На Руси праздник Рождества Христова стали отмечать в X веке, когда на русских землях распространилось христианство. Рождество слилось с зимним древнеславянским праздником в честь духов-предков (святками). Поэтому в празднике Рождества сохранились «святочные» обряды. А с Рождества начинались святки – праздники, которые продолжались до Крещения (19 января).

"Не видавшие прежней России и понятия не имеют, что такое русское Рождество, как его поджидали и как встречали. У нас в Москве знамение его издалека светилось-золотилось куполом-исполином в ночи морозной - Храм Христа Спасителя. Рождество-то Христово - его праздник. На копейку со всей России воздвигался Храм. Силой всего народа вымело из России воителя Наполеона с двунадесятью языки, и к празднику Рождества, 25 декабря 1812 года, не осталось в ее пределах ни одного из врагов ее."

Одним из символов Рождества в ряде стран являются рождественские вертепы, или  иначе говоря, рождественские ясли. Также их называют «вифлеемами», а в Италии они известны как «Presepe»  («Презепе», т.е. «кроватка», ясли). По-английски вертепы называются «Nativity scene» (буквально «Рождественская сцена»), по-немецки «Weihnachtskrippen», или «Christschau» («Рождественские ясли», второе слово в значении «место, где показывают Христа»), польское название яслей «Szopka», от нем. Schoppen – хлев или сарай.

Русское слово «вертеп», по мнению исследователей, происходит от старославянского термина  «вьрт», который первоначально означал «ущелье», «овраг» а уже потом термин «вертеп» стал означать «пещеру», «потаенное, укромное место». Со значением «укромное место» связан негативный смысл  этого слова – вертеп как «прибежище разбойников, где творятся непотребные вещи».

"Рождественский пост - легкий, веселый пост. Рождество уже за месяц засветилось, поют за всенощной под Введенье, 20 ноября, -  "Христос рождается - славите..." И с ним - суета веселая, всяких делов  движенье". 

"Покуда пост - рыба...  Шесть недель постились, ели рыбу. Кто побогаче - белугу, осетрину, судачка, наважку; победней - селедку, сомовину, леща... А мороз такой, что воздух мерзнет. Инеем стоит, туманно, дымно, и тянут обозы - к Рождеству.

В Охотном  старенькая такая церковка, Пятницы-Прасковеи, редкостная была игрушечка, века светилась розовым огоньком лампадки из-за решетчатого окошечка, чуть не с Ивана Грозного... Там, в полутемной лавке, длинной и низенькой, веками закопченной для ценителей тонкой рыбки выбор неописуемый всякого рыбного копченья. Идешь мимо, думаешь об этаком высоком и прекрасном, о звездах там, и что, к примеру, за звездами творится... - и вдруг пронзит тя до глубины утробы... и хоть ты сыт по горло, потянет тебя зайти полюбоваться".

В "городе" и не протолкаться. Театральной площади не видно: вырос еловый лес. Бродят в лесу собаки - волки, на полянках дымятся сбитеньщики, недвижно, в морозе-тиши, радуют глаза праздничным сияньем воздушные шары - колдовской "зимний виноград"; качаются, стряхивая снег, елки, валятся на извозчиков, едут во всю Москву, радуют белыми крестами, терпкой, морозной смолкой, просятся под наряд.

"Игрушечные ряды полнеют, звенят, сверкают, крепко воняет скипидаром: подошел елочный товар. Первое - святочные маски, румяные, пусто-глазые, щекастые, подымают в вас радостное детство, пугают рыжими бакенбардами, "с покойника". Спешишь по делу, а остановишься и стоишь, стоишь, не оторвешься: веселые, пузатые, золотисто-серебристые хлопушки, таинственные своим "сюрпризом"; малиновые, серебряные, зеркально-сверкающие шарики из стекла и воска; звезды - хвостатые кометы, струящиеся "солнца", рождественские херувимы, золоченые мишки и орешки; церквушки-крошки с пунцовыми святыми огоньками из-за слюды в оконце, трепетный "дождь" рождественский, звездная пыль небесная - елочный брильянтин, радостные морковки, зелень, зеркальные дуделки, трубы с такими завитками, неописуемо-тонкий картонаж, с грошиками из шоколада, в осып сладкой крупки, с цветным драже, всякое подражание природ... - до изумления." 

