Наконец-то таки прода! Как я рад, как я рад, что всё дописал! ^^

Получилось почти...8 листов х) так что не удивляйтесь размеру главы ^___ ^"""

Следующая глава будет про Сойла х3 сразу маленький спойлер, хочу побольше о нём рассказать да и о сидах тоже

По ходу Сойл вообще мой самый любимый перс...хотя в нём столько пафоса хDDDD аж самому слегка стыдно...

Да и конец у этой главы довольно пафосен... ^___ ^"""

А ещё в предложении "Решил найти себе «приключение» на свою задницу?" я поменяла последнее слово на "бедовую голову"...а то уж больно яойный смысл оно в себе несло  хDDDD

Приятного прочтения)

З.Ы.: не вычитано. потыкайте автора, если найдёте ошибки.

Глава VIII

«Сохранить в тайне»

Две недели прошло с того дня, утекло в никуда, в пустоту, пролетело, как две минуты…

Вентер, не смотря данное им обещание, так и не вернулся в сад к Мэйдену. Ни после занятий, ни на следующий день, ни на другой день. А время меж тем шло неумолимо быстро. Дни складывались в недели, а недели грозили превратиться в месяцы.

Парень и сам не знал, что мешало ему снова прийти в полузапущенное «сердце» Академии, которое тщательными стараниями паренька становилось всё свежее, красивее и чище. Не понимал почему, из-за чего он не мог просто подойти к Мэйдену и завести с ним разговор, хотя бы не как с другом, а просто со знакомым.

Тем не менее, раз за разом, слушая плеер и прогуливаясь по старинным коридорам учебного здания, он то и дело оказывался совсем рядом с высокими металлическими арками, по которым вился красный плющ, служившими входом в оранжерею. Как-то неосмысленно, машинально, словно его тянуло к этому месту магнитом, парень раз за разом возвращался туда, но каждый раз его что-то отдёргивало, не позволяло ступить и шагу за пределы этих арок. Словно какая-то невидимая стена закрыла собой юношу от него, она же заставляла его стоять на пороге и лишь издалека смотреть на кропотливые и утомительные работы Мэйдена, вжиматься в стену, стараясь не быть замеченным.

Частота таких вот так называемых «посещений» и «молчаливых наблюдений» день за днём только возрастала, несмотря на то что парень так и не мог найти в себе решимости приблизиться к этому юноше-призраку. Мог только издалека смотреть, нет, скорее любоваться одиноким белым силуэтом, казавшимся издалека таким хрупким, недосягаемым, совершенным, неземным. Что ему, халиа, тому, кто убил множество невинных людей, пролил море крови и как-то даже не думал в этом раскаиваться, делать рядом с таким светлым созданием как он?

Тем не менее, не один Вентер приходил к Мэю. Тоур-Ней-Сойл частенько составлял компанию юноше, вероятно, решив покинуть пределы библиотеки и переселиться в это мрачноватое местечко. Частенько сид притаскивал с собой древние фолианты, писанные, по его словам, самим Кавардаком (или, по умному, Квард-Арком), зачитывал их вслух пареньку, чтобы тому не было скучно. Но в основном сид пытался помочь юноше, как мог: чистил фонтан, подметал пол, собирая стёкла, подрезал деревьям ветви, выдирал сорняки. В общем, приносил куда больше пользы, чем Вентер, безмолвно стоявший у входа, не отрывавший взгляда от очаровательного голубоглазого юноши, которому садоводство, кажется, было только в удовольствие.

Айка тоже несколько раз наведывалась к нему, в основном только тогда, когда Мэйден был с Сойлом. Девушка приносила еду из буфета в столовой, в основном для Мэйдена, который пределы сада покидал только поздно ночью, чтобы прилечь вздремнуть в своей комнате, а возвращался рано утром. Юноша, на удивление Вена и всех остальных, ел совсем мало и неохотно, так что большая часть его порции доставалась Сойлу, который покушать как раз любил и постоянно удивлялся отсутствию всякого аппетита у паренька.

«Вот и наступили перемены. Да и не у меня одного. Чем дольше они общаются, чем больше времени проводят вместе, тем дальше мои друзья становятся и тем реже замечают меня…» - думал Вентер, прислонившись спиной к стене, глядя, скрестив руки на груди, на присевшего на краешек фонтана Мэйдена, задумчиво надкусывающего яблоко, поджавшего под себя стройные ножки. С неохотой, правда, приходилось переключать внимание на сида, вцепившегося своими едва ли не вампирскими клычищами в такое же яблоко, и грызущего его так, что во все стороны летели кусочки несчастного фрукта, и на Айку, желавшую ему и Мэю приятного аппетита.

Мэйден действительно крепко сдружился с Айкой и с Тоур-Ней-Сойлом. Особенно с последним, хотя и к Айке он относился довольно бережно, как единственной, на тот момент, подруге. Юноша пытался всячески помочь девушке, когда у неё возникали проблемы с одногруппниками. Он советовал ей довольно нужные вещи, рассказывал о том, как и над ним издевались и смеялись его братья и единственная сестра, старался утешить, поддержать. И старания его не проходили напрасно: пообщавшись с ним, Айка становилась веселее, радостнее, чуточку счастливее, чем обычно. Даже Сойл, постоянно потешавший её своим нелепым поведением, не мог заставить её улыбаться так, как она улыбалась после разговоров с мемория. Да и советы и рекомендации паренька пошли ей на пользу: среди студенток Академии девушка смогла найти себе подружек, разделявших её интересы. Что и говорить? Она расцвела за считанные дни. А всё благодаря Мэйдену. Он сделал то, чего не могли сделать ни Вентер, ни его товарищ-сид, ни, тем более, родители Айки: сумел заставить маленький цветок, собравшийся завять, даже не раскрыв бутона, подняться из пыли, выпрямиться, повернуть листики и лепестки к солнцу и распуститься.

Всё-таки у Мэя было доброе сердце, не позволявшее ему оставаться безучастным, если у кого-то случались проблемы или же горе. Он и сам напоминал Вентеру цветок, то ли ещё не распустившийся, то ли уже пытавшийся зацвести, но передумавший это вообще когда-либо делать. Цветок, погибающий в путах сорняков, желающих задушить его, высосать из него все соки, вынудить склониться низко-низко к земле.

Хорошо, что Тоур-Ней-Сойл был рядом с Мэйденом и не давал ему загрустить и переутомиться от садовых работ и уборки. Никогда не унывающий сид в свою очередь заряжал его своим позитивом и безбашенным оптимизмом, чего как раз юноше весьма и весьма не хватало. Если уж и сида сравнить с цветком, то он, несомненно, будет подсолнухом, под стать своему имени. Вроде бы, цветок без аромата и без особой притягательной красоты, но похожий на маленькое солнце, словно бы несущий в себе его частичку, его свет и его тепло.

Тогда что же Вентер? Колючий сорняк, привыкший питаться за счёт других растений, паразитировать на них, уничтожать их, превращать в грязь. Никто никогда не видел от него ни ласки, ни тепла, ни помощи. Только фырканья, ругань, злобу, ненависть... быть может, и правильно, что он сторонится Мэйдена. Прекрасные белые розы и грязные сорняки не должны расти вместе.

Вот что в последнее время занимало все мысли парня. Даже сейчас, возвращаясь после занятий в свою комнату, в своё грязное подземелье, он всё равно вспоминал Мэйдена, прокручивал в своей голове все события, связанные с ним: их первую встречу, первое сражение, а затем и первый конфликт и то, как он поймал паренька, убегающего с Калейдоскопом, и их разговор в оранжерее…

- Эй, ты слышал? Говорят, у него опять новая девушка!

Вентер, очень кстати вытащивший один наушник из уха, услышав этот крик позади себя, обернулся. Позади него, около огромного стенда – доски с расписанием занятий и объявлениями, стояло двое его одногруппников, которые оживлённо кого-то обсуждали, не шушукаясь, пользуясь тем, что вокруг практически никого нет. Обычно Вен не любил подслушивать чужие сплетни, если это, конечно, не был разговор Мэйдена и Сойла или его же и Айки, но в этот раз любопытство всё же взяло своё и парень остановился послушать.

- Знаешь, я почему-то не удивлён, - фыркнул второй, картинно зевнув, чтобы показать, как же ему скучна эта новость.

- Да весь-то прикол в том, что его новая девушка – та самая белобрысая соплячка, которая его уделала на Первом Испытании!

Вот тут уже Вентер прислушался повнимательнее, так как появились слишком явное подозрение, что сплетни-то распускают про него, прямо у него под боком.

- Да что ты? Правда? – похоже у собеседника бесстыжего сплетника эта подробность вызвала неподдельный интерес.

- Ага, ты только представь какой же это позор! Встречаться с той, кто тебя опозорил на всю Академию!

- Я вообще-то слышал, что он парень…

- О! Так это вообще новость дня будет! – заклинатель бодро постучал товарища по плечу, едва сдерживая смех, зажимая себе рот рукой, - Ветер встречается с парнем и тайно вздыхает по нему! Я так и знал, что он на самом деле гей!

- ЧТО ТЫ СКАЗАЛ, РАКАСАКС?!!!

Рык взбешённого таким заявлением Вентера, услышала, наверное, вся Академия, а заклинатели, стоявшие в нескольких шагах от парня и вовсе чуть не оглохли. Обернувшись, за своими спинами они заметили вышедшего из-за поворота парня-полухалиа, разъярённого настолько, что крест на его щеке, сдерживающий его сущность халиа, закровоточил.

- А ну повтори, что ты там про меня сейчас сказал, акрос тебя дери! – вновь рявкнул на парней у доски объявлений Вен, готовый от злости перегрызть глотки обоим, - Кто я?! Как ты меня там назвал, ракасаксов выкидыш?!

- В…Вентер…ну же…мы это… - тут же почти в унисон начали оправдываться оба. Трусливо так и запугано, зная, что этот полухалиа вряд ли простит им такие слова и вполне может выпустить обоим кишки со злости. Даже будучи побежденным Мэйденом, Вентер не переставал быть опасным для остальных учеников и был всё ещё сильнее и на голову выше доброй половины учеников Академии.

- А ну… - парень зашипел уже сквозь стиснутые зубы, с трудом контролируя свой гнев. Переведя дыхание, слегка успокоившись, он ткнул кривым когтистым пальцем в сторону выхода из зала, - свалили оба. И чтобы ни одного слова: ни в свой адрес, ни в адрес Мэйдена я не слышал. А не то раскатаю вас тонким-тонким слоем вот по этой вот стеночке…всё ясно?! Или, может, мне для профилактики вырвать особо говорливым язык?!

- Вен! Вен! Ус…успокойся! Мы уже уходим, уходим мы!.. Что ты в самом-то деле?.. – пытаясь обратить всё ранее сказанное им в шутку, нервно отсмеиваясь, мимо парня с опаской прошёл сначала один юноша, а после за ним поспешил и его более медлительный товарищ, засёкший на себе довольно-таки недобрый взгляд жёлтого глаза Вентера.

Когда заклинатели покинули зал, парень, пофыркав им вслед, прошёл к доске объявлений. Ну вот с чего эта парочка взяла, что между ним и Мэйденом что-то есть? Кто вообще распускает эти ужасные, лживые слухи? Да разве такое вообще может случиться в реальности?..

Вздрогнув, Вентер подумал о том, как смотрел всё это время на Мэйдена со стороны, боясь подойти…может быть, кто-то увидел это и подумал, что он так ведёт себя оттого, что действительно втюрился, как какой-то пустоголовый дурак, вот потому и стоит и вздыхает в стороночке?..

Да что за бред, ракасакс его раздери! Как о таком вообще можно подумать?! Вен же нормальный парень, ему нравятся девушки, которых у него было уже великое множество и со многими из которых он уже провёл не одну ночь…

Однако вот с никем из этих девушек у него так и не сложилось, потому, что главной целью Вена было затащить ту или иную цыпочку в постель, а после объяснить ей, что, мол, извини, но мы с тобой не пара и ничего у нас с тобой не получится. О какой любви могла идти речь? Вен просто привык присваивать всё то, что ему нравилось, а нравились ему юные пышногрудые красавицы модельной внешности, которые, конечно же, не могли устоять перед таким парнем как Вентер – самым сильным заклинателем Академии, полухалиа, и просто классным парнем, о котором мечтала каждая девушка Академии.

Любить? Вентер просто пользовался доверчивостью и безотказностью этих глупеньких девушек, которых не приходилось ни завоевывать, ни добиваться.

Но вот этот Мэйден…он, конечно, не девица, но всё равно казался Вентеру каким-то очаровательным необычайно прекрасным созданием. Даже слишком прекрасным и слишком уж милым, чтобы быть реальным…

Поймав себя на странных размышлениях касательно его и Мэя, парень, дабы хоть как-то опомниться, зарядил себе лапищей по лицу, пытаясь прийти в себя, как после сна. Нельзя, нельзя вести себя как тот, кем его уже успели окрестить те два заклинателя, надо постараться выкинуть все подобные мысли из головы. Нельзя сходить с ума, нельзя терять голову!

Пытаясь отвлечься на что-нибудь другое он обратил внимание на доску объявлений, которую нынче, закрыв даже расписание занятий, сплошняком покрывали плакаты на которых огромными огненно-красными буквами были выведены слова: «Фестиваль Охоты». Парень ухмыльнулся, не вчитываясь в подробности поста, тем более что читать-то он особо не умел. Он знал достаточно о том, что такое за «фестиваль» такой, Тоур-Ней-Сойл рассказывал ему об этом, это ведь праздник его народа. В этот день в Омисаж-сиде устраивался огромный праздник, в основе которого, кажется, было какое-то историческое событие, скорее всего первое нападение сидов на орды халиа и их разгром. Или что-то вроде этого. Целью фестиваля и его главной традицией было отправление воинов в лес Акай, где халиа буквально царствовали, а акрос оплёл собою все деревья, поразил всё и вся там обитающее, готовый в любой момент отравить собою и непутёвого странника, забредшего в лес по ошибке.

Сиды, следуя традициям, оставались в лесу на три дня, почти беспрерывно сражаясь с отродьями акроса, а после возвращались в деревню, вместе со своими трофеями: клыками, когтями, скальпами и костьми халиа, по количеству которых выбирался самый сильный воин Омисаж-сида, носивший титул «неприкосновенного» до следующего «фестиваля».

Но нередко никто не возвращался из леса, становясь его вечным пленником, превращаясь в точно такого же халиа, на которого велась охота. Не зря ведь всё таки сиды прозвали этот лес Акай, то есть «Злой».

Любой желающий мог безо всяких проблем присоединиться к празднованию и к экспедиции сидов в проклятый лес, правда то, что этот «искатель приключений» вернётся назад, никто снова же не гарантировал. Ныне, как слышал Вентер, Бальтир-Энсей, пользуясь расположением отца, решил провести Особое Испытание в лесу Акай, испытание, после прохождения которого ученик может покинуть Академию, считаясь полноправным заклинателем со всеми привилегиями…

Хах, а почему бы не рискнуть всем, поставить на карту всё, включая свою жизнь и своё будущее? Почему бы не поучаствовать в новой игре, предложенной Энсеем? Почему бы не сделать выбор: продолжение мучений в этой осточертевшей ему Академии или же свобода, знак заклинателя и мощное оружие лично из рук Энсея? Первое определённо не привлекало Вена.

Значит, решено. Найдя на стенде небольшой замызганный листочек, являвшийся списком желающих поучаствовать в «Фестивале Охоты», парень взял в лапу ручку и более-менее нормально вывел своё имя, ухмыляясь, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать во всё горло, как безумец.

А вот теперь он, кажется, точно сошёл с ума, раз самолично, не колеблясь, ничего не взвешивая, приняв решение за доли секунды, подписал себе смертный приговор…

Сойл, уставший оттирать покрытый водорослями, плесенью и какой-то чёрной дрянью фонтан, зацепившись ногами за самый высокий его бортик, свесился с него, повиснув вниз головой. Наверное, с этого ракурса предоставлялся лучший вид на Мэйдена, который продолжал копаться возле деревьев, встав на корточки, разрыхляя почти окаменевшую землю и сажая в неё луковицы цветов. Кажется, даже это Мэй делал как-то заботливо, осторожно, с любовью, не торопясь, словно опасаясь повредить какую-нибудь луковицу при посадке. Увлёкся прямо как иной раз Тоур-Ней-Сойл увлекается своими чертежами, книжечками по механике, инструментами, болтиками, гайками, железками и прочими составляющими макины.

Наверное, это занятие ему точно так же нравилось, раз он так бережно к нему подходил, делал всё аккуратно, чтобы выглядело красиво, вовсе не желая отвлекаться на что-то ещё и отрываться от сажания цветов.

- Мэйди, эй, Мэйди! – оживлённо подал голос Тоур-Ней-Сойл, достаточно насмотревшись на работающего приятеля, заскучав, - Ты опять весь день в грядках ковыряться будешь? Может лучше отдохнёшь? Давай, отвлекись хоть на секунду, сядь со мной и расскажи что-нибудь!

Юноша послушно обернулся, улыбнувшись, неторопливо стянул рабочие перчатки и изящно так потянулся, размяв мышцы, затёкшие за время сидения, подоидя к фонтану. Закинув ногу на ногу, он присел рядом с Тоур-Ней-Сойлом.

- О чём вы хотели поговорить со мной, господин Сойл? – тут же любезно поинтересовался он, мягко посмотрев на висевшего на фонтане вверх тормашками юношу, а затем переведя взгляд на свои «грядки» с цветами.

- Да так…потрепаться хотел, а то уже от скуки офигел просто! Ты весь день только и делаешь, что что-то сажаешь и молчишь! Ты бы анекдот что ли какой-нибудь рассказал или спросил у меня что-нибудь! – сид повернул голову к Мэю, подозревающе вскинув бровь, - Кстати…а что ты сажаешь?

- Белые лилии…- мечтательно выдохнул мемория, которому уже наверное представилась оранжерея вся в цвету, пахнущая его лилиями.

Сид резко нахмурился и, сделав какой-то невообразимый акробатический этюд, спрыгнул с бортика фонтана, на котором он висел. В три скачка оказавшись рядом с корнями деревьев, возле которых Мэй и закопал луковицы, он вытаращился на них довольно враждебно, словно там была зарыта часовая бомба.

- Лилии! – вскричал тут же Тоур-Ней-Сойл, ткнув в посаженные лилии пальцем, словно обвиняя их в том, что они лилии. – Лилии!!! Хаа, лилии! Лилии он сажает! Хаа, вот глупый!

Подскочив на этот раз к Мэйдену, остановившись в нескольких сантиметрах от паренька, посмотрев ему прямо в глаза своими тёмными, пугающими сидскими глазюками, он заявил:

- Надо подсолнухи! Подсолнухи! Я так сказал!

- Я не подумал, –тут же, понурив голову, начал оправдываться мемория, грустно вздохнув, - …я так люблю лилии…я думал будет красивее…они мне о доме напоминают…не выкапывайте их…пожалуйста…я же так старался…

Увидев то, как раздосадовался Мэйден, услышав его, вроде бы шутливый упрёк, сид виновато почесал затылок. Всё-таки, это тебе не Вентер, который бы на подобное ответил бы только «Тебе надо – сам и делай, как нужным считаешь» или что-нибудь в этом духе, нисколечко бы не огорчившись.

- Тююююю…- протянул сид, сменив «гнев» на милость, - ну не грусти…я же просто пошутил…а то ты всё это время совсем унылый и скучный какой-то…тебя никак не растолкаешь – закрылся в себе и молчишь постоянно.

Резко развернувшись спиной к пареньку, сид объявил, ткнув пальцем в другую, незасаженную половину оранжереи.

- Но вот там будут подсолнухи! Я так хочу! Они мне тоже о доме напоминают…

Произнеся слово «дом», паренёк прикусил губу, вонзив в неё клыки чуть ли не до крови. Видимо для него воспоминания о тех местах, где он раньше жил, являлись чем-то горьким и далёким, почти забытым и потерянным. Или же просто тем, о чём не хотелось вспоминать, но приходилось.

- Вы тоскуете по дому? – тут же, желая утешить Сойла, поинтересовался Мэйден.

- …хе-хе…я сам только что об этом задумался…- пожал плечами сид.

Только что? Вряд ли. Только разговаривать о своих воспоминаниях Сойл как-то особо не хотел. Все ведь привыкли видеть в нём шута горохового, который никогда не плачет, никогда не унывает, никогда не грустит и не тоскует. Зачем же разбивать эту иллюзию? Пусть люди считают, что он абсолютно счастлив, что он ни о чём не переживает, чувствуя себя тут своим…

Хотя всё совершенно иначе, чем им всем это кажется. Жаль что только Мэйден заметил это.

- А, это не самая лучшая тема для разговора, - попытался усмехнуться сид, закинув руки за голову, - я не скучаю по тем краям, где я раньше жил…да и не думаю, что кто-то там грустит без меня…как-никак, у меня там и друзей никаких не было, а тут есть Венни, Айка, ты…

- А Ваша семья?..- спросил было Мэйден, но осёкся. Наверное, не стоило задавать этого вопроса…

Тоур-Ней-Сойл только покачал головой. Разве не ясно? Вряд ли бы он оказался тут, если бы у него была семья. Или хотя бы дом. Или какое иное место, куда можно было бы вернуться…

- Понятно…простите, - поспешил извиниться за свой вопрос Мэй. Всё-таки семья тоже была его больной темой. И ему, наверное, ещё повезло, что она у него, какая-никакая есть, пускай и выбросившая его в этот мир…

- Да не извиняйся! Это ведь моя мечта! – на лице сида засияла улыбка, когда он отвлёкся от грустных мыслей и вспомнил про свою мечту, - Я хочу однажды вернуться…потому что я хочу встретиться с кое-кем!

Мэйден улыбнулся, догадываясь о том, кем этот «кое-кто» может быть. Может быть, это девушка в которую Сойл был тайно влюблён, раз он так пылко об этом рассказывает? Прямо настоящая романтическая история любви: оба влюблённых разлучены и сид теперь ждёт, когда же у него будет шанс попасть обратно домой, чтобы рассказать девушке о своих чувствах и воссоединиться с ней.

- Макино! – радостно воскликнул Сойл, вскинув руки и обратив взгляд к небесам, словно собираясь прочесть вслух поэму собственного сочинения в честь своей возлюбленной или начать долгий Шекспировский монолог о своих чувствах.

- Её зовут Макино? – полюбопытствовал Мэй, продолжая улыбаться.

- Не её, а его.

Вот так номер.

- Его?! – поражённо повторил юноша.

- Ага. Ты разве никогда не слышал о Макино? – получив отрицательный ответ, сид пришёл в недоумение, - Как нет?! Макино – это же великий изобретатель, преемник Кавардака, вождь неосидов! Говорят, он в сотни раз гениальнее своего наставника! Я хочу однажды стать его учеником! Хочу хотя бы увидеть его, хотя бы мельком, пожать ему руку!.. А ты о чём подумал? – Сойл подозревающе взглянул на юношу.

- Э…эм…не важно, - выдохнул Мэй, испугавшийся было за ориентацию своего собеседника.

После этого и мемория и сид замолчали на несколько минут, словно не зная, что друг другу можно ещё сказать. Но Сойл всё равно нашёл кое-какую тему…

- Мэй, а скажи-ка…что ты думаешь о Вентере? – сид с ухмылкой глянул через плечо на юношу, - Он нравится тебе?

Мэйден залился краской буквально моментально, вскинув руки к лицу, немало удивлённый данным нескромным вопросцем. И не стыдно сиду спрашивать о таких вещах, глядя прямо в глаза и нагло так при этом ухмыляясь, словно подозревая в чём-то?

- С чего вы это взяли…как можно так..? - обиженно отозвался тот.

- Ну не знаю прямо…- сид, улыбнулся во весь свой клыкастый рот, закрыв глаза, закинув руки за голову, - ты всё сидишь и ждёшь его, смотришь в сторону выхода, вздыхаешь, как влюблённая деваха…может ты и в самом деле в него влюбился, а?

Юноша и вовсе стал цвета перезрелого помидора, закусив губу и отвернувшись.

Он? Мэйден, принц Мемории и всего Эльвиона, сын Зодиака, влюбился в грязного, неотёсанного, грубого, бестолкового и жестокого парня, который, судя по определениям всех девушек Академии «тот ещё кобель»? Решил найти себе «приключение» на свою и без того бедовую голову? Мало ему было что ли одного раза, когда ему разбили сердце, променяв на старшего брата, доведя до суицидального состояния? Что он, теперь совсем себя убить решит, полюбив такого как Вен? Да и как вообще о таком думать-то можно?! Они оба парни, какие тут могут быть чувства, акрос побери?! Да и кто примет такое?..

- Что вы! – юноша быстро-быстро замотал головой и замахал руками, чтобы показать, что ничего он такого к Вентеру не испытывает, даже и не смеет думать об этом, и что ему нравятся девушки, пускай и не такие же, какие во вкусе Вентера, но всё-таки.

- Да будет тебе! – Сойл по-дружески похлопал смущённого паренька по плечу, сев рядом с ним, то ли пытаясь успокоить, то ли смутить ещё больше, - Мне-то сказать можно – у нас, сидов, такое явление считается нормальным… кстати, Вентер много раз приходил сюда… - как бы между делом заметил Сойл, ухмыляясь.

- Правда?! – тут же оживился его собеседник, моментально позабыв о предыдущей теме их разговора.

- Ты что, не видел его?! Даже я, любитель прищуриться, аки китаец, его видел! Но не говорил – думал, ты его игнорируешь… Он стоял вон там, - сид указал на выход из оранжереи, - думал наверняка, что он невидимка, раз мы не обращаем на него внимания…

Мэйден повнимательнее вгляделся в старую железную арку, увитую точно таким же древним красным плющом, словно бы ожидая увидеть там затаившегося парня-полухалиа. Однако, сколько он не вглядывался, ничего, хотя бы отдалённо похожего на Вентера он так и не смог увидеть. Может быть, Сойлу и самому привиделось? Как никак сид ведь тоже давно не общался с Вентером и должно быть соскучился по нему…

- Господин Тоур-Ней-Сойл…а вы…как вы относитесь к Вентеру? – спросил и в свою очередь юноша, внимательно посмотрев на сида, прослеживая его реакцию.

А тот только пожал плечами, задумавшись:

- Ну, Венни конечно же, самый мой лучший друг и лучшего друзяки я бы не отыскал во всей нашей вселенной! – объявил во всеуслышание Сойл, раскинув ноги и руки, едва не плюхнувшись спиной в фонтан, - Но и как враг и противник, он конечно же, был бы превосходен…- почесав подбородок добавил сид.

Не позволив Мэйдену, которого весьма насторожили слова «враг и противник», переварить и десятую часть полученной им информации, Сойл вскочил с места. Радостно вопя «Хаааааа, а вот и Венни идёт!», он засеменил ногами в сторону противоположного выхода из оранжереи, переодически спотыкаясь о выпирающие в полу плитки, шлёпаясь на пол, но тут же поднимаясь и продолжая бежать. Приглядевшись, юноша и в самом деле заметил почти в самом конце коридора знакомый силуэт, который он так жаждал увидеть все эти две недели. У Мэя даже на несколько секунд замерло сердце, когда парень подошёл на достаточное расстояние, чтобы можно было рассмотреть его получше и узнать в этом пошатывающемся, едва-едва волочившем ноги, словно бы пьяном, юноше, Вентера. Он ведь уже и не думал, что парень придёт, он боялся, что тот обиделся на него или просто решил с ним больше никогда не разговаривать…но нет, он пришёл, он всё-таки пришёл.

- Господин Вентер! – радостно возгласил Мэй, вскочив с места, почти так же радостно как и Сойл бросившись навстречу заклинателю.

«Господин Вентер», услышав голос паренька и увидев его, бегущего ему навстречу, несколько печально усмехнулся. Ну вот, пришёл он, мол, здрасьте вам, я изволил явиться, любите и жалуйте… а Мэйден так радуется да и Сойл…словно дети. Интересно, они хоть понимают с какими новостями он пришёл? И что, возможно им придётся проститься навсегда?

- Уааааа, ава-ава-ава! – Тоур-Ней-Сойл уже во всю скакал вокруг Вена, хохоча и радостно выкрикивая какие-то бессвязные сидские слова. – Венниии! А мы уж с Мэйди думали что ты не придёшь! Ты где пропадал столько времени, ааа? А ну сознавайся, сознавайся, чем ты там занимался!

- Сойл… - устало выдохнул Вен, даже не посмотрев на сида. Даже его имя, произнесённое парнем-полухалиа, прозвучало словно упрек и как просьба оставить его в покое. Ему точно сейчас было не до раззадорившегося «подсолнуха». У него была своя дилемма и при том довольно личная…

Парень замер, остановившись только для того, чтобы на несколько секунд заглянуть в лицо Мэйдену, бегущему ему навстечу. Такое свежее, юное…и его взгляд, полный надежды, чего-то светлого, чистого… необъяснимая радость в его взгляде, лёгкая улыбка на губах… Парень ведь знал, что Мэй не станет упрекать его за то, что он не пришёл раньше, за то, что заставил столько себя ждать, это можно сказать по одному лишь взгляду этих чистых лазурно-голубых глаз. Он сейчас просто радуется, просто счастлив. Зачем же разрушать это легкое ощущение призрачного счастья какими-то грубыми и резкими словами?

- Ну…привет что ли…Мэйден, - бессвязно пробормотал Вентер, тут же отведя взгляд от манящих глаз юноши, остановившегося напротив него. Даже говор у него сейчас был как у пьяного. Мыслями парень управлял с трудом, чтобы ненароком не ляпнуть ничего лишнего.

Мэйден похоже и сам не мало смущён, не знает, что сказать, как получше поздороваться и стоит ли добавлять то, что он скучал без Вена… в первый раз он, Мэйден, бывший лучшим и самым юным дипломатом Эльвиона не мог определиться, что ему сейчас нужно сказать, хотя он всегда мог наладить контакт с кем угодно…но наверное не в этот раз. Потому что теперь все его мысли отчего-то путались, нужные слова и фразы ускользали…

- Ладно, ребят, чувствую, я тут лишний, - усмехнулся Сойл, лукаво подмигнув Мэю и показав большой палец Вентеру, - не буду мешаться. За семками пока в буфет сбегаю.

И, теперь уже помахав на прощание обоим рукой, быстроногий сид поспешил оранжерею покинуть, оставив их наедине. Вентер, фыркнув, мол, надоел уже этот сид-холерик, снова, по привычке, занял своё место на шатком бортике фонтана, закинув ногу на ногу.

- Вентер…как ваша…кхм…твоя рана? – оживился, наконец, Мэйден, чувствуя, что нашёл наконец тему для разговора, заметив свежую кровь на повязке на шее Вентера, которую тот, наверное, так и не менял с того раза, как они сражались в аудитории на Первом Испытании.

Парень взглянул на него непонимающе, не понимая о какой такой ране идёт речь.

- Э? А, эта, - Вентер потёр шею, ощупав неглубокий разрез на коже, оставленный мечом Мэйдена, так до сих пор не заживший и слегка сочившийся кровью, - как кошачья царапина. Заживёт скоро.

Капли крови, просочившиеся сквозь белую марлю, оставшиеся на руке парня после его прикосновения к «царапине», заверили Мэйдена в обратном, равным счетом как и выражение лица заклинателя, скривившегося от боли. Мемория мысленно упрекнул себя за то, что напомнил Вену о ране. Нашёл о чём поговорить, называется…

Присев рядом, он ещё раз, внимательнее изучив взглядом повязку и следы крови на ней, он виновато произнёс:

- Если бы тогда лезвие моего меча было хотя бы на пару миллиметров ближе, то я бы ненароком перерезал тебе сонную артерию и ты бы просто…я мог тебя убить… - юноша закусил губу. Уж слишком ему этот случай напомнил то, что случилось много лет назад, во время тренировочного боя с Азраэлем. Последствия этого боя до сих пор закрывает повязка на глазу его старшего брата, - мне следовало быть более осторожным, когда…

- Да брось ты, в самом-то деле! – махнув лапищей, отфыркался парень, вытирая кровавую струйку, которую перевязка уже не могла впитать, - Пройдёт, я ещё не от такого оправлялся…

- …Можно я посмотрю? – робко предложил таким образом свою помощь Мэй. Верить парню-полухалия он явно не собирался, подозревая, что всё же слишком глубоко его ранил.

Вентер искоса на него глянул, усмехнувшись как-то холодно и недовольно. Помощь? Нет, не настолько он ещё жалкий, чтобы принимать чужую помощь.

- Не нужно, спасибо…на мне же всё как на собаке заживает… лучше не марай руки об нечистого халиа, - отфыркался в ответ Вен, снимая грязную повязку и перебинтовывая ею шею ещё раз.

Мэй сдержанно кивнул, выслушав всё шипение парня-полухалиа с начала и до конца, переведя взгляд на недавно посаженные им лилии, словно бы помощь Вену его совершенно не интересовала. Вентер же, только через несколько минут поняв, что то, что он сказал могло расстроить паренька, выругался про себя. А ведь столько раз говорил себе следить за речью…

- Я так ждал тебя… - совсем тихо произнёс паренёк, словно бы разговаривая сам с собой, слегка повернув голову к заклинателю, - я боялся что ты не придёшь. Я думал всё это время, чем я мог обидеть тебя…и почему тебя всё нет и нет…

- Да, да, я в курсе, - пропустив мимо всё ушей кроме «я ждал тебя», угрюмо поддакнул Вентер, - только вот эта наша встреча, скорее всего, последняя…я пришёл, чтобы попрощаться.

Мемория эти слова совсем не понравились, они заставили его взволноваться, резко повернуться к заклинателю, схватить его за плечо, «потребовать» объяснений:

- Но…почему? Как же так?...

Вентер медленно убрал его руку со своего плеча и не поворачиваясь продолжил, говоря так спокойно, будто бы говорил о простой прогулке по городу, или же о каком-то другом мероприятии, типа пикника.

