так и проговорили всю жизнь, а главного не сказали,
ждали, оккупировали аэропорты, причалы, вокзалы,
преподносили и торжественно надевали
отравленный шёлк;

абонент временно недоступен, занят, не отвечает,
признаёт дурной привычку всё начинать сначала,
не различает радости и печали,
ездит по разным веткам метро со своей душой;

спит и видит неснятую серию любимого сериала,
где у главных героев всё наконец действительно хорошо.

хочет исчезнуть, но покупает билеты туда и обратно
и возвращается, возвращается многократно,
а люди любят бродяг и уличных музыкантов,
они не оглядываются назад;

абонент вне зоны доступа, за чертой невозврата,
обходит дозором свой персональный ад,
вслух, нараспев перечисляет свои утраты,
и потери выстраиваются в парад,
и давно зажившие раны опять болят,

и он невыносимо
необъяснимо
рад.

© Ксения Желудова

 Там, где простор искрится, бессменным летом брезжа,
день исчезает, мрея и растворяясь в блеске.
День вас находит щелкой в соломе занавески,
равнинною горячкой и жаром побережья.

И только ночь бездонна и чашей, полной теми,
стоит, открыв дороги, манящие в безвестье,
где люди в томных лодках взирают на созвездья
и огоньком сигары отмеривают время.

Узор в далеком небе душистым дымом скраден.
Окрестность безымянна, прошедшее стирая.
Мир -- это лишь скопленье размытых нежных пятен.
Любой поток здесь -райский, и всякий - житель рая.
(С)

Они все равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать,хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом все равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы - ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это,кажется, и губит тебя.

Ониу йдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними - убеждать, спорить, шутить,мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони - и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах - если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили - унести бы в волосах хотя бызапах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего.
Они все равно уйдут.
А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову - чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь - а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: “Надо ему показать.”
Они уйдут.
А если не захотят уйти сами - ты от них уйдешь. Чтобы не длить ощущение страха. Чтобы не копить воспоминаний, от которых перестанешь спать,когда они уйдут. Ведь самое страшное - это помнить хорошее: оно прошло,и никогда не вернется.
А чего ты хотела. Ты все знала заранее.
Чтобы не ждать. Чтобы не вырабатывать привычку.
Они же все равно уйдут, и единственным, что будет напоминать о мужчинах в твоей жизни, останется любимая мужская рубаха, длинная, до середины бедра - можно ходить по дому без шортов, в одних носках.
И на том спасибо.
Да, да, это можно даже не повторять себе перед зеркалом, все реплики заучены наизусть еще пару лет назад - без них лучше, спокойнее, тише, яснее думается, работается, спится и пишется. Без них непринужденно сдаются сессии на отлично, быстро читаются хорошие книги и экономно тратятся деньги - не для кого строить планы, рвать нервы и выщипывать брови.
И потом - они все равно уйдут.
Ты даже не сможешь на них за это разозлиться.
Ты же всех их, ушедших, по-прежнему целуешь в щечку при встрече и очень радуешься, если узнаешь их в случайных прохожих - и непринужденно так: здравствуй, солнце, как ты. И черта с два им хоть на сотую долю ведомо, сколько тебе стоила эта непринужденность.
Но ты им правда рада. Ибо они ушли - но ты-то осталась, и они остались в тебе.
И такой большой, кажется, сложный механизм жизни - вот моя учеба, в ней столько всего страшно интересного, за день не расскажешь; вот моя работа - ее все больше, я расту, совершенствуюсь, умею то, чему еще месяц назад училась с нуля, участвую в больших и настоящих проектах, пишу все сочнее и отточеннее; вот мои друзья, и все они гениальны, честное слово; вот... Кажется, такая громадина, такая суперсистема - отчего же это все не приносит ни малейшего удовлетворения? Отчего будто отключены вкусовые рецепторы, и все пресно, словно белесая похлебка из“Матрицы”? Где разъединился контактик, который ко всему этому тебя по-настоящему подключал?
И когда кто-то из них появляется - да катись оно все к черту, кому оно сдалось, когда я... когда мы...
Деточка, послушай, они же все равно уйдут.
И уйдут навсегда, а это дольше, чем неделя, месяц и даже год, представляешь?
Будда учил: не привязывайся.
“Валив монастырь, бэйба” - хихикает твой собственный бог, чеканя ковбойские шаги у тебя в душе. И ты жалеешь, что не можешь запустить в него тапком, не раскроив себе грудной клетки.
Как-будто тебе все время показывают кадры новых сногсшибательных фильмов стобой в главной роли - но впервые десять минут тебя выгоняют из зала,и ты никогда не узнаешь, чем все могло бы закончиться.
Или выходишь из зала сама. В последнее время фильмы стали мучительно повторяться, как навязчивые кошмары.
И герои так неуловимо похожи - какой-то недоуменно-дружелюбной улыбкой при попытке приблизиться к ним. Как- будто разговариваешь с человеком сквозь пуленепробиваемое стекло - он внимательно смотрит тебе в глаза,но не слышит ни единого твоего слова.Что-то, видать, во мне.
Чего-то, видать, не хватает - или слишком много дано.
И ты даже не удивляешься больше, когда они правда уходят - и отрешенно так, кивая - да, я так и знала. 