"И вот, смотришь все это самое, елочное-веселое, и... будто это живая сущность! души земной неодушевленности! как бы рожденье живых вещей! Радует почему, и старых, и младенцев?.. Вот оно, чудо Рождества-то! Всегда мелькало... чуть намекающая тайна, вот-вот раскрылась!.. Вот бы философы занялись, составили назидающую книгу - "Чего говорит рождественская елка?" - и почему радоваться надо и уповать." 

Гужом подвигается к Москве, с благостных мест Поволжья, с Тамбова, Пензы, Саратова, Самары... тянет, скриня, в Замоскворечье, на великую площадь Конную. Она - не видно конца ее - вся уставится, ряд за рядом, широкими санями, полными всякой снеди

Булочные завалены. И где они столько выпекают?!.. Пышит теплом, печеным, сдобой от куличей, от слоек, от пирожков, - в праздничной суете булочным пробавляются товаром, некогда дома стряпать. Каждые полчаса ошалелые от народа сдобные молодцы мучнистые вносят и вносят скрипучие корзины и гремучие противни жареных пирожков, дымящиеся, - жжет через тонкую бумажку: с солеными груздями, с рисом, с рыбой, с грибами, с кашей, с яблочной кашицей, с черносмородинной остротцой...

Тула и Тверь, Дорогобуж и Вязьма завалили своим товаром - сахарным пряником, мятным, душистым, всяким, с начинкой имбирно-апельсинной, с печатью старинной вязи, чуть подгоревшей с краю: вязьма. Мятные белые овечки, лошадки, рыбки, зайчики, петушки и человечки, круто-крутые, сладкие... - самая елочная радость. Сухое варенье, "киевское", от Балабухи, белевская пастила перинкой, розово-палевой, мучнистой, - мягко увязнет зуб в мягко-упругом чем-то яблочном, клюковном, рябиновом.

"Калужское тесто" мазкое, каменная "резань" промерзлая, сладкий товар персидский - изюм, шептала, фисташки, винная ягода, мушмула, кунжутка в горелом сахаре, всяческая халва-нуга, сахарные цукаты, рахат-лукумы, сжатые абрикосы с листиком... грецкие и "мериканские" орехи, зажаренный в сахаре миндаль, свои - лесные - кедровый и каленый, и мягкий-шпанский, святочных вечеров забава.

Помадка и "постный сахар", сухой чернослив французский, поседевший от сладости, сочный-моченый русский, сахарный мармелад Абрикосова С-вей в Москве, радужная "соломка" Яни, стружки-буравчики на елку, из монпасье, золоченые шишки и орешки, крымские яблочки-малютки... сочные, в крепком хрусте... леденцовые петушки, сахарные подвески-бусы... - валится на Москву горами.

Гремят гастрономии оркестры, Андреев, Генералов, Елисеев, Белов, Егоров... - слепят огнями, блеском высокой кулинарии, по всему свету знаменитой; пулярды, поросята, осыпанные золотою крошкой прозрачно-янтарного желе. Фаршированные индейки, сыры из дичи, гусиные паштеты, салями на конъяке и вишне, пылкие волованы в провансале и о-гратен, пожарские котлеты на кружевах, царская ветчина в знаменитом горошке из Ростова, пломбиры-кремы с пылающими оконцами из карамели, сиги-гиганты, в розово-сочном желе... клубника, вишни, персики с ноевских теплиц под Воробьевкой, вина победоносной марки, "удельные", высокое русское шампанское Абрау-Дюрсо... начинает валить французское.

«Мамоны", пожалуй, и довольно? Но она лишь земное выраженье радости Рождества. А самое Рождество - в душе, тихим сияет светом. Это оно повелевает: со всех вокзалов отходят праздничные составы с теплушками, по особенно-низкому тарифу, чуть не грош верста, спальное место каждому. Сотни тысяч едут под Рождество в деревню, на все Святки, везут "гостинцы" в тугих мешках, у кого не пропита получка, купленное за русскую дешевку, за труд немалый.

