Броненосец "Русалка"

А. А. Никонов, Институт физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН
(Обработка и адаптация И. Фризена)

В 1893 г., в Балтийском море в мирное время неожиданно исчез со всем экипажем один из русских боевых кораблей — броненосец “Русалка”.
12 сентября 1893 г. в газете “Кронштадтский вестник” сообщалось следующее: “В главном морском штабе получено 10 сентября донесение от командира Свеаборгского порта, что к островам Сандхамну, Кемаре и другим близ Гельсингфорса прибило разные судовые принадлежности броненосца береговой охраны «Русалка». Немедленно было сделано распоряжение о начале поисков броненосца. На «Русалке» находились 12 офицеров, показанных в прилагаемом списке, и 166 низших чинов”.
Что же произошло с боевым броненосцем, в сущности, так и осталось неизвестным.
Броненосный флот Россия начала строить в 60-х годах XIX в. Саму “Русалку” спустили на воду с Петербургской верфи в 1866 г. Технические и военные характеристики корабля известны. Длина 63 м, водоизмещение около 2 тыс. т, скорость — до 9 узлов, углубление — 3.2 м, высота надводного борта — 0.76 м. Корабль имел две машины и соответственно два ходовых винта. Это важно отметить, поскольку в солидных изданиях последних лет бытует утверждение, будто у корабля был лишь один винт.
Вскоре, в 1869 г., броненосец сел на скалы в Финских шхерах и получил сильную течь. Его перевели в отряд береговой обороны, так как конструкция типа “Монитор” оказалась неприспособленной к плаванию в штормовую погоду.
После гибели броненосца на его поиски направили 15 кораблей, но найти “Русалку”, как и место аварии, не удалось. Из 178 членов экипажа обнаружено только тело матроса, втиснутое под настил шлюпки, прибитой волнами к одному из островов. Поиски велись на дне Финского залива в течение месяца, пока не начались заморозки и штормы. Результата не было. То же произошло и летом следующего, 1894 года, несмотря на усилия экипажей нескольких кораблей с тралами (обследовано 30 квадратных миль), группы поиска с воздушного шара (150 миль) и команды водолазов (156 спусков). Водолазы в то время не могли работать на глубине свыше 50 м., а с воздушного шара видимость в воде не превышала 3—6 м. В конце концов, склонились к тому, что “Русалку” немыслимо отыскать, если на помощь не придет сверхъестественное счастье.
Естественно, по факту гибели корабля со всем экипажем сразу начала работать следственная комиссия. Работа ее продолжалась несколько месяцев. Отчет комиссии и судебного разбирательства общим объемом в 120 страниц с подробной публикацией опросов, экспертиз, рассмотрения материалов и заключений стал общедоступным уже к середине 1894 г. Следствие сосредоточилось на трех позициях: состояние корабля и его готовность к плаванию, условия и прохождение рейса, действия основных должностных лиц.
Способность корабля к плаванию и реальные ходовые качества подтверждались заключением морских инженеров Кронштадта в начале навигации 1893 г. Оборудование было исправно. Верхняя палуба сильно текла, но не опасно. Корабль был пригоден к эксплуатации еще 9—17 лет. Выяснилась только одна деталь: штормовые крышки палубных люков оставлены были в Кронштадте. “Русалка” исправно прослужила лето 1893 г. в Ревеле (Таллине), проводила плановые учебные стрельбы и осенью должна была отправиться к месту зимней дислокации под Выборгом.
Следственная комиссия полностью исключила версию взрыва на судне и признала, что трагедия произошла от внешних причин.
Как тогдашнее общество откликнулось на гибель моряков? Несколько месяцев со страниц газет не сходили материалы о “Русалке” и ее жертвах. Опубликован некролог со сведениями о погибших. Выдвинута инициатива - подготовить брошюру с портретами офицеров и нижних чинов, чтобы вырученные деньги направить их семьям. Правительство распорядилось выдать вдовам и детям полную пенсию по первому разряду раненых. Месячная пенсия вдовам офицеров устанавливалась в 500 руб., матросов — 60 руб., детям-сиротам по 150 и 40 руб. соответственно. Добровольные пожертвования (немалые!) шли отдельно под надзором специального комитета. 4 октября 1893 г. в Ревеле отслужили торжественную панихиду. В ноябре редакция петербургской газеты “Новое время” подняла вопрос о продолжении поисков, на средства газеты сотрудники обыскали свыше 400 верст береговой линии с пароходов и более 200 верст пешком, опросили около 100 прибрежных жителей. Было обнаружено дополнительно 30 обломков и предметов с корабля. Официальные поиски продолжались все следующее лето. Результата не было. Тем дело и кончилось.