- Я записался на «Фестиваль Охоты». Завтра я отправлюсь в Омисаж-сид, а оттуда с сидами в лес Акай. Там пройдёт моё Последнее Испытание. После него я уже не вернусь в Академию. Это…как бы выпускной экзамен. После него я стану полноправным заклинателем и мне больше нечего будет здесь делать. Разве что переговорить с Энсеем и получить из его рук какое-то сверхмощное оружие... хотя я ведь не могу и не вернуться, - теперь Вентер говорит уже с язвительной усмешкой, ничуть не беспокоясь, по ходу, как Мэйден к этому относится, - погибну там или стану халиа полностью. В любом случае, я уйду. Мы больше не увидимся.

Мэйден вздрогнул, так словно от резкого неожиданного удара. Впрочем…это и был удар.

Прождать столько времени, чтобы услышать, что скоро тот, кого он, Мэйден так хотел увидеть, уходит? Как же это несправедливо…он ведь так хотел поговорить с Вентером. Хотел узнать о нём побольше: кто он на самом деле, что он любит, о его прошлом, о том, что привело его в Академию, понять его мысли, узнать про его мечты…а к нему повернулись спиной, закрылись от него. Парень просто так, спонтанно, от нечего делать решил уйти.

Хотя, может быть, это и правильно. Что есть Мэйден в его жизни? Просто очередная дневная тень, проскользнувшая по безразличному взгляду этого молодого человека, готовая исчезнуть бесследно и больше не появиться никогда. У Вена есть другая цель, другая мечта и мемория чётко видел эту мечту. Вентер хотел стать самым сильным заклинателем, который только существовал в Энсеме, прославиться, быть может даже затмить самого Энсея. Это было до того понятно, что не надо было даже глубоко копаться в душе заклинателя, чтобы узнать чего он хочет и к чему стремится. Конечно же…нельзя терять времени, когда следующий шаг к исполнению мечты так близко и Вентер торопится жить, торопится чтобы поскорее слинять из душной Академии на свободу, в город, туда, где не обитает ничего светлого и чистого. Одни только соблазны, одна только грязь...

И с этим придётся смириться. С тем, что у Вентера нет ни времени ни желания задержаться тут подольше, нет желания рассказать ничего Мэйдену, нет желания узнать его лучше… кажется, теперь ему и вовсе наплевать на этого паренька, которого он раньше хотел сделать своим напарником, как предлагал ему Сойл. Который практически стал ему другом.

Неужели эти две недели так изменили Вена? И если это не время, то тогда что его изменило? И что вообще в нём стало другим? Почему всё так?.. Почему он опять стал таким холодным ни с того ни с сего?

В ту же самую секунду, шурша кульком, полным подсолнечных семечек, в сад вернулся Сойл. Сид, дебильненько похихикивая, однако, стараясь быть незамеченным и кое-как сдерживать смешки.

Парень фыркнул, предпочтя промолчать, обойдясь без язвительных комментариев хихиканья сида. И так и без этого рыжего гадко…ещё и Мэйден ведь теперь расстроен, сидит и смотрит в никуда, словно в прострации и кажется, снова вот-вот готов заплакать. Опять, тихо беззвучно глотая слёзы и занавесившись волосами, чтобы даже Вентер не видел. Потому что всё опять идёт наперекосяк…

- Вы так мило смотритесь вместе… - улыбнулся Сойл, заметив то, как обеспокоено Вентер смотрит на Мэя, - не хотел я рушить вашу идиллию…

- СОЙЛ…!!!

Метко брошенная луковица тюкнула сида точно по темени. Вновь завывшему об «аппстреле» сиду осталось только радоваться, что запустили в него не камнем.

- Раз уж ты пришёл, - Вентер резко поднялся с места, отряхнув джинсы, - То слушай радостную новость. И собирай вещички. Завтра мы с тобой едем в Омисаж-сид на «фестиваль». Я участвую. С Бальтиром я уже договорился: он тоже едет и берёт себя с собой.

Сид едва все свои семечки не рассыпал, после подобной новости. Реакция почти такая же как у Мэйдена, только что, разве, не такая яркая, проявившаяся только в восклике «Да ты опух, человек?!!!» и во вставших торчком ушах. Впрочем через несколько секунд шок сида сменился хохотом, а после и вообще восторгом, пиком которого стало то, что счастливый «подсолнух» наскочил на Вентера надеясь обнять, но тот вовремя отшагнул в сторону, позволив фонтану быть заключённым в горячие объятия своего приятеля.

- Венни, ты просто чудо! – продолжал ликовать изобретатель. Радость его, в принципе, была обоснована: конечно же, он истосковался по родному городу, он всё ждал, когда же ему выпадет шанс снова попасть туда.

Вот разве что против одного сид мог быть против. Ехать с Бальтиром-Энсеем это та ещё песня, по правде говоря, ведь мало ли что этому извращенцу может прийти в голову да и общаться с ним довольно пренеприятно, по крайней мере, Вентеру. Что уж до Сойла…то, кажется, он не видел никакой разницы в том, с кем ему ехать, как и где. Да хоть в багажном отделении, только приехать бы!

- Ну я рад, что хоть кого-то эта новость о моём отбытии порадовала, – Вентер скупо улыбнулся торжествующему Сойлу, скачущему вокруг фонтана. Парень же почти сразу перевёл внимание с него на Мэйдена, бывшего весьма далеко от ликований, - …может быть, тебе на прощание хоть с цветами помочь, а, Мэй? Мэй?..

Юноша ему не ответил. Он сидел, сгорбившись, низко-низко склонив голову, закрыв лицо руками. Тихо плакал, не всхлипывая, пытаясь как-то даже сдержать слёзы, поспешно вытирая их и сглатывая. Вентер вздохнул, покачав головой: ну ведь он же говорил – этот Мэйден совсем как дитя…

- Йаааахааааа!!! – в два прыжка Тоур-Ней-Сойл, благодаря своей великолепной акробатике, оказывается на самой верхушке фонтана. Лицо его озаряет улыбка, самая счастливая и радостная из всех улыбок, какие только у него имелись, - Вы слышали, слышали?! Ваш покорный слуга наконец-таки возвращается домой! О, чудо, о радость! – сделав сальто, усыпав всё и вся «салютом» из семечек, Сойл спрыгивает обратно на каменный пол и вновь продолжает, - Наконец-то я снова смогу побегать босиком по подсолнуховому полю, полежать на горячем песочке…походить по базару и - акрос меня дери!!! – я встречусь с Макино!!! Да, я точно знаю, я не упущу свой шанс! Я…я должен сказать ему о себе! О том, что я тоже несу учения Кавардака! Я тоже стану изобретателем! Я тоже стану неосидом! Я попрошусь к нему в ученики и может…нет, несомненно, он примет меня!!!.. Ээй! Макино, ты слышишь?! – сид вскинул голову, посмотрев прямо на палящее солнце, сквозь остатки стеклянной крыши, - Жди меня! Уже завтра к твоим рядам присоединится новый гений! Новый неосид! Жди меня, Омисаж-сид! Твой герой уже на пути домой!!!...

И снова я х)

Как-то я слишком уж задееерживаюсь с писаниной ТТ

могла бы уже за это время глав пять накатать, а не одну ТТ гомен-гомен

по идее, вы уже должны были прочесть про неосидов...

но не буду пока спойлерить х) приятного прочтения)

Глава VII

«Начало новой жизни»

…Здоровое утро, как говорится, должно начинаться с хорошей утренней пробежки.

Так что «здоровое утро» у Вентера, можно считать, более чем заладилось.

Проспав почти все занятия, парень, не вовремя спохватившись, бегом кинулся к комнате Мэйдена, вспомнив про обещание. Обежав почти всю Академию, выискивая его комнату по запаху и по памяти, Вен всё же отыскал нужную дверь, но комната паренька уже пустовала…

Вновь и вновь обзывая «ракасаксами» всех встречных и всё вокруг, Вентер вновь стал носиться от комнаты к комнате, заглядывая в каждую, надеясь увидеть в какой-нибудь из них Мэйдена, надеясь, что его догадки о том, что юноша всё же ушёл, неверны. Однако все комнаты, в которые вихрем врывался заклинатель, едва не снося дверь, вопя: «Мэйден! Ты здесь?!», были пусты. Должно быть, это потому, что все ушли либо в столовую, либо на дополнительные занятия. Не могли же все разом сбежать, как Мэй?

Теперь парень, резко развернувшись, ринулся в залу, где обычно проходили занятия его группы. Вдруг Мэйдену простили его преступление и теперь он снова «примерный студент Академии, посещающий всякую лекцию»?

Пробежав ещё множество коридоров, фыркая направо и налево, достигнув огромных дверей, Вен с силой толкнул их, ворвавшись в залу.

- МЭЙДЕН!!! – рявкнул во всё горло Вентер, распахнув дверь, влетев в огромную аудиторию.

Естественно, явление взмыленного, тяжело дышащего, растрепанного заклинателя-полухалиа, повергло всех присутствующих в зале в шок и ступор. Испуганный карлик-лектор, писавший на доске какие-то определения, от испуга подрисовал к ним параболу, а студенты, прекратили закидывать бумажками Сойла, вышедшего рассказывать доклад про макины и законы Кавардака. Разнесчастный сид, на появление Вентера никак не отреагировал, либо же попросту его не заметил, закрыв докладом голову, мол, я в домике.

- Ававпапапапа! Опять аппстрел!! Чего вы кидаетеся?! – заныл паренёк, обращаясь к ученикам за столами, катавших из бумаги ещё шарики, чтобы запульнуть их в сида, когда Вентер уйдёт.

Все ведь знали, что Вентер всегда был готов встать на защиту Тоур-Ней-Сойла, ввиду неспособности того сражаться, до тех самых пор, произошла их ссора в «трапезной».

- Я им тут понимаешь, решил о неизведанном поведать, круть такую рассказать, а они! Кидаются! – продолжил причитать сид, но его заткнул очередной ластик, запущенный в него, ударивший точно в лоб.

- Вали в свою пустыню, остроухий! – рявкнул кто-то с рядов.

- Твоё место на свалке среди твоих подсолнухов и макин! – поддержал второй голос.

- Из-за таких недочеловеков, как ты, Грань треснула!

И прочие, прочие ругательства и колкие замечания в адрес сида и всей его расы посыпались на многострадальную голову паренька, вместе с градом бумажек и канцелярских принадлежностей. Тот смог только снова загородиться ото всего этого докладом, как щитом, спрятав лицо за ним, чтобы никто не видел, как же ему обидно и больно ото всего этого.

- Кто-нибудь видел юношу, ну…вот такого вот?! – нетерпеливо затараторил Вен, не замечая расстроенного товарища, подняв руку на уровень своих плеч, показывая рост Мэйдена. – Похожего на девушку, с длинными белыми волосами, голубыми глазами, в плащике и с мечом в ножнах? Ну…ну я ещё с ним дрался вчера тут и в столовой!

- Зачем он тебе? Ты его ещё раз побить для полного счастья решил? – непонимающе вопросил препод, косо глянув на Вентера.

- Да нет, ракасакс, потерял я его, ракасакс вам всем в печенку! - вид у Вентера при этом был действительно  как у нервозной нерадивой мамаши, забывшей где-то своего ребёнка.

Лектор поражённо похлопал глазами.

- Эээ…а кого ты потерял?

Фыркнув и махнув рукой, Вентер унесся обратно, понимая, что чёткого ответа здесь он не получит. Тоур-Ней-Сойл, закрываясь своими бумагами от всё ещё летящих в него бумажных снарядов, поспешил за ним, вопя: «А ну стой!». Следом за ними из аудитории выбежала и Айка, наверное, единственная из всех студентов, кто в сида ничем не запускал, вскочив со своего места, вероятно беспокоясь за него.

Заклинатель заглянул в столовую, но там было тихо и пусто. Вновь пробежав через всё подземелье, Вентер вторгся и в пыльный Планетарий, из него уже перебрался в Обсерваторию, с высоты которой была хорошо видна вся Академия, почти с высоты птичьего полёта…

- Мэйден, ракасакс тебя дери, - злобно пробухтел парень, едва спускаясь вниз с винтовой лестницы, ведущей к башне с телескопом, предназначавшейся для осмотра территории. Даже там он не смог найти паренька, - куда же ты подевался?..

Превозмогая усталость и боль в мышцах, парень добрёл до последней ступеньки лестницы и рухнул навзничь, не понимая, как же он единым духом пробежал почти шестнадцать этажей, тяжело дыша.

- Вот ракасакс…- сказал парень себе, скорее с огорчением, чем со злостью, - он ушёл… всё-таки ушёл…

Значит, всё-таки не судьба ему теперь помириться с Сойлом и Айкой. Те ведь наверняка решат, что это он выгнал Мэйдена, что это по его вине он ушёл из Академии, «бедный маленький расстроенный мальчик».

Да и с самим Мэйденом увидеться больше не судьба. Не увидеть больше ясного проницательного взгляда аквамариновых глаз, печали, застывшей в них. А всё из-за дурацкого эгоистичного, бесчеловечного поведения, из-за желания показать всем, какой же он, Вентер крутой и как же опасно «переступать» ему дорогу.

Какой из него славный и беспощадный монстр-халиа…

Немало огорчившись, он поплёлся туда, куда его несли ноги, погромче включив музыку в наушниках, не замечая никого и ничего попадавшегося по пути, погружённый в какие-то свои мысли.

А ему-то казалось, что с появлением этого необычного паренька, его жизнь изменится, притом в лучшую сторону. А всё получилось с точностью да наоборот. И кого теперь винить в том, что Мэйден ушёл? Только себя…

Желая побыть в одиночестве, Вентер вспомнил про старый сад в центре Академии, тот самый, с разбитой витражной крышей и со сломанным фонтаном. Решив, что это самое, пожалуй, подходящее место для того, чтобы погрустить, побыть наедине с самим собой, парень, кивнув себе, быстрым шагом направился туда. Через несколько секунд вспомнив, что это единственное место, куда он не заглядывал, разыскивая Мэйдена, Вентер и вовсе понёсся вперед, к заветному саду.

Остановился он только тогда, когда достиг входа, тяжело дыша, едва удерживаясь на ногах, опираясь на железную арку входа.

«Ладно…если его и тут не нет, то я тут прямо упаду и умру от изнеможения, » - грустно усмехнувшись, решил Вен, шагая вглубь сада, переводя дыхание.

Ступив несколько шагов, отодвинув накренившуюся ветвь старого дерева, сплошь опутанную лианами плющевидного сорняка, парень смог увидеть и всё тот же фонтан, усыпанный цветными осколками витража, растрескавшиеся каменные дорожки, сплошь в лужах, из которых пили голуби, могилу Энсея Первого…

…Мэйден, как ни в чём ни бывало, сидел на бортике фонтана, погруженный в какие-то свои печальные размышления и воспоминания, склонившийся над коробом, в котором лежали садовые принадлежности и луковицы каких-то цветов. Появления Вентера он явно не заметил, либо же просто его игнорировал, не желая парня и вовсе видеть.

- Ракасакс..! – не, сколько со злобой, сколько с облегчением воскликнул Вентер, выдав этим воскликом своё присутствие. – Мэйден!

Встрепенувшись, вернувшись из мира грёз в мир реальный, юноша стал испуганно оглядываться по сторонам, сперва, вероятно, решив что это призрак Энсея Первого решил завести с ним диалог. Но после, заметив приближающегося к нему Вентера, паренёк растерялся куда больше, заметно засмущался, стал пытаться увести взгляд в сторону.

- Ну и что ты тут спрашивается, делаешь?! – тут же взъелся на и без того расстроенного паренька Вентер, подойдя к нему почти вплотную, - Я же сказал тебе вчера, что приду за тобой! Ракасакс…да я уже и не знал, что думать! Я всю Академию оббегал! Да ты…ты хоть бы записку мог оставить, ракасакс тебя дери! Я чуть не рехнулся, пока за тобой повсюду носился! Да только глухой бы не услышал, что я тебя зову!

- Простите господин Вентер, - юноша легко спрыгнул с бортика фонтана, поклонившись разъяренному парню-полухалиа, занавесившись чёлкой от него, - я не слышал Вас…я…я просто хотел бы побыть один…

Этот ответ заставил парня вспылить ещё сильнее. Значит, он тут носился, искал его по всей Академии как угорелый или как и вовсе одержимый, а ему теперь едва ли не прямо так в глаза заявляют: «Пошёл вон». Однако только-только Вентер открыл рот, чтобы сказать юноше пару ласковых за такое вот обращение с собой, как заметил, что из глаз паренька, не останавливаясь, текут какие-то странные чёрные слёзы. Мэйден, явно не желая, чтобы Вентер смотрел на его терзания и боль, закрыл лицо руками.

- Ну и как давно ты тут сидишь и рыдаешь? – фыркнул Вен, которого тот факт, что парень и впрямь не в том состоянии, чтобы сдерживаться и вести себя как ни в чём ни бывало, заставил смягчиться.

Юноша не ответил, повернулся к нему спиной.

- Да что же ты…как ребёнок всё равно…- устало выдохнул Вентер, почесав затылок. Что-то внутри стало предательски щемить от осознания того, что рядом с тобой стоит кто-то и тихо так плачет, явно не желая, чтобы его тревожили. И как помочь, нужна ли помощь вообще, можно ли что-нибудь сделать – неясно. - Что случилось-то?

Снова тишина в ответ, только редкие всхлипы.

- Ты что, из-за меня так расстроился? – постаравшись усмехнуться, парень положил свою лапищу Мэйдену на плечо, даже не подумав о том, что, увидев это ужасное подобие руки, юноша скорее всего испугается и скинет её с себя, - Ну…сорвался я…бывает такое частенько, подумаешь…это фигня, я не злюсь больше… Я рад, что нашёл тебя…

Вен удивился, услышав от себя такие слова. Помнится, ещё вчера он всем своим существом горячо желал того, чтобы этот «бабец» свалил из Академии ко всем ракасаксам и не возвращался. А теперь вот не хочет, чтобы он куда-либо уходил и не потому, что это расстроит Айку или Тоур-Ней-Сойла, которые, несомненно, хотят общаться с «новичком». Нет…на это есть ряд каких-то других, непонятных ему самому причин.

Вздохнув, понимая, что от слов нет никакого толка и что говорить с убитым каким-то своим горем юношей бессмысленно, парень, набрав в грудь побольше воздуха, едва ли не рывком развернул Мэйдена к себе, заставив его вздрогнуть, оторвать руки от лица. А затем молча прижал к себе, одну руку положив на спину паренька, а другую на затылок, практически заставив Мэйдена уткнуться носом в своё плечо.

- …ладно…если тебе станет легче, то пореви… - устало выдохнул парень, как-то без былого раздражения и ярости,  глядя сверху вниз на ошеломлённого таким поступком Мэйдена, не знавшего как реагировать, терпеливо ожидая его дальнейших действий, - я не стану возражать и называть тебя «девахой»…что уж поделаешь…

Несколько секунд не понимающий в чём дело Мэй стоял в том положении, в которое его поставил Вентер, прижавший юношу к себе. Видимо паренёк тоже никак не мог поверить в то, что только что Вентер позволил ему выплакаться у себя на груди. При том, вероятно, даже настаивал на этом, судя по тому как сильно лапища парня сдавила его хрупкую фигурку.

Сопротивляться, даже если таким образом до него собирались домогаться, Мэйден не стал и не собирался. Просто как-то доверчиво, устало и безнадёжно рухнул к Вентеру на грудь, спрятав в складках его одежды своё лицо, всхлипывая и содрогаясь в рыданиях.

- Ну тихо…тихо…- пробормотал Вен, явно не привыкший к тому, чтобы кого-либо утешать. Однако же – это была его инициатива, пускай и не совсем обдуманная, - всё в порядке… всё хорошо…- он осторожно провёл по длинным волнам белоснежных волос юноши, - ты совсем как маленький…

Мэйден его словно не слушал, только горько плакал, сжимая края одежды парня сильнее, вцепившись в него и не собираясь отпускать. Парень только усмехнулся, как-то уже без привычного цинизма, глядя на этого странного паренька, выглядевшего сейчас совсем беззащитно и даже как-то умильно. Вентер просто не мог злиться, когда видел его таким…беспомощным, наверное.

Плакать Мэй перестал только, наверное, тогда, когда выплакал себе все глаза или же, всё-таки утешился.

- Полегчало? – тут же осведомился Вен, слегка наклонив голову, чтобы заглянуть в глаза мгновенно отстранившегося от него Мэйдена.

- Да, но…не стоило…я ведь… - смущенно забормотал юноша, отступив на несколько шагов от Вена, вытирая краем ладони чёрные дорожки на щеках, на лице его играла краска, - …мне…так неловко…

- Э, да прекрати лепетать словно запуганный кролик, - усмехнулся Вен, усевшись на шаткий бортик фонтана, закинув ногу на ногу, - всё же в порядке, бабец…эээ…Мэйден, - тут же поправил себя заклинатель, - считай – мы теперь друзья, как бы абсурдно это не звучало…

Такой же «абсурдной» ли посчитал сложившуюся «дружбу» Мэйден или нет, Вентер так и не понял. Паренёк просто молча посмотрел на рассевшегося в самой что ни на есть вальяжной позе заклинателя и улыбнулся, впервые за всё время, которое он здесь пробыл. Парень даже поначалу пришёл в ступор, увидев эту улыбку и доверчивый, кроткий взгляд лазурно-голубых глаз. Взгляд воистину какого-то неземного создания, потерявшегося в чужом, неведомом ему мире и теперь получившего хоть какую-то поддержку и помощь, услышавшего хоть какие-то добрые слова.

Да и таких ярких и выразительных глаз парень ещё ни у кого не видел…

- И всё же…я хочу понять, почему ты сделал это… - сцепив пальцы в замок, поинтересовался Вентер, внимательнее вглядываясь в глаза юноши, полуприкрытые длинными искристыми ресницами, - зачем нужно было красть Калейдоскоп? Ради чего?

Мэйден, услышав вопрос, вздрогнул, отведя взгляд, не то пытаясь придумать оправдание своему поступку, не то пытаясь успокоиться, прежде чем рассказать как всё было на самом деле.

Рассказать всё, с того самого дня, когда брат отнял у него самое дорогое – любимую девушку, единственное существо, ради заполучения любви и внимания которого он жил. С того самого дня, когда он попытался погубить себя, только чтобы освободиться от тягостных страданий, от мук разбитого сердца, от жизни, полной только одних лишь насмешек, издевательств старших братьев и ненависти собственного отца, взвалившего на него эту непосильную миссию…

Миссию, которую он безуспешно провалил, лишь потратив время понапрасну…

Рассказывать ли про всё это Вентеру? И про то, что на самом деле он, Мэйден, сын Зодиака, принц Эльвиона, мемория, не человек? Заодно и продемонстрировать своё настоящее обличие, со знаком королевского рода на щеке и с этим гадким рогом на лбу? Вряд ли на парня-полухалиа это произведёт положительное впечатление...

- Мой отец повелел мне отправиться за Калейдоскопом, - после долгих раздумий объяснил Вентеру паренёк, занавесив лицо чёлкой, - …и приказал без него не возвращаться домой.

- Фигасе, - Вен даже присвистнул, - суровый у тебя батя, должен заметить…да и замашки нехилые…Калейдоскоп, осколок Грани, заполучить захотел…мдя…на что он ему хоть? Никак новым Энсеем решил себя провозгласить?

- Этого мне неизвестно…- Мэйден вздохнул, обняв себя за плечи, словно в саду резко похолодало.

Всё же собственная ложь заставляла чувствовать себя более чем неуютно. Конечно же, он и в самом деле не знал, на что отцу нужен был Калейдоскоп и с какими намерениями и целями тот собрался его применять. Но сокрытие того факта, что и сам он, как и его отец, принадлежит к нечеловеческой расе и, в общем-то, не к человеческому миру, не могло не беспокоить его.

Хотя ничто не мешало раскрыть Мэйдену эту тайно и нагло заявить прямо в лицо Вентеру о том, что он мемория королевских кровей и что за грубое отношение и хамское поведение, по отношению к Его Высочеству, Вентера, как минимум, могут высечь. Ну а если выяснится, что парень халиа хотя бы на четверть, то его точно казнят: распнут, четвертуют, скормят его же «собратьям» - халиа, наверняка сделают с ним что-то ужасное, чтобы и впредь все люди и халиа знали, как поднимать руку и повышать голос на сына Зодиака…

Но вот угрожать Вентеру Мэй хотел меньше всего. Да и гордиться своим титулом тоже, тем более что здесь, в Энсеме, все его привилегии не большее, чем пустой звук. Да и вряд ли теперь придётся когда-либо заикнуться о том, что он мемория. Миссия провалена, надежды отца неоправданны и путь в Эльвион закрыт навсегда.

Теперь юноша чувствовал себя просто Мэйденом. Пришедшим ни с чем из ниоткуда ни за чем. Никем. Просто симпатичным пареньком, у которого нет ничего, кроме имени, и которому придётся уйти и отсюда, как только он искупит свою вину…

- Мэйдееен, - измученно протянул Вентер, заметив резко погрустневшее выражение лица Мэя, - только не говори мне, что сейчас собираешься снова заплакать… - неохотно поднявшись с ботика фонтана, заклинатель снова подошёл к мемория и потрепал его за плечо, вернув его из мира горьких воспоминаний, былых обид и тяжёлых дум в мир реальный, - ну…неужели всё так ужасно, в самом-то деле?

«Ужасно»? Не то слово. Больно. Обидно. Гадко. Тошно. Страшно. Позорно. Безвыходно. Безнадёжно. Больше никак своё состояние и положение, в котором он оказался, Мэйден не мог описать.

- Эй, да не кисни ты! Взбодрись, а? – Вентер, которому явно не нравилось, что его собеседник находится в прострации, снова энергично потряс паренька за плечо, - Да, может, быть, всё сложилось не лучшим образом, но взгляни на эту ситуацию со светлой стороны! Ты, конечно ушёл от семьи, но…ты ушёл от отца-тирана, который судя по всему, тебя решил вообще выбросить как ненужный мусор, отправив за Калейдоскопом. И раз он так поступил с тобой, то зачем возвращаться к нему? И к тем людям, которые тебя отправили на такое дело, на преступление послали?! Ты теперь свободен и от них, и их дурацких приказов, не зависишь!

Мэй на секунду замер, а после резко развернулся, взглянув на Вентера изумлённо, словно желая сказать: «Я не ослышался? Ты сказал «свободен»?!».

Свобода. Такое манящее слово. Раскрытая настежь дверца тесной клетки, в которой принц просидел почти всю жизнь, её разомкнутые и переломанные прутья, сквозь которые Мэйден только и видел свою «свободу». Но теперь-то всё изменилось. Теперь ясное голубое небо открыто его взгляду. Он может лететь, куда захочет, заниматься тем, чем только захочет, тем на что времени не хватало из-за бесконечных поручений братьев и отца, из-за войн и дипломатических миссий, из-за беспокойства за судьбу народа Эльвиона и всей Мемории.

Быть может, теперь-то, здесь, в Энсеме, вдали от своего родного мира, где он не видел ничего хорошего, кроме презрения, насмешек и пожеланий скорее умереть, он его душа наконец-то сможет запеть. Точно так же как те вольные птички в лазурных небесах, которых принц каждый день видел из своего окна, мечтая точно о таких же лёгких крыльях как у них и таком же звонком голосе…

Быть может, Вентер прав? Забыть тот мир, в котором жил раньше, как кошмарный сон, притвориться человеком и жить счастливо рядом с людьми? Начать тут новую жизнь, если уж путь назад навсегда перекрыт?

- …Господин Вентер, Вы…правы, - заключил юноша после недолгих размышлений.

- Ну вот, опять я «господин Вентер», зачем же так официально?- усмехнулся заклинатель, - После таких обращений чувствую себя старым пнём. Можешь звать меня как все, просто Вентер, безо всяких там «господинов», «сэров» и «мистеров», или же Вен. И обращайся лучше на «ты», лады?

Юноша покорно кивнул, зачарованно глядя на Вентера, который впервые не рычал и не скалился, разговаривая с ним. Скорее наоборот – улыбался и выглядел каким-то довольным и радостным. Хотя бы не сидел, уткнувшись в свой плеер и вовсе ничем не интересуясь…

Только вопль «Ахааааа, попаааался!!!», отвлёк Мэйдена от размышлений, а Вентера от пристального изучения внешности юноши. Повернувшись, они увидели Тоур-Ней-Сойла, тяжело дышащего после беготни по всей Академии за Вентером, сжимающего в руках единственный не потерянный им по дороге листок из сегодняшнего доклада. Сид, опирающийся на дерево, согнувшийся в три погибели, выглядел довольно-таки измотанным и чем-то обозлённым.

- Сойл! – только и смог воскликнуть Вентер, признав в этом долговязом, встрепанном мальчишке своего товарища.

«Товарищ», хмыкнув, бросился на парня как таран и, оказавшись совсем близко, с воплем «Атата, получи пятком в упячку!», зарядил тому ногой в живот, вероятно, промахнувшись. Удар вышел довольно-таки сильный, совсем как у каратиста, сиду без труда удалось сбить Вена с ног и повалить его прямо в фонтан, на несчастье парня, ударившегося об его дно головой, уже давно иссушенный. Немало испугавшись за «господина Вентера», Мэйден скорее бросился тому на помощь, думая, что тот мог таким образом и сотрясение мозга заработать, от такого-то удара.

- В печёнку, а не в упячку, Сойл! – вздохнула Айка, прибежавшая следом за остроухим.

- Чаво? – удивлённо хрюкнул сид, дернув ушами от изумления, явно услышав новое слово.

- Нет…ничего…- убито выдохнула девушка.

Не без помощи Мэйдена, выбравшись из фонтана, весь в зеленой зацветшей воде, Вен, отряхнувшись и отплевавшись, вновь обратился к сиду:

- Сойл, у тебя в головой всё в порядке, ракасакс-и-ракасакс?!

Тот в ответ картинно повернулся к Вентеру спиной, мол, нет уж, я обижен и не собираюсь с тобой общаться, что бы ты там себе не говорил, я не слушаю.

- Всё с тобой ясно, - выдохнул парень, явно не в первый раз столкнувшись с таким состоянием у сида, - но, эй, послушай…если ты всё ещё дуешься из-за «гадкого сида», то я беру свои слова назад. Ты конечно, ещё тот лопоухий хмырёнок и порой можешь неплохо зарядить ногой или гаечным ключом, - Мэйден удивленно посмотрел на сида и на парня-полухалиа, прикидывая, как можно выжить после удара гаечным ключом, особенно если он в таких мощных руках как у Тоур-Ней-Сойла, - но, ракасакс, ты всё-таки мой друг, будь ты хоть сидом, хоть не сидом. И забей на то, что говорят эти идиоты вокруг, ну…про уши, про машины-макины и про пустыню с подсолнухами…и я, и Айка и даже Мэйден уже знает, что ты славный парень и то, что ты сид, этого не изменит!

Мэй только удивлённо приподнял брови. Да уж, «славный парень»…гораздый пинаться так неслабо….

Сойл словам Вентера, кажется, поверил, внимательно посмотрев на него своими черными глазёнками с узкими жёлтыми зрачками, периодически поглядывая и на Мэйдена. Поняв намёк, Вентер тотчас схватил ничего не подозревавшего мемория за плечо и снова притянул к себе, снова заключив в «объятия», хотя сие получилось скорее похожим на захват паренька в заложники.

- А с Мэйди мы уже успели неплохо спеться! – заверил он напоследок скептически настроенного Сойла, сильнее притянув юношу к себе, не замечая, как тот залился краской, вцепившись в обхватившую его за плечи лапу и взявшую чуть повыше живота руку, - Скажи «спасибо» Бальтиру-Энсею.

«Мэйди?!» - возмутился про себя юноша, вспыхнув, залившись краской. Как-как, а вот «Мэйди» его никто ещё не называл, да и к себе не прижимал, пускай и безо всякого намёка. Всё-таки королевские манеры давали о себе знать.

Услышав радостную новость, довольный Тоур-Ней-Сойл, позабывший о том, что секунду назад он объявил «бойкот», издав непонятный звук, снова бросился на Вентера.

- Уиии!!! Венни! – с радостным воплем Сойл повесился на шею к заклинателю, заставив Мэйдена отпрянуть в сторону, дабы не попасть к сиду в объятья, - Я знал, что ты хорошо с ней поладишь, правда-правда! Вы ведь теперь с ней не ссоритесь и не дерётесь? – сид повнимательнее заглянул Вентеру в глаза, словно подозревая, что его обманывают. Парень же изо всех сил пытался разомкнуть тиски, в которые его заключил его остроухий товарищ.

- Сойл! Слезь с меня, маньяк-удушитель! – жалобно завыл Вентер, отлепив от себя чрезмерно дружелюбного и любвеобильного сида, - И это..! – он указал пальцем на Мэйдена, непонимающе приподнявшего брови. Ну вот, сначала он «Мэйди», а теперь уже и «это»… - Мэйден – не девушка. У него груди нет.

То выражение лица, с которым Сойл вытаращился на Вентера вполне подходило под ранее им сказанное «Чаво?». Дураку, как говорится, поверить мало, ему обязательно надо и проверить…

- Как нет?!.. – недоверчивый сид скакнул теперь уже к Мэю, бесцеремонно, не дав юноше даже понять, что происходит, запустив тому руки под рубашку, пытаясь там что-нибудь нащупать, - Ой, и правда. Плоскаяяяяя…

- Сойл, ракасакс! – грозно рявкнул на него возмутившийся куда больше чем Мэйден Вентер, отвесив сиду неслабый подзатыльник, чтобы руки не распускал, - Ты хоть думаешь, что ты творишь, идиот?! – парень-полухалиа притянул к себе смущенного до ужаса Мэйдена, закрыв собой, продолжая сверлить взглядом Сойла, глядя на того из-за плеча.

