Эпоха Ренессанса выступает неким золотым лучом из темного царства Средневековья. Грандиозные полотна, воспевающие пышных красавиц,
Wikimedia Foundation
монументально-роскошная архитектура, яркие краски, великие географические открытия и творчество гениев-титанов…Возрождение наук и искусств, прогресс и вечный праздник… Красотища!
Только нелишне будет заметить, что этот золотой век в багровых тонах отличился еще и сочинением славной книжицы "Молот ведьм", инспирировавшей истребление красивых женщин, и рождением инквизиции, а уж какого прогресса достигли отравители – это просто уму непостижимо. Кроме того, возрождающемуся человечеству изрядно подпортила кровь чудовищная эпидемия сифилиса. Так что пафосная картина торжествующего Ренессанса, как бы это сказать, удручает… И это правда.
Правда и то, что это время было настоящим праздником Плоти.
Эдуард Фукс в своей "Истории нравов" именует это время "культом Венеры и Приапа" и утверждает, что все общественные мероприятия "имели своей целью создание как можно более благоприятных условий для эротического наслаждения".
Вот как! И куда там после этого "эре хиппи" с их "sex and drugs and rock’n’roll" - детские игры, да и только!
А вот тогда все было по-взрослому. Сексуальное напряжение Средних веков было подобно тлеющим углям под пеплом запретов, но от ветра Нового времени из искры разгорелось пламя.
Культ обнаженного тела, первоначально расцветший на подражании античным идеалам, настолько перешел все границы, что древние греки в ужасе поперхнулись бы своим разведенным вином. Хотя бы от того, как далеко перешагнули благодарные их последователи границы целесообразности и изящества.
Какой же, например, праздник без танцев! Но энергичным танцам того времени, с множеством прыжков, здорово мешало платье, и пляшущие гениально просто решали эту проблему – избавлялись от него, вот и все. Сохранился любопытный указ муниципалитета города Герлица от 1499 г: "…совет постановляет: отныне ни один мужчина не имеет права плясать без костюма, в одной только банной шляпе, а должен надевать штаны и куртку, как принято в других странах и городах".
Ну, в других странах и городах дело обстояло не лучше.
Wikimedia Foundation
Если раньше восхищенный кавалер в знак преклонения перед дамой целовал край ее платья, или, в крайнем случае, руку, то теперь принятым, нормальным и вполне пристойным выражением благоговения стал считаться поцелуй в грудь, благо, что новая мода этому весьма благоприятствовала. Этими нежностями довольствовался высший свет, а народ предпочитал изъясняться проще и с удовольствием предавался имитации секса во время танца, то и дело опрокидывая партнершу.
На торжественных мероприятиях тоже скучать не приходилось. Когда город посещал какой-нибудь важный гость, то навстречу ему выезжали красивейшие куртизанки города, украшенные чем угодно, только не одеждой. Они же сопровождали его по всему пути следования и на увеселениях. Участие публичных женщин в официальных торжествах само по себе говорило об их вполне удобном месте в обществе и об отношении этого самого общества к древнейшей профессии, о признании ее нормальной жизненной необходимостью. Более того – на свадьбах было принято, чтобы присутствовали публичные женщины города и – внимание! – угощались за счет жениха. Несомненно, в этом был свой глубокий смысл…
Конечно, это пытались пресечь власти и духовенство, но как-то не очень активно.
Возможно, оттого, что в то время даже монахи позабыли о спасении души и предались тлену мирских соблазнов. Так, например, монах Аньоло Фиренцуола не одну ночь, видно, провел в тяжких раздумьях, решая, что есть красота. И придумал же целый трактат "О красоте женщины".
Кроме уверений в надобности иметь красные губы, белые руки и черные глаза, брат Фиренцуола утверждал, что женские ножки должны быть такой плотности и крепости, чтобы спокойно задушить мужчину. Воистину, человеколюбие святого отца, как и широта его взглядов, не знали предела…
Пределов не признавала вся эта сверкающая эпоха, овеянная пурпурным ветром Великих географических открытий. Радость жизни, безудержная и буйная, бурлила в сердцах.
Жаркими, сухими и солнечными были лета, обильными урожаи винограда – а, значит, вина. Музыка, танцы, веселье, блеск и безумие карнавала и, главное, жажда плотских утех пронизывали воздух того времени. Но, в общем, это были здоровые и ясные утехи, в большинстве своем без особых изысков, зато отмеченные неутомимостью и вулканическим пылом. Иметь множество детей считалось нормой, не иметь их – наказанием за какой-либо грех… Страсть считалась единственной достойной основой союза. Впервые со времен Древнего Рима конкубинат – сожительство – был принят обществом. А величайшим преступлением мужчины было обмануть сексуальные ожидания дамы. Очень популярны были скабрезные анекдоты о ненасытности вдов, впрочем, небезосновательные, ибо во Франции, например, был принят закон, наказывающий вдову за чересчур поспешный брак – 30 дней после смерти мужа, и вознаграждающий ее, если она честно вдовствовала год(!).
Женщины, презрев вековые традиции, впервые надели мужские шляпы и даже панталоны, не забыв максимально открыть миру свои женские прелести. Короли и князья содержали гаремы из танцовщиц, венецианские куртизанки занимались политикой, а римские папы – кровосмешением и отравительством, как, например, Александр Борджа. Его дочь Лукреция, очевидно, по-своему понимала античные олимпийские традиции и устраивала "спортивные" состязания в согласии с духом времени: бег наперегонки обнаженных женщин по улицам Вечного города или состязание кавалеров в "мужском" спорте. Овладевшему за час наибольшим количеством женщин победителю доставались аплодисменты ликующих зрителей, а также конь и шпага…
Увы, отрезвление должно было наступить – и оно наступило. Жаркий ветер занес в Европу страшную болезнь. Первыми с ней, конечно, познакомились моряки, побывавшие на Гаити, но масштабы вселенского бедствия она приобрела после посещения Неаполя армией короля Шарля VIII, когда, по свидетельству Алоизиуса Орелли, заражены были тысячи и тысячи французов. "Большинство жительниц Неаполя несло яд в своей плоти… Французы покрылись коростой с головы до ног, кто-то терял губы, кто-то – глаза… Эти последние были счастливее, ибо не видели, как отмирают их органы подобно гнилым плодам…" Вскоре болезнь стала явной у многих знатных вельмож: у них проваливались носы. Зловредный вирус не миновал ни епископов, ни кардиналов, ни прекрасных дам, ни богатых, ни бедных…
Декольте срочно уменьшились в размерах, в моду спешно вошли полумаски, свинцовые белила и строгая мораль… Причем дальше всех в защите бренных тел пошли пылкие испанцы, явно главные виновники торжества - их же черти понесли в Новый Свет… Врачи объявили воду переносчиком заразы, моралисты объявили бани очагами разврата – и с омовениями было покончено на двести лет…
Впрочем, помешало это европейцам, или спасло их, дав импульс дикой животной чувственности, – трудно сказать. Ведь о вкусах не спорят, как и о средствах, разжигающих страсть. И спустя много лет, в чисто вымытую и просвещенную эпоху Империи, просвещенный император французов писал любимой жене: "Прекращай мыться, я буду через неделю"…