В девятую годовщину гибели в Ревеле открыли памятник. При почетном карауле, в присутствии губернатора, высших чинов флота, общественности города. Памятник почитается таллинцами до сих пор.
В советское время о “Русалке” практически не вспоминали. ЭПРОН - Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения, в 30-е годы проводил мероприятия по поиску корабля, и как будто-то бы, место гибели корабля было установлено…
Экскурсантам при осмотре на берегу Таллинского залива памятника “Русалка” упоминали о гибели 178 российских моряков вместе с кораблем. Но мало кто знал, что кроется за выбитой на гранитных блоках надписью: "Героям мученикам — помнящая Россия”.
Мысль о поисках “Русалки” возникла в независимой Эстонии. Решающую роль сыграли опыт, энтузиазм и упорство одного человека. Будучи капитаном по профессии и морским археологом по призванию, искателем по натуре и опыту последней четверти века, сотрудник Морского музея в Таллине Велло Мясс заинтересовался “Русалкой”. (Автор этой публикации лично знаком с Велло Мяссом с 2001 г. и потому владеет информацией о находке из первых рук.)
Ни правительство страны, ни скромный по финансовым возможностям Морской музей Таллина обеспечить экспедицию были не в состоянии. Но музей владел исследовательским судном, и это стало решающим. Подготовка шла несколько лет. Необходимо было изучить материалы, получить согласие финских властей, обеспечить возможность проведения водолазных работ. Закупить современные приборы и оборудование для навигации и подводных поисков не представлялось возможным, пришлось многое изготавливать подручными средствами.
Вопрос, где искать, сначала не стоял. В первый “русалочный” рейс исследовательское судно “Маре” вышло в июне 2003 г. к пункту, обозначенному в публикациях ЭПРОН как место гибели (находки) “Русалки”. Это непосредственно к югу от границы прямоугольника, обследованного в 1893—1894 гг. Поиски не дали никаких результатов, и судно вернулось в порт. Надо было действовать иначе. Представив себя командиром “Русалки”, как опытный навигатор, Мясс проложил на карте курс корабля и, рассчитав по имевшимся сведениям скорость хода в конкретных погодных условиях, наметил прямоугольник для поисков значительно южнее прежнего.
В новый рейс отправились во второй половине июля. 22 числа через 65 мин после начала работы гидролокатора бокового обзора прибор обнаружил на дне корпус судна. Глубина составляла 74 м. Находка оказалась в 3 милях южнее указанного в материалах ЭПРОН. Начались погружения водолазов. Проводилось только наружное обследование. Главное было удостовериться в том, что корабль — это именно “Русалка”. Исследователи не считали возможным проникать внутрь, чтобы не потревожить прах моряков в подводной братской могиле. Но и наружное обследование оказалось задачей весьма непростой: корпус корабля был опутан зацепившимся и обмотанным вокруг рыболовецким тралом. Обследование, естественно, сопровождалось видеосъемкой при свете мощного (самодельного!) излучателя. Первое, на что наткнулись водолазы, были бронзовые винты корабля. По типу — точно такие, какие стояли на “Русалке”. По характерным деталям корпуса, заранее известным, сомнения удалось снять: найдена именно “Русалка”. 25 июля 2003 г. первое сообщение о находке появилось в эстонской прессе. В августе прошло несколько телерепортажей с документальными видеосюжетами по эстонскому и российскому телевидению, интервью первооткрывателя, были и газетные публикации.
В каком же виде был обнаружен корабль, и что нового можно сказать о причине гибели судна?