Сид быстро-быстро замотал головой, подняв руки перед собой, мол, ничего я не делал, не смотри на меня так, я вовсе не извращенец, меня просто подвело моё любопытство. Про себя, правда, Сойл отметил, что как-то уж слишком ревниво Вентер оттолкнул его от юноши да и теперь явно был готов защищать его как от какого-то маньяка-насильника…

- Напугал Мэйдена, дурачьё, - фыркнул напоследок на него Вентер, - Айка теперь и вовсе на тебя как на ненормального смотрит.

Сойл перевёл подозревающий взгляд на девушку, безмолвствовавшую почти весь их разговор. Та зажимала себе рот, чтобы не рассмеяться и смотрела на сида скорее как на клоуна.

- И всё-таки, я хочу знать! – вновь возгласил Тоур-Ней-Сойл, - Она…он теперь в нашей тусовке или как?

- В нашей, в нашей, - закивал Вен, - вот только…- вспомнив вчерашние события, в особенности разговор с Бальтиром и то, как он поймал Мэйдена, пытавшегося покинуть Академию с Калейдоскопом, парень несколько помрачнел. Выпустив паренька, позволив ему выйти из-за своей спины, заклинатель продолжил, - он здесь не навсегда. Его уже исключили.

- Это как так?! За что?

- За попытку украсть Калейдоскоп, - просто ответил Вентер.

- Вот те раз, -  сид незадачливо почесал затылок, ещё раз посмотрев на стыдливо понурившего голову Мэйдена, севшего рядом с ящичком с садовыми принадлежностями и как ни в чем, ни бывало доставшего из него перчатки и несколько луковиц какого-то растения. Если бы Вентер не сказал ему, что этот парниша на самом деле воришка, он низачто бы не поверил.

- Преступление вообще-то серьёзное, но почему-то к каторге его не приговорили. Так, общественные работы, - продолжил Вентер как ни в чём ни бывало, даже не замечая, что Мэйден, не желая слушать рассказы о себе, отошёл в сторону, к огромному дереву, пробившему своими ветвями и потемневшей от времени кроной стеклянный потолок.

- Ну, Бальтир-Энсей ведь милостивый…

- Да уж этот извращенец милостивый! Он меня самого чуть как самого виноватого в каталажку не загнал!

- Авапвапвава! – Сойл даже отпрыгнул от разъярённого Вентера, едва не попав в фонтан, - Да тихо ты, тихо!.. Слушай, скажи лучше, а какой смысл был ему воровать-то?

- Эм…Вентер, Тоур-Ней-Сойл…- между спорившими встряла Айка, - а вам не кажется, что обсуждать кого-то в его присутствии это не совсем вежливо? – она кивнула на уединившегося Мэйдена, сидевшего на коленях возле дерева.

Сид прикусил язык, а Вентер устало вздохнул. Ну вот кто бы ему напомнил, что порой лучше держать язык за зубами?

- …Мэй? – обратился он к забившемуся куда-то в угол мемория.

Паренёк послушно поднялся на ноги с колен, отряхнув перчатки от земли.

- Господин Тоур-Ней-Сойл, госпожа Айка…Вентер…пожалуйста, не держите на меня зла из-за произошедшего, - выдохнул юноша, низко склонившись, - у меня не было другого выхода. Только выполнив порученное отцом задание, только передав ему Калейдоскоп, я мог вернуться домой. Я мне известно, насколько подлым и ужасным было моё преступление, но другого выхода у меня не было…

- Выход всегда есть, - заметил Сойл, улыбнувшись, ступив несколько шагов вперёд, - Просто он не всегда нас устраивает.

Теперь всё внимание резко переключилось на сида. Сойл, раньше постоянно поровший всякую чушь и колыврятину невпопад и дурачившийся, лишь бы потешить публику, наконец-то сказал что-то дельное. Видимо, этот момент войдёт в историю.

- Не расстраивайся, - сид по-дружески похлопал паренька по плечу, подойдя к нему, - я понимаю каково тебе. Я здесь тоже оказался скорее по воле случая, а не по собственному желанию. Вряд ли бы кто пустил сида в Академию Заклинателей Энсея, - Сойл усмехнулся, пожав плечами, мол, что поделать, - я не осуждаю тебя. Я бы так же поступил, будь я на твоём месте

Сид молча переглянулся с Айкой и Вентером. Кажется, то, что он предлагал, было понятно обоим без слов, раз они кивнули ему практически синхронно.

- Оставайся с нами, слушай, амиго! – постарался приободрить его сид, - Я поговорю с Бальтиром, он примет тебя обратно! Думаю, Вентер ведь тебе это предлагал верно?

- Но… - перебил его Мэйден.

- Давай, вступай в наш клуб супер-мего-ультра-гипер-крутых парней! – усмехнулся Тоур-Ней-Сойл, подтолкнув мемория обратно к Вентеру, - Я уже всё придумал: из тебя первоклассный мечник, так что ты будешь напарником Вентера! Вместе вы будете ну реаааально убойной силой!

Мэй едва устояв на ногах после мощного толчка, немного изумлённо посмотрел через плечо на Сойла, улыбавшегося во весь свой клыкастый рот и показывавшего ему большой палец, затем перевёл взгляд на Айку, которая тоже мило улыбалась, сделав шуточный реверанс, как бы приветствуя нового друга. Наконец, он решился посмотреть и в глаза Вентеру.

Парень смотрел на него внимательно, разве что, наверное, с толикой тревоги во взгляде, хотя яркий жёлтый глаз халиа парня не выражал ровным счётом ничего. Напарник? Возражать против этого парень не собирался. Ладно, пусть будет напарником. Одному Мэйдену в Академии будет явно сложно и ему наверняка понадобится помощь кого-то кто сильнее и старше его. Да и Сойлу это будет на руку – наконец-то сможет уговорить Айку стать своей напарницей…она будет ему списывать давать.

Видимо, с появлением этого странного мальчика, белого, как призрак, и невероятно красивого, всё, даже привычные стереотипы и привычки парня стали рассыпаться в прах. Та «стена», за которой всё это время жил парень, закрытый, замкнутый и непонятный даже для своих лучших друзей, стала рассыпаться. Всё стало резко меняться с его приходом. Наверное это…хорошо.

По крайней мере, для Мэйдена, ведь покуда Вентер будет рядом, никто его и пальцем тронуть не сможет. Да и самому парню не будет так скучно, будет кого опекать и воспитывать.

Отведя взгляд, Мэй снова всхлипнул, но явно не от горя.

- У! У него тушь потекла! – воскликнул заметивший его слёзы Сойл, глянув на паренька с позиции Вентера, стоявшего напротив него.

- И чему ты так, собственно радуешься, подсолнух? – фыркнул ему прямо в ухо парень, - Мэйден… - он снова обратился к юноше.

- Спасибо вам, ребята… - тихо ответил мемория, поспешно вытирая слёзы, - я…мне действительно повезло, что я повстречал вас…

- Хехей! Да было бы за что, Мэйди! – усмехнулся сид, помахав ему обрывком своего доклада. – Ты главное следи за тем, чтобы Венни снова не раскисал, а то это он сейчас довольный, как котэ обожравшийся сметаны, а по жизни он пессимистичный флегматик! Ему бы девушку, по-нормальному, надо…

- СОЙЛ!

Когти Вентера просвистели в миллиметре от носа сида.

- Не хочу прерывать ваши весьма занимательные дискуссии и споры, господа, - откашлявшись, Айка вновь вклинилась между заклинателем и сидом, - но до окончания пары осталось меньше десяти минут, а кое-кто, - девушка повернула голову к своему остроухому «напарнику», - ещё не отчитался по своему докладу.

Сид, посмотрев на обрывок листочка, оставшийся у него в руке, ужаснулся.

- Авава...ракасакс! Я по ходу всё растерял, покуда гонялся за Венни… - паренёк виновато опустил уши.

Девушка покачала головой, словно желая сказать: «За что же мне такое наказание?», с завистью посмотрев на Мэйдена. Повезло ему, теперь его напарник – парень, о котором грезит каждая девушка Академии, а не какой-то там неряшливый лопоухий недочеловек, за которым нужен глаз да глаз.

- Так, - решила она, сложив руки на груди, - Сойл, иди на занятия и рассказывай лектору всё, что вообще знаешь о макинах. А мы с Вентером пока поищем твой доклад. Ладно?

Сид возмущённо приподнял уши, подняв их почти вертикально, но девушку всё же послушал. Помахав Мэйдену листиком из доклада, как платочком, крикнув «До встречи!», едва не врезавшись на бегу в дерево, Тоур-Ней-Сойл поспешил сад покинуть. Пару раз кивнув Вентеру, Айка поспешила за ним, поправив ремешок сумки на своём плече, ласково улыбнувшись Мэйдену на прощание. Вен, бросив короткий взгляд на своего нового «напарника», припустился бежать за Айкой.

- Вентер! – юноша тут же окликнул его, стоило парню отбежать всего на пару метров.

- А? – тот резко остановился, повернувшись.

- Я хотел вам…тебе сказать, что я ошибался на твой счёт, - паренёк виновато улыбнулся, отведя взгляд, - Ты оказался вовсе не таким плохим человеком, как я подумал сначала.

Вентер хмыкнул, ухмыльнувшись.

Какое странное ощущение. Необъяснимое. Ещё ведь вчера он хотел избавиться от этого странного паренька, а сегодня он уже не может заставить себя злиться на него. Да и сказать, почему всё стало меняться, Вентер определённо не может. Может всё дело в этом доверчивом взгляде? В голосе, казавшемся знакомым? В сказочно красивой внешности? В самой подкупающе-доброй и невинной натуре этого паренька? Или во всём сразу?

- Ты тоже славный малый, Мэй. Только постарайся лить поменьше слёз. Идёт?

Юноша покорно кивнул ему.

- Пожалуйста, возвращайся, как только занятия закончатся, - вежливо попросил паренёк, буквально умоляюще посмотрев на заклинателя.

Тот приподнял брови. Странная просьба…зачем это ему?

- …постараюсь, - бросил в смятении парень и развернувшись, бросился вдогонку за Айкой.

Мэйден, присев на бортик фонтана, ещё долго смотрел убегающему Вентеру во след, до тех самых пор, пока парень не скрылся за поворотом.

Теперь его жизнь, хочется ли того сыну Зодиака, или нет, будет связана с этим местом и с этими людьми: Айкой, Тоур-Ней-Сойлом и Вентером. Теперь здесь, в этих стенах для него начнётся новая жизнь, будет новый распорядок дня, новые обязанности, появятся и совершенно другие нужды и потребности. Да и кто знает? Быть может здесь ему суждено встретить новых друзей и новых врагов, повстречать свою новую любовь…

Но кто сказал, что Мемория так просто отпускает своих созданий в другой мир?

ками-сама, как долго я писал эту главу ОО" ведь ещё даже до НГ её начинал...
мдя, мне с писаниной затягивать нельзя ни в коем случае...
как всегда - много, читать можно долгооо...

всё понимаю - буквак много, от них может лопнуть моск х)
хотя я уже накатал в порыве вдохновения один вордовский лист следующей х)
зуботычины за наличие ошибок принимаются, как всегда хДД
приятного чтения)

Глава VI

«Останься»

Ночь тянулась долго, словно специально растянутая чужими сновидениями и полупрозрачными лучами-прядями серебристой луны, проникавшими в комнату Вентера через зарешеченное оконце.

Самому молодому заклинателю не спалось. Парень ворочался на кровати, сминая под собой одеяло, простыню, матрас, пытаясь хоть как-то устроиться поудобнее, чтобы наконец-то встретить долгожданный сон. Но время уже глубоко за полночь – а Вен всё никак не может сомкнуть глаз.

Поспишь тут, когда перед тобой, каждый раз, когда закрываешь глаза, возникает эфемерный образ того паренька с лазурно-голубыми глазами, закрывшегося волосами, беззвучно роняющего слёзы. И совесть при этом грызла его точно таким образом, будто Вен стал куском сахара. Никогда ещё не было так стыдно за какой-то свой поступок, тем более за подобный. Подумаешь, поднял руку на кого-то там, ну и что? Этому пареньку, кажется, и вовсе в кайф было то, что его избивают, иначе бы он стал сопротивляться отчаяннее, не стал бы терпеть удары, он ведь мог, но не стал снова сражаться с Вентером.

Разве всё было не просто распрекрасно? Удалось отомстить этому заморышу, да и ещё заставить его извиниться – ну разве не супер? Теперь-то он точно будет знать, как иметь дело с ним, Вентером-халиа, самым сильным заклинателем Академии Энсея. Ему был преподан отличный урок. Больше и тени его на пути заклинателя не появится.

Но ведь вместе с ним он обидел и Тоур-Ней-Сойла и Айку. Не только своими невежественными словами, но и нежеланием признавать этого паренька как их нового друга, нежеланием признавать то, что он проиграл в честной битве.

Вот до чего его довёл этот эгоизм. Все его «Я лучший», «Я сильнейший», «Я самый правильный». А когда появился кто-то лучше него, он не выдержал и сорвался на весь белый свет и теперь виноваты все кроме него одного. И теперь друзья повернулись спиной к нему, огорчённые его грубостью и жестокостью, оставив его наедине с его «превосходствами» над ними, простыми смертными.

Но других друзей, отличных от Сойла и Айки, ему не надо было. Кого он будет забирать из библиотеки каждый божий день, пугая студенток, если не этого лопоухого сида? Кого он будет защищать от нападок стервозных девок, желающих её заклевать, если не Айку?

Да и в конце-концов, ему что так сложно признать свою ошибку и извиниться и перед тем парнишей по-нормальному? Быть может тогда это страшное угрызение совести закончится, и парень сможет спать спокойно…

И Вен теперь не собирался ждать до утра, явно не понимая, что друзья его, равным счетом, как и тот юноша, могут уже спать, если не рыдать от обиды, уткнувшись носом в подушку (или в книгу, в случае Сойла, хотя слёз сида, того, чтобы он плакал, Вентер никогда не видел). Вскочив с благодарно скрипнувшей кровати, на ходу нацепляя на себя свою одежду, буквально впрыгивая в неё, парень стрелой кинулся к выходу. Ну и что, что сейчас поздно? Лучше уж признать свои ошибки поздно, чем никогда. Да, так будет правильнее.

И как-то сейчас без разницы, что они о нём подумают, когда он влетит к ним, разбудит и станет извиняться. Быть может, они решат, что он психически неустойчив, непостоянен, раз меняет свои мысли и решения столько раз на дню, или же задумал очередную гадость. Но без прощения Вентеру будет только хуже, хуже без тех, с кем он может хотя бы пообщаться. Иначе акрос его точно заглотит, как одинокую, вновь потерявшуюся и запутавшуюся душу, и никакие кресты уже не спасут…

Сырая мгла темного подземелья и гул его же шагов после теплой постели и тишины полузаброшенной комнаты казались какой-то мерзостью, заставляя Вентера снова и снова сожалеть о принятом им решении. Но, увы, когда долго думать не приходится, остаётся только сожалеть о сделанных наспех выводах и заключениях. Так что в последнее время Вентер только раскаивался и жалел, что сожалел.

Длинные нескончаемые проходы, петлявшие и сменявшиеся то лестницами, то провалами, через которые приходилось перепрыгивать, вскоре закончились, и перед парнем возникла стена, та самая, с выемкой для руки – проход в библиотеку. Но что-то идёт не так: как только Вентер хватается за край выемки, пытаясь сдвинуть стену, та остается недвижима, каменная кладка начинает расходиться трещинами, а в руке Вена, после нескольких рывков остаётся только кусок стены, за который он держался. Пальцы его словно свело от боли и множественных бесполезных усилий, приложенных, чтобы открыть проход. Видимо, вопли библиотекарей о том, что они заделают эту стену, всё же не были пустыми угрозами. Добрались-таки до единственного прямого выхода из подземелья в библиотеку. Придётся использовать другую «дверь».

Прикинув то, как далеко ему придётся нестись, при этом, пытаясь не поскользнуться, Вентер, упомянув пресловутого «ракасакса», заворчав, со всех ног ринулся к другому выходу из подземелья. Теперь, чтобы увидеть Сойла ему придётся петлять по множествам коридоров перед библиотекой, выискивая дверь, которой он практически никогда не пользовался. Просто замечательно! И как же его не угораздило поссориться со всей Академией сразу, чтобы посреди ночи бегать извиняться лично к каждому?

Маразм…

Парень замер на месте неожиданно для себя, застыв в нескольких метрах от лазейки, которая наверняка привела бы его в оранжерею, от которой до искомой библиотеки рукой подать. Насторожиться и вытянуться, точно сурикат, выбравшийся из норы на разведку, его заставил едкий ударивший в ноздри запах иного существа. Тот самый запах, приманивший его к могиле Энсея, та энергия, нервирующая и сводящая с ума, вившаяся вокруг парня. Невозможно было не вдохнуть её в себя, теперь она, кажется, лилась отовсюду, раздражая тонкое, исключительное чутьё. Опять появился утерянный ещё утром след, совсем свежий, только-только проступивший, оставленный только что. Оскал промелькнул на лице юноши, он мигом позабыл о том, что мчался к друзьям, к Сойлу. Теперь он был целиком и полностью заглочен животными инстинктами и подчинялся и следовал только им. И сейчас они твердили не искать прощения у друзей, а вынюхать пробравшийся в Академию акрос и разорвать его в клочья.

Не отказывая своим кровожадным желаниям, заклинатель бросился в противоположную сторону, туда, откуда он прибежал. Его предполагаемая жертва уже удалялась из библиотеки, при том делала это быстро, скорее всего, бежала, как крыса, почуяв опасность. Но Вентер, чуял её даже через каменную кладку, это позволяло обогнать и буквально застать свою «добычу» врасплох.

Чуть ли не выбив дверцу, замаскированную под стену, парень пулей вылетел в длинный почти не освещенный коридор, озираясь по сторонам, выискивая «врага». Нюх его всё-таки не подвел: в другом конце коридора тотчас обнаружилось движение. Белое, почти что призрачное существо, укутанное в белый плащ и закрывшее лицо капюшоном, неслось навстречу Вентеру, почти что расправив полы мантии как крылья. Оно что-то прижимало к себе, держало что-то за пазухой.

Вентер замечен им не был, вот самое удобное для парня – он может атаковать, набрасываться хоть прямо сейчас. Однако парень терпеливо выжидал, когда к нему приблизятся на достаточное расстояние, чтобы уже точно сцапать этого «белого призрака».

Ещё несколько шагов и парень сам устремляется навстречу «жертве», набрасывается на неё, хватает за руку…

- Попался! – торжествующе восклицает Вентер. Мощная когтистая лапища сжимает тоненькое запястье точно наручник, не позволяя высвободиться.

Пойманный вздрагивает, заметив Вентера только в момент перед тем, как его всё-таки сцапали. Кажется, он вот-вот готов завопить «Караул, убивают!» и хлопнуться в обморок от испуга. Нескольких секунд Вентеру хватает для того, чтобы узнать в этом запуганном им «белом призраке», по ошибке принятом им за халиа, того самого паренька, с которым он сражался в аудитории и на которого он поднял руку в столовой.

Да, так оно и было, Вентер и сам перепугался, встретив его в такой поздний час, пускай и изначально собирался искать его, чтобы снова попросить прощения.

- А…это опять ты… - разжав пальцы, заклинатель позволяет едва державшемуся на ногах юноше шлёпнуться на пол на пятую точку, испуганно таращась на склонившегося над ним полухалиа.

Паренёк, несмотря на всё, всё так же продолжал прижимать что-то к груди, что-то завернутое в грубую ткань, опустив небесно-голубые глаза и как-то виновато кусая губы. Вентеру лишних объяснений не было нужно, он и так понимал, зачем этот парнишка вдруг вырядился в плащик с серебряными узорами и зачем мешок какой-то с собой прихватил…

- …Решил сбежать из Академии? – всё же решился спросить его Вен, надеясь, что версия о том, что этот юноша уходит насовсем, ошибочна, - …или может, объяснишь мне куда ты так несся посреди ночи?

Заклинатель делает движение навстречу упавшему на пол юноше, желая подать ему руку, чтобы тот мог опереться на неё и подняться на ноги. А тот отползает и закрывается руками, предчувствуя очередное избиение или прочее издевательство. Всё-таки, как это печально ни было, Вентеру он не собирался доверять.

- Эй, да успокойся ты… - заклинатель пытался говорить как можно дружелюбнее, хотя в голосе его читалась и усталость, и огорчение, по поводу того, что халиа поймать ему всё же не удалось, и толика раздражения, - не стану я больше тебя бить.

Никакой реакции в ответ. Упомянув про себя ракасакса, Вен присел на корточки рядом с юношей, намереваясь прождать до того момента, когда ему надоест сидеть на холодном полу и он уберёт руки со своего лица, согласится наконец-то сказать что-нибудь вразумительное, ответить на вопрос, по крайней мере.

Насколько заклинатель успел заметить, следов побоев на пареньке не осталось, они каким-то чудесным образом исчезли: ни единого шрама, синяка или хотя бы синяка. Вот только подглазья у юноши были покрасневшие, наверное, проплакал всё то время, пока Вентер пытался заснуть у себя в комнате…

- …и я…ну…типа прошу прощения за тот случай в столовой, - парень склонил голову, вздохнув. Чувство вины становилось только сильнее с каждой мыслью и каждым словом, - и…если ты хочешь покинуть Академию…если это из-за меня…то, слушай, не делай этого. Не уходи никуда. Оставайся. Академия – клёвое место, тут полно хороших ребят – один только я исключение…

Кажется, сработало. По крайней мере, руками паренёк закрываться перестал и поднялся на ноги, потупив глазки.

- Ну таки что..? – парень вновь протянул к нему руку, собираясь сделать то, что от него требовал Бальтир-Энсей, чего он раньше не сделал, - Мир?

Юноша, было, потянул к нему свою изящную ручку, но сделал это как-то неосторожно, выронив свой кулёк из грубой ткани. При падении из него выпал янтарно-золотистый странный камешек, отозвавшийся мелодичным звоном при ударе о каменный пол. Парнишка замешкался, желая поднять камешек, но Вентер его опередил, подобрав его первым.

Камень был небольшим, слегка просвечивающим, по форме схожим со звериным клыком. Это явно был какой-то кристалл, очень ценный, древний и неправильно обработанный, судя по сколу сбоку и остаткам грубых горных пород, вросших в него по бокам. Только если чуть повернуть камень, можно увидеть внутри него переливающиеся символы, тринадцать символов, из которых двенадцать – знаки зодиака, расположенные вокруг одного – Зодиака.

Вентер не поверил своим глазам – в своих руках он держал Калейдоскоп, один из осколков легендарной Грани.

Так что же тогда получается? Этот милый тихий паренёк на самом деле…вор? И проник и устроился в Академию он на самом деле для того, чтобы утащить Калейдоскоп?

Вентер резко обернулся, опасаясь, что воришка уже сбежал… Но нет, тот стоял на месте, стыдливо опустив глаза, нервно сминая край своего рукава в кулаке.

- Так…всё в порядке, ракасакс…я не злюсь…нет…я не собираюсь тебя бить, - заклинатель, пускай и прошипел эти слова сквозь сжатые зубы и пускай пальцы его сами собой сжимались в кулак, старался держать себя в руках. Сейчас я закрою глаза, сосчитаю до десяти, а когда открою – тебя уже тут не будет. Ясно?

Не дождавшись понятного ответа Вен закрыл глаза и сделал так, как говорил. Паренёк не сдвинулся с места, что самое интересное, замер как вкопанный и смотрел на Вентера очень внимательно.

- Ракасакс, я тебе что сказал делать?! – всё же рявкнул, не выдержав, Вен, полоснув когтями воздух перед самым носом юноши, - Вали пока не поздно, драпай! Пропажу Калейдоскопа уже наверняка заметили и подняли тревогу! Если ты так и будешь стоять тут…то…ты хоть знаешь, что с тобой будет, если ты останешься?!

Паренёк тяжело вздохнул, склонив голову.

- Ты глухонемой или глупый?! Я же сказал уходить! – продолжал заливаться Вентер, - Я…

- Пожалуйста, упокойтесь и прекратите разговаривать со мной столь агрессивно, - неожиданно заявил прямо в лоб заклинателю паренёк, резко подняв голову и заглянув ему прямо в глаза. Голос его, несмотря на всю свою мягкость звучал серьёзно, - я совершил ужаснейшее преступление. Я готов понести за него наказание, каким бы жестким оно ни было.

Только-только рот Вентера раскрылся, чтобы вякнуть «ЧО?!» на всю Академию, как юноша схватил парня за лапищу, не позволив ничего сказать.

- Пожалуйста, проводите меня! Я должен вернуть украденное и сознаться в содеянном!

- Нееет, ну у тебя точно что-то с головой, бабец, - пробормотал Вен, почесав Калейдоскопом затылок. Про себя он прикинул, что если бы он украл что-нибудь, то улепетывал бы со всех ног, смёл бы всех на своём пути и ни за что не признался бы в том, что это он украл, - ну раз так, то кончай стоить из себя овцу и пойдём.

С этими словами он потянул юношу за собой, хотя куда конкретно его вести – не знал, надеясь, что Энсей их сам обнаружит. Паренёк следовал за ним, стараясь не отставать, только слишком уж часто осматриваясь по сторонам. Страшно? Нет, ему скорее было интересно. Вот только вряд ли ему будет так же интересно в подземной камере, куда его кинут за кражу осколка Грани.

Впрочем, дальнейшее Вентер словно предвидел: спустя некоторое время, после сравнительно недолгих блужданий по коридорам и залам Академии, навстречу им выбежала группа людей, слуг Энсея, охранников Академии. Возглавлял эту группу запыхавшийся Бальтир-Энсей в спальном костюме, не успевший даже накраситься…

«Хорошо, что этот фрик ещё медведя плюшевого с собой не захватил, - Вентер едва сдерживал смех, хоть и понимал, что они с воришкой вляпались и уж Бальтир-то их щадить не станет.

- Агааа! – истошно завопил сын Энсея, размахивая руками, как мельница, - Попались ворыыы! Держите ворооов! У них Калейдоскоооп!

- Ну спасибо, капитан Очевидность! – фыркнул Вен, - А мы-то всё голову ломали, что это за фигулька такая! Прямо спас!

- Молчать! – вновь подал голос Бальтир, и без этого натворивший, наверное, куда больше шума чем сигнал тревоги, заметив пропажу главной реликвии Академии, - Ты, полухалиа!..

- Ещё раз спасибо, кэп! – вновь отфыркался парень.

- Да как ты посмел прикоснуться своими грязными лапищами к легендарному осколку Грани!

- Прикинь, посмел! – ухмыльнулся Вен, перекидывая кристалл из одной руки в другую, словно тот был мячом для игры баскетбол или теннис.

- Да я прикажу отрезать тебе руки за это, ты, халиа!.. – едва ли не исходя пеной от злости, прорычал Бальтир.

Он бы так и продолжал изрыгать угрозы и недовольно пыхтеть, а Вентер так бы и задирал его и фыркал, отшучиваясь, если бы между ними не встрял тот юноша, шлёпнувшийся перед сыном Энсея на колени.

- Покорнейше прошу вас, Бальтир-Энсей! Не гневайтесь на господина Вентера! Не наказывайте его! Это всё моя вина, моя величайшая вина! – взмолился юноша чуть не с отчаяньем, склонившись, стоя на коленях, так низко, что лоб его почти касался пола, - Я похитил Калейдоскоп, я совершил ужаснейшее преступление, величайший проступок перед всеми народами Энсема, страшнейший грех! Я с открытой душой раскаиваюсь в содеянном! Вы в полном праве покарать меня, потому что моя душа может искупиться только наказанием столь же отвратительным, каким было и преступление! Прошу вас, Энсей, не жалейте меня!..

- Довольно уже, - словно бы плюнув в юношу этими словами, буркнул недовольный Бальтир, глядя на него с презрением. Но не потому, что он что-то украл или что-то подобное. Видимо, просто, таковым было изначальное, настоящее, его отношение к этому пареньку, - встать на ноги, живо!

Юноша покорно поднялся с пола, Вентер зашипел, недовольный тем, что этот мальчишка унижается перед таким человеком как Бальтир, который его вообще ни во что не ставит.

Будущий Энсей меж тем приступил ко внимательному изучению внешности юноши, подмечая каждую мелочь и каждую деталь, пытаясь не упустить ничего. Паренёк даже слегка смутился, не привык, что его так пристально разглядывают. Вентер, также получше приглядевшийся к пареньку, готов был поклясться, что вместе с румянцем на его щеке проступил черный символ: полумесяц, внутри которого словно бы распустился какой-то цветок. Юноша ещё зачем-то получше натянул капюшон, скорее всего, чтобы не было видно его головы – лба в частности…

Вентер, у которого вся правая рука была в татуировках и наколках, значку этому никакого значения не придал. Но вот Бальтир-Энсей, знакомый с мемория не понаслышке, сразу же начал нервничать, приметив этот символ. Знал ведь, кем являются все носители этого «герба», к кому они относятся, и что обращаться с ними стоит вовсе не так, как это сделал сын Энсея.

- Ну что ж, молодой человек, - голос мужчины стал совершенно иным, он заговорил в той же манере, в которой обычно говорил его отец. Бальтир как-то пытался скрыть своё смятение и свою растерянность. Не думал он, что этот юноша на самом деле не тот, за кого себя выдаёт, - хоть ты и совершил довольно тяжкое преступление, думаю, я не стану тебя карать за твоё преступление, учитывая то, что ты во всём сознался, раскаялся, и всё же решил вернуть украденное… - сын Энсея многозначительно глянул на Вентера, всё ещё сжимающего в лапе осколок Грани.

Поняв намёк, Вен запустил Калейдоскопом в него, не собираясь подавать вежливо: стоя на коленях и держа кристалл в протянутых руках. Бальтир, слава богу, камень поймал на лету, не дав ему упасть на пол и разбиться.

- Но наказать я тебя всё же должен, - враждебность вновь появилась в словах будущего Энсея, - ты обязан загладить свою вину перед обществом и сделать ему что-нибудь полезное.

- Понятно…хорошо, спасибо…- коротко кивнул преисполненный благодарности юноша, кланяясь. Он-то уж думал, что его казнят! Слава богу, удалось откупиться общественными работами.

- Как только ты закончишь, ты покинешь пределы Академии, вылетишь как пробка, и больше носа сюда не кажешь, - вновь грубо прервал его Бальтир, - ясно?

- Да…

- А теперь ты, недохалиа…

- А чо сразу я?! – возмущенно рыкнул парень, уперев руки в боки, - Я его, между прочим, поймал, награду мне, ракасакс! – парень протянул лапу к Энсею с этими словами, надеясь, что в неё что-нибудь положат.

- Тебе я поручаю задание. Будешь следить за исполнением его долга перед обществом, будешь помогать драить полы и вытирать пыль, другими словами, - хмыкнул Бальтир, - и проводишь до комнаты, проследишь чтобы не убежал.

- Э, с какой, ракасакс, стати?! Я ему не нянька! – Вентер вновь стал категорически отказываться.

- …исправлю половину твоих неудов по всем предметам, - пообещали ему в ответ, - будешь до Второго Испытания, по крайней мере, допущен…

- Серьёзно?! Дык это ж другой разговор! – обрадовано воскликнул парень.

- Вот и отлично, только ни слова об этом Шагрису…

Бальтир поджал губы, отца он не особо уважал и никакого авторитета в нём не видел. Только, разве что, хотел его скорейшей смерти, чтобы стать следующим полноправным властителем Энсема.

- Если что, то ты, - ткнул пальцем в белобрысого паренька, - разбил вазу и теперь возмещаешь ущерб. Всё ясно? Или специально для умственно-отсталых надо повторить?

Тот помотал головой, мол, всё понял.

- Тогда чего стоим? Оба, живо, вон отсюда! Пшли спать, полуночники! – шикнул на них сын Энсея и, давая понять, что разговор окончен, повернулся к ним спиной и быстрым шагом удалился, что-то бормоча на ходу. Насколько хорошо расслышал Вентер, то разговаривал Бальтир сам с собой о мемория, о Зодиаке, о детях его, о луне, о цветах…

Паренёк огорчённо склонил голову. Что же значит? Для сына Энсея похищение Калейдоскопа то же самое, что и разбитая ненароком ваза?

- Ну что, - ухмылка Вентера быстро вернула его к реальности, равным счетом, как и корявая лапища, сжавшая его крохотную ручку, заставив вздрогнуть, - показывай в какой стороне твоя комната.

Паренёк, не отвечая, потянул заклинателя за собой. Вид у него был какой-то совсем несчастный, печальный, словно бы он шёл не к себе в комнату, а на свою же казнь. Да и вообще, за всё то время пока этот юноша был здесь, Вентер ни разу не замечал, чтобы тот радостно улыбался, выглядел счастливым и довольным. Он постоянно был каким-то подавленным, угнетённым, отстранённым...

Юноша на Вентера даже не смотрел, думая о чём-то своём. Казалось, он и вовсе ушёл в себя, закрылся в каком-то своём мирке от него или же просто его игнорировал. Чем больше он размышлял и вспоминал, тем печальнее становилось его лицо, тем больше становилась вероятность того, что он не выдержит и зарыдает.

- Эй, воришка, - Вен насмешливо окликнул паренька, пытаясь прервать неловкое молчание и вырвать юношу из мира мрачных воспоминаний и представлений о будущем, - зовут-то тебя как? Имя есть?

Тот моментально встрепенулся, забеспокоился о чём-то, смутился, вновь залился краской.

- Меня зовут…моё имя – Мэйден, - запинаясь, представился тот, повернувшись лицом к Вентеру, подняв на него ясные голубые глаза.

