Любвеобильность князя Владимира не раз вызывала осуждение его христианских современников. Древнерусский летописец писал:
"Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей:
Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини - Вышеслава, а еще от одной жены - Святослава и Мстислава,
а от болгарыни - Бориса и Глеба,а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове,в сельце, которое называют сейчас Берестовое.
И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц.
Был он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб, Этот же был невежда, а под конец обрел себе вечное спасение"
(Перевод Д. С. Лихачева).


Мотив "сладострастия и похотливости" использован в летописных описаниях сцен насилия князя Владимира над полоцкой княжной Рогнедой, над женой брата Ярополка и над "Корсунской княжной".
С одной стороны, эти сюжеты как будто имели целью продемонстрировать изменение характера князя после обращения в христианство и женитьбы на византийской царевне,
что снижает историческую достоверность исходных сведений о гареме.
Современные исследователи подчас видят в летописной характеристике моделирование образа Владимира по библейскому образцу, имевшему прототипами царей Давида и Соломона.
Но с другой, характеристика князя Владимира как "прелюбодея" утвердилась уже у его современников и в Хронике мерзенбургского епископа Титмара (VII, 72-73) он назван "великим и жестоким распутником" (fornicator immensus et crudelis).
Эта характеристика стала общим местом в современной научной литературе.

"Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников,
причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти
и бывают убиты из-за него.
С каждым из них девушка, которая служит ему, моет ему голову, и готовит ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложницей в присутствии царя.
Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа. А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами.
И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели.
Иногда он пользуется ,как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы упомянули. И этот поступок они не считают постыдным.
Он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить некую потребность, то удовлетворяет ее в таз, а если он захочет поехать верхом, то лошадь его подводится к ложу таким образом, что он садится на нее верхом с него. И он не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться [с девушками], пить и предаваться развлечениям.
У него есть заместитель, который командует войсками, нападает на врагов и замещает его у его подданных".
Сходный текст несколько иначе представляет отношения "царя" с девушками в сочинении персидского автора Амин Ахмеда Рази "Семь климатов", ок. 1593/4 г.:

Цифра 800 наложниц упоминается обоими авторами в разном контексте. У Ибн Фадлана это наложницы воинов, по две на каждого из 400. Однако в этом случае неясно положение 40 наложниц "царя", были ли они сверх штата в 800 наложниц,
или составной частью этого числа.

Исследователи не раз обращали внимание на существование многоженства и института наложниц у прибалтийских, западных и восточных славян, с которым боролась церковь в X-XI вв.
На связь политики, религии и самого образа киевского князя Владимира с западными славянами Прибалтики и Моравии неоднократно указывал А. Г. Кузьмин.