Во-первых, и это самое главное, судно не лежало на дне, как указывалось в публикациях сотрудников ЭПРОН, но корпус его торчал из дна в близком к вертикальному положении, кормой вверх. Носом оно вошло в ил так, что надо дном торчала только половина корпуса. Этот монумент на братской могиле 177 моряков в два раза выше того памятника, что был поставлен в 1902 г. на набережной Таллина.
Второе, самое важное и неожиданное открытие — положение корпуса таково, что следует принять направление хода не к Хельсинки, а к Таллину. Третье — круглая орудийная башня в кормовой части отсутствовала, открытыми оказались палубные люки.
И еще. Лопасть руля была повернута так, что свидетельствовала о маневре правого поворота в момент гибели.
Все это дает возможность уточнить обстоятельства гибели корабля.
После полудня 7 сентября, когда ветер стал усиливаться, а вода попадать внутрь корабля через верхнюю палубу, капитан судна не повернул обратно к Ревелю, хотя до него было ближе, чем до Финских шхер, но продолжал идти взятым курсом. Ход был замедлен, корабль рыскал носом, волны перекатывались через палубу. Так продолжалось час или два. Командир с вахтенным офицером, скорее всего, оставался в рубке на верхней палубе. Наконец, ситуация стала столь угрожающей, что капитан В.Х. Иениш принял решение повернуть обратно. Весь экипаж находился на нижней палубе, по-видимому, кроме нескольких человек (труп одного из них, случайно втиснутого в шлюпку, и выбросило на берег), но к спасению на шлюпках не готовились. Значит, волна позволяла, по мнению командира, совершить маневр. Маневр, по-видимому, прошел благополучно, но сразу после этого судно накрыла особо сильная волна или цуг волн, большая масса воды мгновенно попала через открытые люки (крышки от них оставались на складе в Кронштадте!) в носовую часть корабля, который мгновенно погрузился. Это был конец. Никто не успел ничего сообразить и предпринять, тем более, внутри корабля. Он по инерции спикировал в глубину, ударился носом о дно, внедрился как торпеда в ил и запрокинулся кормой…
“Русалка” стоит на дне. Носом вниз, наполовину увязнув в иле. Как монумент. Корабль найден эстонцами в контролируемых Финляндией водах. Принадлежит же он России. Эстонцы не посчитали возможным проникать внутрь обнаруженного ими судна и что-либо там трогать. По убеждению капитана Мясса, тревожить прах погибших моряков не следует. Не будут этого делать и финны.
Морской музей Таллина сразу официально известил российское посольство о находке, и по просьбе последнего передал все полученные материалы, включая и подводные съемки. Естественно, все это поступило в распоряжение Военно-морского ведомства страны. Отклика в Эстонии не получили до сих пор.
Стихия, конечно, свою роль в гибели “Русалки” сыграла. Ведь шторм-то был. Но если капитан Иениш решился на маневр поворота, уже приближаясь к финским берегам, значит, высота волн не была критической для судна. Должно было произойти нечто чрезвычайное. Что? На этот вопрос в течение 110 лет ответить было невозможно. На 111-м году можно попытаться.
В апреле 2004 г. в издании “Доклады Академии Наук” вышла статья коллектива океанологов-гидрофизиков, рассматривающая случаи аномально высоких волн на море. Оказывается, таковые, хотя и редко, бывают. “Волны-убийцы” возникают внезапно, превосходят в несколько раз высоту среднего волнения, имеют одиночный характер и по времени занимают всего несколько секунд. Это явления типа солитонов. Механизм их возникновения еще не вполне определен. Не в этом ли кроется “тайна исчезновения «Русалки»”?
2004 г.