- Мэйден, значит? – ухмыльнулся Вентер, явно в первый раз слыша это имя, - Мэйден… а я Вентер. Или Вен. Или «недохалиа»…зови как хочешь, в общем…

- Да, мне уже было известно, что вас зовут Вентер, - кивнул паренёк, слегка приулыбнувшись, продолжив идти, - ваши друзья мне сказали. Мне…мне всё равно очень приятно с вами познакомиться.

Вен несколько недоумевающе посмотрел на Мэйдена, ведущего его за собой, кажется, даже слегка просиявшего. Неужели он всё уже забыл? Забыл, что он его избил, издевался, огрызался, обзывал? Что даже несколько минут назад говорил с ним пренебрежительно? Не должен ли он злиться, негодовать, по крайней мере? Почему он не отвечает грубостью на грубость, почему терпит колкости? Или же он всё простил, забыл?

Нет, подобных людей Вентер никогда ещё не встречал. Не понимал тех, кто не бесился, при недолжном обращении с собой, и видел во всём только свою вину. Вен обычно винил в своих бедах окружающих, так что поведение этого юноши, Мэйдена казалось ему просто запредельно странным…

- …Мы на месте, - белобрысый юноша замер у неприглядной двери самой обычной ученической комнаты.

Отпустив лапу Вентера, паренёк развернулся к нему лицом и снова поклонился. Тот в ответ на это только вновь недоумленно вскинул брови.

- Большое спасибо за сопровождение, господин Вентер, - тут же поблагодарил он.

«Господин Вентер» отфыркался. Хоть это и получилось похоже на «Всегда пожалуйста», ничего подобного Вен не хотел сказать. Скорее был недоволен обращением юноши да и тем, что тот его вообще благодарил. Было бы за что: это ведь была не личная инициатива Вена, а приказ Бальтира-Энсея.

- Забей, - отмахнулся парень, сунув руки по карманам, сделав непринуждённый вид, - иди спать лучше. Завтра тебе добрую половину Академии отмывать, если ты ещё не понял…

Однако Мэйдена, на которого парень хотел посмотреть ещё раз перед уходом, и след простыл. Скорее всего, он не стал выслушивать все отфыркивания Вена и смотреть на то, как он задирает нос, и просто зашёл в свою комнату, лёг в теплую кровать, завернулся в одеяло и крепко уснул. Хитро поступил, однако…

Широко зевнув, Вен подумал и о том, что хорошо бы и ему самому выспаться. А то время, наверное, четвёртый час, уже утро, а он всё по Академии бродит, словно не успокоившийся призрак. Так что, все вопросы и разговоры с Мэйденом, а так же извинения придётся отложить до завтра. Утро вечера мудренее, как говорится…

- Ну, спокойной ночи…что ли… - выдохнул заклинатель, надеясь, что Мэй, скрывшийся за дверью, его услышал, - и…не уходи…ты слышишь?

Ответа, как такового, не последовало. Хотя, наверное, молчание можно принимать за согласие.

- Завтра я приду за тобой, - также пообещал Вен, развернувшись к двери спиной, медленно отдаляясь от неё, - пойдём убираться вместе, окей?..

Снова тишина. Парень вздохнул. Мэйден обижается всё ещё, наверное, или же уже спит. Впрочем, без разницы. Пусть отдыхает. Главное, чтобы он больше не сбегал, не уходил никуда, остался в Академии, подружился с ним, с Тоур-Ней-Сойлом, с Айкой, в общем, чтобы всё было так, как хотел сид…

…Чтобы всё стало так, как того желал и сам Вентер.

много времени прошло с тех пор, пока я выложила тут предыдущую главу...

наконец-то добралась до пятой главы, хех. Муз в ауте, писали без него...

мне самой как-то не особо понравилось, но не могу уже переделать, пардон, я и так переписывала её четыре раза с начала...

видимо Вентеру суждено быть главной сволочью "Мэйдена"

приятного прочтения, а я пошёл отдыхать. я совсем без сил, жду с нетерпением праздников.

пожалуйста, простите мне наличие ошибок, если вы обнаружите таковые.

З.Ы.: и снова подтверждение слов Грелля-сама, я в душе жесток до состояния извращенности...

Глава V

«Теряю рассудок»

…«Я проиграл, ракасакс, я проиграл…» - по инерции повторял про себя Вентер, щёлкая кнопки на плеере, вновь заткнув уши наушниками.

В наушниках завыла гадкий реквием какая-то из бредовых групп, столь любимых им. Парню, шагающему из медпункта, и самому сейчас хотелось завыть, да и похлеще, чем эти псеводопевцы. Рана, оставленная клинком того парня с белыми волосами, жутко ныла, будто её залили чистым спиртом. Даже повязка, сквозь которую до сих пор просачивалась кровь, не спасала.

Злоба буквально полыхала в нём. Да кто этот заморыш? Откуда он такой ещё притащился, почему ещё прикрывается именем Энсея, кто ему дал право? Да и ещё ведь хотел так просто попасть в Академию Энсея, даже без экзаменов и всё равно, несмотря на всё его невежество, его приняли, так просто! И теперь вся Академия будет смеяться над Вентером, потому, что он проиграл новичку. Он, несокрушимый Вентер, халиа, которого все уважали и боялись, теперь посмешище!

Мысли парня были заняты только одним – продумыванием мести. Да и, наверное, восстановлением каждого момента сражения в своей памяти. Каждого наскока, удара, блока, каждого движения. Он всё пытался обнаружить ошибку в своих действиях. Быть может, он слишком увлёкся битвой, был слишком самонадеян? Быть может, ему не стоило терять концентрации и сосредоточиться не на своей жажде крови, а на том, как бы не быть раненым противником?

Обидно, обидно, ракасакс. И как мог он дать слабину? Как он мог тогда посмотреть…посмотреть на этого парня…как бы получше описать? Со снисхождением? С жалостью? Нет…не совсем правильно…было в этом взгляде ещё что-то.

Что-то, что Вентер не мог себе просто простить…

Зато теперь есть отличная отмазка, чтобы безнаказанно пропустить все остальные занятия. Мол, извините, господа лекторы, я ранен, мне положен постельный режим и полный покой! А то если перед носом у меня будет маячить этот…это патластое беловолосое чудище, то я не выдержу и ненароком его убью, простите!

Бесит, всё бесит...

Понимая, что день безнадёжно потерян, чтобы не возвращаться в свою «тюремную камеру» голодным и проторчать там до самого вечера, урча желудком, Вентер решил свернуть в столовую. Лучше уж умереть от стыда один раз, чем мучаться от жажды и голода весь день. Что ему, теперь из-за этого проигранного поединка весь день торчать в своей комнате, обиженно повернувшись задом ко всему миру?

«Трапезный зал», как гордо именовал столовую сам Энсей, встретил парня монотонным галдежом собравшихся на завтрак учеников и запахом «непонятного супа», главного фирменного блюда Академии Заклинателей Энсея. Стоило Вентеру шагнуть за дверь, и он вновь увидел привычную картину: длинные дубовые столы, за которыми собирались группы студентов, чтобы поесть или обсудить какие-то свои дела и мероприятия, светильники странных форм, висящие где-то под потолком, покачиваясь, явно намереваясь упасть кому-то на голову, дорожки, выстланные старыми коврами и, конечно же, стол для учителей и отдельный стол для Энсея, за которым тот редко когда появлялся.

Теперь за столом, на «троне» Энсея, «восседал», как заметил Вен, Бальтир, сын нынешнего правителя Энсема.

Бальтир был личностью довольно-таки яркой, примечательно и неординарной, мягко говоря. По всей Академии давно распространились слухи о его дурной славе, недостойных поступках и весьма странных интересах хотя бы для здравомыслящего и гуманного человека…

Да и потом, какой человек в здравом уме будет красить полголовы в серый, полголовы в ядовито-розовый? Да и за внешностью своей Бальтир следил весьма престранным образом: красил и подводил глаза и губы, использовал чрезмерно много пудры и прочей косметики на своё лицо, которое из-за этого стало нездоровым, душился дорогими одеколонами так, что почуять можно было за много метров. Одевался в определённо развратного вида одежду, иногда настолько откровенную, что на ум при виде иного нарядца Бальтира приходило очень нехорошее слово, обозначающее мужчину нетрадиционной ориентации.

Шагрис-Энсей только пожимал плечами, когда речь заходила об, откровенно говоря, вызывающем поведении его сына. Правителю и самому было стыдно за него, но ничего он поделать не мог, его сыну уже не семь лет, а двадцать семь. Не дитя малое, чтобы он бегал за ним, как нянька. Потому и приходилось ему постоянно выгораживать Бальтира, если у него случались какие-то серьёзные проблемы и ссылаться на экстравагантность сына…

Да и Вентер, в какой-то степени был должен сыну Энсея: если бы он в своё время не навестил Омисаж-Сид, один из пустынных городов, принадлежавших, как уже понятно, сидам, и не забрал оттуда, практически с улицы, Тоур-Ней-Сойла, то он так бы никогда бы с этим «подсолнухом» и не познакомился.

Вентер прошёл мимо столов бесшумно, как тень, промелькнув даже мимо цепкого взгляда Бальтира-Энсея, по-кошачьи лакающего вино из рюмки. Его даже никто и не заметил, все были слишком поглощены обсуждением очередных бредней и, наверное, его битвы.

Отыскав за столик, за которым уже успел притулиться Сойл, окружённый огромным числом одногруппников и зевак, Вентер приютился на самом краешке стола, всё ещё никем не замечаемый, словно ставший призраком. Сойл же, не замечая подошедшего Вена, что-то увлечённо рассказывал окружающим, дирижируя себе самому вилкой, не подозревая, что может запросто кого-то ею поранить. Судя по тому, как он улыбался во весь свой клыкастый рот, он рассказывал про механизмы и технику, часто мешая свою речь с более привычной ему сидской тарабарщиной. А после недолгих объяснений и рассказов о «фундаментальности» своих трудов он достал из кармана маленькую штуковину, похожую на плоского металлического таракана на длинных лапках. Вентер едва не рассмеялся: вот вам и «фундаментальные труды».

Однако, к удивлению парня, сид быстро отыскал у «таракана» нужную лапку, оказавшуюся заводным ключом, сделал несколько поворотов и поставил на стол. Крохотный механизм зажужжал, защёлкал и вскоре пришёл в движение, хаотично носясь и прыгая между студентов. Те пришли в неописуемый восторг, словно увидев ничто иное, как подкованную блоху Левши.

Но не прошло и полминуты, как крохотный механизм, жалобно пискнул и, подскочив особенно высоко, взорвался, разбросав все свои детальки в разные концы зала. Слава богу, никто не пострадал, но многие студенты были весьма напуганы неожиданным взрывом «адской макины», как они обозвали творение Сойла, которым ещё пять секунд назад восхищались. Сам парень был напуган куда больше, особенно судя по тому, как он схватился за голову и вновь выдал своё «Авлвавлавплвалавап!». Сломалось его устройство, на которое он потратил почти целый месяц, опираясь на чертежи и описания. Он потратил месяц напряженной работы на то, чтобы создать вот такое вот маленькое чудо техники, неведомое обычным жителям Энсема. А это чудо техники прожило меньше минуты…

Айка, сидевшая рядом с огорченным пареньком, только утешающе потрепала его по плечу. Мол, не печалься, ты же умный – сконструируешь что-нибудь новенькое и оно уже «проживёт» подольше.

- Ну что, одуванчик, эксперимент твой не удался? – хмыкнул Вен, склонившись над и без того убитым горем Сойлом, язвительно усмехаясь, явно решив выместить свою досаду и злобу на нём.

- Макина…сломалась…- громко шмыгнул носом в ответ сид, подобрав со стола «останки» своей «макины» («машины» по-сидски), внимательно их изучая, - макина умерла, да здравствует макина…

Прошло полминуты. Ни Айка, ни загрустивший сид, ни слова не проронили.

- Ты бы себе…девушку что ли завёл, - кашлянул Вентер, прервав созерцание «погибшего» творения сида, - ты постоянно только и занят тем, что сидишь в библиотеке, что-то мастеришь там…тебе стоит отвлечься, развеяться, понимаешь? Ты зациклился на своих фигульках и как монах-затворник сидишь в четырёх стенах…ну вот, ты посмотри, сколько вокруг девушек, Сойл! – с этими словами Вентер развёл руками, словно желая показать сколько вокруг свободных девушек. Взгляд его остановился на Айке, - Вот, посмотри хотя бы на Айку! – девушка тотчас закрылась книгой.

- Да, девушка! – тут же встрепенулся сид, оживившись, оторвавшись от поломанного механизма, - Я её встретил!

Вентер только усмехнулся, довольный тем, что ему всё-таки удалось отвлечь сида от его гореваний и сменить тему. Вот оно, оказывается, как в Энсеме всё быстро происходит: ещё утром у Сойла не было девушки, а теперь уже есть.

- Окей, - хмыкнул парень, - тогда ты мне про неё расскажешь, непременно…как только я что-нибудь захаваю, - с этими словами парень положил руку на урчащий живот, настойчиво требующий пищи, - не люблю, когда мой желудок разговаривает, вместо меня…

С этими словами парень направился, оглядываясь по сторонам, к стойке, на которую выставляли блюдо дня, главное неизменное обеденное блюдо Академии - «непонятный суп». К сожалению, по-иному эту баланду, плавающую в кривой жестяной миске, не обзовешь. Взяв со стойки наиболее съедобный на вид супец и ломоть хлеба, положив его на край миски, Вентер вернулся ко столу, где его ждали Сойл и Айка.

- Таки давай, качай, вешай мне лапшу на уши, пока я не сосредоточен, - напомнил о своём присутствии Вентер, тюкнув по крышке стола миской, едва не расплескав «непонятный супчик» во все стороны, - какую ты себе девушку нашёл? И где? Неужели нашлась такая, которой приятно видеть твою глазастую мордень каждый день?

Айка заметно покраснела, всё ещё продолжая закрываться от Вентера книгой, словно щитом. Тоур-Ней-Сойл же вообще не смутился.

- Я повстречал её сегодня! – заявил он, гаркнув чуть ли не во всё горло, чтобы все слышали, вновь чиркнув вилкой в воздухе, - Она просто прелесть! Сладкая, как мёд! Прекраснее её пожалуй, только новенький шестипоршневый двигатель ПКП-1203! – Сойл мечтательно вздохнул. Кажется, механизмы он всё же больше любил, чем женщин. Что поделаешь? Сиды…

- Угу, - мрачно бросил в ответ Вентер, пытаясь утопить кусок хлеба на дне своей тарелки. Хлеб топиться не хотел, мокнул, но всплывал. Глухо рыча, парень начал ожесточенно разминать его ложкой в крошки.

- Она такая милая! – продолжал заливать меж тем Сойл, - Как только я с ней поговорил, я понял, какая она…Я…я, кажется, влюбился! Как только я её встретил её, я понял: мы созданы друг для друга! Как отвёртка для гайки!

- У тебя такие поэтичные сравнения, Сойл… - фыркнул парень, отправляя в рот очередную ложку супа, - тебе только стихи писать…

Тоур-Ней-Сойл это замечание пропустил мимо ушей, как и все прочие слова Вентера. Теперь он, навострив свои оборванные уши, махал кому-то рукой, улыбаясь во весь свой клыкастый рот. Вен сразу же догадался, что машет он, несомненно, своей, так называемой, девушке. Хмыкнув, заклинатель чисто из любопытства повернул голову в сторону, куда смотрел Сойл, чтобы посмотреть на объект его «обожаний»…

Каково же было удивление Вена, когда он узнал в «будущей девушке» Сойла своего бывшего соперника! Тот самый юноша с белыми, как снег, длинными волосами и с небесно-голубыми глазами, как ни в чём не бывало, подошёл к их столу, при этом ещё и улыбаясь. Вентер поперхнулся и закашлялся. Неслыханная наглость: мало того, что он победил Вена, практически унизив его и подорвав его репутацию, так теперь он ещё и Сойла взялся!

- Здравствуйте, - юноша остановился в двух шагах от стола, держа в руках плошку с супцом, продолжая улыбаться, - простите, можно я сяду с вами? Везде занято и я не могу найти себе место.

Он спросил весьма вежливо и ненавязчиво, но Вентер всё равно продолжал кипеть от злости, едва сдерживаясь, чтобы не плеснуть горячим супом в это милое личико. Или жахнуть по нему кулаком, чтобы его исказила боль и непонимание. Но пока мысли были только мыслями и Вен, краснея от гнева, пока мог контролировать свой гнев. Он всё же надеялся, что Сойл пошлёт этого мальчика-девочку от их стола куда подальше.

- Конечно, красавица, садись со мной! – Сойл подвинулся, многозначительно пошевелив бровями.

Вот это уже окончательно вогнало  Вентера в ступор. Он вновь поперхнулся супом, он едва ли не потёк через его нос, попав не в то горло или вообще в дыхательные пути.

- Сойл, разуй глаза, ракасакс тебе в печонку! – рявкнул парень, вскочив с места, заставив присевшего рядышком с сидом юношу обратить на него внимание. – Это же парень, хоть его от бабы и не отличить! – Вентер с горестью вспомнил о том, что он и сам принял этого беловолосого паренька за девушку и прямо-таки засмотрелся на него…

Тоур-Ней-Сойл только непонимающе захлопал ресничками, посмотрев сначала на приятеля, а потом и на «девушку», словно пытаясь понять, кто его обманывает. Единственное, что он сейчас мог и собирался сказать это «Ой, да не гони!», но его прервали.

- О, это ты…- паренёк поднял манящие молочно-голубые глаза на Вентера, буквально склонившегося над ним. В голосе его чувствовалась толика растерянности, а в глазах вина.

Вентер зарычал. Кажется, теперь он больше не контролировал свою ярость, позволяя ей выплеснуться наружу. Сейчас он больше всего жалел о том, что не изодрал это прекрасное личико и не украсил его следами от своих когтей, чтобы он всегда помнил о том, как иметь дело с Вентером.

- Ты! – заклинатель, скрипя зубами, ткнул пальцем в лоб парня, словно собираясь проткнуть им его голову насквозь, - Тыыы…

- Айка, не слушай, это самое ужасное ругательство в мире! – Сойл тотчас закрыл девушке уши, интуитивно чувствуя, что с минуты на минуты Вентер сорвётся и выдаст матерную тираду.

- Да как ты посмел вообще показаться мне на глаза, ракасакс?! А ну встал и пошёл прочь, недоделок, пока я сам тебя не вышвырнул! – вновь закричал едва ли не на всю залу Вентер, показав в сторону выхода из столовой, - Убирайся прочь, ракасакс тебя подери, с глаз моих долой!

Паренёк посмотрел на него слегка холодно, улыбка исчезла с его лица, сменившись спокойствием.

- Ты глухой?! – не выдержав, Вентер вцепился в плечи парня, заставив его подняться с места, подтянув его к себе, - Или просто тупой?!

- Пожалуйста. Не разговаривайте. Со мной. Таким тоном, - просьба по своей сущности была вежливой, но теперь в голосе паренька появился холодок. А голубые глаза, смотревшие в разные глаза Вентера, заблестели совсем как две льдинки.

Голос Вентера вновь превратился в рык, он всё же, как и угрожал, грубо оттолкнул паренька, заставив его запнуться о лавку и упасть на пол.

- Получи, поганый недоделок! - Вентер лёгким прыжком перемахнул через стол, замахнувшись лапищей для удара.

И на этот раз ничто не удержало его от удара. Ни какое-то чувство того, что драка вне поля битвы будет нечестной, ни жалость, ничего доброго и светлого. Халиа взял в свои руки контроль над разумом парня, не позволяя обуздать внутреннюю жестокость, обостряя жажду крови.

Первое Испытание обычно длилось до первой крови. Но как только первый удар был нанесён по беззащитному телу паренька, как только кровь заструилась из складок изорванной когтями кожи, из скулы паренька, раскрашивая его волосы в красный, вырывая слабый вскрик из его груди, Вентер понял, что первой крови ему мало. Мало, для того, чтобы смыть со своего лица следы недавнего позора, чтобы насладиться своим нечестным, минутным превосходством над врагом, чтобы утолить свою жажду крови, жажду мести, жажду боли и слёз.

Слёзы…он хотел видеть слёзы в этих прекрасных глазках, хотел видеть чистые слёзы на искристых ресницах. Боль, застывшую в голубых глазах. Хотел слышать как судорожно эти губы шепчут мольбы о пощаде, как с них срываются болезненные стоны…

Это было не переигрывание «Первого Испытания», просто подлая месть, которой нельзя было насытиться, унижение, не равное тому, которому этот паренёк «подверг» Вентера по неосторожности.

Некрасивая и гадкая месть…

Крест на щеке юноши словно прижигают раскалённым металлом, что-то внутри требует прекратить драку, но Вен больше не прислушивается ко своему внутреннему голосу, больше не повинуется совести и гордости…

Юноша пытается сопротивляться, пытается скинуть с себя Вентера, по сравнению с которым он был просто кукольно-хрупким. Но ничего, кроме того, как закрываться от ударов, у него не получается.

Однако стоит скалящемуся Вентеру очередной раз поднять руку для удара, как кто-то ловко перехватывает её. Заклинатель гневно и нетерпеливо поднимает глаза на осмелившегося помешать его «мести»: сощурив зрачки-щёлки за руку его крепко держит Сойл и отпускать явно не собирается.

- Сойл да какого ракасакса?! – парень резко рванул руку на себя, пытаясь вывернуться из тисков сида, но тот держал его действительно сильно. Руки у сида всё-таки от природы были мощные: чуть притиснет и капут.

- Не смей поднимать руку на девушку! – как-то по-змеиному зашипел Сойл. Он сейчас действительно напоминал змею, кобру, готовую отражать удары или ещё какую песчаную гадюку из пустыни вблизи своего родного Омисаж-Сида.

- Дурень, открой глаза! Это ж парень, тебе табличку может, повесить, чтобы ты понял? Самый обыкновенный бабец, явно из этих зажравшихся аристократов!

Айка, помогающая побитому Вентером пареньку подняться на ноги, не могла не услышать слова, сказанные Веном. Конечно же, как такая впечатлительная натура как Айка, могла не воспринять слова, сказанные в адрес её сословия, её класса, в адрес её самой и её родителей? Девушка даже слегка прослезилась, закрыв лицо рукой. Ну что она, виновата, что родилась в богатой семье? Почему Вентер её теперь этим попрекает?

- Возьми свои слова обратно! Попроси прощения! – Сойл на драку настроен не был, но сейчас голос сида звучал более чем угрожающе. - Или, клянусь вторым законом Кавардака, я больше не буду считать тебя другом за такой поступок! Посмотри на себя! Ты ведёшь себя как халиа! А я, а я, ракасакс, хотел, чтобы мы с ней…ним подружились! Чтобы мы все были друзьями, Вен! Но ты…

- Захлопни пасть, гадский сид! Отпусти меня, иначе мне придётся и тебя как следует отделать! – вновь огрызнулся парень, кажется, теперь видя врага и в юном сиде. Видя в нём неприятеля, только потому, что он выгораживал этого «беловолосого ушмырка», что не принял его сторону.

А тот только сделал захват крепче, вывернув Вентеру лапищу за спину, заставив его подняться на ноги и посмотреть на всё, что он сотворил…

На разлитую по полу еду. На едва держащегося на ногах паренька, закрывшего ладонью одну половину лица, так и сочащуюся кровью, занавесившегося волосами, беззвучно роняющего слёзы. На повернувшуюся к нему спиной загрустившую Айку, нервно кусавшую губы и тоже желавшую расплакаться. На студентов, повернувшихся к нему лицом, шушукающихся о чём-то за его спиной, тыкая пальцем, смотря осуждающе, совсем как на взбесившегося пса. На Бальтира-Энсея, поднявшегося с места и ныне шагающего к Вентеру, чтобы вмешаться в конфликт. Вот только его вмешательства его не хватало…

Однако вмешательство Бальтира было оправданным, ему пришлось бы это сделать, даже если бы он не хотел встревать, а предпочёл бы смотреть со своего места на то, как Вентер будет ещё и разбираться и с сидом. Он и хотел так поступить изначально, но вот того, чтобы пострадал Сойл, он не мог допустить…

- Ах, какое же безобразие творится в мире! – запричитал Бальтир, медленными шагами приближаясь ко схваченному Сойлом Вентеру. Сын Энсея шествовал специально медленно, чтобы все смогли получше рассмотреть его новый костюм: красный в чёрную полосочку с длинными шутовскими рукавами с меховой, которыми он при ходьбе мёл пол. Чем-чем, а вот своим экстравагантным внешним видом Бальтир-Энсей любил похвастать. – Неужели студенты уже не смущаются устраивать кровопролитие на глазах у будущего главы Академии? И кто тот мерзавец, посмевший нарушить дисциплину?

Конечно же, никаких сомнений насчёт того, что Вентер приложил тут свою руку-лапу, у Бальтира не было – во всех «застуканных» им хулиганствах и побоях обязательно был виноват Вентер, ибо он всегда являлся зачинщиком таких дел. Быть может именно из-за этого, из-за того, что юноша постоянно портил своими проступками все приятные и неприятные времяпрепровождения Бальтира в Академии, сын Энсея не терпел его и уже множество раз пытался выставить за порог учебного заведения. Конечно же, сделать ему этого не удавалось, тем более теперь, когда учиться пареньку осталось всего ничего. Пусть уж доучится, пусть труды покойного Сакола не пропадут.

- Так, так, так, - скрестив руки на груди, мужчина остановился напротив схваченного Сойлом заклинателя, скалящегося и рычащего, - кто бы сомневался, что наша главная звезда, наша главная достопримечательность…нет, нет, Тоур-Ней-Сойл, я не про тебя! – Бальтир только захихикал, заметив то, как сид навострил уши, явно считая, что всё сказанное напрямую относится к нему, отмахиваясь от «подсолнуха» пропылившимся рукавом. – Ты, недохалиа, - Бальтир обратился к Вентеру, в голосе его почувствовался металл, - тебя давным-давно стоило не усмирить, а усыпить ко всем твоим «ракасаксам»! Ты, видимо, решил разнести всю Академию по камешку, предварительно поубивав учеников, я прав?

Вен ничего на это не ответил, но скалить зубы перестал, уведя взгляд в пол. Не особо ему нравилось, когда его отчитывали на глазах у всей Академии, но что же поделаешь? Заслужил. Он и сам теперь начинал жалеть, что поддался порыву гнева, выплеснув всю свою ярость на несчастного новичка и на Сойла, который его ровно через секунду отпустил, убедившись, что парень больше не рвётся отрывать кому-либо башку.

- Значит так, - с видом дуэльного секунданта или вовсе судьи всего сущего, Бальтир прошагал к тому месту, где уже успели побить новичка и пролить кровь, - сейчас же, вы оба, подойдите сюда и помиритесь, пожмите друг другу руки, помиритесь, покуда я не придумал вам обоим наказание! И побыстрее! – Бальтир захлопал в ладоши, подняв их на уровень головы, то ли пытаясь привлечь к себе внимание обоих «нарушителей дисциплины».

Вентер фыркнул, скрестив руки на груди, не обращая внимания на новичка, который уже стоял возле Бальтира, готовый принять извинения. Парень не собирался извиняться, просто из принципа, просто потому, что это была его месть, нечестная, отвратительная месть…

- Давай, - всё ещё расстроенный Сойл подтолкнул Вентера к юноше, едва ли не подведя заклинателя к нему за руку, - может, он тебя простит. Я-то тебе «гадского сида» простил!

Вен снова коротко фыркнул, сдув с глаз чёлку, глянув сверху вниз на стоявшего перед ним паренька. Тот смотрел на него робко и испуганно. Из его ясных глаз продолжали сочиться слезы, мешавшиеся с кровью, капавшей из разбитой брови, раскрашивая в алый белоснежные ресницы. Вентер, которому это белобрысое чудо было едва ли по плечо, смотрел на него как-то осуждающе, на его слезы, на кровь, будто бы он тут не при чём.

- Ну всё, бабец, тебе кирдык, - заклинатель практически прошипел эти слова сквозь стиснутые зубы, чиркнув большим пальцем по шее, намекая на сказанное.

Паренёк никак не отреагировал на злобные слова, просто занавесился челкой, понурив голову. Явно не в первый раз слышал такие слова…

- Я не слышу извинительной речи! – тут же забрюзжал Бальтир-Энсей, недовольный тем, что его игнорируют.

Заклинатель еще раз отфыркался, приносить свои извинения перед этим «мальчиком-девочкой» было ниже его достоинства. Но ничего не поделаешь, иначе Бальтир действительно прогонит его из Академии. Ему это легко…

Только-только парень открыл рот, чтобы брякнуть «Прости, недоделок», как «недоделок» и сам сделал несколько шагов ему навстречу и неожиданно поклонился, тихонько проговорив, занавесившись волосами:

- Простите меня, господин заклинатель, я не должен был провоцировать вас на драку. Мне стоило уйти, а не оставаться на своём месте…пожалуйста, простите мою упёртость, вы из-за меня пострадали. Это я во всём виноват, простите…

Вентер просто забыл, что хотел сказать, видя перед собой тоненького, хрупкого паренька, которого он побил ни за что, просто в порыве ярости, почтительно склонившего перед ним голову. Вид его, несчастный, потрёпанный, испуганный, не вызывал ничего кроме жалости и желания спрятать свой взгляд от этих глаз, помутневших от странных черных слёз…

Но разве не этого хотел Вентер? Не признания поражения противником? Не жуткого унижения и боли для него? Что-то не сходилось, что-то было неправильно…

Костяшки его кулака в крови, вся перчатка практически заляпана ею. Никто кажется, на это больше не смотрит, все смотрят только на светловолосого юношу, с чьих волос медленно и с резким шлёпаньем падают на ковёр огромные капли крови, зрелище пугающее…

« Я, должно быть, изуродовал ему лицо… - пальцы Вена, сжатые в кулак, тотчас расслабились, - это я сделал…я виноват, я всё испортил… я ничего не изменил…всё стало только куда хуже…зачем я это вообще сделал?»

- Ракасакс, заткнись, заткнись, не смей передо мной извиняться! – Вентер неожиданно прервал истошным воплем все извинения паренька, схватившись за голову так, будто бы пытаясь одолеть слишком сильный приступ мигрени, вцепившись в собственные волосы, - Это всё…это всё моя вина, ракасакс-и-ракасакс! Я тебя чуть не прикончил, придурок, какого ракасакса ты просишь прощения, тупица?!

Паренёк отшатнулся от него, как от больного, Бальтир покрутил пальцем у виска, намекая на то, что Вентер психически нездоровый, хотя до самого сына Энсея Вентеру в этом плане очень далеко…

Наверное, только высказавшись и признав свою вину, подняв глаза и встретив со стороны того паренька взгляд, такой мягкий, извиняющий, заплаканный, Вентер действительно растерялся. Совесть сработала, как всегда, не вовремя. Стоило всё же думать, прежде чем пускать кулаки в ход…

- Ракасакс...

Не выдержав напряжения, не сдержавшись, Вентер метнулся, сломя голову, к спасительному выходу. Подальше от Сойла, от Айки, от Бальтира-Энсея, от студентов его Академии. Подальше от этого взгляда, который заставлял его жалеть о сделанном, ненавидеть себя, порицать…

«А я, а я, ракасакс, хотел, чтобы мы с ним подружились! Чтобы мы все были друзьями, Вен! Но ты…»

«Но я халиа, верно, Сойл? – мысленно ответил сиду Вентер, несясь вперёд по коридору, не разбирая дороги, - Ты и сам знаешь, что это означает и чем это чревато…»

Ноги донесли Вентера до ближайшего прохода в подземелье, в холодное спасительное подземелье, в укрытие, где нет этого взгляда, только спасительная тьма и сырость. Где его холодная пустая комната с зарешеченным окном и грязной мятой постелью. Где он посмотрит в старое разбитое зеркало и увидит только своё искаженное изображение. Только себя…

И вот он, знакомый до ужаса, до дрожи, свой запах, запах темноты и сырости, запах угнетенной души. Знакомый с детства запах, запах самого лучшего убежища для халиа, обостренный кровяным душком, которым веяло от перчатки Вена и от его собственной, вновь закровоточившей, шеи.

Здесь никто его найдёт, юноша как-то наивно в это верил.

Дверь с резким скрипом распахивается, едва ли не выбитая ногой Вентера, тотчас влетевшего в комнату и захлопнувшего его за собой. Парень, тяжело дыша после весьма продолжительной пробежки, едва дотащив ноги до кровати, обессилено опустился на неё.

Кровь, вскрики, разметавшиеся во все стороны белоснежные волосы, чёрные слезы, непонимание, застывшее в ясных голубых глазах…

Теперь для Вентера нельзя придумать худшего кошмара.

Хотелось заснуть, чтобы больше никогда не слышать крика этого голоса, никогда не видеть слёз, никогда не ощущать, как вздрагивает от боли и грубых прикосновений чужое тело…

Тем более никогда не хотелось слышать извинения за то, что принял боль, что попался под руку, что стал куклой для битья…это делало только гаже.

И ведь Тоур-Ней-Сойл…Айка…всем им досталось из-за приступа ярости Вена, он им обоим нагло нахамил и смылся, как крыса, как трус. А они ведь его друзья, друзья, ракасакс подери…

Заклинатель, забрался на кровать с ногами, глянул через плечо в зеркало. На него посмотрело одинокое искаженное изображение…одинокое и умоляющее разбавить это одиночество чьим-то присутствием… Отвернувшись от отражения, закрыв глаза, Вен попытался забыть всё, что сегодня случилось, забыть этого юношу, чьё появление разломало его привычную жизнь, раздробило в осколки.

Неизвестно, к чему приведёт следующая встреча с ним...

Но больше быть обозлённым изгоем-халиа Вентер не хотел.

Должно быть, теперь парню оставалось только признать, что, даже одержав верх над этим юношей, он всё равно проиграл…

и как всегда - авторское предисловие х)

писал главу дольше обычного - вышла куда больше обычного

муз меня терроризировал все эти дни ТТ

пыталась убрать множество оборотов и сравнений, но описания большие, как всегда ТТ

устал жутко, ша пойду сяду за другую писанину...