Сочельник

Самым главным элементом Рождества является рождественский Сочельник, т. е. ужин, который готовится накануне Рождества, 24 декабря. Это связано с древнееврейским наследием. Согласно древнееврейскому календарю, следующий день начинается с заката.  Поэтому Рождественская вечеря является началом рождественского праздника и должна пройти с началом уже нового дня. Сочельник происходит от слова "сочиво", что означает  "растительное масло". Сочивом называли и кашу с растительным маслом и овощами. Накануне Рождества полагалось только сочевничать и никакой пищи не есть весь день до сумерек, то есть до появления Вифлеемской звезды. Ведь именно под этой звездой родился Иисус Христос.

Особое внимание отводилось "сервировке" рождественского стола. Под праздничную скатерть клали пучок сена или соломы – символ яслей, в которых родился Христос. А под стол - какой-либо металлический предмет. Причем в течение всего застолья на него поочередно ставили ноги все сидящие за столом. Таким вот образом люди надеялись сохранить крепкое здоровье в наступающем году. 

В Сочельник хозяйки готовили обрядовую пищу - кутью и взвар. Кутья - это поминальная каша, а взвар - напиток, сваренный в честь рождения ребенка. Сочетание кутьи и взвара - символ вечности жизни, рождения и смерти Спасителя, непрерывности рода человеческого. Кутью варили рано утром из зерен пшеницы, ячменя или риса, томили ее в печи, добавляли мед, конопляное и коровье масло. Взвар готовили на воде из сушеных яблок, груш, слив, вишен, смородины, черники, земляники и других ягод. Кутью из пшеницы с медом или льняным маслом ставили под иконы на сено в знак рождения Иисуса Христа в яслях.

В Сочельник пекли также сочни. Из них делали маску с отверстиями для глаз и смотрели на улицу со двора. При этом загадывали на прохожих. Какой человек - добрый или злой - первым мимо пройдет, таким будет следующий год. На Русском Севере в этот день из пшеничного теста выпекали фигурки коров, овец, кур. Несколько выставляли в окна, на обозрение прохожих. Остальные складывали на стол, чтобы потом подарить родным и знакомым.

Работать в Сочельник не полагалось. Рождество в России по традиции считалось днем погружения в себя, временем для размышлений и прославления Иисуса. Сейчас такое времяпрепровождение называют медитацией.

С утра, в Сочельник, в избах мыли потолки и стены, скоблили пол, натирали его можжевельником. Затем парились в жаркой бане. А с вечера начинали петь коляду. В деревнях собирались большими компаниями, разукрашивали лицо, выворачивали одежду, на сани сажали Коляду - куклу или девушку, одетую сверх шубы в белую рубашку, и пели обрядовые песни. Дети ходили по селу со звездой, изготовленной из лучины и бумаги и пели под окнами (или заходя в дом) колядки - песни, в которых восхваляли, величали хозяев, получая от них подарки: конфеты, выпечку, денежки.

Коляда, Коляда
Подай пирога.
Не подашь пирога -
Мы корову за рога.
А подашь пирога -
Полный двор живота.

Молодые девушки гадали. На стол, покрытый соломой и поверх нее скатертью, ставили кутью и свечку. Из-под скатерти вынимали соломинку и гадали: окажется длинная - родится хороший хлеб, а короткая - к неурожаю. Например, девушке тайком ночью нужно было войти в дровяной сарай и в темноте взять в руки первое попавшееся полено. Если полено гладкое, то и муж будет ласковый; если с сучками, то и муж будет злой да вредный. Ставили зеркало. Перед ним графин с водой. Вокруг графина зажигали свечи. Смотрели в зеркало сквозь графин: что кому привидится, то и сбудется. Или поджигали в темноте на блюде лист бумаги. Девушка становилась между горящим пламенем и стеной. Кто что на стене увидит, то и сбудется. Самым распространенным рождественским гаданием было литье воска. Медленно выливая в таз с водой расплавленный воск, можно было получить самые причудливые и замысловатые фигуры. Именно по ним и предсказывали будущее. Не забывали наши предки и о гадании на кофейной и чайной гуще, а также на пепле.