Видеосюжеты о погружениях на «Русалку» можно посмотреть здесь.

В 2003 исполняется 100 лет со дня установки на берегу Таллиннского залива памятника броненосцу «Русалка». Гранитный броненосец рассекает тяжелые каменные волны. Над палубой ангел осеняет крестом уходящие в море корабли. Согласно старому поверью, ангел видит место гибели моряков...

СИМВОЛ И КЕНОТАФ. ПАМЯТНИК БРОНЕНОСЦУ «РУСАЛКА». Михаил ПЕТРОВ, журналист.         Сам памятник расположен в центре "розы ветров", окруженной символическими надгробиями с именами погибших моряков. Надгробия соединены цепями. Автор памятника знаменитый эстонский скульптор Амандус Адамсон. Мемориал уникален и нет ничего подобного ему на берегах Финского залива. Однако сто лет большой срок и памятник нуждается в срочном ремонте.         Считается, что сентябрь - время штормов не самое лучшее время на Балтике (достаточно вспомнить, что катастрофа парома "Эстония" произошла именно в сентябре). В начале сентября 1893 года сразу после окончания курса летних артиллерийских стрельб броненосец береговой обороны Балтийской эскадры «Русалка» по распоряжению флагмана контр-адмирала П.С.Бурачека должен был вернуться в Кронштадт. 7 сентября 1893 года броненосец под командованием капитана 2 ранга Виктора Христиановича Иениша вышел из Ревеля, курсом на Гельсингфорс. Маршрут перехода был выбран с учетом штормовой осенней погоды и малой мореходности броненосца, не даром же он относился к классу броненосцев береговой обороны - тяжелых и тихоходных. Броненосец должен был пересечь Финский залив по кратчайшему пути, а затем прибрежными шхерами перейти в Кронштадт. Для сопровождения "Русалки" была выделена канонерская лодка "Туча" под командованием капитана 2 ранга Н.М.Лушкова.         "Туча" и «Русалка» вышли в море, и ничто вначале не предвещало трагедии. Погода слегка испортилась, когда вышли за остров Найсаар. Юго-западный ветер пригнал тучи, заморосил мелкий дождь. Ветер усилился, и поднялась большая волна. Вскоре в условиях плохой видимости и сильного волнения канонерская лодка "Туча" потеряла броненосец из виду и пришла в Гельсингфорс в одиночестве. Вместе с броненосцем "Русалка" без вести пропал весь его экипаж: 12 офицеров и 165 нижних чинов. Искать пропавший броненосец начали только через трое суток, после того как на острова Финского побережья было выброшено несколько шлюпок и предметов с "Русалки". Поиски продолжались более месяца. 15 судов Балтийской эскадры исследовали район перехода, но никаких следов броненосца не обнаружили. И лишь на остове Кремар был обнаружен гребной катер с трупом матроса Ивана Прунского.         Гибель броненосца «Русалка» взволновала общество, не менее чем сто лет спустя общество было взволновано гибелью парома "Эстония". Организация морским министерством спасательных работ была подвергнута жесточайшей критике. Вскоре по всей России начался сбор добровольных пожертвований на памятник морякам с погибшего броненосца. А в Главный морской штаб поступали многочисленные предложения о способах отыскания "Русалки". Под давлением общественного мнения морское министерство объявило об организации летом 1894 года расширенных поисковых работ.         При Главном гидрографическом управлении создали специальную комиссию для выработки плана спасательной экспедиции. Самое активное участие в работе комиссии принял преподаватель Кронштадтской водолазной школы лейтенант А.А.Кононов. Он предложил целый ряд методов ранее никогда не применявшихся при проведении спасательных работ на море. Кроме обычного траления района предполагаемой гибели судна, Кононов предложил применить воздушные шары для наблюдения за поверхностью воды и осмотра дна мелководных районов, глубоководную наблюдательную камеру с искусственным освещением для спуска одного-двух человек на глубину свыше 60 метров, электромагнитный прибор капитана Мак-Эвоя и гальваноэлектрический трал с ножами-контактами.         Морское министерство исключило из программы Кононова дорогостоящие гальваноэлектрический трал и глубоководную камеру, сократило количество поисковых судов на одну треть. Главный морской штаб на месяц оттянул начало поисковых работ. Поиски броненосца засекретили, доступ прессы на суда экспедиции был категорически запрещен. Все члены поисковых работ получили строжайший приказ хранить молчание. Руководство работами поручили командиру порта Свеаборг генерал-майору Адмиралтейства Вишнякову.         На основании изучения погодных условий в районе перехода и сведений о местах расположения выкинутых с броненосца предметов определили два наиболее вероятных места гибели «Русалки»: район плавучего маяка Эрансгрунд и прибрежные шхеры близ Свеаборга. Поиски броненосца начались 30 мая 1894 и проводились одновременно двумя группами. Первая занималась тралением дна Финского залива в районе Эрансгрундского плавучего маяка. Вторая группа начала траление прибрежных шхер и прибрежных отмелей в районе Свеаборга. В состав обеих поисковых партий входили водолазные боты, а на одном из пароходов установили электромагнитный прибор Мак-Эвоя.         Район морских поисков представлял собой прямоугольник размерами 4,25 на 7,0 миль, разделенный на узкие полосы шириной по 180 м, вытянутые с запада на восток. Каждая полоса обставлялась вехами через полмили. Поисковая группа у маяка Эрансгрунд следовала по обвехованной полосе треугольником, в вершине которого находилось судно с прибором Мак-Эвоя и водолазным ботом на буксире. На некотором расстоянии, но в пределах видимости от него, следовали два судна, соединенных между собой тралом. За период с 30 мая по 20 августа 1894 года протралили 24 полосы общей площадью в 22 с половиной квадратные мили.         