вот всё, что я из себя вымучал...

это вам на неделю х)

Глава IV

«Танцуй со мной, сражайся со мной»

«Слишком мирно и тихо для крупномасштабного нападения, - думал про себя Вентер, несясь за исчезающим, растворяющимся в воздухе следом, запахом иной силы, перескакивая через ограды и выпрыгивая в окна, точно как новоявленный паркурщик, с той же завидной ловкостью, - неужели никто и вправду не чувствует опасности, кроме меня? Пхех, беспечность Энсея меня иногда просто поражает…»

Запах посторонней энергии, другой параллельности, сильной затягивающей силы разливался в воздухе. Он кардинально отличался от того следа, который оставляли халиа, слабые или сильные, неважно. Это даже был не акрос, Вентер был более чем уверен в этом – акрос ведь никогда не атакует исподтишка, нет, ему куда приятнее развернуться во всей своей омерзительной красе где-нибудь неподалеку, чтобы самоуверенные людишки успели подготовиться к нападению, а потом разом поглотить всё и сжечь в холодном чёрном пламени, насыщаясь болью и горем…

Акрос ли это вообще? Вентер надеялся, что да…ведь иначе, значит, есть иная темная энергия, превосходящая даже хаос по силе, а это уже не есть хорошо.

И сам этот дух, эта энергия... Каждый раз, вдыхая в её в себя, Вентер чувствовал, как раздражающе щекочет ноздри запах, как обостряется странное чувство голода, как хочется запустить зубы в эфемерное тело воображаемого врага и оторвать от него окровавленный кусок. Запах его сводил с ума, превращая просто в какого-то зверя, несомненно, хищного, преследующего свою добычу. Он даже возбуждал его, сбивая ровное дыхание, наполняя собой лёгкие. Он стирал все грани между Вентером-человеком и Вентером-халиа. Сейчас он сделал из Вентера охотника, хотя возможно, охотились в данный момент на него…

Так или иначе, след привёл его в самое сердце Академии, туда, где располагался небольшой садик-оранжерея, деревья в котором были посажены ещё самим её основателем, Энсеем, да и огромный мраморный фонтан в этом саду тоже был сделан чуть ли ни им самим собственноручно. Однако, несмотря на то, что сад являлся практически достопримечательностью Академии, он прозябал в запустении вторую сотню лет. Никто не подстригал деревья, ставшие уже огромными серыми громадами, сгнившими внутри, пробившими собою крышу оранжереи, выбившимися своими тёмно-зелеными листьями наружу. Никто не сажал цветы в оранжерее. Никто не ремонтировал стеклянную крышу, ранее сверкавшую великолепными разноцветными стёклами, точно витраж, с которой ныне эти стекла осыпались едва ли не разноцветным дождём. Никто не ремонтировал посеревший фонтан, ранее блиставший белизной, словно высеченный из лунного камня. Ныне оранжерея была скорее не местом для туристов и вообще каких-либо посещений, она даже теперь не выполняла функции «сердца» Академии, не цвела, не радовала глаз, не указывала на то, что сама Академия расцветает. Ни дать, ни взять – кладбище.

Впрочем, так оно и было. Позади старого треснувшего фонтана была могила Энсея Первого, в честь которого именовались все последующие его наследники, которые брали Академию под своё управление.

Невольно навязывался вопрос: почему же после смерти Великий Заклинатель был напрочь забыт своими потомками и учениками, почему никто не ухаживает ни за его садом, ни за его могилой, поросшей мхом и почерневшей настолько, что невозможно прочесть ни имени похороненного, ни даты смерти?

Акрос черпал силу из мёртвой ауры, такой, какая царила в этом запустевшем саду. Вполне естественно, что он решил открыть портал именно здесь: можно и насытиться горем и осквернить святыню заклинателей.

Вентер буквально ворвался в оранжерею, распугав голубей, пивших зацветшую водичку из луж в проломившемся полу. Каково же было его удивление, когда он, едва не поскользнувшись, дыша уже с трудом, заметил, что кругом пусто, нет никаких признаков присутствия иных сил. Что ничего кругом нет, кроме воркующих под крышей голубков, грозного шума могучих деревьев и уже угаснувшего следа, исчезнувшего запаха?

Сейчас больше всего Вентер напоминал опечаленного щенка, который всё это время гонялся за собственным хвостом, а когда поймал его, понял, что это было бесполезно. Для правдоподобности ему не хватало только, разве что, поскрести землю и уткнуться носом в лапы, тяжело вздохнув.

«Ракасакс, - подумал Вен про себя, сплюнув в лужу, - да что за непруха такая? Акрос…я же чувствовал, что он здесь! Это вполне подходящее место для того, чтобы начать громить Академию! Что не так? Я что…ошибся? Вот ракасакс!»

Следующим был удар по луже, расплескавший воду во все стороны, окативший вновь приземлившихся на свои места голубей холодными брызгами. После этого, Вентер устало, тяжело дыша, присел на бортик фонтана, надеясь, что он не отвалится. Ну и ради чего он, спрашивается, мчался сюда? Желал увидеть «великую тьму»? Поймать ещё одного халиа, отрубить ему голову и принести её к Главе Академии, чтобы тот наконец-таки счёл его готовым стать полноправным заклинателем, а не студентом на последнем курсе? Бессмыслица…

Отдышавшись, оглядевшись по сторонам, парень остановился взглядом на разноцветных запылённых стёклышках, которые блестели на земле, лежа прямо рядом с фонтаном. Красные крохотные осколки, словно кровяные капельки, апельсиново-жёлтые, изумрудно-зелёные, бирюзово-голубые…и среди них белоснежные лепестки? Вентер едва ли не рассмеялся: цветы? Здесь? Эти древние деревья уже целую сотню лет не цвели и вообще не подавали никаких признаков жизни…

Тогда…откуда? Вен моментально вскочил с места, приглядываясь к земле, подняв один лепесточек, насадив его на ноготь так же, как энтомолог нанизывает на иголку бабочку, внимательно изучая, оглядывая со всех сторон. Ветром его принесло что ли?..

«В любом случае, - подумал Вен, отбросив завянувший лепесток, - если даже тут и был некий гость он уже ушёл… - он проверил наушники, звук был чистым как всегда, и больше помех не было, испарился даже запах чего-то присутствия, который так его донимал,- может быть, я уже с ума начинаю сходить?..»

Вздохнув, неохотно оторвав своё седалище от бортика фонтана, отряхиваясь, Вен, сунув руки по карманам, неохотно побрёл из мёртвого сада в класс, где наверняка уже начинались во всю занятия. Наверняка лектор опять всем стал читать лекции по истории Энсема, восхвалять Энсея, рассказывать сказочки про полумифических мемория и Зодиаков всяких и прочее.

Удаляясь, огорченный юноша даже не заметил, что откуда-то сверху, сквозь остатки прозрачного стекла, всё ещё державшегося на покорёженном куполе стеклянной крыши, на него смотрели два любопытных глаза, владелец которых явно боялся, что его засекут. Но нет,…он всё же успел скрыть свою ауру от этого незнакомца и вовремя замаскировался, спрятался. И правильно, наверное, сделал, иначе бы и без того мрачноватый садик украшали его останки. Вентеру ведь нет особой разницы, кого убивать: что халиа…

…что мемория…

…- Айка, ну ты жадная ж..! – истерил Сойл, к которому были обращены все взгляды аудитории, даже профессор, читавший лекцию, замолчал, - Ну дай хоть разочек! Дай мне списааать, уааа!

Вцепившись обеими лапищами в розовенькую тетрадку девушки, сидевшей позади него, Сойл отчаянно пытался её вырвать у неё из рук. Девушка что-то невразумительно верещала, что-то про то, что она «ещё не дописала конспект», одной рукой пытаясь выхватить тетрадку, а второй шлепая наглого сида по пальцам. Сидевшие рядом студенты смотрели на них, как на сумасшедших или же вовсе как на сбежавших из зоопарка мартышек, которые поссорились из-за банана или что там лопают Энсемские мартышки, если таковые вообще существуют.

Перетягивание тетради окончилось тем, что Тоур-Ней-Сойл пальцы всё же разжал, выпустив тетрадь, и девушка, слишком сильно потянувшая её на себя, по инерции опрокинулась на спину, упав вместе со стулом. Сид не сдерживаясь, засмеялся, но его смех тут же был прерван запущенным в него ластиком, ударившим точно по темени парня. Разумеется, ластик этот запустил рассвирепевший лектор, ведь никто больше против сида не рисковал выступать: вдруг он обладает какой-нибудь колдовской силой – без труда тогда ответную гадость из воздуха сотворит или натравит какую-нибудь жуткую машину. Да и Вентер, весьма авторитетный парень, которому по пути лучше не попадаться, был на его стороне.

Смех Сойла тотчас превратился в перепуганные вопли, он схватился за голову так, словно в неё попал не ластик, а пуля:

- Аааа! Ааавлавлалпвапваплвап! – вновь какая-то неясная фраза, даже не на языке сидов, после которой паренёк стремительно закрыл голову учебником, словно ожидая очередного налёта стаи НЛЛ (неопознанных летающих ластиков), - Аппстрел!

Класс сразу же взорвался смехом – Сойл постоянно выкидывал какие-нибудь этакие трюки и выдавал забавные фразочки. Зачастую он делал это не специально, просто такова была натура сида – поступать порой по-дурацки, дурачась не специально, возможно даже, пытаясь скрыть за глупостью свой интеллект.

Однако того же самого никак не скажешь про соседку паренька, ту самую девушку, сидевшую за ним, которой он чуть не разорвал тетрадь.

Да, да, эта светловолосая девица, снова севшая на стул, поправляя причёску, и есть та самая Айка, о которой ещё утром говорили Сойл и Вентер. Вернее, не просто «Айка», а Айка Аэрлис, девушка из знатного и богатого рода.

Того, почему Айка, стоящая куда выше в классовом плане, нежели чем бездомный, лишённый семьи Вентер и Сойл деревенской закалки, стала водиться с такими вот парнями, понять нельзя. Конечно же, ответ кажется очевидным: возможно она, как и множество других девчонок Академии, влюбилась в Вентера (или в Тоур-Ней-Сойла на худой конец) и потому стала стараться быть с ним ближе. Однако это предположение было неверно: девочке просто было скучно и одиноко в компании других девочек, потому, что они были слишком избалованными и глупыми, как она считала, ничем кроме косметики, парней и бредовых журнальчиков не интересовались, трепались об этом почти постоянно. Айка же была весьма молчаливой девушкой и скромной, несмотря на то, что её родители имели огромное благосостояние, старалась никогда об этом даже не заикаться, увлекалась такими сложными науками как физиогномика, антропология и картография. Где там Сойл со своей техникой? В плане интеллекта девушка давно его переплюнула.

Естественно, ей было не о чем поговорить со своими одноклассницами, так как никто о существовании таких наук даже и не подозревал. Только с Сойлом и с Вентером ей было, по крайней мере, весело: оба они относились к Айке как к младшей сестре, так как ей было всего лишь четырнадцать, Вентер всегда защищал, не давал в обиду, а Сойл развлекал, ему для этого даже ничего особого делать не приходилось.

Сама Айка выглядела довольно просто: светлые волосы по плечи, карие глаза, смотрящие сквозь стекла очков с какой-то надеждой, аристократичные черты лица, розоватая кожа, таинственная полуулыбка на губах, всегда опрятный внешний вид и простая небогатая одежда. Вот таким вот человеком была эта девушка – Айка Аэрлис, студентка Академии Заклинателей Энсея.

Впрочем, не стоит отвлекаться.

Лекция профессора опять была прервана, и на этот раз не создавшим себе баррикаду из учебников сидом, а уже Вентером, резко распахнувшим предательски скрипнувшую дверь, не считая нужным постучаться сначала и спросить разрешения войти.

Аудитория, зала в которой проходили все занятия, встретила его своей обычной обстановкой: звонким паркетом в чёрно-белую клеточку, по которому можно было скользить как по льду, предварительно сняв обувь, высокие потолки, подвешенные на них люстры, похожие чем-то на летающие тарелки, бренчащие своими хрустальными подвесками каждый раз, когда ветер проникал в аудиторию. Ну и, конечно же, рядами, на которых сидели студенты, смотрящие на него с удивлением и восхищением: как же, ведь он же лучший воин Академии, с ним боязно сразиться даже студентам последнего курса, готовящимся пройти главный экзамен. Поэтому даже лектор не заикнулся и не сделал замечания Вентеру по поводу того, что он пришёл не вовремя. Пришёл хотя бы на первый урок – уже праздник.

Однако вот в рыжую макушку Сойла, семафорившего своему приятелю учебниками, мол, садись ко мне, я забил тебе место, полетел очередной ластик.

Неохотно пробравшись через ряды к сиду, присев на занятое специально для него место, Вентер, поздоровался с Айкой и ещё некоторыми знакомыми, и сразу же, подперев рукой щёку, стал неохотно листать учебник, явно выискивая прикольные картинки.

- Ну чегой там? – тут же тихонечко спросил заинтригованный Сойл, глянув приятелю через плечо. Судя по всему, он за весь триместр тоже учебник ни разу не открывал.

- Фигня, ложная тревога, - фыркнув, кратко пояснил сиду юноша, возвращая обратно учебник, не найдя там ничего примечательного или интересного, кроме портретов Энсеев. - я ошибся, никаких халиа не заметил. Должно быть, просто устал…или постарел и потерял хватку…

Сойл только понимающе кивнул и вновь стал с наигранным интересом слушать лекцию. Вентеру тоже не осталось никаких альтернатив, кроме того, чтобы вздремнуть пару часиков на уроке, подложив под голову руки, уставившись взглядом в тёмно-зеленое полотно доски на котором росли и множились слова, выведенные белым мелом. Зевая, парень с неохотой слушал занудную речь преподавателя, голос которого практически жужжал у него над ухом, как надоедливая муха, которую согнать просто невозможно.

«…заклинатели, я ещё раз повторюсь вам, не какая-то там группа по интересам! Заклинатели – единственные защитники Энсема с тех пор, как Зодиак и его воины создали Меморию… - донеслось до Вентера, слушавшего краем уха. Всё, что говорил лектор, он слушал как-то невнимательно и вылавливал из общей лекции только какие-то кусочки информации, - …давайте запишем!... – опять что-то забормотал, торопливо чиркая мелком по доске, - …в честь Энсея Первого был назван наш мир, Энсем. Так как он является первым правителем людей с начала Новой Эры, ознаменовавшейся расколом Грани, произошедшим в… - вновь что-то торопливо и увлеченно рассказывает, даже Айка не успевает записывать, - он основал Академию, названную в его честь, чтобы обеспечить Энсему достойную защиту… множество его потомков, чьими вторыми именами было имя их прародителя, к примеру, Алгот-Энсей или нынешний наш правитель Шагрис-Энсей… - снова что-то забормотал про нынешнего Энсея. Сойл захихикал и вновь получил ластиком по тыкве, - В отличие от других сребролюбивых правителей других народов, - этакий нехороший намек на сидов, Сойл даже нос повесил от обиды, - наш господин основал свою резиденцию здесь, в Академии…»

Вентер фыркнул, уткнувшись лбом в парту и накрывшись руками. Вот не любил он слушать эти длинные нудные речи, восхваляющие императоров, которые практически ничего для народа не сделали. Построил Энсей Первый Академию, защитил свою страну от акроса, укрепил за собой практически мировое господство и что же далее?

Он умер, но не в бою, как настоящий воин, а от старости. И был потому скоро забыт, как обычный человек, сохранившись в памяти только как полулегендарная историческая личность.

А нынешний Шагрис-Энсей и Бальтир-Энсей, сын его, восседают на троне великого повелителя, ничем даже не прославившись, кроме, наверное, того, что позволили Тоур-Ней-Сойлу, сиду, обучаться в Академии. За что их так превозносить, словно они боги? Всё, чем значима их «слава»  – имя их далекого предка, только благодаря ему отец и сын получили доступ к престолу.

Была бы воля Вентера: он бы сократил изучение истории Энсема до её первого правителя и ввел бы больше уроков сражения и самообороны в расписание, а то, изучая всех этих однообразных Энсеев и пытаясь разобраться в их политике, можно чокнуться.

Вентер почти что задремал, широко зевая, готовый встретить сон, недавно оставленный им в комнате, но этого ему сделать не дали.

Протяжный стон двери вновь обрывает «наиинтереснейшую» лекцию, спасая уставших студентов от бубнёжа профессора. Затем тишину обрывает тихое цоканье каблучков о зеркальный паркет, лёгкие и быстрые шаги. Вентер неохотно отрывает голову от парты, чтобы глянуть на посетителя.

И через несколько секунд не пожалел, что это сделал: в залу проникло неземное существо, от которого юноша просто не мог оторвать взгляда.

Длинные роскошные белоснежные волосы, переливающиеся на свету жемчужно-алмазным блеском, словно снег на солнце. Отдельные прядки, одна из которых, самая длинная, украшена заколкой, красиво обрамлявшие милое белокожее личико, от которого так и веяло свежестью и детской невинностью, лицо, точно списанное с картины. Манящие глаза цвета ясного неба с белыми пушистыми ресницами, на которых словно горели звездные искорки, тонкие черты бровей. Изящные тонкие ручки с узкими запястьями и длинными пальцами, словно бы выточенные из белого мрамора. Да и тело сложено просто идеально, грациозное и гибкое как у кошки: стройный стан, узкая талия, изящные изгибы плеч и мелово-белой шеи, открытой воротником рубашки, удивительно стройные ноги, подтянутые икры и ягодицы…

Но эта пугающая белизна волос и кожи вошедшего…Ни дать, ни взять – призрак.

У Вентера в горле встал ком, он не то, что дар речи потерял, позабыл, что надо дышать, наблюдая за походкой прекрасного существа, внимательно подмечая каждый элемент его одежды, его внешности…

- Ты чего, Вен? – перед глазами у парня, продолжавшего таращиться на прекрасное существо, замелькала рука Сойла, пытавшегося привлечь к себе внимание. – Вен, Вен, аууу, приём, приём! Куда ты так вылупился, я не пойму?! Тебе…плохо, да?

Сойл повернул голову в ту сторону, в которую смотрел Вентер, едва ли не раскрывший весь рот. Заметив посетителя, он только плечами пожал.

- Да, я вижу, что она красивая, но это не значит, что надо глазеть на неё как на восьмое чудо света! Вот если бы сюда вкатили двигатель РП-46 для грузоподъёмных механизмов ранга А - вот я бы на это засмотрелся! – лицо Сойла при этом расплылось прямо-таки в мечтательной улыбке. Какая тут девушка – не девушка, подавайте сиду двигатель али ещё какой механизм! Иначе не быть ему счастливым.

Студенты воззрились на пришедшего как на инопланетянина, чей космолёт разбился неподалёку от Академии, как на невиданное доселе существо, обреченное на существование в ряду гомосапиенсов-спинoгрызов, из племени школяров. Все напряженно зашушукались, указывая на вошедшего или же на вошедшую пальцем.

Кто-то несколько раз произнёс слово «меч», Вентер тоже заметил его: огромный меч, не то палаш, не то бастард лежал в ножнах за спиной посетителя. Точно назвать тип меча он не мог, не особо разбирался в оружии, да и формы самого клинка не видел. Но зато мог сказать точно – меч у него какой-то особенный…

- Покорнейше прошу простить меня за вторжение, - наконец раздался певучий голос неземного существа, грациозно поклонившегося лектору. Толика волнения блеснула в голубых глазах, - я имел неосторожность опоздать на урок.

И тут всё прекрасие и очарование разом растворилось, весь тот странный блеск испарился, всё то восхищение исчезло. Вот теперь Вентеру действительно поплохело, его словно обухом по голове огрели: он сказал «имел»? Это…парень? Юноша стал неторопливо сползать под парту, закрыв лицо руками. О, боги, какой позор! Он пялился на парня! Да и ещё при Сойле, который, слава богу, до сих пор не понял, что это вовсе не девушка…

Сам факт того, что он смотрел на парня и при этом восхищался, любовался им, казался ему ужасным. Вентеру становилось противно от самого себя, жутко от этой мысли. И как-то грустно…

А он-то уже, было, подумал…он-то уже понадеялся…

- Эй, чой-то ты там под столом забыл? – к нему тут же заглянул Сойл, - У, да ты весь красный, как помидорка!

-З-заткнись, ракасакс…- скорее с огорчением, чем со злобой прошипел Вентер.

Меж тем в аудиторию влетела ещё одна личность, но на этот раз менее загадочная, в отличие от беловолосого паренька: во влетевшем в зал запыхавшемся мужике сразу же узнался преподаватель боевых искусств. По крайней мере, Вентер, если бы соизволил вылезти из-под стола, мог бы узнать его, как-никак, после смерти Сакола он частенько брал у него уроки, если было желание.

Препод оглушительно протопал по залу, едва волоча ноги, обутые в тяжеленные сапоги, бывшие ему на несколько размеров велики. Догнав юношу-призрака, он, пытаясь восстановить дыхание, стал что-то запинаясь, рассказывать поражённому лектору, тыча пальцем в юношу.

- Ну и чо там такое происходит? – чрезмерно любопытный Сойл выудил из кармана некое подобие бинокля, явно самодельное и, навёл его на лектора и преподавателя, подслушивая так же их диалог.

Разговор шёл, непременно, об этом беловолосом создании, которое явилось в аудиторию, сорвало урок и теперь с тихим и мирным видом смотрело на разборку учителя и лектора. Оба они спорили насчёт него, кажется, первый отказывался пускать опоздавшего в класс, аргументируя свою точку зрения тем, что это «не их ученик», второй фыркал и отвечал, что «новичка лично просил зачислить сам Энсей», так ему сам этот паренёк сказал…

- У, Вентер, Вентер! – сид тут же стал тыкать приятеля носком сапога в колено, - Слыхал, она с нами учиться будет, так Энсей приказал! Ну круть ведь, а?

Вентер убито промолчал, не собираясь даже заводить разговоров об этой «девушке».

- Постойте, но как же Первое Испытание? – тут же поднял вопрос лектор, которому всегда было к чему придраться.

Юноша вздрогнул.

- Да, Испытание! Без него мы просто не можем принять в Академию кого попало, хоть и по приказу Энсея! – вновь начал злорадствовать старикан, - Так что, милое дитя, пааапрошу вас за дверь! – он замахал на паренька таким образом, словно сгонял птицу или ещё какое мелкое животное.

Паренёк испуганно отступил на шаг, непонимающе хлопая ресничками. Препод по боевым искусствам только пожал плечами, мол, ну я тут уже ничего сделать не могу.

- А…что это за «Первое Испытание»? – непонимающе потупив глазки, спросил парнишка.

Все студенты разом ахнули, зашептавшись активнее: поступать в Академию, становиться заклинателем и даже не знать, что такое первый экзамен и в чём он заключается?! Недопустимо.

- Только посмотрите на этого неуча! Он даже не слышал о Первом Испытании! – вновь зафыркал старикан и, картинно отвернувшись, собрался уже было продолжить лекцию.

Юноша уже было стыдливо опустил глазки, занавесившись чёлкой, обречённо вздохнув. Некоторые студенты про себя пожалели его, даже Вентеру, сидевшему под столом, было как-то обидно за него, он остро чувствовал несправедливость по отношению к этому пареньку…

- Так давайте его проведём, Испытание-тооо! – тут же возликовал Сойл, подслушивавший весь разговор от начала до конца, ненароком запустив в кого-то своим биноклем, - Нельзя прогонять прекрасную леди на улицу, дааа!

- А действительно! – тут же встрепенулся бывший грустным преподаватель боевых искусств, окидывая взглядом зал. – И обстановка как раз подходящая для проведения Первого Испытания: просторный зал и наличие оружия у испытуемого! – он раскатисто захохотал, уперев руки в боки, повернувшись к публике. Пареньку уже стало не по себе, он стал ожидать чего-то ужасного.

-Ну, малявки, - хмыкнул, утирая усы, препод провёл взглядом по рядам, - кто хочет испытать нашего новичка? Кто хочет сразиться с этим красавцем? – вновь захохотал.

С рядов аудитории уже вроде бы потянулись руки желающих сразиться, испытать на прочность прибывшего, рук таких было немало. Но вот из-под парты наконец-то вылез, вернее, даже выскочил, Вентер, весь пунцово-красный не то от перевозбуждения, не то от странной полыхающей в нём ярости и желания боя.

- Я буду твоим оппонентом!– с этими словами парень запрыгнул вдобавок ко всему и на стол, словно чтобы противник мог рассмотреть его лучше. - Ты будешь сражаться со мной! – последняя фраза прозвучала в резком повелительном тоне, как приказ, как настояние на битве, на том, что нет иного выхода.

Это скорее был вызов на дуэль: мол, изволь, дружок, меня оскорбило то, что ты не девушка – ты за это поплатишься. Ты сам виноват – зашёл в неподходящую минуту. Я тебя проучу, как врываться в мои мысли без приглашения.

Юноша повернул голову к Вентеру, посмотрел ему прямо в глаза: его голубые глаза лукаво блеснули, на губах промелькнула улыбка. Кажется, он принимает вызов, считая своего противника при этом просто обычным наглецом.

Задние ряды ахают, многие поражены: Вентер считался и по сей день считается самым опасным из студентов Академии, как никак, у него сила халиа, он способен победить, сражаясь голыми руками, врукопашную. Он авторитет во всей школе: первокурсники относятся к нему с почтением, как к самому Энсею, девушки тайком мечтают о нём (возможно Айка тоже), студенты последних курсов мечтают когда-нибудь стать такими же сильными, как и он. Поэтому пареньку реально не повезло – он попал под горячую руку самому Вентеру.

- Эээ, Вен… - тут же немного прифигевшим голосом протянул Сойл, глянув на оголенную поясницу Вентера, - ты бы это…штанцы подтянул…

Но Вентер никакого внимания на замечание сида не обратил, только фыркнул и стрелой ринулся на противника, перескакивая с ряда на ряд, с парты на парту. Его даже не беспокоило недоумение остальных студентов. Он не думал о том, что его могут не утвердить как первого серьёзного противника на Первом Испытании этого парнишки, на первом его сражении в Академии.

Ему было плевать на это, всё, чего он хотел – сразиться с ним, именно с ним, встретить достойный отпор или же повергнуть.

Ряды закончились, Вентер спрыгнул на скользкий кафель, несясь навстречу противнику, едва не поскальзываясь и не падая на пол. И вот, когда какие-то метры разделяли Вена от него, перед ним, точно черт из коробочки возник препод по боевым искусствам, в которого парень по неосторожности и врезался.

- Какой же ты всё-таки рьяный, - усмехнулся наставник, протягивая парню руку, чтобы он мог опереться на неё и подняться на ноги. Но в ответ только злобное фырканье, - будет вам бой, ребятки, будет, не спешите. А то, как я вижу, вы и без официального разрешения готовы друг друга в клочья порвать.

Он смирил пылавшего жаждой боя Вентера серьёзным взглядом, кивнув на другой конец зала, мол, хотите Первое Испытание, хотите дуэли? Хорошо, будет вам дуэль, будет сражение, только сначала займите позиции, дуэлянты уважаемые.

Вентер, фыркнув, отдалился на указанное ему расстояние. Студенты, понимая, что урок безнадёжно сорван и что вряд ли лектору придёт в голову читать свою занюханную речь во время испытания, стали, радостно галдя, перебираться на первые парты, чтобы оттуда наблюдать за ходом боя. Сойл тоже не выдержал и, сцапав свою ненаглядную Айку, всё ещё пишущую конспект, пересел вместе с ней на первый ряд. Публика предвкушала великую битву между первым драчуном школы, не проигравшим ни одного боя, даже тренировочного, и неизвестным новичком.

Преподаватель боевых искусств занял почётное место судьи-секунданта, проверяя, на нужном ли расстоянии стоят друг от друга «дуэлянты», нет ли каких нарушений. Вентер мучался от жажды наброситься на слабую жертву и одержать лёгкую победу над ней, светловолосый юноша же был смирен, словно покойник, но в его глазах читалось заметное волнение, и руки его дрожали.

- Эй, пацанчик, - наставник обернулся к голубоглазому юноше, заметив его переживание, - ты уверен, что хочешь сражаться с Веном? Может, тебе какого иного противника определить? Ну, знаешь…послабее на уровень хотя бы…

- Благодарю вас, - ответил ровным, слегка выдающим внутреннее напряжение, голосом, тот, - но я уже был выбран, - он поднял ясные глаза на Вентера. Между ними было расстояние в десять метров, но даже с такого расстояния он мог заглянуть прямо в глаза своему противнику, заметить, что они разного цвета, почувствовать на себе их алчущий жестокой схватки взгляд, - я сражусь и докажу, что я достоин быть учеником Академии Энсея. Да, я либо выиграю этот поединок, либо паду замертво…

Препод даже подавился, услышав такие не то храбрые, не то глупые слова.

-Т-ты чего, голубчик?! Не надо нам твоей смерти… - он торопливо замотал головой.

- Хватит трепаться, я весь уже изнемогаю от ожидания…

Усмехающийся Вентер с этими словами, словно зная, что юноша может всё прекрасно видеть и на таком расстоянии, как-то странно провел рукой-лапой в перчатке по своей груди, как бы словно собираясь себя расцарапать от нетерпения. А затем и вовсе показал какой-то пошлый жест, картинно облизнув средний палец. Светловолосый паренёк, поскольку был очень воспитанным, тотчас раскраснелся и отвёл глаза, увидев подобное, хотя, что обозначает сей жест не знал.

- Итак, парни, я жду от вас честного боя! – кхекнул наставник по сражениям, прервав все диспуты по поводу того, кто выиграет, - Испытание будет продолжаться до первой крови. Докажите, что вы оба достойны служить Энсею! В бой!

Пожалуй, дальнейших сигналов к началу и не требовалось. Стоило ему выкрикнуть последнее слово, как Вентер и его противник, выхвативший из ножен меч, устремились друг на друга. Через секунду великолепный клинок и шипы на перчатке Вентера уже были скрещены в ударе, прямо перед самым носом наставника. Чувствуя себя лишним, тот подсел к своим ученикам, чувствуя себя лишним: смотреть куда лучше, чем участвовать.

Замешка была секундной: через миг противники вновь сошлись.

Юноша весьма ловко и умело орудовал мечом, он буквально плясал в его руках, как марионетка, которой управлял умелый кукловод. Он жил своей собственной жизнью, перетекая из одной руки хозяина в другую, играя порой роль щита, а порой и действительно опасного оружия, особенно в те моменты, когда юноша брал его двумя руками и рубил с плеча. Но, пожалуй, с подобной галантностью, с поданной неприятелю рукой, сражались только те рыцари, о которых мы читали в сказках.

В каждом же движении Вентера, слегка пригнувшегося, присогнувшего ноги, была доля чего-то звериного. Взять хотя бы то, что сражался он врукопашную, используя только своё тело, но чаще пользуясь ногами и руками для ударов, особенно часто используя «лапу» и железные шипы на ней. Оскал на его лице, язык, частенько облизывавший зубы, горящий жаждой крови взгляд, воистину кошачьи наскоки и удары когтями – всё это заставляло сравнивать парня с животным. С самым настоящим отродьем акроса, потерявшим всю свою человечность. Но роль хищника с лукавой улыбкой на лице, порой становящейся злобным оскалом, ему, несомненно, подходила.

С первой же секунды битвы и Вентер и этот юноша были словно зациклены друг на друге, мир для них словно перестал существовать, все превратилось в слепую систему координат: земля-небо-враг. И нечего более нет. Сейчас для них существовал только их мир, который они не собирались покидать до конца Первого Испытания.

А со стороны схватка выглядела более чем впечатляюще: длинная острая грань меча юноши, отражая преломляющиеся лучи света, рассекала со свистом воздух, сшибаясь раз за разом с блокирующими удары шипами Вентера, высекая яркие искры. Ещё миг и вот уже удар наносит Вентер, когти на перчатке почти что достают до парня, но тот отпрыгивает назад и вновь, отскочив от земли, словно мячик, налетает на него, нанося очередную комбинацию ударов. Но все они летят мимо – Вентер ловко избегает любого соприкосновения с клинком парня, будучи ни разу не задетым ни лезвием, ни рукоятью меча, он кажется недосягаемым.

Публика смотрит на бой, не отрывая взгляда, многие подбадривают сражающихся криками. Зрелище действительно редкостное: Первое Испытание без присутствия Энсея, на глазах у многих студентов, которые через него уже проходили, даже не умевший сражаться Сойл через него каким-то макаром прошёл, видимо, да и скромняжка Айка.

Да и сам бой…был похож скорее на танец. Но не на такой танец как вальс или танго, разумеется, нет. На какой-то иной танец, необычный и в то же время ритмичный. Танец, в котором никто, пока что, не вёл и не играл главной роли.

И Вентер, и его противник, оба двигались, уклонялись и наносили удары в едином ритме, который будто бы точно рассчитал для них метроном, называемый сердцем. Они сражались в ритме своего дыхания, в ритме сердцебиения, в едином совпадающем ритме. Все их наскоки, удары, блоки и даже промахи были словно давным-давно согласованы, точно отработаны в процессе долгих ежедневных тренировок, отрепетированы. Словно всё это время они готовились к этому танцу, чтобы теперь предстать с ним перед публикой.

А публика была действительно поражена тому, как гармонично выглядел Вентер со своим оппонентом в бою. Тому как очарователен был голубоглазый юноша, как разлетались его белые как снег волосы, в каждом прыжке и при каждом движении, точно как крылья, как всё же изящно он управлялся с клинком. Тому, как на него нападал Вентер, словно одержимый жаждой его, именно его крови, частенько облизывая клычки, клацая по ним при этом металлической вставкой в языке.