Повсеместно было распространено поверье, что с этого дня начинают беситься ведьмы, черти устраивают свои бесовские потехи, причем они стремятся как можно большее навредить людям. Ведьмы летают на помеле, собираются на свой шабаш. Крадут месяц с чистого неба и звезды по карманам растаскивают. В темноте-то им легче среди людей затесаться да всяких пакостей им наделать. Потому и православные ряжеными ходят, показывая, что место занято и здесь чертям и всякой нечисти делать нечего. Девичьи гадания и хождение ряженых с этого дня продолжались до самого Крещения. 

Рождество

С Рождества начинались святки - праздники, которые продолжались до Крещения (19 января). Все это время проходили святочные обряды, гадания, увеселения, хождение ряженых по дворам и улицам. В Рождество ранним утром, до рассвета, проводился обряд обсевания изб. Пастух ходил с торбой овса и, заходя в дом, бросал на все стороны (рассеивал) горсть зерна с приговором: "На живущих, на плодящих и на здоровье". В Рождество девушки не гадали. Существовала примета: если в дом первой войдет чужая женщина, весь день в этой семье бабы хворать будут. Во избежание всяких неприятностей крестьяне соблюдали довольно строгие запреты.

Были приметы на Рождество. Например, если праздник выпал на воскресенье или понедельник, то это к урожаю. Если в Рождество метель – к роению пчел, если оттепель – к урожаю гречихи. Небо, усыпанное звездами на Рождество – большой урожай ягод и к плодовитости скота. Иней на деревьях - к обильным хлебам. В эту ночь ножки стола связывали веревкой, чтобы домашний скот не бегал со двора.

В день Рождества нельзя было шить, иначе в семье кто-нибудь ослепнет. Нельзя плести лапти, иначе кривой будешь. А в лесу охотиться нельзя до самого Крещения, ибо с охотником случится несчастье.В полдень ходили всей семьей смотреть, как играет солнце. Если солнце играет - темные силы от него в щели прячутся. А если нечисть все-таки в дом забралась, то в этот день с ней короткая управа - кипятком углы обварить, да крапивным веником вымести.

Отец водил сына в амбар к сусекам с зерном. Перед тем наследника торжественно обряжали всем семейством. Овчинный полушубок опоясывали расшитым поясом, на голову надевали меховую шапку, на ноги - валенки. Над сусеками с зерном отец поднимал сына, желая вырасти ему быстрее да стать помощником в хозяйстве.

Вот и канун Рождества - Сочельник. В палево-дымном небе, зеленовато-бледно, проступают рождественские звезды. Вы не знаете этих звезд российских: они поют. Сердцем можно услышать, только: поют - и славят. Синий бархат затягивает небо, на нем - звездный, хрустальный свет. Где же, Вифлеемская? Вот она: над Храмом Христа Спасителя. Золотой купол Исполина мерцает смутно. Бархатный, мягкий гул дивных колоколов его плавает над Москвой вечерней, рождественской. О, этот звон морозный... можно ли забыть его?!.. Звон-чудо, звон-виденье. Мелкая суета дней гаснет. Вот воспоют сейчас мощные голоса Собора, ликуя, Всепобедно. "С на-ми Бог!.." Священной радостью, гордостью ликованья, переполняются все сердца, "Разумейте, язы-и-и-цы-ы... и пок-ко-ряй - теся... Я-ко... с на-а-а-а - ми Бог!" Боже мой, плакать хочется... нет, не с нами. Нет Исполина-Храма... и Бог не с нами. Бог отошел от нас. Не спорьте! Бог отошел. Мы каемся. Звезды поют и славят. Светят пустому месту, испепеленному. Где оно, счастье наше?.. Бог поругаем не бывает. Не спорьте, я видел, знаю. Кротость и покаяние - да будут. И срок придет: Воздвигнет русский народ, искупивший грехи свои, новый чудесный Храм - Храм Христа и Спасителя, величественней и краше, и ближе сердцу... и на светлых стенах его, возродившийся русский гений расскажет миру о тяжком русском грехе, о русском страдании и покаянии... о русском бездонном горе, о русском освобождении из тьмы... - святую правду. И снова тогда услышат пение звезд и благовест. И, вскриком души свободной в вере и уповании, воскричат: "С нами Бог!.." 

Источник: Книга Иван Шмелев. Рождество в Москве