Если случался зацеп, то вызывали водолазный ботом и место зацепа обследовали водолазы. Глубина спусков составляла 60 - 70 метров. В конце XIX века глубина в 50 метров считалась предельно возможной для спуска водолазов. Произошло 22 зацепа, но останков броненосца не обнаружили. Поисковая группа, работавшая на отмелях у Свеаборга обследовала девять. каменистых рифов и отмелей. Трал цеплялся за гранитные глыбы чаще, чем в море и водолазных спусков было совершено 156, но их глубина не превышала 30-40 метров.         В середине августа на расстоянии одной мили к югу островов Вестер-Тукан местные рыбаки обнаружили поднимающиеся с грунта маслянистые капли с запахом разлагающейся плоти, которые расплывались по поверхности воды. Проведенный химический анализ показал, что это жир животного происхождения. Пробы грунта выявили присутствие крупинок железа. В район островов срочно направили суда и водолазные боты, но останки броненосца обнаружены не были. Слухи о том, что «Русалка» найдена быстро распространились по всей России. В некоторых шведских газетах появилось даже описание пробоины, которую броненосец как будто получил при ударе о камни. Случайно брошенный якорь вызвал резкий выброс маслянистой жидкости и увеличение числа маслянистых пятен. Водолаз, спустившийся вдоль якорного каната, обнаружил полуразложившийся труп тюленя.         В зоне отмелей у Свеаборга работала винтовая шхуна "Самоед", на которой находился воздушный шар. Впервые в истории России было применено воздухоплавательное средство для проведения спасательных работ на море. С 22 по 28 июня 1894 года шхуна ежедневно выходила в район поиска, где шар, буксируемый шхуной, с экипажем из двух человек поднимался на высоту 200-350 метров. При благоприятных условиях можно было рассмотреть с воздуха крупные камни и отмели на глубинах до 6-8 метров.         Из-за ухудшения погоды в конце августа экспедиция прекратила траление, хотя остался необследованным именно тот район, в котором вероятность обнаружения броненосца была наибольшей. Предполагалось, что поиск броненосца будет продолжен на следующий год, однако острота переживаний к этому времени уже исчезла, и Главный морской штаб отменил поисковые работы. Между тем была уже собрана достаточная сумма пожертвований для того, чтобы начать работу над памятником.         Место гибели броненосца береговой обороны «Русалка» было случайно обнаружено в 1932 году водолазами ЭПРОН. Экспедиция работала в Финском заливе, когда на очередном галсе электрический металлоискатель показал, что на дне находится большая масса железа, в которой опознали броненосец «Русалка». Он до сих пор лежит на глубине 80 метров в двух с половиной милях к югу от того места, где в 1894 году прекратили его поиски. Корпус корабля не имеет повреждений, однако, надстройки на верхней палубе частично сорваны и покорежены под действием волн. Вероятно, броненосец потерял ход в штормовом море, а затем, потеряв запас плавучести, лег на борт и захлестываемый волнами, пошел ко дну. Скорее всего, катастрофа произошла очень быстро, и шансов на спасение у экипажа не было.        В 1869 году на броненосце произошла первая авария, которая едва не стала причиной его гибели уже на первом году службы. Именно эта авария послужила мичману с «Русалки» Степану Макарову сделать целый ряд ценных предложений по мерам безопасности мореплавания и способам поддержания плавучести судов. В последствии Макаров стал знаменитым адмиралом флотоводцем, ученым и кораблестроителем. Главный конструктивный недостаток броненосца был очевиден: его борта возвышались над поверхностью воды всего на 76 сантиметров и даже при легком волнении палубу заливала вода, а судно "рыскало" на ходу.        В период революционных событий около памятника жертвам моря устраивали митинги и демонстрации. А не так давно шедевр Амандуса Адамсона был осквернен неизвестным хулиганом, вымазавшим его оскорбительными для горожан русского происхождения надписями. Памятник броненосцу «Русалка» является кенотафом - символическим надгробием, которое устанавливается, когда прах погибших недоступен для погребения. Так что это была не просто хулиганская выходка, а осквернение могилы. Впрочем, паевое товарищество "Тарбеинфо - Русский телеграф" давно и успешно эксплуатирует силуэт этого надгробного памятника в качестве издательской марки (Sic!).         Ангел с сияющим золотым крестом в руке давно уже стал одним из символов города. Он хорошо известен нескольким поколениям иностранных моряков и гостей города. Поговаривают, что вскоре недалеко от памятника погибшим морякам с «Русалка» начнется строительство современной двухуровневой транспортной развязки. Жаль, если на ее фоне памятник исчезнет из силуэта города. Времени до столетия самого памятника осталось не так уж много и если его не отремонтировать уже летом, то можно опоздать к юбилею. Отцам города следовало бы приветствовать частную инициативу по восстановлению памятника броненосцу «Русалка», коль скоро на это не нашлось денег в городском бюджете.         Подробнее см. К.Шидловский. Поиски броненосца «Русалка». Морской сборник. СПБ, 1895. Оригинальное фото 1903 года предоставлено Ш.Хиндрексоном.   [в начало]