- Давай, Вен, давай, не смей проиграть этой девке! – вопил с первых рядов Тоур-Ней-Сойл, приложив руки ко рту «рупором». – Удар слева! Нет, с другого лева! Справа! Уааа! Вен, пригнись! Вот, ну вот, так её, атата! У, прыгай, прыгай, она сзади! Прямой удар! Ай, молодец, блокировал! Давай, давай, дожми эту девку! Эх!

Но вот, юноша с мечом, в очередной раз отброшенный Вентером, чиркнул лезвием по кафельному полу, пытаясь затормозить им своё падение, всё ещё кое-как удерживаясь на ногах. Вентеру всё же удалось откинуть меченосца на три метра от себя и все эти три метра тот «пропахал» своим клинком пол, пытаясь не упасть и сохранить равновесие. Но сразу же после этого, не дав себе и секунды на передышку, парень, сжимая рукоять клинка двумя руками, вновь метнулся к заклинателю и вновь нанёс мощный удар, не рассчитав силу. К счастью, Вентер от удара смог уйти и очень этому обрадовался: грань лезвия пролетела в нескольких миллиметрах от его носа. Не отпрыгни он в сторону – лишился бы столь важной части лица!

А вот Сойлу и ещё нескольким личностям в первых рядах не повезло. Хоть парень и промахнулся, он опять задел мечом кафельный пол, который теперь уже весь зиял в царапинах и отметинах от лезвия. Куски пола, вперемешку с пылью, полетели в аудиторию. На счастье сидевших в первых рядах, крупные осколки до них не долетели, но вот чрезмерно говорливому Сойлу один небольшой, но ощутимо тяжелый кусочек пола попал аккурат промеж глаз.

Несколько секунд сид был абсолютно недвижим, даже не дышал, а потом неожиданно как завопил, схватившись за первый попавшийся учебник, закрыв им свою многострадальную голову:

- Аааааа! Авававалваавплвавав! Аппстрел! Опять! Да сколько ж можно, ёлки-палки!

Меж тем бой продолжался и приближался к концу. У обоих оппонентов силы были на исходе, особенно у меченосца, хотя тот признаков усталости пытался не подавать, но он терял надежду. Он ни разу ещё не сбил Вентера с ног: каждый раз, при броске или при ударе, заклинатель, словно кот, приземлялся на ноги.

Вентер же весь просто полыхал, для него вся эта драка была только разогревом. Он был увлечён боем, это было заметно, равно так же, как и читавшееся в его глазах желание одержать верх над противником.

Прыжок, блок, прыжок, удар, металлический звон клинка. Наконец, сбитый с ритма меченосец делает выпад, расходуя последние силы, выставив меч вперёд. Вентер не успевает уйти от удара, он явно забывает о том, что бой до первой крови, он кидается навстречу пареньку. Лезвие меча слегка задевает его шею, фыркая, Вен и вовсе выбивает его из рук противника, обезоружив его.

Вот и всё, теперь без своего клинка он лёгкая добыча, просто подарок. Не дожидаясь, пока владелец оружия услышит металлический звон упавшего на пол меча, заклинатель быстро хватает его. Цапает зазевавшегося паренька за руку своей клешнёй-перчаткой.

- Попался! – раздаётся тотчас ликующий возглас Вентера над залом.

А после этого ещё один наскок, который сбивает юношу с ног и прижимает его к земле. Ещё секунда и вот отчаянная борьба продолжается, но уже на полу. Пища что-то невразумительное паренёк пытается оттолкнуть, сбросить с себя Вентера. Тот вцепился в него, как волк в кусок сырого мяса, придавив коленом к полу, явно готового пустить ещё и зубы и когти в ход, чтобы пустить кровь. Чтобы все убедились, что он победил…

…но, что-то в ясно-голубых глазах, в испуганном взгляде, в разметавшихся по полу белоснежных волосах, в губах, судорожно ловящих воздух, в выражении этого личика заставляет Вентера остановить свою руку, занесённую для удара.

Он всего лишь мальчишка, несовершеннолетний, младше его на пять или на все шесть лет, ростом едва ли Вентеру по плечо.

Чудо что он вообще столько продержался против самого сильного студента Академии…

- Всё, всё, хватит! – опять, словно ниоткуда возникает наставник по боевым искусствам и разнимает Вентера и его противника, чуть ли не ставя второго на ноги, - Победитель определён!

И с этими словами он как-то картинно отворачивается от Вентера и пожимает тоненькую ручку светловолосому пареньку.

- Ты молодец! Ты победил почти вчистую!– заключает он, едва ли не задыхаясь от восторга, - Какая битва! Готов поклясться, за все свои годы я не видел ничего подобного! Вы сражались так страстно, с таким пылом, как будто любовники!

Поражённый Вентер едва не потерял свою нижнюю челюсть. Он был шокирован, не только приведённым сравнением, но и тем, что победителем объявили не его. Это как так? Он его почти дожал, уже чуть ли не обезглавил своей лапищей, а тут – нате, выкусите! – он проиграл!

И студенты, собирающиеся вокруг победителя, относящие ему его меч, явно тот факт, что Вентер проиграл, оспаривать не собирались. Только Айка заметно погрустнела, и Сойл бился головой о парту со словами: « Эх, Венни, Венни…»

- Да как…какого ракасакса! – тут же подал голос возмущённый заклинатель, дернув препода за плечо, заставив обернуться, - По какому праву?! Мы ещё не закончили бой!

Тот только усмехнулся, проведя по шее парня и показав ему свою окровавленную ладонь. Парень в ужасе повторил то же самое, ощупывая своё горло. На его шее была ранка, крохотная, но сильно кровоточащая, окрасившая в красный и его безрукавку, и «ошейник», и часть куртки. Должно быть, он получил её тогда, когда этот паренёк делал прямой выпад, когда лезвие вроде бы совсем легонько коснулось его шеи.

Он и вправду проиграл…

Нет смысла продолжать бой. Вот она, первая кровь. Вот он, горький вкус первого поражения. Вот он, его противник, кажется, вовсе не ликующий, окружённый бывшими почитателями и почитательницами Вентера. Вот и погрустневшие Айка и Сойл, уходящие из зала, опустившие глаза…

«Погоди, мелкий, - мысленно обратился к голубоглазому пареньку Вентер, шагая в сторону выхода, к медпункту, частенько оборачиваясь к пареньку, - я ещё с тобой не закончил. Ты ещё пожалеешь, что посмел появиться в Академии, уж поверь мне. Я приложу все усилия, чтобы каждый твой день здесь обернулся кошмаром»…

ах, ну наконец-то я добралась до второго главного перса) даже до двух...

получилось немного больше запланированного х)

если опять будут ошибки - отметьте в комментах, пожалуйста)

приятного прочтения)

Глава III

«Зовите меня…халиа»

Бывают сны, в которых ему снилась ночь и свежее поле, поросшее синеющей в цвете луны холодной травой, покрытой холодной изморозью, хрустящей под ногами. Сны, в которых лес окружал его со всех сторон неживыми чёрными стенами, лес, в котором деревья плотно сплетались друг с другом ветвями, закрывая путь обратно домой. Ведь дома больше не было. Он сгорел, всполыхнул от акроса как спичка, обжигающий холодный чёрный пламень, искры которого, дьявольские семена, попадая на людей, сжигали их заживо.

Так сгорел отец, корчась в муках, так была испепелена старшая сестра, громко кричавшая от боли, вывшая, схватившись за голову, обезумевшая от мучений. Дом был заполнен холодом и чернотой, пламень был похож на сотни тёмных рук, которые хватали все и ломали, рушили, убивали…

Одна из этих искр упала в его ладонь, когда он сорвал с шеи сестры крестик, в надежде спастись с его помощью. Она кричала в эти моменты так ненавистно, так жутко, цепляясь в чернеющую шею, пытаясь вернуть отнятое. А он, как трус, как дурак, стоял и радовался, что она умерла, а он остался жив, покуда не перестал чувствовать свою охолодевшую руку, по которой уже во всю плясал, оплетая её, акрос…

Акрос полностью сжёг кожу на этой руке, местами ободрал плоть до костей, он попал в вены и смешался с кровью. Он стал его вечной частью.

Да, он спасся, но слово это «спасение» в его книге его судьбы было написано кровью отца и сестры.

И быть может, теперь, как наказание, он каждую ночь видит один и тот же сон: заледенелое поле, всюду пляшет акрос и его порождения, люди, в которых он вселился, почти как в него, всюду раскиданы в беспорядке обломки домов и мебели, лежащие на всём этом, сгорающие в акросе тела, от которых жадные вороны-падальщики пытаются оторвать по куску. И акрос плетущийся у его ног, верный и темный, холодный и безразличный, милостиво пощадивший его однажды и укрывший своей тенью, позволив жить в ней и паразитировать на людских жизнях, медленно теряя свой человеческий облик. Наверное, лишь только крестик сестры и воспоминания о доме помогали ему не превратиться в монстра окончательно. Только они защищали его от тёмного, сводящего с ума, проникновения губительного хаоса в его голову, в его мысли, мечты, рассудок, стремления…

Подобных ему, «любимцев» акроса, которые не сгорели, став его разносчиками и, в некотором смысле, главными орудующими силами, энсемцы прозвали «халиа», и, по сути, они являлись как бы представляемым противовесом мемория. И если «мемория» означало – «тот, кто навсегда останется в памяти», то халиа имело значение «вычеркнутый из жизни», «ненужный»…

Теперь укрывающую тьму он видел только во снах и больше не хотел жить под её грязным покровом из человеческих жизней. Не хотел больше видеть тот мир, где отрывистое карканье ворон, заунылое уханье совы и громкие вскрики ужаса являются единственным, так сказать, звуковым сопровождением. Не хотел больше видеть того, как люди сгорают в акросе, молятся, кричат, пытаются потушить пламя, а всё равно в нём сгорают, как бы не сопротивлялись. Не горят только те, у кого есть крестик, да и мемория – все остальные, простите, так уж вышло. Больше он не нуждался в прохладе ночи как в укрытии, больше не хотел окунаться в свежеющую мглу, как охотник, не хотел больше чувствовать влажные капли оседающего на разгорячённую кожу тумана, не желал больше чувствовать запахи крови и огня, запахи опустошённых деревень и поселений, на чьих руинах пировали его «братья».

Сны, в которых он слышал голос своего хозяина, акроса, темной материи, которая не имеет ни конкретного места расположения, растянувшись по всему Энсему, голос, сотканный из тысяч чужих голосов, из криков агонии, из усыпляющего шёпота, из безудержного смеха безумца, из младенческого плача, из старческого бормотания и его собственного голоса…

Тот голос называл его «дитя», темные силы всегда охраняли юношу, когда он спал, иногда он, правда, чувствовал сквозь сон, как липкие жестокие руки держат его, чтобы не убежал, или же тянутся к его горлу, чтобы удушить…

Теперь же всё чаще его посещал иной сон, в котором он спал тихо и спокойно, дыхание выравнивалось, и во время которого не было судорожных пробужденный посреди ночи. Сны, в которых не было ни зова акроса, ни запаха смерти, не хриплого надрывистого крика ворона, только спокойствие, нежная белизна луны и песня, в такт которой так сладостно сжималось его сердце, песня знакомая ему с детства, песня на другом языке из которой он не знал ни фразы. Сны, в которых он больше не халиа…

…Вырвавшийся сквозь ржавые прутья зарешёченного окна, тусклый солнечный луч неохотно оповещает о том, что настал новый день на Энсеме, что пришло время оборвать все сновидения и сложить их остатки в коробочку, чтобы там они лежали до следующего вечера.

Молодой человек, на чьё лицо падает этот луч, сонно приоткрывает глаза, однако его руки, украшенные странными татуировками и шрамами, сильнее прижимают к себе смятую подушку. Он явно не собирался расставаться со сном так просто. Бормоча себе под нос непонятное ругательство, парень заворачивается в одеяло поплотнее, кутается в него почти с носом, переворачиваясь на другой бок. Если посмотреть на него со стороны, то можно подумать, что он сделал это, чтобы скрыться от солнца, но, приглядевшись повнимательнее, можно заметить, что по телу его проходит колкая дрожь. Он дрожал от холода, холодно, ему было холодно всегда и это не зависело от того, какие были одеяло и постель, были ли открыты окна или нет, спал ли он один или же с кем-то. Это уже было что-то психическое, какое-то нервное расстройство, или же последствие глубокого проникновения акроса в организм…

Понимая, что не сможет так заснуть, что это просто бесполезно, парень неторопливо выполз из-под одеяла, скидывая его с себя, свешивая ноги с постели и широко зевая, словно демонстрируя кому-то свои длинные белые клычки и проколотый практически на середине язык. Ну что ж, подумал он, про себя усмехаясь, пора бы уже поднять свою ленивую задницу с кровати, заспался уже.

Юноша поднимается с кровати, кое-как заправляет смятую простыню, и, фырча, подходит к зеркалу, большому, без рамы, с огромной трещиной, оставшейся явно из-за того, что кто-то в отчаянье бил по нему кулаком. В отражении он видит молодого человека, смотрящего на него с глубоким сожалением и толикой отвращения.

«…Но я всё ещё я, - размышляет он про себя, опираясь рукой на гладкую зеркальную поверхность, - Я – не акрос, я не халиа… я Вентер, я всё ещё Вентер… мне двадцать три года, я студент номер триста сорок пять в академии Заклинателей Энсея…» - повторяя эти слова, словно утреннюю молитву, юноша, именуемый Вентером, ещё раз посмотрел на себя в зеркало, посмотрел так, словно пугался, что увидит в зеркале какие-то изменения во внешности.

Но нет, из зеркала на него глядел точно такой же, как он, Вентер. Точно такой же юноша весьма симпатичный, спортивного телосложения, закалённый в бесчисленных тренировках и боях, сравнимый, наверное, с сильным, но гибким и изящным, гепардом, ловким и быстрым хищником. Точно такой же юноша, на чьих мощных руках красуются татуировки и шрамы, на которых всё ещё видны чёрные стёжки от медицинских  швов, вернее, правая рука была до самого запястья украшена чёрными татуировками похожими на шипованные кольца, сжавшиеся вокруг нее, а предплечье левой руки сплошь украшали швы и натянутая до локтя странная перчатка с шипами, скрывавшая под собой сожжённую до мяса руку, которой Вентер мог шевелить только с огромной болью. То же лицо, занавешенное засаленными волосами цвета воронова крыла, та же причёска: длинная чёлка, короткие волосы у затылка, удлиняющиеся к вискам, доходящие почти до плеч, те же пряди, идущие расколами по  несколько суровому и усталому лицу, с которого кто-то огромными раскалёнными холодом акроса щипцами давным-давно сорвал искреннюю и счастливую улыбку, та же боль в зелёных глазах, вернее в одном зелёном человеческом глазу, ибо вместо второго был тоже глаз, но какой-то странный, жёлтый, похожий на кусок янтаря, переливающийся необычными каштаново-тёмными гранями, чётко отражающий любого, посмотревшего на Вентера. То же клеймо на щеке в виде креста.

Крест. Глядя в отражение, Вентер задумчиво провёл коготками затянутой в кожаную перчатку руки, наклеенными на каждый палец, по чёрному шраму. Его жизнь как  халиа закончилась в тот момент, когда на него был поставлена эта печать. Теперь на прошлом стоит жирный крест, этот крест, что на его лице. Усмирение ввиду невозможности контролирования тёмной энергии, пульсирующей по венам, по жилам, заполнившей пустую душу. Боль, проникающая в мозг при любом применении сил, дарованных акросом, боль, сжимающая горло, превращающая шёпот в крик.

Боль, кресты, вживленные и отнятые, холодные ожоги и зашитые раны – вечные спутники Вентера. К этому ему уже не привыкать.

Да, давным-давно, когда Сакол, один из тогдашних студентов знаменитой академии Заклинателей Энсея, нашёл Вентера на развалинах очередного поселения, почти голого, голодного и агрессивно реагирующего на любое слово и движение, он мог бы быть убит им, как семя акроса, как заразный своим злом и агрессией халиа, как нечистый символ-посланник смерти. Его голова могла бы быть преподнесена Академии как дар, как доказательство того, что Сакол уже готов стать полноправным заклинателем без проверок и экзаменов.

Но вместо этого мужчина всё же не выполнил свой долг как заклинателя – и не убил его.

   Вместо этого боец, измотав мальчика в битве, забрал его с собой, он дал ему пищу и нормальную одежду, сменившую его грязные полусожённые лохмотья, бывшие ему уже маловаты, он вылечил его, выходил, отгородил от акроса, он заботился о нём за просто так. Он устроил его в Академию, обучил его боевому искусству, владению оружием, рукопашному бою, тому, как контролировать акрос. Именно благодаря Саколу, приложенным им усилиям, Вентер перестал быть безумным получеловеком-полухалиа. Наставник никогда не требовал ничего взамен за свои труды от Вентера, ни благодарности, ни покорности, ни регулярного посещения занятий, ни оплаты в каком-либо виде, ничего. Просто заботился о нём, как о родном сыне.

 Пускай и частички акроса до сих пор жили в Вентере и паразитировали, позволяя применять свою силу, пускай печать на щеке не могла удержать до сих присущей ему резкости и некоторой жестокости, теперь он принял решение, что больше в его жизни акросу места нет. Существует только его воля, нет больше власти тьмы над разумом, нет больше столь острой жажды крови, нет больше голоса, зовущего его искупаться в холодном пламени мглы и загробной тишины. И «приёмный отец» помог ему это осознать.

Сакол воспитал его, вырастил из него достойного воина и благополучно отбыл в мир иной. Когда Вентеру исполнилось двадцать, его «спаситель» погиб при сражении с ордами халиа…возможно, таким образом акрос отомстил ему за то, что заклинатель отнял у него ценнейшее оружие. Вентер до сих пор не знал обстоятельств, при которых погиб его наставник, не знал, где он похоронен, и похоронен ли вообще или же он сгорел в акросе, или же халиа пожрали его…

Но дело сделано. Одна душа, душа Вентера, спасена и плата за это – другая душа…

Неспешно, всё ещё как-то полусонно переминаясь с ноги на ногу, юноша побродил по узкой комнатушке с серыми стенами, собрал разбросанную по всему её периметру одежду. Подобрав с пола черную драную на груди безрукавку, незамедлительно нацепив её на себя, длинную куртку-плащ, у которой тоже отсутствовали рукава и, застегнув на шее найденный под подушкой «ошейник» с шипами, бывший в несколько раз больше его шеи, Вентер стал искать брюки, без которых он выйти из комнаты просто не мог. Обыскав всё вокруг, заклинатель додумался посмотреть наверх. Удивляясь про себя тому, как умудрился закинуть джинсы на бойницу, единственное окно в этом помещении, бывшее в нескольких метрах от пола, зацепившиеся массивной пряжкой ремня за прутья, закрывшие собой узкую лазейку, так называемый «путь к свободе», Вентер, повторяя вслух странное слово «ракасакс», подтащил кровать к окну. «Штаны научились летать, да...» - усмехнулся парень про себя, подпрыгнув на жалобно скрипнувшей кроватушке, прогнувшейся под его весом, зацепившись за брючину, снимая их с окна. Конечно же, куда более благоразумным вариантом было взять другие джинсы, чтобы не тащить кровать через всю комнату, или же вообще не разбрасываться вещами, но парню не хотелось вернуться и увидеть, что из его джинсов какая-то птица уже успела свить себе гнездо на окне. Забавно было бы увидеть подобное…

Буквально впрыгивая на ходу в джинсы, съехавшие на пятую точку, удерживавшиеся на ней только благодаря ремню, подтягивая их почти ежечасно, чтобы «штанцы» не спустились совсем до колен, парень, выудив из-под кровати последний элемент своего гардероба – красные клетчатые кеды, заношенные и выцветшие, ставшие практически розовыми, нацепил их на ноги, точно так же, на ходу. Глянув на старый полураздолбанный будильник, подсказывавший, что до начала занятий в его классе ещё почти час, юноша хмыкнул, про себя рассчитывая время и продумывая маршрут, ведь ему ещё нужно было, помимо всего, зайти в библиотеку, потом побродить по Академии, потом как всегда опоздать и вывести лектора из себя, а затем отпроситься у тренера, потом в столовой, несомненно, поглазеть на первокурсниц – может быть, заприметить какую-нибудь цыпочку, замутить с ней, и там уже по плану…

И так тянулись все последние годы Вентера в Академии Заклинателей Энсея. По этому вот выработанному ежедневному плану. Так начинался каждый день, каждый раз он покидал свою комнату рано утром, затем шастал без дела или с делом по академии и возвращался поздно вечером, нередко после гулянки с друзьями.

Жил он, кстати сказать, в подвале академии, в этаком сыром подземелье, в камере, где раньше держали пленных, беглых или же просто непокорных учеников. Почему именно там? Чёткого ответа не могли сказать ни сами ректоры и заведующие «учебным заведением», от которых можно было услышать только замечания в адрес скверного поведения и постоянных прогулов парня, ни Вентер, подозревавший, что всё непременно из-за того, что раньше он был халиа. Должно быть, они боялись, что у него может случиться приступ ярости, из-за которого пострадают другие студенты. Просто боялись его и потому и держали в некой «добровольной камере заключения». Кажется, Вентер против того, чтобы его переселяли, не выступал, не был против одинокого обитания в полузабытой сырой «темнице»…ну, разве что, брякнул как-то раз, чтобы его переселили поближе к «прекрасному полу»… только его неправильно поняли и вернули обратно, со словами, что и в его комнате пол и так «распрекрасен».

Захлопнув тяжелую железную дверь за собой, Вентер, потягиваясь, бодро зашагал вперёд по сырому тёмному коридору подземелья, насвистывая какую-то песенку, эхом отражавшуюся от голых пустых стен, отзываясь где-то впереди. Он даже не стал думать о том, что преждевременно закрыл дверь – света в жутком пустом подземелье вообще не было, при закрытой двери единственным источником света для передвижения могли служить искры из глаз, возникающие при столкновениях со стенами. Однако разве нехватка света была проблемой для Вентера? Его глаз, тот самый, левый, похожий на миндалевидный кусок янтаря с тёмными прожилками, прекрасно видел и различал все предметы в темноте, при этом светясь жутковатым фосфорически-жёлтым светом. И пусть с потолка срываются, ухая, капли, пусть кругом сырость и замогильный холод, пусть хлюпает зацветшая зелёная вода в кедах, пусть откуда-то сзади раздаются страшные звуки, похожие на стоны и вздохи, пусть из-под ног, ворошась и пища, бегут всякие гадкие крысоподобные, совсем лысенькие и полупрозрачной кожей, обитатели подземелья, расступаясь перед Вентером, пусть. Здесь он может чувствовать себя полноправным хозяином, самым грозным «обитателем», так сказать.

Сейчас путь его лежал прямо к библиотеке, собственно, для выполнения первого пункта сегодняшнего плана, в который, однако, не входило возвращение этому, обзовем его так, архиву древности и повседневности, и даже не «заимствование» у него какой бы там ни было книженции. Это, наверное, весьма забавно прозвучит, но читать Вентер практически не умел, а том, чтобы писать, вообще никто не заикался, так как ни одной письменной работы он до сих пор ни одному из своих наставников до сих пор не сдал. Ленью ли это объяснять, упрямством или же просто не способностью обучаться каким-либо наукам кроме боевого искусства, никто не знал.

Однако повод посетить библиотеку у него всё же имелся.

Свернув налево, опираясь руками о стены, так как далее начиналась старая полуразваленная лестница, чьи ступеньки прямо таки были выстланы зелёным мхом, как ковровой дорожкой, парень осторожно стал спускаться ещё ниже, медленно, но очень осторожно, продвигаясь по единственному ему знакомому тайному ходу к библиотеке. Что самое странное, как думал Вентер про себя, все тайные ходы огромной, похожей на гигантский замок, Академии, обязательно пересекались с подземельем. Ступив всего несколько шагов от своей комнаты, он мог найти узкий лаз, сквозь который можно было попасть на улицу, наверное, его прорыл кто-то из заключенных. Ещё несколько шагов – и он может нашарить ручку странной дверцы, открыть её и заметить металлические скобы, вцементированные в стену, а, поднявшись по ним, может попасть на крышу. Несколько шагов назад – туннель станет лабиринтом, и правильный выход непременно выведет к Планетарию Академии и Обсерватории. Если вообще вдуматься, тайных лазов, дверей, лестниц, лабиринтов, нор и дыр в подземелье много и все они куда-то ведут. Так что для Вентера было плёвым делом проникнуть куда-нибудь в закрытое помещение, если очень захочется, практически вся Академия Энсея была у него на ладони. И даже картой ему для точности уже пользоваться было не надо – выучил всё наизусть и мог выбраться из любого тупика в ней без подсказок, в отличие от других студентов и некоторых лекторов, наставников и академиков.

В конце-концов и лестница, петлявшая туда-сюда, то опускавшаяся ниже самого подземелья, то поднимавшаяся, привела парня к стене. Нет, нет, это был вовсе не тупик, как раз наоборот, то что надо – выход. Зацепившись пальцами за проделанную им же в стене выемку, парень с трудом отодвигает ненастоящую стену в сторону, затем просовывает затянутую в перчатку руку в образовавшуюся щель, расширяя её, расширяя проём до таких размеров, чтобы в него можно было протиснуться и наконец, вылезает из темного лабиринта.

И, конечно же, как такое событие как явление Вентера в библиотеку могло не ознаменоваться бурными овациями и девчачьими визгами? Но оваций не было, а вот визг один всё-таки был. Девушка, стоявшая рядом с выходом из «логова» Вентера прямо-таки визжала в голос, зажмурившись и закрывшись книгой. Визг, как вы уже догадались, вызван отнюдь не восторгом, а ужасом. А что? Вот представьте себя на её месте: стоишь ты себе рядом с книжной полкой, никого не трогаешь, а тут стена позади тебя внезапно открывается, а за ней чернота, веет могильным холодом, затхлым запашком потягивает, а потом ещё и когтисто-шипастая лапа высовывается оттуда, и из темноты смотрит яркий жёлтый глаз. Фильм ужасов, одним словом.

Однако же библиотекари и архивариусы, проходившие мимо, а так же ещё парочка личностей, практически не покидавших книгохранилище, Вентера признали и уже не удивились его неожиданному явлению, ведь оно повторялось день изо дня, ибо дверьми парень редко когда пользовался. Его узнали, по крайней мере, судя по воскликам: « Ах, это ты, Вен? Стучаться тебя не учили?», «Опаздываешь, я уж было, хотел столик к стенке придвинуть…», «Эй, Вентер, опять проходишь через стены? Смотри, тебя первокурсники уже начинают считать призраком из-за сиих появлений».

Фыркая и не замечая колких замечаний в адрес своих, как всегда, необычных и неожиданных появлений, парень, смахивая с себя паутину, в которую он ненароком впутался, пока поднимался и спускался по лестнице в подвале, целеустремленно направился к какому-то из отделов библиотеки, благополучно минуя огромные дубовые стеллажи, не останавливаясь ради любопытства возле какого-либо из них (чисто чтобы поглазеть, читать-то он, как вы помните, не умел), легко маневрируя между ними, благополучно проскальзывая под стремянками архивариусов, расставлявших книги в правильном порядке. Нет, его маршрут был уже давным-давно проложен к отделу, где хранились исключительно книги по механике и прочая научная литература.

И вот его взгляд подмечает одинокую фигурку, сидящую за письменным столиком, склонившуюся низко-низко над какой-то старой и весьма массивной книженцией, сидящую практически без света в полном запустении. Вентер, хмыкая, подходит к сидящему за стулом, вернее, даже спящему.

Удивляться тому, как пусто было в отделении научной литературы, и что посещал его только один человек, не следовало. Многие Энсемцы, вернее, люди Энсема и заклинатели не любили механизмы, выражаясь мягко, да и с кинематикой не особо дружили.

Сделав небольшой круг вокруг стола, обойдя спящего, Вентер осмотрел его со всех сторон. На древнем фолианте, разлёгшись на нём, как на подушке, распластав об него щёку, сладко дремал юноша примерно на три года младше его.  Ещё один, так скажем, студент-заклинатель. Насчет этого никаких сомнений нет. Есть сомнения только по поводу того, человек ли он.

Загорелая кожа, острые, ничем не отличимые от эльфиийских, ушки, местами как-то странно оборванные, рыжие волосы, переливавшиеся всеми оттенками солнечного цвета от багряно-алого до бледно-желтого, улыбка на губах, юноша улыбался во сне, обнажая ряд беленьких, остреньких клычков, прямой, вздернутый только на кончике, крохотный носик. Странная комплекция тела для человека – красивые мощные руки, привыкшие работать, в то время как само тело сложено несколько сжато и непонятно: слишком узкая для человека грудная клетка, узкий таз и длинные ноги.

Не собираясь и далее изучать внешность паренька, которого он и так видел каждый день, вот так вот заходя за ним в библиотеку, в которой тот практически дневал и ночевал, Вентер, хмыкнув, толкнул его в плечо.

- Давай, божий одуванчик, подымай свой ленивый зад, утро уже, - не особо приветливо фыркнул парень, потягиваясь и вновь широко зевая, клацнув железкой в своём языке по зубам. Ему бы сейчас самому подремать, а нельзя, - я те не будильник – каждый раз сюда шастать, чтобы тебя пинком расталкивать.

Что-то недовольно бормоча, паренек оторвал лицо от книженции и повернулся к Вентеру, протирая сонные глаза, неохотно поднимая веки. И, даже заглянув в глазищи парнишки, можно было заметить яркое отличие от человека, от человеческих глаз: там где должен быть у обычного человека белок и радужка была одна сплошная чернота, которая поражала и порой даже пугала. Черноту эту рассекал узкий ярко-жёлтый зрачок, похожий на щель, такие зрачки обычно у змеи или у кошки да и у тех радужка и зрачок того цвета, который полагается, а тут…

Сомнений больше нет. Юноша, за которым пришёл Вентер – сид.

Секундочку…вы ведь не знаете, кто такие сиды, верно? Тогда, полагаю, придётся вернуться к истории Энсема.

Возможно, название «эльфы» походило куда больше той расе и нации, которой принадлежал этот парниша: и острые уши, и долгая жизнь, и высокий рост, и связь с природой – всё это имелось у сидов. Однако обитали эти люди-нелюди в пустыне, создавая мощнейшие ураганы и песчаные вихри вокруг своих городов для их защиты, особых связей не имели, выращивали только подсолнухи…да, да, подсолнухи! В пустыне. При сорокоградусной жаре. Как им это удавалось – тайна, которую ещё никто раскрыть не смог, сиды молчат о ней, точно рыбы, словно о каком-то сверхсекретном оружии.

Но как бы то ни было, те времена, когда подсолнухи, как бы это парадоксально не звучало, были единственным источником доходов сидов, уже давно в прошлом и ныне всем известно, что сиды – «гадкие ушастые твари, обожающие механизмы, двигатели и всяческие устройства». Многие люди, откровенно говоря, не терпели ушастых «собратьев», считая, что именно их изобретения привели к краху их идеального мира и расколу Грани. Посему многие сиды, к сожалению, отказались от достижений своей империи, вернувшись к своим подсолнухам и консервативному образу жизни, деградируя, прозябая в нищете и голоде …

К консерваторам или же революционерам-изобретателям отнести данного сида, сказать трудно. С одной стороны, он, конечно же, неспроста сел за книгу по механике с огромными подробными чертежами, написанную вручную каким-то гениальным ученым (разумеется, сидом и на языке этого народа), но с другой…

Внимательно приглядитесь к внешности паренька. На его шее можно обнаружить кулон в виде уже упомянутого мною цветка, подсолнуха, а под коротенькой зелёной майкой на животе, вокруг пупка чётко обрисован подсолнух. Единственные элементы одежды, на которых, к счастью, этого цветка не было – джинсы, кроссовки и чёрный ободок, слегка присобравший переливающиеся на свету рыжие волосы.

- Хаа? Утро? – непонимающе протянул парниша, взглянув на Вентера полупьяным каким-то взором и полусонным. Голос у него был какой-то странный, словно он свои подсолнухи додумался курить и теперь был под кайфом, да и диалект чисто сидский.

- Да, прикинь, Сойл, утро, - фыркнул чрезмерно вспыльчивый Вентер, но тут же рассмеялся, повнимательнее вглядевшись в лицо паренька, ткнув ногтём в его щёку, - а ты, как вижу, уже шпорами для экзамена запасся. Смотреть ты на них как собрался? В зеркальце карманное?

Сид, его, забегая вперёд, звали Сойл, вернее полностью Тоур-Ней-Сойл, что обозначало как раз «подсолнух» в переводе с его родного языка, долго непонимающе хлопал глазками, не понимая почему его приятель смеётся над ним. Однако, ощупав свою щёку и обнаружив на пальцах, которыми он по ней провёл, следы чернил сид оторопел, глянув в свою очередь и на книгу, на которой он поспал, наверно, думая, что так лучше выучит данные в ней формулы и чертежи. Старинные пожелтевшие листы мало того, что были смяты и местами порваны, так ещё и сохранили на себе четкий отпечаток ладоней Сойла и его щеки.

- Аааавлпавалавпава!! – выдал что-то уж совсем несуразное сид, неожиданно, удивив даже Вентера, запрыгнув на стол с ногами, закрыв собой ценный фолиант, информация из которого теперь уже была безнадёжно утеряна. – Это был не я! Ракасакс, мне же теперь библиотекарша ни одной книги старой не выдаст! Вентер! – перевернувшись прямо на столе на спину, Сойл жалостливо глянул на парня, стоявшего над ним и смотревшего как на полнейшего идиота или беженца из психушки, - А я, можно я, я можно скажу, если что, что ты испортил, а? Тебе всё равно не надо ничего читать…а мне надо, надо, как я иначе экзамен-то сдам…

- Ну ты, - Вентер только усмехнулся, спрятав руки по карманам, - слазь со стола, лопоухий, сейчас не до твоих причитаний. Знаешь сколько время? Скоро занятия начинаются - странно, что парень так беспокоился по поводу того, когда начинаются уроки, он ведь всё равно их прогуливал, многие, по крайней мере, - нам надо ещё за Айкой зайти.