(С) Вера Полозкова
 

Я сегодня смеюсь над собой…

Мне так хочется счастья и ласки,

Мне так хочется глупенькой сказки,

Детской сказки наивной, смешной.

Я устал от белил и румян

И от вечной трагической маски,

Я хочу хоть немножечко ласки,

Чтоб забыть этот дикий обман.

Я сегодня смеюсь над собой.

Мне так хочется счастья и ласки,

Мне так хочется глупенькой сказки,

Детской сказки про сон золотой.

1915

 С чем сравнить одиночество? Это - дождь,
что от моря растет вечерами - сплошь;
от равнин, до которых не добредешь,
поднимается к небу - небо всегда
рядом. С неба и падает на города.

Дождь часами идет, когда все переулки
по утрам начинают движение вспять,
когда грустно и разочарованно руки,
ничего не найдя, разжимают объятья,
когда, ненавидя друг друга,
двое в койку одну отправляются спать:

одиночество льется рекой - не унять...

(С) Рильке

она засыпает одна. в наполовину пустой постели
старательно подминая под себя пространство
она засыпает одна. завтракает одна. 
вы же этого так хотели - 
ваше сиятельство, постоянство?

она в ледяном мундире, в льяном халате
стяжает лавры вполне безупречной бри
она говорит себе утром: ну слышишь, хватит? 
и даже не плачет. даже. минуты, наверно, три.

она себе варит кофе, готовит привычный завтрак:
три дольки лимона, четыре ломтика сыра.
она говорит: я да, я подумаю об этом - завтра
допивает свой кофе, проходит насквозь квартиру...

она думает: занавески, пожалуй, можно бы и поярче,
думает: в этой комнате нет смысла держать столько хлама,
думает: сделаю здесь гардеробную, мебель свезу на дачу.
думает: господи, видела бы меня мама...

работает 24/5 - соцпакет, страховка, тринадцатая зарплата.
приходит домой к девяти, не ужинает, читает кундеру.
она засыпает одна. на постели, где половина всегда не смята. 
и думает: черт побери, когда я уже забуду эту холеру?

(C) Марта Яковлева 

Не всегда чужда ты и горда
И меня не хочешь не всегда,

Тихо, тихо, нежно, как во сне,
Иногда приходишь ты ко мне.

Надо лбом твоим густая прядь,
Мне нельзя ее поцеловать,

И глаза большие зажжены
Светами магической луны.

Нежный друг мой, беспощадный враг,
Так благословен твой каждый шаг,

Словно по сердцу ступаешь ты,
Рассыпая звезды и цветы. 

Я не знаю, где ты их взяла,
Только отчего ты так светла

И тому, кто мог с тобой побыть,
На земле уж нечего любить? 


(С) Николай Гумилев

Притворись
Тенью весенней в весенних цветах
Днем самым коротким в году и полярною ночью
Предсмертною мукою тех кому привидилась осень
Запахом розы и мудрым ожогом крапивы
Расстели прозрачность полотнищ
На лугу своих глаз
Покажи злодеянья огня плоды его вдохновенья
Рай пепла его
Покажи как неясное нечто воюет со стрелкой часов
Покажи нанесенные истиной раны несгибаемость клятвы
Себя покажи

Не бойся в хрустальных одеждах предстать
Твоя красота неизменна
В глазах твоих слезы улыбки и нежность
В глазах твоих нет никаких секретов
Нет пределов

(С)Поль Элюар

Забрезжил свет, и, путаясь в одежде,
Встаю от снов для будничного сна.
Из мелочей привычных ни одна
Не сдвинулась- настолько все, как прежде,
Что новый день сливается с былым,
Где так же носит племена и стаи,
Хрипит железо, воинства сметая,
И тот же Карфаген, и тот же Рим.
Опять лицо, что и не глядя знаю,
И голос, и тревога, и удел.
О, если б я, хоть умерев, сумел
Очнуться до конца, не вспоминая
Того, кто звался мной, рядясь в меня!
Быть позабытым с нынешнего дня!

(С) Хорхе Луис Борхес