Указания командирам "Русалки" и "Тучи"

Летом 1893 года учебно-артиллерийский отряд военных кораблей под командованием контр-адмирала Бурачека базировался в Ревеле. В состав отряда входили: флагманский корабль броненосная батарея "Первенец", броненосная батарея "Кремль", броненосец "Русалка" и канонерская лодка "Туча". После окончания летней программы стрельбы, отряд должен был вернуться в Кронштадт. Бурачек дал указание броненосцу "Русалка" и канонерской лодке "Туча" идти соединенно сперва в Гельсингфорс, т. е. кратчайшим путем через Финский залив, а оттуда через шхеры в Биоркэ, где им дожидаться прихода оставшихся в Ревеле кораблей отряда. Биоркэ находился на северо-восточном берегу Финского залива, на расстоянии около 40 км от Выборга, Теперь - это город Приморск Выборгского района Ленинградской области.

Военно-морской суд, разбиравший в январе 1894 года "Дело гибели броненосца береговой обороны "Русалка", признал командовавшего учебно-артиллерийским отрядом контр-адмирала Бурачека виновным в том, что все распоряжения по совместному плаванию броненосца "Русалка" и канонерской лодки "Туча" он сделал не лично или через своего флаг-капитана. Бурачек поручил командиру "Тучи" капитану 2 ранга Лушкову переговорить и условиться относительно плавания с находившимся на берегу по болезни командиром "Русалки" капитаном 2 ранга Виктором Христиановичем Иенишем.

Суд признал контр-адмирала Бурачека виновным в том, что он не принял никаких мер, чтобы лично убедиться, насколько серьезна болезнь командира "Русалки" Иениша и не требовалось ли передать командование "Русалкой" старшему офицеру - капитану 2 ранга Протопопову.

Иениш с августа по болезни отсутствовал на корабле.

На процессе было опубликовано несколько писем, освещающих переговоры Иениша с Лушковым. Приведем отрывки из двух писем.

5 сентября 1893 года Иениш писал Лушкову: "... В настоящее время мое здоровье все еще настолько плохое, что приходится очень заботиться, чтобы сколько-нибудь набраться с силами для перехода на "Русалке" и во всяком случае желательно, чтобы переход этот состоялся как можно кратковременнее. Поэтому, если возможно получить согласие адмирала, я предпочел бы не заходить в Гельсингфорс. Желательно также (по условиям моего слабого еще здоровья не делать ночной выход в море, а назначить его в 9 часов утра, если не будет неблагоприятной погоды..."

И второе письмо командира "Русалки" Лушкову от 6 сентября: "... Совершенно согласен с Вами выходить во вторник, а если погода не позволит, то в среду. Согласен также рассчитать путь для первой ночевки в Гельсингфорсе, второй в Роченсальм и третьей в Биоркэ, если это возможно. Чтобы засветло поспеть в Гельсингфорс, думаю сняться в 9.30, а вам как имеющему меньший ход, может быть полезно сняться в 9 или 9.15. Во всяком случае выходить из гавани лучше вперед вам. В Гельсингфорсе меня смущает только вопрос о представительстве к командиру порта. Делать визит тяжело при моем теперешнем здоровье, а как устроиться прошу вас подумать и при случае переговорить с Николаем Николаевичем (старший офицер "Русалки" - капитан 2 ранга Протопопов), придется ли ему ехать за меня, или поедете только вы и доложите, что я не здоров. Что касается ответственности по ведению "Русалки", то пока я еще не нахожу необходимым передать ее старшему офицеру, так как мне все равно придется находиться на "Русалке". Не откажите в любезности доложить обо всем этом адмиралу".

Как мы видим, в приведенных письмах Иениш много говорит о своем плохом здоровье.

Свидетели на процессе, в том числе и старший судовой врач на флагманском корабле Смирнов, показали, что Иениш страдал хроническими головными болями, часто повторявшимися. В такие моменты он командовать кораблем не мог. Летом 1892 года с ним произошло два припадка. Головные боли были так сильны, что во время артиллерийской стрельбы у Иениша появлялась даже рвота. Но при этом он был психически совершенно нормальным. Болел Иениш и в летнюю кампанию 1893 года.

Контр-адмирал Бурачек, выслушав доклад о результатах соглашения между командирами "Русалки" и "Тучи", дал 6 сентября Иенишу следующее предписание: "Если погода будет благоприятная, завтра утром, по возможности раньше совместно с лодкой "Туча" сняться с якоря и идти соединенно шхерами в Биоркэ, где и ожидать прихода всего отряда. Но если состояние вашего здоровья вам не позволит идти завтра, то предлагаю передать это предписание старшему офицеру капитану 2 ранга Протопопову, которому предписываю вступить на время вашей болезни в командование броненосцем и идти по назначению".

Вечером 6 сентября Бурачек сигналом с флагманского корабля приказал броненосцу "Русалка" и лодке "Туча" приготовиться к походу к 7.30 утра.

На другой день утром адмирал Бурачек подошел на вельботе к обоим кораблям, чтобы выяснить их готовность к походу. Оказалось, что "Русалка" готова, но ее командир еще не прибыл с берега, а на "Туче" командир находился на месте, но еще не подняты пары. Контр-адмирал не дождался приезда Иениша, не удостоверился, позволяет ли состояние его здоровья выйти в море и не следует ли отложить поход. Бурачек уехал на берег, не дав никаких новых указаний флаг-капитану.