- Тогда я пожалуй книгу скомуниздю…скомунижу…- сползя со стола, прикрываясь древним фолиантом, как щитом, вспоминая нужное слово, сид слез на пол, выпрямившись в полный рост. По сравнению с Вентером он оказался куда тощее и выше, особенно непропорционально длинными казались его ноги, - ну, ты понял, в общем, я его тихонечко на место поставлю…

Вентер только мрачно кивнул, уже было, разворачиваясь к выходу из библиотеки, не дожидаясь собиравшегося сида, прятавшего в свою сумку (снова же с подсолнухом!), древнюю книженцию, которую, конечно же, планировал вернуть после своего «экзамена», достал из кармана куртки наушники, нетерпеливо распутал, вставил в проигрыватель и включил, с наслаждением покачивая головой в такт истошным воплям и громким, грубым аккордам электрогитары. Сойлу, смотревшему на то, как Вентер наслаждается музыкой, казавшейся ему самому какой-то диковатой и чересчур агрессивной, казалось, что услышав иную песню в ином стиле, парень завоет и заткнёт уши. Да, завоет, конечно, если эта песня не будет той самой…

Итак, под злобные рыки небезызвестных Энсемских рокеров, Вентер сунув руки по карманам, развязной походочкой зашагал, наравне с догоняющим его Сойлом, который, не удержавшись, всё же достал из сумки эту злосчастную книженцию и стал читать вслух и комментировать вдобавок ко всему, тараторя без устали. Вентер даже обрадовался, что не забыл в комнате плеер, а то бы его уши увяли, слушая мало того, что непонятные так ещё и бесперебойные лекции сида.

-…и представляешь, какой я лопух! – с этими словами Тоур-Ней-Сойл хлопнул себя в лоб, - Я думал, что там шпилька и что отверстие имеет цилиндрическую форму! Я ещё забыл поставить пружину, а без неё все подвижные штифты выпадали и ломались! Ты представляешь?! Плюс ко всему, ты же помнишь, что гнездо должно иметь определённые размеры и по какой формуле их рассчитывать? Без него рулевая часть останется неподвижной, то есть поворот корпуса равен нулю – а если так, то вся конструкция разламывается со скоростью, которую тоже можно вычислить по формуле…

Вентер только усмехался. Возможно, для сида это величайшие перлы истины, для него же полнейшая колыврятина, бред. Тем более что «гнездо» в его понятии могло быть только птичьим, тем самым, в которое едва не превратились нынче утром его джинсы…

Наверное, единственным, что объединяло полухалиа Вентера и сида Тоур-Ней-Сойла – было то, что другие люди их не понимали и не воспринимали как равных себе, тихо ненавидя, шепчась за их спинами, говоря за глаза плохое. Да, скорее это, их уникальность, сделала представителей двух разных рас лучшими друзьями, а не общие интересы…

…Неожиданно странные помехи пошли в проигрывателе Вентера, после которых музыка вообще стихла и включаться обратно даже и не думала, сменившись шипением. Упомянув все того же загадочного «ракасакса», парень быстро стянул наушники с себя, отправив их в карман вместе с плеером. Не в первый раз уже случалось такое…а когда было в первый? Парень сосредоченно глянул на улицу в окно. Да, помнил он такие помехи: в первые дни, когда Сакол только принёс его в Академию, завёрнутого в одну лишь грязную тряпку, тогда, когда мужчина включил радио, чтобы показать любопытному мальчишке что это за устройство. Вот тогда помехи и пошли и ещё какие…а после этого обнаружилось, что вблизи Академии толпы акроса, халиа…

Конечно же, стал бы плеер Вентера так реагировать на своего хозяина? Никогда такого не было, хоть Вентер в малой степени и сам халиа. Отсюда следует…

Искажение пространства где-то поблизости, быстрая телепортация из другого измерения, сканирование территории, следует ожидать гостей, судя по мощности, целую орду гостей.

- Сойл! – крикнул зачитавшемуся сиду, ушедшему далеко вперёд, парень, торопливо сматывая наушники, - Пойдёшь за Айкой один. Мне…нужно кое-что проверить.

- Если тебе надо в туалет, так и сказал бы! – непонимающе поморгал сид, он-то не чувствовал никаких колебаний или присутствия иной энергии, глупый…

Отмахнувшись от Сойла, не понимавшего, что Академии, возможно, грозит серьёзная опасность, что толпы халиа движутся по направлению к ней, и что никто даже ничего не подозревает, Вентер, очертя голову, кинулся вперёд к выходу на улицу, расталкивая попадавшихся на пути студентов, не слушая сида, вопящего ему, что туалет в другой стороне.

Источник нужно было найти быстро, пока есть след, на который выводило исключительное, практически звериное чутьё данное Вентеру акросом, пока этот след свеж, пока есть шанс предотвратить катастрофу…

авторское предисловие: до второго главного перса я не добрался, но в следущей главе он будет, верняк))

я сделала уже три рисунка с ним)

если кто заметил ошибки в тексте - потыкайте меня х)

приятного прочтения)

Глава II

«Безголосый соловей»

… На следующий день весь Эльвион был в курсе того, что произошло на церемонии во дворце Зодиака. Известие о том, что младший сын правителя, Мэйден, при всех принял смертельный яд, практически сорвав торжественный обряд, охватило собой каждый дом, стало объектом для обсуждения во всех районах города, в каждой лавчонке, на каждой улице, на каждом закоулке, куда не плюнь – всюду звучало имя «Мэйден» и самые печальные слова о нём и его нелёгкой судьбе. С особой придирчивостью стражи Зодиака проверяли каждую аптеку и так называемые «зельеварни», вычисляя в которой же могло быть приобретен злополучный отвар.

Мемория придумывали небылицы на ходу, коверкая факты: среди народа возникали мысли о том, что принц поступил так специально, чтобы опорочить священный праздник, так же и версии о том, что это Азраэль напоил своего младшего брата ядом… Было ещё очень много версий и неизвестно откуда появившихся, частично вымышленных фактов, затмевавших не столь ужасную, возможно даже отрадную, действительность…

…Великий Зодиак сохранил жизнь Мэйдену.

А это значило только одно – ещё не настало время для похорон юного принца...

…Меморианское солнце, как всегда, по-весеннему тёплое, мягкими и неяркими лучами закралось в комнату, бликами заиграв на стенах. Ветер лениво поигрывал занавесками у распахнутого окна, легонько заставляя их шевелиться от своего прохладного дыхания, шумя за окном листьями деревьев из маленького сада, разнося повсюду чудесный аромат их цветов и их лепестки, забрасывая ими всю территорию сада и принося некоторые в комнату. Один из этих лепестков, скользя белой лодкой по ветру, кружится по комнате, занесённый в неё шальным порывом ветра, словно ища себе прибежище, где можно спокойно приземлиться, чтобы потом продолжить полёт. Не найдя ничего лучшего, лепесток приземляется на раскрытую ладонь, проскользнув по кончикам пальцев, столь же нежных, ранее постоянно скрывавшихся за дорогими шёлковыми перчатками.

Словно почувствовав это мягкое прикосновение ветра, Мэйден, лежавший на единственной в комнате широкой кровати, накрытый только тонкой простынёй, открывает полусонные глаза. Искристые ресницы вздрагивают, веки юноши снова хотят закрыть ясный взор и погрузить его снова в тот тяжелый болезненный сон. Сон, в котором он бился до крови до стены, пытаясь сбежать из какой-то железной клетки с шипастыми прутьями, видя яркий свет, на который летят сотни птиц, заливаясь дивным пением. И принцу снилось, будто он тоже птица, и он тоже стремится к этому недосягаемому свету, летит на него, но только вновь и вновь ударяется, как самоубийца, о эти прутья и оседает в лужу своих же слёз и крови. И ему хочется петь, душа его уже поёт, но какой-то скорбный реквием, звуки которого текут чем-то прогорклым по горлу, похожим на то снадобье, и он просто не может издать и звука, не может запеть…

Положив руку на голову, сняв со лба смоченный в холодной в воде кусок ткани, принц пощупал свой лоб. Должно быть ночью у него был сильный жар: слуги практически полностью его раздели, укрыли не полностью легким одеялом, положили холодный компресс, да и ещё и окно открыли, оставили нараспашку. Умные, конечно, а о том, что так Его Высочество может простудиться, они не подумали?

Вздохнув, Мэйден сел, натянув на себя одеяло, опираясь на широченную спинку кровати. События вчерашнего, или даже позавчерашнего, дня юный мемория вспоминал с невероятным трудом. Помнил он только то, как гонялся целый день за упущенным лучиком надежды, как пытался восстановить справедливость, нарушая закон, как пытался вернуть своё счастье, а оно всё равно пропало, растоптанное вероломным Азраэлем. Счастье… Юноша вскинул руки к лицу, словно получив сильнейший удар или пощёчину. Волосы его занавесили плечи, вздрагивающие от сухих рыданий, и частично скрыли шею, похожие ныне не на роскошные белые волны, а на оборванные куски спутанной паучьей паутины, прилипшие к телу. Тело, и без того измученное ночной горячкой, трясло, словно в ознобе. Он вспомнил, он всё вспомнил: и своё позорное падение, и то, как смеялся ему в лицо Азраэль и то, как растаяло недосягаемое счастье, не успел Мэйден даже прикоснуться к нему, как прошла трещина по его никому не нужной жизни, и как скончалась надежда…

И теперь его мучил только один вопрос: « Почему я всё ещё жив, после всего, что случилось?».

Несправедливо…значит, жизнь была оставлена ему для того, чтобы он продолжал существовать в мучениях и дальше? Он ведь и вправду сидит в клетке, со всех сторон у которой шипы, глубоко вонзившиеся в душу, оставившие в ней множество рубцов из обид и претерпленных унижений. А свобода ведь так близко – бьёт ослепляющим светом в лицо и пахнет как садовые цветения…

Мэйден понимал свою свободу как смерть.

И может быть, Зодиак именно поэтому желал ему поскорее умереть, чтобы его сын поскорее перестал мучиться?

Но почему тогда его вылечили, почему его не оставили умирать на том холодном мраморном полу тронной залы? Зачем? Просто пожалели «несчастного ребёнка»? Или же за осквернение священного праздника принцу ещё предстоит казнь? Или же просто труп мемория портил всю обстановку, вот его и оттащили в его комнату, ну, и вылечили заодно? Как глупо, как смешно…

Как жить дальше после всего, что случилось? Где прикажете искать новую надежду, на какой основе строить новые мечты? И зачем, если они всё равно будут кем-то, возможно ненамеренно, разрушены? Как дальше терпеть боль одному? Хоть бы кусочек тепла, получить бы сочувствие от кого-нибудь…

Но откуда его ждать?

- Принц! – неожиданно донеслось весёлой трелью с подоконника, - Зря слёзы не роняй, иначе они затопят твоё королевство!

Мэйден удивленно вздрогнул, не ожидавший услышать ничего в пустоте, наполнившей его комнату, кроме шёпота ветра. Как только он оторвал руки от заплаканного лица, он заметил на подоконнике крохотную, размером с воробышка, птичку. Она была белой, как снежок, но грудка её алела, как лучи рассвета, совсем как у снегиря. Лапки птички и её клювик тоже буквально светились розовым, а глазки-бусинки, чёрные как обсидиан, смотрели на принца, не мигая. Мемория даже вздрогнул, стыдливо натянув на себя простыню, приметив взгляд пичужки на себе. Неужели это её голос произнёс эти слова?

Завернувшись в простыню как в тогу или как во всё тот же плащ, Мэй с трудом встал с кровати, всё-таки он был всё ещё слишком слаб, чтобы идти или хотя бы ровно стоять на ногах. Но, всё же, преодолевая эту слабость, принц сделал несколько шажков вперёд, опираясь на стену. Ноги казались ему словно бы каменными, он волочил их с заметным трудом, едва-едва переставляя. Всё-таки последствия принятия яда все ещё сказывались на его бренном тельце.

Вот он уже почти приблизился к окну, был всего лишь на расстоянии вытянутой руки от пташки, но неожиданно раздаётся скрип раскрывающейся двери, спугивающий птичку, заставляющий её раскрыть крохотные крылышки и упорхнуть, скрыться где-то в саду. Мэйден, обезнадежено вздохнув, едва ли не всем телом падает на подоконник, продолжая протягивать руку к ней, словно надеясь поймать и вернуть...

Наконец-таки поняв, что это бесполезно, принц вздыхает только ещё тяжелее, словно от этих вздохов ему станет лучше, повернувшись к раскрывшейся двери. В дверном проёме, опираясь рукой на косяк, стоял Азраэль и вид у него, как всегда, был не самый дружелюбный. Особенно сейчас, когда он видел Мэйдена, когда его, проще говоря, послали за ним, как какого-то второсортного прислугу, он был не в самом лучшем расположении духа и явно не был настроен на «братскую беседу». Только, разве что, на разговор, с помощью кулаков и мечей…

- Что, - ухмылка в одно мгновение перекосила его и без того угловатое лицо, губы странно растянулись от подбородка до уха, обнажив ряд скалящихся зубов, - решил из окна выброситься, если уж отравиться не вышло? Тебя подтолкнуть?

Юноша только увёл взгляд от Азраэля в сторону, занавесившись чёлкой, явно не собираясь начинать с ним разговор: мешало не то ущемленное чувство собственного достоинства, не то вредность, не то осознание того, что если он расскажет брату про говорящую птичку, то тот решит, что Мэйден окончательно свихнулся и только скажет ещё больше гадостей в его адрес. Однако оставить младшего, и без того потрёпанного, братца в покое Азраэль не собирался. Издавая звук, похожий на гортанный рык, какой обычно бывает только у львов, он в считанные секунды, скрежеща доспехами, пересек комнату, оказавшись рядом с Мэем. Особо не церемонясь, он вцепился железной хваткой в нежный подбородок юноши, грубо заставив его повернуть к себе лицо.

- Ничтожество, - изрёк Азраэль прямо в лицо брату, жестоко усмехаясь, - ты даже ответить на унижения ничем не можешь, потому что боишься получить по своей трусливой морде. Потому что, знаешь, выродок, что если что-то мявкнешь, я тебя пришью на месте!

- Азраэль, - тихо попросил Мэйден, едва ли не через слёзы, положив руки на перчатку брата, готовую сползти с подбородка на горло, пытаясь разомкнуть его захват, - пожалуйста, отпусти меня, мне больно!

- Закрой рот, когда с тобой старшие разговаривают, недоносок! – тут же гаркнул на него старший брат.

Голос его был подобен раскату грома, когда он злился, а сейчас Азраэль именно злился, у него был самый сильный приступ гнева, какой вообще может быть у старшего отрока Зодиака. Конечно же: Мэйден мало того, что сорвал его свадьбу, мало того, что по городу поползли слухи о том, что это  сам Азраэль отравил того, на кого народ Эльвиона возложил несчётное количество надежд, так он ещё и жив после всего остался, чтобы и далее отравлять существование старшему отроку Зодиака!

- Азраэль, пожалуйста, прости меня…я не хотел… - голосом практически умирающего лебедя взмолился юный принц. Однако холодного сердца Азраэля ничто не могло растопить, особенно мольбы младшего брата, которого он презирал всем сердцем и всею душой.

- Я сказал ЗАТКНУТЬСЯ! – голос его громыхнул, словно выстрел из пушки, мало кто в замке не услышал взбешенного восклика сына Зодиака.

Следом за криком последовал удар, не скупясь, не жалея силы, Азраэль наотмашь ударил Мэя, повалив его на пол. Юноша рухнул на спину, даже не вскрикнув от боли, закрывшись руками, лишь издав слабый стон, в котором была только обида и непонимание. На глазах снова проступили слёзы, которые он безуспешно пытался скрыть от старшего брата, тот всё равно их заметил, едва сдержав руку, чтобы не нанести очередной удар.

- Что, опять рыдаешь?! – он посмотрел на принца каким-то даже отчасти безумным взглядом, на губах его ныне была коварная улыбка, - Да, давай, плачь, плачь, Мэйден! Это единственная вещь, которая у тебя получается просто безупречно! Обливайся слезами, распускай сопли, если хочешь, иди, пожалуйся папочке, что Азраэль, такой нехороший, взял и ударил тебя не за что! Рыдай, как баба, акрос тебя дери! Дави на жалость, не стесняйся, пусть все, весь Эльвион знает, какой ты слабак и убожество!

С этими словами, тяжело дыша, высказав всё, весьма довольный тем, что унизил младшего братца, Азраэль отступил к окну, чтобы хоть как-то унять свою резко вспыхнувшую ярость и не срывать всё до последней капли на Мэйдене, как ему хотелось. Достаточно с него. А то так действительно недолго прихлопнуть хрупкотелого принца. Великий Зодиак этого не одобрит.

- Вставай, юродивый, - хмыкнул он, зыркнув на Мэя, пытавшегося приподняться на руках, дрожащих от вновь нахлынувших на них боли, - ладно, я пощажу на этот раз твою тщедушную душонку…да что ты как не живой, акрос тебя раздери и склей вместе! – Азраэль дернул младшего братца за волосы, как кота за шкирку, поставив его на ноги. Принц закричал, больно ведь когда тебя со всей силы тянут за волосы, - Тебе пора бы отрезать эти никчёмные лохмы, ты с ними похож на бабу! – он засмеялся, ещё раз дернув братца за самую длинную прядь, ту самую, которую украшала заколка, - А точно! Может тебя выдать замуж, чтобы ты не горевал? Ты вполне сойдёшь за девку с такой внешностью! На мужика ты не похож, нееет… - Азраэль сделал задумчивый вид, - Быть может, тебя потому и бросила невеста, что решила, что ты представитель слабого пола? Быть может, ей не захотелось быть главой семьи вместо тебя, а? – принц снова жестоко усмехнулся.

Мэйден только снова увёл взгляд, не отвечая на едкие замечания в свой адрес. А что он может сказать? Это ведь отчасти правда, Азраэль выглядит куда мужественнее, чем он, за ним любая девушка будет как за каменной стеной. А он…и правда ведёт себя порой как тряпка, постоянно хнычет и постоянно рыдает. Но всё же, он справедливее и честнее, чем его старший брат, душа его чиста, в ней нельзя найти и тени греха, ну, исключая только попытку самоубийства. Однако душу увидеть трудно, гораздо проще заметить внешность…

Кажется, Азраэль получил уже всё, чего он хотел: он отобрал у Мэя ту, которую он любил всей душой, он мог надсмехаться над ним и бить его вволю, зная, что младший брат не посмеет ответить на издевательства, чего ещё ему было нужно? Неужели его душа была настолько черна, что он и вправду желал смерти брата?

К слову, почему Азраэль так ненавидел Мэйдена? Думаю, мне всё же придётся поведать вам эту причину…

Ранее Ангел Смерти считался непобедимым воином, которого ещё никто не смог ни ранить, ни задеть, ни поцарапать, ни на войне, ни в дуэли, ни в обычной драке. Далеко за пределы Эльвиона распространилась молва о том, что старший сын Зодиака несокрушим и все его враги смели произносить его имя только шёпотом, страшась гнева принца, скрываясь от него в самых дальних уголках Мемории. Настолько страшным противником был Азраэль…до поры до времени.

Вскоре подрос Мэйден, последний сын Зодиака, ему исполнилось десять лет, с этого возраста он начинал учиться обращению с оружием. По иронии судьбы первым серьёзным противником мальчика, на его первой дуэли, стал Азраэль, который ни во что не ставил младшего братца и, конечно же, не рассчитывал встретить серьёзного сопротивления с его стороны. С какой это стати ему, непобедимому Ангелу Смерти, страшиться новичка? Однако Мэй сражался храбро, Азраэль уступал ему в ловкости, и скорости, и, как позже выяснилось, уступал и в силе. Не удержав резко вырвавшийся поток энергии, мальчик серьёзно повредил старшего брата, лишив его правого глаза.

До сих пор юный принц помнил этот момент, словно сцену из страшного сна: старшего брата, кричащего от боли, закрывшего руками лицо, пытавшегося унять кровь, перешептывания королевской свиты, поражённые взгляды мемория, обращенные к ним обоим. Ему тогда, наверное, было куда страшнее, чем Азраэлю, он и сам не понимал, что он наделал. Но именно тогда впервые отец, проигнорировав крики о помощи старшего, любимого сына, подозвал его к себе и впервые сказал, что он горд, горд за Мэйдена. И это был первый и последний раз, когда он говорил своему младшему сыну что-то подобное.

Именно тогда Зодиак сделал выбор, он отдал меч «Помнящий Смерть», меч своей жены, второе по силе оружие после меча «Мемориала», принадлежавшего соответственно Зодиаку, в руки младшему сыну, хотя ранее собирался отдать его Азраэлю, но, видимо, передумал, найдя более достойного хозяина. Самому же Азраэлю пришлось довольствоваться огрызком от яблока…эээ, вернее, каким-то безымянным копьём, которым он орудовал в бою и по сей день, не смея отказаться от подарка отца. Но, разумеется, это его не устраивало: принц хотел не какое-то там копьё, а меч, он хотел именно тот меч, что красовался в ножнах счастливого Мэя, именно «Помнящий Смерть». И это стало ещё одним поводом к ненависти. Признание этого «тщедушного плаксивого выродка» сильнее его.

Однако и у Мэйдена нашлась своя Ахиллесова пята: мальчик оказался очень впечатлительным, обидчивым, робким и уязвлённым морально, болезненно реагирующим на любые насмешки над собой и издёвки. Этим-то и воспользовался завистливый Азраэль, подстрекнувший и остальных своих братьев нещадно издеваться и высмеивать самого младшего в их семье. Ведь в глубине души он понимал, что если в десять лет Мэй оказался настолько силён, что легко переплюнул многих элитных бойцов, пытавшихся нанести ему хотя бы одну незначительную ранку, то через пять лет, хорошо тренируясь и подготавливаясь, он сметёт его одним ударом, а ещё через пять…

Вот поэтому он не хотел допустить того, чтобы Мэй однажды почувствовал себя сильным, осознал всю ту мощь, дарованную ему Зодиаком. И лишь из-за того, что Азраэль доводил всякий раз своего младшего братца до слёз, Мэйден ещё не стал великим воином. Старший же сын Зодиака медленно возвращал себе былую славу и честь, утерянную вместе с глазом, заставляя всех мемория вокруг думать, что рана, нанесённая Мэем – чистое недоразумение и случайность. На этот счёт начинал сомневаться и сам Зодиак.

Азраэль повернул голову к зеркалу, рядом с которым в великолепных костяных ножнах, украшенных опалами и серебром, лежал он, заветный меч, «Помнящий Смерть», лежал и пылился…А мог бы сейчас принадлежать ему, принести ему множество славных побед, сразить множество врагов, мерцать таинственным блеском в руках старшего сына Зодиака, обагрённый мятежнической кровью и останками акроса.

Ничего более, чем оружие, он в «Помнящем Смерть» не видел. А для Мэйдена это было единственное напоминание о матери, которую он даже никогда не видел, о матери, которая перед смертью отдала ему все свои силы до последней капли.

- …Ты пришёл только для того, чтобы оттаскать меня за волосы? – наконец вымолвил, набравшись храбрости, Мэй, усевшись на подоконник, бывший достаточно широким, чтобы на него можно усадить ещё четверых как он (или же двух Азраэлей в доспехах), - Или у тебя всё-таки есть дело?

Этот дерзкий вопрос тут же вернул Азраэля из мира грёз обратно к брату. Первой, конечно же, поднялась рука для удара, но бить принц не стал.

- Конечно, акрос тебя дери, - прорычал он, прислонившись спиною к стене, не желая даже смотреть в глаза юноше, - мне будто делать нечего, шатать по вонючим комнатам и тебя с утра пораньше спасать от очередного самоубийства! – принц хмыкнул, скрестив руки на груди, приняв позу «а мне всё в этом мире фиолетово». – Сегодня с утра пораньше отец устроил собрание, которое ты благополучно проспал, - Азраэль рассмеялся, словно бы Мэй проспал собрание не по той причине, что оправлялся от яда, а просто ленился встать.

Мэйден сразу поник: отец наверняка гневался, заметив его отсутствие, а остальные братья наверняка хихикали, называя его между собой «Единорожком» или «Носорогом», как всегда. А на собрании наверняка решалось что-то важное, судьба мемория Эльвиона, внешнеполитические вопросы какие, торговлю и его любимую дипломатию наверняка затронули…и всё решили без него! Хотя, на собраниях Мэю редко когда давали право голоса, он чаще исполнял всяческие поручения и бестолковые приказы.

- И что на собрании? Опять война? – убито вздохнул юноша, глянув в окно, наблюдая медленный танец белых лепестков, осыпавшихся с садовых деревьев, думая о том, что лучше всего сейчас, перенеся отравление, отправиться погулять по саду и подышать свежим воздухом, пропитанным весенним ароматом цветущих деревьев и щебетанием птиц. Хоть там немного подышать воображаемой «свободой»…

- Не угадал, - хмыкнул Азраэль, зевнув, звонко клацнув зубами, на лице его тотчас возникла улыбка, уже до тошноты знакомая, не предвещавшая ничего хорошего. Кажется, принц задумал что-то совсем гадкое и подлое, положив глаз на «Помнящий Смерть». Азраэль ведь всегда получал всё, что хотел, - отец решил наказать тебя за твой проступок, за сорванный праздник.

- Ничего, не в первый раз,  - Мэйден только пожал плечами, с ногами забравшись на подоконник, уткнувшись носом в колени, мыслями он был уже за пределами этой комнаты, гулял по выложенным мрамором и камнем дорожкам белого, словно бы зимнего сада, вслушиваясь в соловьиные трели и улыбаясь, забывая обо всём.

- Великий Зодиак решил послать тебя за Калейдоскопом, раз ты, козявка, такой «великий» воин, - ответил на это, улыбаясь ещё шире и коварнее, старший сын Зодиака.

Все мимолётные мечты Мэйдена о прогулке мигом рухнули, утянутые куда-то под землю, к акросу на поедание. Сам юный принц встрепенулся, кажется, побледнев, став ещё белее, чем был, по телу пробежалась мелкая колкая дрожь, в аквамариновых глазах его застыл какой-то необъяснимый страх и удивление, он был, несомненно, шокирован таким известием. Тяжким колокольным перезвоном зазвучали в ушах юноши слова Азраэля «Великий Зодиак» и «Калейдоскоп»…

Калейдоскоп…мемория закрыл глаза, пытаясь не вспоминать это, противное всем мемория слово. Калейдоскоп – так назывался один из осколков Грани, самый крупный осколок и ныне принадлежавший людям Энсема. Для чего они его использовали, не знал даже сам Зодиак, но из-за него пропадали мемория, каждый год исчезало более ста сильнейших воинов Мемории, среди них и был один из братьев Мэйдена и Азраэля, Мьёэрн. Кто знает, кого Калейдоскоп заберёт на следующий раз? Может быть, это будет как раз Мэйден…

- Значит, отец хочет, чтобы я принёс в Эльвион Калейдоскоп? – грусть вновь захлестнула собой принца, - Но…ведь многие уже пытались выкрасть его из человеческого мира…почему я? Что, если я погибну?

- А это уже не мои проблемы, - фыркнул в ответ Азраэль, положив руки за голову, чинно удаляясь из комнаты, весьма довольный собой, - погибнешь, что уж поделаешь? Без Калейдоскопа тебе по-любому сказали не возвращаться…

- Не возвращаться…- повторил, словно эхо, Мэй, опуская глаза, провожая удаляющегося брата взглядом до самых дверей.

Когда Азраэль ушёл, не обещая более появляться, юноша спрыгнул с подоконника, возвращаясь к кровати. Как же ему хотелось рухнуть на неё, закрыть глаза и просто исчезнуть, не осознавать, что он виноват во всех бедах Мемории и что на его хрупкие плечи свалилось вот такое вот тяжкое бремя: достать Калейдоскоп, который он ни разу не видел, камень, находящийся под мощнейшей охраной, под самым пристальным присмотром, достать камень, за который люди Энсема его могут убить, не посмотрев на то, что он мемория. И с чего он должен начать свои поиски? Как ему проникнуть в Энсем незамеченным? Куда он пойдет, что будет делать? Не может же он просто прокрасться в то помещение, где его держат, и просто так свистнуть и благополучно вернуться в Меморию, как ни в чём ни бывало?

Озадаченный этим вопросом, размышляя о миссии, данной ему отцом, юноша, размотав простыню, стал неспешно натягивать на себя одежду, оставленную возле тумбочки служанками. Ему была оставлена обычная белая рубаха, точно такого же цвета мантия, та самая, его любимая, с серебряным узором, и капюшоном, штаны в странном японском стиле, аки длинная широкая юбка до полу, и всё те же самые поношенные сапоги на невысоком каблуке.

Нацепив на себя всё это, будучи в какой-то растерянности и рассеянности, принц едва уже было не шагнул за дверь, но вовремя вспомнил про меч, про «Помнящий Смерть», ждавший его в углу, утопающий под слоем пыли и паутины. Мэйден по-хозяйски смахнул с рукояти оружия и с ножен грязь, заставив его заблистать былым великолепием. Однако стоило ему положить руку на рукоять меча и сдвинуть его всего на пару миллиметров, как он снова услышал знакомую трель, но на этот раз она была печальной:

- Так значит ты отправляешься за Калейдоскопом один? – прощебетал тоненький голосочек за его спиной.

Юноша повернул голову назад, поправляя съехавшую на бок чёлку, увидев позади себя всю ту же птичку с розовой грудкой. Она кружила возле окна, оперение её переливалось в ярких лучах света, делая её похожей не то на мотылька, не то на белого крылатого призрака…

- Ты же можешь погибнуть, - продолжила птичка, подлетев поближе к Мэю, позволив юноше увидеть то, насколько сильно просвечивало её крохотное тельце, - ты ещё слишком юн, чтобы отправляться в самостоятельные походы, тем более на земли людей!

Юноша только наморщил нос, нахмурив брови и хмыкнув, пристегивая ножны к поясу, зашагал к двери. Да что эта птица может знать о гибели и опасности? Мэйден уже множество раз бывал на поле боя, начиная с двенадцати лет и за это время его, как и Азраэля, никто даже не задел и не поранил, хотя он постоянно был на волоске от гибели. Это он-то «слишком юн»? Да, возможно, мемория ещё не достаточно опытен для таких миссий, но кто объяснит это Зодиаку? Быть может, эта птица?

- Ты мог бы хотя бы поговорить с отцом, перед тем как отбыть! – вновь подала голос пташка, летя вслед за юношей, - Неужели ты настолько наивен, что веришь, что он мог отдать такой приказ? Ведь, если ты и ступишь на земли людей, ты с того момента будешь считаться изгнанником, а люди подумают, что ты акрос и…

- Замолчи! – Мэй резко развернулся, полоснув по птице мечом, но к его удивлению, тот прошёл сквозь неё, деформировав только на несколько секунд, заставив расплыться в воздухе беловатой дымкой, а потом снова стать птичкой. – Ты ничего не понимаешь, ты…глупый призрак! Если я и стану изгнанником, если я погибну то… то отца это только порадует!

- Твоя смерть ничего не изменит, Мэйден, ты только причинишь ещё больше боли своим родным и близким, - раздался несколько даже жестокий ответ на это высказывание.

- А если я достану Калейдоскоп, то…то все изменят своё отношение ко мне! – тут же отмахнулся от птицы Мэй, - И ради этого я должен рискнуть!

- Но если ты погибнешь?.. Ведь должны быть и другие способы… Зачем класть свою жизнь на жертвенный алтарь призрачного счастья, Мэйден? Ты ведь даже не знаешь какой мощью обладает осколок Грани! – с этими словами, птица перелетела на другую сторону, сев на плечо юноши.

Мэй только фыркнул, сгоняя её. Другой способ? Нет другого способа завоевать уважение отца и его доверие. Сам факт того, что ему поручили столь важную миссию, разве это не показатель того, что Зодиак начал ему доверять? Что он выбрал ему такое наказание только для того, чтобы он смог как-нибудь загладить свою вину? И если он вернётся с Калейдоскопом, то даже издевающийся над ним Азраэль, замолчит и почтительно склонит голову.

- Что ты ко мне пристала в самом деле? – рыкнул он на пташку, согнав её со своего плеча, - Глупый надоедливый призрак!

Птичка, немедля, часто-часто махая крылышками, перепорхнула на витраж, мимо которого проходил принц, и кажется, словно стала его частью, растворившись. Но её голосок, тоненький, добрый и отчего-то знакомый Мэйдену, опять прозвучал в его ушах, на этот раз словно напутствие или наставление перед трудной дорогой.

«Да, я всего лишь позабытая душа, обречённая вечно скитаться по замку, - прощебетал голосок, звуча уже эхом или шепотом в голове юноши, - Но эта душа годами наблюдала за тобой, Мэйден, и она знает, как тебе тяжело… Если ты решил идти, то я желаю тебе скорейшего возвращения домой и не важно: с Калейдоскопом или без него. Я желаю тебе найти ответ на твой самый главный вопрос в Энсеме…удачи, принц, береги себя!»

А затем всё стихло, только заныл в коридоре ветер, доносящий галдеж обычных птиц с улицы. Сколько Мэйден теперь не оборачивался, но призрака он больше не видел, только витраж, на котором стеклом была выложена всеми оттенками розового и белого женщина, буквально купавшаяся в потоках белых перьев, на чьём плече сидели голубь и голубка…

Что-то говорило Мэю, что это был не последний раз, когда он встретил этого призрака, должно быть, этой женщины. И что-то теперь ему подсказывало, что он точно вернётся домой. И на душе стало гораздо теплее и легче.

