 22 - Ольга Краузе, "Ворожба" (сборник стихов 2011 года)
Часть 23 - Хорошие слова в песне Високосный год - Друг-друга называть по имени
Часть 24 - Стихи: Я укутаю в плед тебя, сонную
...
Часть 26 - Даниил Андреев: стихи
Часть 27 - Стихи: Эдуард Асадов
Часть 28 - Стихи: голоса...