Погодные условия в день отплытия

Следственная комиссия в своем окончательном заключении отнесла погодные условия к основным причинам гибели броненосца. Она изложила свое мнение следующим образом: "Комиссия пришла к заключению, что судно это обладало такими конструктивными особенностями, которые совместно с долго прослужившим корпусом должны были вызвать большую осторожность в выборе погоды и времени для отправления его через залив в осеннее время. С полночи 7 сентября барометр колебался, и дувший южный ветер в 7 часов утра был обозначен на судах отряда тремя баллами; в 9 часов утра на броненосце "Первенец" сила ветра показана в 3-4 балла, а на лодке "Туча" - 4 балла. На Ревельштейнском маяке сила ветра обозначалась: в 7 часов - 3 балла, в 8 часов - 6 баллов, в 9 часов - 7 баллов и в 10 часов - 9 баллов. Само собою разумеется, что на кораблях отряда не было известно как оценивает силу ветра плавучий маяк. Но в силу того, что отряд находился на рейде, совершенно закрытом от южных ветров, уместно предположение, что в открытом заливе ветер дует по меньшей мере на два балла свежее, нежели под берегом. Время для подъема якоря было выбрано слишком позднее: в Финском заливе перемена погоды в большинстве случаев происходит около полудня. Следовательно, надежнее всего было сняться с рассветом, при чем, идя даже по 6 узлов, суда могли быть на месте к полудню или 1 часу пополудни. На самом же деле броненосец и лодка не были готовыми к походу даже к 7.30 часам... и снялись только в 8.30 часов. Барометр колебался, следовательно, нужно было непременно ожидать перемены погоды ... Командир погибшего броненосца капитан 2 ранга Иениш по мере удаления из-под прикрытия берега сам должен был взвесить условия предстоящего перехода и как лицо... ответственное за судно и находящийся на нем экипаж, должен был вернуться на Ревельский рейд. Итак, комиссия заключает, что основная причина гибели броненосца береговой обороны "Русалка" заключалась: 1) в недостаточно правильной оценке обстоятельства погоды в утро 7 минувшего сентября; 2) в позднем выходе броненосца с Ревельского рейда и 3) в нерешительности или неуместном риске покойного капитана 2 ранга Иениша, побудившими его продолжать идти в море, несмотря на невозможные для того условия".

Выступая на заседании суда, Бурачек пытался доказать, что сила ветра была утром лишь 1-2 балла и будто бы в журнале "Первенца" сделана ошибочная запись. Он говорил, что в течение августа не было тихого дня. Еще 2 сентября бушевал шторм до 10 баллов и 7 сентября он считал относительно тихим днем. Вот выдержка из выступления Бурачека: "Взвешивая все обстоятельства, становится ясным, как ограничен был для меня выбор погоды для отправления "Русалки" и "Тучи", когда на шее висели "Первенец" и "Кремль" с их старыми котлами, с которыми при их слабых машинах и малом ходе предстояло прокачаться в море не менее 25-30 часов при переходе из Ревеля в Биоркэ".

Это плавание не было чем-то из ряда вон выходящим или каким-то особым рейсом кораблей типа "Русалка" и "Туча", а обычным, совместным возвращением после учебных стрельб в Биоркэ или прямо в Кронштадт, какие совершаются из года в год.

Суд признал контр-адмирала Бурачека виновным в том, что он, назначив 6 сентября уход броненосца "Русалка" и лодки "Туча" из Ревеля, не отменил своего приказа утром 7 сентября, в связи с крайне неблагоприятными условиями погоды, тем более, что повода для немедленного отправления кораблей не имелось".

Командир "Тучи" не выполнил приказа

Контр-адмирал Бурачек дал командирам "Русалки" и "Тучи" команду идти из Ревеля соединенно.

Что значит в военно-морском деле плавать соединенно? На этом вопросе на суде подробно остановился обвинитель контр-адмирал Скрыдлов. Идти соединенно значило следовать на таком расстоянии друг от друга, чтобы в самый густой туман мог быть услышан со спутника сигнал, сыгранный на рожке. Это правило, хотя и относится еще к парусному плаванию, ясно указывает, какое расстояние надо соблюдать при совместном следовании.

В заключении комиссии по этому вопросу сказано: "В морском уставе не имеется указания, как должны действовать командиры судов, когда им предписано идти соединенно, но самый смысл этого слова указывает, что такие суда ни в каких случаях, кроме самых экстренных, не должны разлучаться между собою, а целью этого может быть только взаимопомощь". Поэтому обвинитель считал, что расстояние между кораблями не должно было превышать 2-3 кабельтов.

Как же на самом деле происходило соединенное (совместное) плавание "Русалки" и "Тучи"?

"Туча" вышла из Ревельской гавани в 8 часов 30 минут, имея скорость хода около 6 узлов. В 8 часов 40 минут, т. е. 10 минут спустя, двинулась "Русалка", причем ее скорость не превышала двух узлов в связи и продолжительной и сложной уборкой якоря, производившейся при самом малом ходу.