Ещё несколько шагов вперёд и он уже у главных ворот замка, выводящих на улицу. Раздумывать поздно, с грустью подумал принц и, толкнув высокие мощные двери, белой тенью слился с хлынувшим ему в лицо ярким светом и кинувшимся навстречу обжигающим холодным ветром, разбрасывающим во все стороны лепестки цветущих деревьев из сада.

Любое приключение начинается с первого шага верно? И шаг этот сделан.

Быть может, очень скоро настанет время и для песни твоей души, Мэйден…

 Фуффф...после дооолго и нудного написания предоставляю вам первую главу на суждение.

По вашим многочисленным просьбам вторым главным персонажем будет парень)) этим я вас обрадую сразу х)

приятного прочтения и пусть объём вас не пугает хД

Глава I

«Украденное счастье»

История о Зодиаке, главном духе, плотно связана с историей построения главного города Мемории – Эльвионе, столицы и центра всего их необъемлемого мира.

Есть легенда, что, собрав вместе остальных двенадцать погибших воинов в этом некогда пустом и мрачном пространстве, Зодиак распорядился воинам создать землю и небо, похожие на те, что были в прежнем Энсеме, который они навеки покинули. Воины его, испившие вместе с повелителем акроса и ныне тоже практически ставшие божествами, – позвольте мне для начала их перечислить: Овен, Рак, Скорпион, Лев, Стрелец, Близнецы, Дева, Козерог, Телец, Весы, Рыбы и Лев – благополучно справились с этой задачей. Близнецами, Весами, Водолеем – были созданы по повелению Зодиака небо и ветры, Девой, Козерогом и Тельцом – земля и растения, Скорпион, Рыбы и Рак - создали воду, за Стрельцом, Львом и Овеном остался огонь. Зодиак же возвёл  Эльвион - «первый дом», в переводе с языка энсемцев, где поначалу и жили все тринадцать воинов, в единстве и гармонии.

Сначала, конечно же, это был небольшая каморка, а не целый метрополис, как ныне. Город же возводился не только властью Зодиака и его полубожественной мощью, полученной от Грани.

Души умерших при расколе Грани энсемцев посетили Меморию в огромном количестве. Они изнемогали от отчаянья, муки, печали, страха, устали, бродившие веками сквозь миры, не нашедшие себе лучшего пристанища чем этот обетованный мир. Бесплотные души были, конечно же, приняты Зодиаком, ведь великодушный мемория просто не мог истребить и без того несчастных собратьев или прогнать их, ведь он и сам когда-то вышел из их рядов, будучи ещё не пресытившимся акросом энсемцем, человеком как и они.

Он щедро одарил каждую душу новой жизнью и новой телесной оболочкой, но не многим дал он в руки ту силу, которой энсемцы владели при Грани, опасаясь, что история может повториться. И, как финал, дабы анархия, беспорядки, хаос и безрассудица больше никогда не правили умом этих полулюдей-полумемория, властвовать над ними он поручил своим воинам, конечно же, не обделив и себя господством над ними.

По крайней мере, такова она, легенда о создании Мемории, её жителей, её городов, построенных руками и магией этих же жителей. Правда ли это или ложь, знают только они, тринадцать королей, во главе со своим неизменным Зодиаком, правителем Эльвиона.

Но довольно нудных предисловий из лекций легенд. Настало время раскрыть вам врата самого города и начать настоящую историю. Ведь именно с этого момента она начинается. Да и не с бухты-барахты, а с одного знаменательного события, которого весь город ждал многие годы…

… Эльвион как никогда раньше был поглощён праздничным ажиотажем. Мемория не могли ни о чём другом думать, кроме как о наступающем торжестве и все улицы, все дома, все магазины были в небывалом оживлении и суете. Прекрасноликие дамы на каждой улице были наряжены как царицы, в самые лучшие и красивые платья. Все они, девушки-мемория и пожилые дамы, под стать своим кавалерам: молодым (и не особо) людям в роскошных костюмах, мантиях шитых золотом или серебром, или же и вовсе в доспехах и в вообще невообразимых нарядах, какие в человеческом мире никто никогда ещё не видывал. Везде и всюду можно было увидеть самых невообразимых мемория – даже порой не похожих на людей – имевший хоть какой-то отличительный признак, не делавший их похожим на человека: к примеру, крылья, хвосты, кошачьи уши, рога, чешую вместо кожи или вовсе химероподобный облик. Однако все различия во внешних данных среди мемория стирались и считались либо пустяком, либо преимуществом, но никак не недостатком из-за которого надо высмеивать…

Улыбались, встречаясь с прохожими, гордые стражники города, верные слуги Зодиака, одетые в лёгкие, парадные доспехи с гербом Мемория на груди, в серебряных шлемах с крыльями или забавными рожками. Вечно юные девушки-воины напоминали валькирий, одетых в изрядно «декольтированную» форму голубой или тёмно-фиолетовой расцветки, несущих копья и клинки со щитами в руках. Закалённые же в боях мужчины-стражи имели вид грозных викингов с седыми бородами и маленькими свирепыми глазками, сжимающих в руках массивные секиры. Но сейчас и кукольно-хрупкие девицы и грозные мужланы-стражники выглядели безобидно, явно не собираясь карать прохожего за малейшую провинность, приветствуя гостей Эльвиона предлагая им эскорт, сопровождение до самого замка Зодиака, где должно пройти торжество.

Распахнутые настежь двери магазинов, с доносящимся из них ароматом чего-то медово-сладкого и цветочного, заманивали последних покупателей, пестрящие аляповатыми вывесками и роскошными товарами на прилавках со скидками по случаю празднества. Второпях заканчивали украшать цветами дома самые медлительные и самые придирчивые горожане, развешивая тут и там цветочные гирлянды, хрустально-волшебные огни, флаги с гербами всех тринадцати держав Мемория и многим, многим прочим. Многие несносные крылатые малыши забрались на крыши, чтобы наблюдать с них за последними приготовлениями, совсем не боясь упасть. Многие уже начинали праздновать без данного им сигнала: многие развязные мемория, не дождавшись официального начала празднества, уже распевали во всю глотку песни, аккомпонимируя себе на всеобразных музыкальных инструментах, музыкой и танцами были заполнены целые кварталы и песни лились по ним реками.

И, казалось, все и вся в Эльвионе были счастливы до умопомрачения, такими радостными мемория ещё никто никогда не видел.

Но во всей этой пестрой толпе скрывался и тот, чья душа не была пронята праздником, на чьих губах не играло и тени улыбки, чьи мысли были далеко отсюда, кто был целиком и полностью погружён в тяжелые думы и печаль, тянувшуюся длинным чёрным шлейфом за ним.

Невысокий мемория, облачённый в белоснежную мантию с серебряными узорами и нашивками на нём, неспешным белым призраком скользил по рыночным улицам. Капюшон почти полностью скрывал его лицо, были видны только жемчужные волосы, переливающиеся перламутром на свету, и нижняя часть лица. Сама же мантия-плащ плотно утягивала и тонкие ручки, и изящные изгибы плеч, имея при этом расширяющиеся в низу рукава, и стройный стан, имея широкие полы, украшенные великолепными нашивками. Воротник и плечи отделаны серыми перьями, придавая толику ангелоподобности этой загадочной личности. На стройных ножках красовались сапоги по самые икры, на этот раз ничем не украшенные, но заметно дорогие и качественные, способные выдержать ещё очень многие года безостановочной ходьбы.

По всем признакам – это аристократ, кто-то из слуг или приближённых Зодиака. Вот что делать кому-то из слуг повелителя мемория на улице, рядом со всякой челядью и иногородними гостями? Разве что шляться по улицам просто так или веселиться вместе со всеми. Но этот мемория явно не был настроен ни на то, ни на другое, выискивая что-то в торговых рядах, пролетая мимо прохожих, едва ли не сталкиваясь с ними, то проходя мимо размеренным шагом, а то несясь как метеор, словно боясь куда-то опоздать. Именно на эту загадочную личность стражники обращали больше всего внимания. Однако подходить близко и бесцеремонно срывать с неё капюшон никто явно не собирался, тем более арестовывать: разве это преступление – чувствовать гонящую куда-то прочь всеобщего веселья печаль и несчастье?

А в сердце этого мемория действительно поселилась всеуничтожающая боль, горе, которое может остаться там на долгие века. Сам этот праздник для него есть погибель. Ибо когда он закончится – его судьба будет решена навсегда. Грань одиночества пройдёт по его жизни, расщепляя её на До и После…

Нельзя этого допустить.

Мемория прибавил шагу, кинулся вперёд белой стрелой, готовый смести всё на своём пути. Готовый преступить законы Зодиака, совершить аморальный поступок, убить кого-то, сломать жизни миллионам таких же как он, испортить этот праздник жизни. И всё ради одной только одного эгоистичного желания – оставить свою жизнь неизменной, повернуть реку судьбы в другое русло, в более благополучное…

Небольшой магазинчик попался ему по пути. Вывеска над ним звучала многообещающе «Зельеварня» и для убедительности была изображена ведьма, хлопочущая над котелком, зачерпнувшая из него поварёшкой зелья, вливавшая его в рот какому-то безобразному клоуну, высунувшему змееподобный язык. А на витринах, за голубым стеклом и витражами с изображениями мистических животных, стояли всяческие настойки, припарки в красных баночках, пестики и ступки всех разновидностей, размеров и предназначений, а так же заспиртованные лягушки, черви и прочая гадость.

Поморщившись, мемория торопливо потянув ручку стеклянной двери на себя, буквально вбежав в помещение.
Ещё с порога он почувствовал едкую вонь, вдарившую в нос, так пахло, пожалуй, только гнилое мясо или древнее прокисшее лекарство, которое неунывающий аптекарь вдруг решил «оживить», придав товарный вид. Сам же аптекарь и впрямь занимался какими-то алхимическими опытами над своим товаром, поглощенный процессом настолько, что даже не заметил посетителя в своей захудалой лавке.

- Уходите! – тут же заворчал мемория-старик, не отрываясь от своих склянок. – Сегодня магазин закрыт! Скидок по случаю праздника не будет!

Пришедший явно эти слова проигнорировал: его внимательный взгляд скользил по полкам за спиной аптекаря, дрожащими губами он читал названия лекарств, пытаясь найти нужное. Время его поджимало. Он уже слышал, как на улице разом раздался торжествующий возглас народа, оповещающий о начале праздника.

- Ты что, глухой?! – возмутился старикан, оторвавшись от зелий, - Быть может, тебе ушные капли задаром отдать?! – аптекарь наконец поднял свои очкастые глазищи на мемория.

Каково же было его изумление, когда на белокожей щеке пришедшего он заметил странный значок, чёрную татуировку в виде полумесяца и крохотного цветка лилии раскрывшегося внутри этого полумесяца. Знак этот был понятен всем мемория, все они знали, кто имел право носить на теле подобный символ.

- О Великий Зодиак… - старикан поспешно протёр свои очки и вновь уставился на щёку пришедшего, - быть того не может. В мой магазин явились Его Вы…!

Мемория тут же зажал аптекарю рот, поднеся к губам палец руки, одетой в белую матерчатую перчатку, он призвал хранить того молчание. Никто не должен был знать о том, что он был в городе, что он был в «зельеварне». Иначе стройно построенный план рухнет и надежда рассыплется в пепел. Надежда восстановить справедливость.

- Мне нужен сильный яд, способный убить мемория с одной капли... - тихо прошелестел голос мемория. Его голос поражал своей благозвучностью, своим уважительно-подкупающим тоном, странной добротой в словах, ничем не прикрытой нежностью, ещё не сломавшийся голос, не сформировавшийся. Нетрудно понять, что подобный голос мог принадлежать только юному мемория, не достигшему совершеннолетия, стоящего на грани между останками отрочества и взрослой жизни.
Даже такие страшные слова об убийстве звучали из его уст соловьиной трелью, какой-то печальной песней о разрушенной мечте и о торжестве несправедливости.

- Да, да, конечно! – аптекарь моментально стал добреньким и послушным. Немного порывшись за прилавком он извлёк из запылившейся шкатулки нужное снадобье, уже правда порядком загустевшее и с облезшей этикеткой, на которой ещё можно было прочесть слово «силар».

Юноша-мемория кивнул, облизнув губы, запустив руку в карман мантии, нащупывая мешочек с деньгами. Конечно же он знал, что продажа ядов во всём Эльвионе и его окрестностях была строго запрещена, сам Зодиак наложил вето на любые смертельные отравы в своём городе. Но, поскольку приказ был издан сравнительно недавно, кое-где, в некоторых «зельеварнях» в закромах всё же остались бутылочки с запретным питьём, которые продавались по высоким спекулятивным ценам, бывшим не по карману даже многим аристократам.

Но счастье имеет большую ценность и ради него придётся преступить закон. Мемория был уверен в этом, ибо он не мог смириться с действительностью, ибо хотел всё изменить нечестным путём, отплатить за причинённую ему боль…

Бросив на прилавок звонко брякнувший мешочек, забитый до отказа серебром, юноша торопливо схватил снадобье, покуда никто не смотрел в сторону захудалой зельеварной лавки, поблагодарил аптекаря и пулей вылетел за дверь, на улицу, где разгоралось празднество. Аптекарю же осталось довольствоваться тем фактом, что в его лавке побывал один из свиты Зодиака…нет, кое-кто гораздо выше этого.

Задержав дыхание, прижимая к груди заветную бутыль, юноша скорее кинулся на главную площадь. Полдела сделано, осталось только свершить правосудие – лишить жизни того, кто осмелился отнять его радость, украсть единственное счастье. А хватит ли на это духу? Сердце мемория стучало с удвоенной скоростью – не то от быстрого бега, не то от предвкушения, не то от обычного страха…

Мимо мелькали всё те же горожане, приезжие, косящиеся на него с недоумением, как на сумасшедшего, словно подозревая в том, что он задумал неладное. Стражники тоже уже засуетились, прикрикивая на бежавшего, некоторые кинулись вдогонку. Если бы они заметили тщательно прикрытый капюшоном знак на его щеке, то упали бы перед ним на колени, рассыпаясь в извинениях и прося пощады и милости.

Но сейчас не об этом.

Прошмыгнув между столпившихся у обочины дороги, ведущей к замку Зодиака, мемория, встав в первые, ряды, не выслушивая брань стоящих рядом, журивших его за то, что так активно поработал локтями, что «распихал всех», чтобы только самому полюбоваться на парад.

Думаю, теперь, когда глаза мемория увидели виновников торжества, стоявших на платформе, украшенной белыми лилиями и розами и чудесными белыми лентами, когда уши его наполнил хор ликований и звон колоколов, я могу объяснить, что за праздник был сегодня в Эльвионе и почему мемория так пытался его предотвратить.

Обратите внимание на высокого, статного, крепко сложенного молодца, облаченного в доспехи из белой кожи и чистого серебра. Да того самого, стоящего посреди этой самой платформы, примеченной нашим молодым мемория, и обнимающего одной рукой за талию красивую девушку в белом платье с красными цветами, а другой приветственно помахивая всем пришедшим посмотреть на парад. Этот парень никто другой как старший сын самого Зодиака – Его Высочество принц Азраэль, весьма уважаемый человек в Эльвионе, в свои двадцать три года добившийся весьма многого: и воинской славы, как знаменитый полководец и истинный герой, не раз разбивший орды акроса, и как дипломат, помиривший множество враждующих держав, и как грозный противник в бою. Прозванный так же Ангелом Смерти, он поразил своим копьём не одно акросово отродие и не одного мемория, посмевшего дерзнуть бросить ему вызов.

Сегодня, как вы уже догадались, у Азраэля была свадьба, свадьба, которую ждал с надеждой весь Эльвион, прослышавший о том, что принц дал обет безбрачия и всё-таки нарушивший его, помолвившись втайне с дочерью Девы, девушкой, ныне стоявшей рядом с ним.

Однако стоит ли говорить о том, что будучи любимым сыном Зодиака, Азраэль очень часто пользовался своей славой и величием? Стоит ли упоминать о том, что он рассорил куда больше государств, чем примирил? Стоит ли говорить о том, он был гордецом, алчным, капризным, агрессивным, подлым мемория, при всей благородности своей внешности, способным на низкие и мерзкие поступки, только для того, чтобы добиться желаемого? Стоит ли говорить о том, какую подлость он совершил, чтобы эта девушка согласилась стать его женой? Стоит ли указывать на повязку на его правом глазе, на которой красовался символ, точно такой же, какой был на щеке нашего мемория в белой мантии?..

Юноша, смотревший на то, как Азраэль, довольно улыбаясь, словно наевшийся сметаны кот, обнимает свою невесту, зашипел, стиснув зубы, сжав руки в кулаки. На глазах его проступили слёзы необычного черного цвета. Ведь в нём, в сыне Зодиака, он признал своего главного врага, того, кто украл его счастье, того, для чьей чаши яд лежал в кармане его плаща. Ведь та девушка, которая сейчас смущенно улыбалась, отводя взгляд от ликующих горожан, была его возлюбленной, могла бы быть его невестой, если бы не вмешался Азраэль и соблазнил её…

Заметив ревнивый, полный ненависти взор на себе, принц стал выискивать своим соколиным взглядом осмелившегося так посмотреть на Его Высочество. Он без труда приметил стоявшего в первых рядах юношу в белой мантии и тут же усмехнулся одними губами, узнав его. Встретившись с юнцом взглядом, принц, словно собираясь ранить его сильнее, задеть его чувства, сделать больно настолько, насколько вообще можно, притянул к себе свою невесту и крепко поцеловал её. Девушка нисколько не сопротивлялась.

Юный мемория дернулся, словно как от удара, закрыв лицо руками, отвернувшись, чтобы только не видеть этого поцелуя. Неужели он уже запоздал с местью? Его любимая счастлива с другим, а на него, как всегда, ноль внимания, будто его вообще нет…

«Ты заплатишь, Азраэль, - тихо прошептал он, глотая слёзы, вновь повернувшись к принцу, - за все, что ты сделал…»

Как только свадебный кортеж несколько отдалился, мемория почувствовал, как кто-то схватил его за плечо, заставив вздрогнуть. В голове его тут же возникла страшная мысль о том, что его поймали, предварительно заметив в зельеварне, и теперь собираются арестовать. Но эта мысль быстро рассеялась, когда перед ним выскочила ладно построенная девушка-стражник, приклонившая одно колено, прижавшая кулак к груди и почтительно склонившая голову. Юноша обернулся, позади него стояли ещё две такие же стражницы.
  - Ваше Высочество, принц Мэйден, - начала первая полушёпотом, опасаясь, что инкогнито юноши будет раскрыто, - вам нельзя здесь находиться, вы должны присутствовать во дворце на церемонии бракосочетания вашего брата Азраэля! Великий Зодиак будет разгневан вашей неявкой!

Теперь-то все карты раскрыты. Несмотря на то, что имя младшего сына Зодиака было произнесено вполголоса, взоры всех близстоящих мемория обращаются к нему, по толпе прокатывается нарастающий шёпот, кто-то пытается заглянуть под капюшон юноши, желая понять, действительно ли он принц или его перепутали.

Тот сам освобождает их от такого способа потешить своё любопытство и лёгким движением руки, будто бы фокусник, снимает со своей головы капюшон, позволяя искристо-белоснежным волнам волос вырваться из-под него и рассыпаться водопадом по плечам. Из толпы раздаются ликования, не менее громкие, чем при приветствии Азраэля и его невесты, многие кланяются Его Высочеству.

Этот юноша, Мэйден, был младшим сыном Зодиака и, наверное, самым нелюбимым. Пускай ему исполнилось всего лишь семнадцать, он был очень одарённым юношей, умным не по годам, начитанным, искушенным в дипломатии, политике и военной стратегии. Довольно многим он отличался от Азраэля, можно сказать был его полной противоположностью: сама его сущность воплощала собой добро, жизнелюбие, честность, беспорочность, верность и терпеливость. Посмей кто-то сейчас заявить о том, что видел, как принц покупает в аптеке отраву для своего брата, никто бы не поверил. Все мемория в Эльвионе почитали и любили Мэйдена гораздо больше чем Азраэля, ведь юноша мог наладить отношения с любым государством, в основном ведь он предотвращал конфликты в тех странах, в которых Азраэль уже успел посеять семена войны, правда, все такие вот «дипломатические неудачи» своего старшего, самого любимого сына Зодиак очень часто списывал на его непомерную вспыльчивость, высокомерие и рьяность.

Сама внешность у Мэйдена была какая-то подкупающая, аристократично красивая: у него были необычно яркие аквамариновые глаза, смотрящие с толикой какой-то детскости и любопытства; пушистые ресницы, блестящие так, словно их покрыл иней; правильные, не угловатые как у Азраэля и не кругловато-плавные как у сестры, черты лица; тонкие линии белых бровей; слегка полноватые губы, ныне сложенные в обворожительной улыбке; почти мраморно-беловатая кожа, которой бы не помешало немного загара или румянца; чётко выражавшийся на этой коже смоляно-чёрный знак луны и лилии, обозначавший принадлежность к роду Зодиака и дорожки от чёрных слёз. Однако среди мягких волн белоснежных волос юноши, одна прядь которых была украшена необычной заколкой и покоилась на плече, спускаясь почти до груди, можно было заметить что-то из ряда во выходящее. Ах да…как не кощунственно об этом говорить, но лоб принца украсил, вернее, исковеркал, небольшой рог, торчащий из под густой длинной чёлки, закрывшей половину лица юноши, портивший всё прекрасное личико Его Высочества и делавший его каким-то смешным…

Однако чего удивляться? Азраэлеву башку тоже украшали рога, и не один, а целых четыре. Потом я же предупредила вас про особенности мемория, не так ли?

- Позвольте препроводить вас в замок, Ваше Высочество, церемония уже скоро должна начаться, - предложила одна из стражниц, так и не поднимаясь с колен.

Мэйден только молча кивнул, пальцы его сжали пузырёк с отравой, лежащий в кармане, и сердце его заколотилось сильнее. В глазах своих верных слуг он воплощение справедливости, честности, самой благодетели Зодиака, он для них – надежда на то, что Зодиак не передаст трон заносчивому Азраэлю.

А после того как он свершит свою месть, подло, исподтишка отравив родного брата, что подумают о нём мемория всего Эльвиона, вся Мемория? Что запишут в летописи Памяти о нём? Что он «великодушный и правдивый отрок Зодиака, отважился на великий грех, дабы только потешить гордость свою и захватить престол»? А что скажет отец? Наверное, то же самое, что и всегда:

   « Твоё появление было ошибкой, сын мой. Да будет скорейшая смерть тебе…»

Но Азраэль должен быть проучен раз и навсегда. Вот что решил для себя Мэйден, взбираясь вверх по ступенькам к парадному входу в замок. И пусть за это преступление его все возненавидят, пусть! Он никогда не был никем любим: ни своей потенциальной «невестой», которой он готов был принадлежать целиком и полностью, ни старшим братом, завидующем ему и всегда задирающим, делая пакости и обижая, ни другими братьями, высмеивающими его рог и вообще внешний вид, ни матерью, умершей сразу же после его рождения, ни отцом, великим Зодиаком, не признававшим в нём своё дитя первое время…

Вот уже несколько шагов разделяют юношу от главной залы, далее он идёт один, тихонько цокая каблучками сапог, почти что крадучись. Подойдя к полузакрытой двери залы, он сперва заглядывает внутрь. За ней: толпы гостей, разных послов от разных государств, все его братья, смотрящие на Азраэля с завистью, его учитель, до сих пор приглядывающий за младшим отроком Зодиака, господин Мимир. Далее его взгляд засёк священника, алтарь Зодиака и самого отца, величественно восседающего на троне, и стоящих перед ним Азраэля и его невесту.

Азраэль держа девушку за руки, во всеуслышанье произносил клятву вечной любви и верности, глядя прямо в её глаза. Даже со своей позиции Мэйден мог увидеть, сколько лжи было в этом взгляде, и как неискренне он произносил слова клятвы, исполнять которую конечно же не намеревался. Женился на ней он только ради того, чтобы позлить младшего братика, чтобы ему было больно и тошно существовать на этом свете…

Мэйдена словно молния пронзила в тот момент, когда Азраэль окончил клятву и священник объявил его брата и его невесту мужем и женой, и что сама Мемория будет стоять на защите их священного брака. Юноша, ничего не понимая, кинул взгляд на алтарь на котором стояли две чаши, которые по идее брачующиеся должны испить, перед клятвой перед лицом самого Зодиака – это часть священного ритуала, нарушать который нельзя ни в коем случае.

А если так, то принц может ещё успеть незаметно подлить яд в чашу Азраэля, попросившись на произнесение «торжественной речи»:

« Это вода из озера слёз. Пусть в этих двух чашах будут все слёзы, которые вы выплачете за свою жизнь. Пусть большие из них будут слезами радости, а не горя».

Собравшись с духом, пытаясь унять клокочущее в груди сердце, мемория, резко распахнув двери залы, вбежал в неё. Яркий свет брызнул ему в лицо ослепляя, блеск украшений залы резал глаза, взгляды всех гостей обратились к нему, священник испуганно попятился, нечаянно задев алтарь, с которого со звоном упали две пустые чаши…

Один лишь только Зодиак обратил на «нежеланного сына» меньше внимания, чем на какую-то мушку или таракашку.

- А-Азраэль! – крикнул запинающимся от волнения голосом Мэйден, заметивший и пустые чаши, и то, как игнорирует его отец, и то, как смеются братья и сестра среди гостей, и то, как грустно вздохнул господин Мимир.

Старший отрок Зодиака повернул к нему голову, зыркнув несколько злорадно и коварно. Взгляд его словно говорил: « Видишь, дорогой мой Мэй, как легко я забрал твоё «всё». Ты беспомощен. Ты опоздал. Что ты теперь сделаешь? Может, убьёшь себя?..»

- О, Вы только посмотрите, - губы принца растянулись в гадкой усмешке, голос его звучал несмотря на всю торжественность обстановки как-то холодно, в нём можно было услышать змеиное шипение и затаённую угрозу, будто бы лезвие, завёрнутое в вату, - кто пожаловал на скромный праздник жизни. Ах, да это же Его Высочество принц Мэйден! – последние слова Азраэль произнёс так, словно передразнивал какую-то впечатлительную девушку, впервые увидевшую его брата, - Проходи, проходи, рассказывай, с чем пожаловал?

Сколько же самоуверенности и сарказма было в голосе этого мемория, как же было больно юноше слышать их, ведь каждая его фраза, каждое острое словцо словно камнем падало ему на голову. Конечно же, Азраэль в праве упрекать его за то, что он сорвал церемонию, в праве быть хозяином праздника. Но всё же, зачем углублять и без того смертельную рану Мэйдена? За что?

- Брат мой…- пальцы мемория нащупали склянку с ядом в кармане, предназначавшуюся ранее для чаши жениха. Наверное, это единственный выход, который остался. Решение изменилось, омываемое черными слезами юноши, - позволь мне выпить за твоё счастье…

Азраэль усмехнулся, отдав приказ слугам принести чашу с вином для его брата. Кажется, то, что Мэй признавал безвыходность своего положения и полностью соглашался с произошедшим, льстило ему, тешило его самолюбие. Значит, он всё-таки поставил маленького «всезнайку» и никчёмного «любимца народа» на место, на которое ему уже указал даже сам Зодиак.

Однако каково же было удивление Азраэля, когда он увидел, как юноша извлекает из кармана небольшой пузырёк и делает несколько глотков из него. Вкус яда щиплет горло, сводит язык и мышцы лица, а он всё равно его проглатывает вместе со слезами и своей безысходностью и безвыходностью. Азраэль выиграл, Мэйден проиграл и этот жест, сделанный младшим братом, его слова только подтверждают это.

Боль, сочась гниющей раной, проходит расколом по всем ранее существовавшим радостным чувствам, по осознанию того, что его смерть останется незамеченной, сметённой временем, что ни одна слезинка не прольётся на его могилу, кроме слёз купленных за деньги равнодушных плакальщиц. Но смысл существовать Мэйдену? Смысл оставаться в этой холодной Мемории, где никто не ответил на его любовь, ни одна живая душа не откликивалась на отчаянные крики в пустоту, никто не замечал темных слёз на белых щеках, не видел всего хорошего, что он сделал для Эльвиона? Смысл продолжать жить, когда даже собственный отец говорит «…Да будет скорейшая смерть тебе»? Когда никто не кинется наперерез, не перехватит его руку, не отнимет эту злополучную бутыль и не скажет: « Не делай этого. Ты нужен мне»…

И Азраэль, наверное, всё же пожалеет…пожалеет, что Мэй не осушил всю склянку до последней капли, чтобы уж наверняка больше не увидеть этого взгляда чистых аквамариновых глаз, так долго искавшего ответ в глазах бессердечного мира.

Ноги юного мемория подкашиваются, недопитое снадобье выпадает из руки, оставляя тошнотворный след на белой матерчатой перчатке. Взгляд его мутнеет, силуэт усмехающегося Азраэля расплывается перед глазами, в ушах тонут крики толпы, тело почти бесшумно падает на пол, свинцовой тяжестью наполняются веки и сон мягкой вуалью накрывает почти что мёртвое тело принца…

…Но, быть может, Энсем дал бы ответ его беспристанной душе? Быть может, там он бы услышал голос?

Голос, который ласково позвал бы по имени. Голос того, кто мог бы предотвратить эту трагедию…

Итак...я разродился на ещё одно бредово-фэнтезийное произведение хД

выкладываю на ваш суд пролог своего "Мэйдена".

если кому понрав - продолжу и выложу некоторые наброски главных персов)

Мэйден

Пролог

«Треснувшая Грань»

С древнейших времён главной задачей людей Энсема было сохранение Грани, одного из Великих камней, заключавшем в себе огромную нестабильную силу. Грань даровала всем жителям этого славного и уютного мира невероятную силу, власть над временем, над жизнью и смертью, над разумом, чувствами, над самим Энсемом и всеми его стихиями. Благодаря ей все государства и страны жили в мире, близком к утопичному: люди никогда не проявляли негативных эмоций, не было ни богатых ни бедных – так у всех было всё, чего только душа изволит, все страны были хорошо развиты, правители-полубоги управляли честно, вся земля напоминала собою сплошной, зелёный, цветущий рай…

Но продлилось так совсем недолго.

Стоило городам достичь пика своего могущества, и настало время, когда Грань раскололась надвое, более не контролируемая людьми, выпустив наружу всё то плохое, что она многими веками копила в себе. Вся та энергия, используемая людьми, разом выплеснулась на Энсем, обратившись против него.  Спад начался во всех государствах: энсемцы в одночасье превратились в агрессивных монстров, отчаявшиеся из-за потери своей власти надо всем и вся, обезумевших, одичавших. «Богоподобные» императоры один за одним оставляли свои и без того горюющие и бедствующие народы, умирая от старости или из-за болезней, ведь не было ни единой вакцины или лекарства в Энсеме – от всего защищала Грань. Другими же правителями одолевала жажда власти, алчность, сумасшедшее желание пролить кровь многих невинных людей и оставить на тех местах, где раньше были города, руины, пепелища и безмолвные кладбища. Разбой и разврат одолевал мир, некогда считавшийся раем, превращая его в ад, ведь даже сама земля начала отвергать растения и людей, вода превращалась в кровь, а ветер разносил запах гари, мертвечины и гнили. И не чистые дожди поливали засыхающую, распадающуюся землю, а человеческие слёзы.

Раскол Грани был назван никак иначе как «акрос» (недовольно нетрудно догадаться по аналогии, что это значит «хаос»), ибо энергия, высвободившаяся из Великого камня, обращала всех, кто рисковал вновь её использовать, в монстров, в существ, не более не похожих на людей, в богов, но в богов смерти. В акрос.

Люди потеряли надежду, многие из них опустили руки, смирившись с мыслью о том, однажды акрос навестит и их земли и настанет вечная пустота и беспредел. Но были и те немногие, кто не оставил надежду, что акрос удастся победить. С клочков ещё не захваченных земель собрались люди: простые горожане и короли, воины и мудрецы, торговцы и бандиты, мужчины и женщины, старики и дети, люди и иные существа сплочённые вместе желанием очистить Энсем от акроса, готовые пожертвовать собой ради этого желания. Но, как не кощунственно звучит, всего их было тринадцать, всего тринадцать воинов, не поддавшихся на искус акроса и сохранивших свою человеческую сущность и силу.

Никто не верил в то, что эта жалкая кучка может победить или хотя бы остановить надвигающуюся гибель Энсема, хотя бы потому, что тринадцать – несчастливое число.

Но они всё же доказали, что это возможно. Пожертвовав собственной жизнью, собственными душами, собственным рассудком, собственным счастьем они поразили акрос, смешавшись с ним, превратившись, однако не во что-то ужасное, а во что-то светлое, пропитанное надеждой и верой. Энсемцы, вернувшиеся на очищенные от мрака акроса земли, назвали павших «мемория», теми, кто будет вечно в их памяти.

Итак, акрос был изгнан и заточён, продолжая существовать, как последний дар расколовшейся Грани, время от времени появляясь в том или ином регионе Энсема. Мемория, чья сила была основана на каком-то светлом и непонятном «акросе», погибли, но их подвиг навеки был запечатлён в памяти людей…

До сих пор энсемцы продолжают верить в то, что мемория ещё живы, что у них есть последователи, что они помогают противостоять хаосу и всем его порождениям.

Что они продолжают жить, но где-то в параллельной реальности, где-то в своих городах и что у них тоже есть короли, войны, свои народы, свои легенды и свои воспоминания о тех славных и утопичных временах, когда они были людьми, просто использующими Грань…

И это отнюдь, не просто легенда и не слухи.

Что ж, позвольте мне начать рассказ о мире Мемория, тесно связанным с человеческим миром Энсемом. Рассказ о тринадцати его королях, денно и нощно воюющих с акросом, дабы только не пропустить его в человеческий мир. Рассказ и о их предводителе, известном так же как Зодиак...

Именно с него начнётся мой рассказ о мемория.