Таким образом, к 9 часам утра "Русалка" прошла не более одной мили. Уже на рейде расстояние между ней и "Тучей" доходило до полутора миль. Это подтверждается показаниями свидетелей. В 9 часов утра "Туча", пользуясь попутным ветром, поставила паруса и ход ее сразу увеличился до 8 узлов.

Лушков хорошо знал, что корабли типа "Русалка" при сильной волне, как это было 7 сентября, должны задраивать люки, а при задраенных люках доступ воздуха к топкам затрудняется и становится тяжело поддерживать нужное давление пара в котлах. Кроме того, при попутной волне "Русалка" сильно рыскала, и это требовало перекладывать руль с борта на борт, что также замедляло ход. Лушков ничего не предпринял для сближения с "Русалкой".

На суде Лушков заявил, что шел впереди "Русалки" в 3 милях, как договорились с ее командиром Иенишем. При этом он ссылался на письмо Иениша, где сказано, что ему "выйти на полчаса вперед". Лушков утверждал: "Я имел ход от 5 до 6 узлов в час. Переводя это на время, выйдет, что за полчаса я мог пройти около трех миль". Лушков говорил, что он не предпринимал ничего для сближения с "Русалкой" из-за того, что все время ожидал сигнала от Иениша, как старшего.

Обвинитель Скрыдлов, выступая на суде, говорил: "Спрашивается, какого же сигнала он ждал? Ведь "Русалка" и "Туча" получили одинаковое приказание идти соединенно, и как покойный Иениш, так и капитан Лушков должны были в равной степени стремиться исполнить приказание адмирала без всяких напоминаний".

Остается непонятным, почему в начальный период плавания от командира "Русалки", как старшего, не последовал сигнал для "Тучи" - придерживаться правил соединенного плавания, т. е. уменьшить расстояние между кораблями.

Около 10 часов ветер достиг почти 9 баллов. Барометр падал, и можно было ожидать еще худшего.

К 11 часам дня во время прохождения Ревельштейнского плавучего маяка расстояние между судами достигло почти четырех миль. Это подтверждается также записью в вахтенном журнале Ревельштейнского маяка, согласно которой "Русалка" прошла маяк полчаса спустя после "Тучи". Со слов Лушкова он несколько замедлил ход своего корабля, так как в поднимавшемся сильном тумане невозможно было увидеть сигналы с "Русалки".

В 11 часов 40 минут туман усилился настолько, что "Русалка" совершенно скрылась из виду. С тех пор "Русалку" никто больше не видел. Это случилось тогда, когда "Туча" считала себя отдаленной от Ревельштейнского маяка по курсу примерно на 10 морских миль, а "Русалка" - около 6 миль.

Лушков считал опасным для "Тучи" идти уменьшенным ходом при шторме и больших волнах и решил, не ожидая броненосца, продолжать плавать отдельно.

Пытаясь оправдать свои действия, Лушков писал в газете "Новое время": "По мере приближения к Ревельштейнскому маяку ветер и волнение моря усиливались с каждою минутою; около 10 часов 30 минут мы встретили транспорт "Артельщик". Командир его, капитан 2 ранга Мельницкий, не задолго перед нашим уходом вышедший в море, предпочел из-за свежести ветра вернуться обратно в Ревель. Сигнал о возвращении, который должен был последовать с броненосца "Русалка", ожидал и я, а потому у меня внимательна следили за всеми ее движениями. Конечно, трудно было лодке "Туча" идти назад против ветра и волнения, но до Ревельштейнского маяка, в случае приказания, я мог еще смело попытаться сделать это.

Ревельштейнский маяк я прошел около 11 часов, и, видя, что броненосец "Русалка", обогнув его, намного отстал от меня, приказал уменьшить ход, так как из-за наступившей пасмурности сигналов, если они и делались в это время, нельзя было разобрать.

В 12 часов, ровно в полдень, пошел частый, но мелкий дождь. Сразу наступила мгла, которая как пеленой закрыла броненосец, и с тех пор никто его больше не видел...

Предоставленный самому себе, я не думал больше о возвращении; при усилившемся ветре (8 баллов) и волнении, машина лодки "Туча" не могла бы уже выгрести, да и лодка подверглась опасности быть залитой. Уменьшить ход и ждать броненосец "Русалка" оказалось также рискованным: с уменьшением хода попутное волнение начало бить в корму и я легко мог потерять руль... "Туча" взлетала на вершину волны, нос или корма ее по очереди поднимались кверху и потом стремглав как бы летела в пропасть. Одним словом, было такое состояние моря, при котором ни один командир, если у него часть команды упадет за борт, даже не подумает спасать ее, чтобы не увеличивать число и так уже погибших людей, Чувствуя себя совершенно бессильным при подобных условиях быть чем-нибудь полезным для броненосца "Русалка", я решил дать полный ход машине и все внимание обратил исключительно на сохранение вверенной мне лодки и ста человек команды..."