МОМЕНТЫ ВОСПРИЯТИЯ

На примере человеческого дыхания мы видим, как время дыхания человека тесно связано с днем клетки и жизнью молекулы. Удивительным образом периоды различных космосов зависят друг от друга; или, лучше сказать, самые жизни и дни меньших космосов суть лишь результат дыхания некого большего космоса. В случае с клетками крови и молекулами газа, которые они переносят, это описание совершенно точно. Поэтому жизнь, день и дыхание являются, кажется, определенными космическими делениями индивидуального времени, нерасторжимо связывающими судьбу и опыт каждого существа с судьбами и опытом космосов выше и ниже его. И на самом деле, существует странное и постоянное отношение между этими временными отрезками. Если говорить о нашем собственном опыте, то мы очень хорошо знаем, что жизнь разделена на дни. Каждый день отделен от другого периодом сна, промежутком бессознательности, закрывающим от нас одну единицу времени и каждое утро принося нам некое новое начало. Один день - это нечто законченное в самом себе на определенной шкале, включающее в себя полный цикл пищеварения, полную смену сна и бодрствования, и некую последовательность опыта, которую можно умственно пересмотреть и осмыслить как целое. В полной 75-ти или 80-летней человеческой жизни около 28 000 дней. Каждый день своей жизни человек дышит. И так же, как цикл пищеварения занимает 24 часа, один цикл дыхания или переваривания воздуха занимает около трех секунд. Это также определенный и законченный период времени человека. Если он понаблюдает ближе, то увидит, что каждое дыхание приносит его уму новую мысль, или новый виток повторения старой. Он может даже уловить очень тонкую пульсацию в своем сознании, почти аналогичную более долгой пульсации сна и бодрствования. За один день он дышит 28 000 раз. Таким образом, у человека и, возможно, у всех живых творений, 28 000 дыханий в дне и 28 000 дней в жизни. Если мы обратимся теперь к нашей таблице времен, мы увидим, что одна цифра также появляется в ней несколько раз. Не только время клетки крови в 28 000 раз дольше времени составляющих ее молекул, но и время мира Природы в 28 000 раз дольше времени человека, и кроме того, время Млечного Пути в 28 000 Х 28 000 раз дольше времени Земли. Из этого следует много интересных соответсвий. День молекулы должен быть равен дыханию клетки крови. День человека должен быть равен дыханию Природы. Жизнь Земли должна быть равна дыханию галактики. И отношение друг к другу всех других временных делений этих космосов будет таким же. Даже там, где эта ключевая цифра 28 000 не появляется, мы
начинаем видеть, что временной коэффициент между космосами может представлять отношение между другими отрезками их времен. Мы видим, что год Природы равен дню Земли. Точно так же год Земли кажется почти точно равным часу Солнца. Кроме того, месяц Земли - это секунда Солнца, день Солнца - секунда Млечного Пути, и так далее. Не только дыхание, день, жизнь, но также "секунда", "минута", "час", "неделя", "месяц", видимо, на самом деле являются космическими делениями времени, связывающими единицы опыта на одном уровне с единицами опыта на многих других уровнях.

Мы говорили о дне как о периоде усвоения пищи и об одном дыхании как периоде усвоения воздуха. Хотя это не так легко проверить, но, по-видимому, существует еще более короткий отрезок человеческого времени, связанный с периодом усвоения третьего вида человеческой пищи, а именно впечатлений. Это время, нужное чтобы получить и усвоить один единственный фотографический образ или впечатление. Если бы глаз был фотокамерой, это было бы его самой высокой возможной скоростью затвора объектива. На самом деле есть две степени этой наимельчайшей единицы измерения. Первая и более краткая - это момент восприятия чистого света. Человек замечает электрическую искру или вспышку, которая, по показаниям измерительного прибора, длилась менее тысячной доли секунды. Такой минимальный момент восприятия света мог бы вполне оказаться 1/28000-ой долей дыхания, так же как дыхание - 1/28000-ая доля дня, а день - 1/28000-ая доля жизни. Если бы это было так, то мы имели бы четыре главных космических деления времени для всех творений - их момент восприятия, или период усвоения света; их дыхание, или период усвоения воздуха; их день, или период пищеварения; и их жизнь как период усвоения всего опыта. Более того, эти четыре части имели бы постоянное и космическое соотношение, которое является также стандартным временным соотношением между одним космосом и следующим - а именно 28 000. Для нашей цели, однако, более интересно и полезно будет рассмотреть сравнительно более долгий период, который требуется человеку не для того, чтобы воспринять бесформенный свет, но различить определенную форму или объект. И в частности, и что важнее всего, время, необходимое ему, чтобы опознать себя, время, за которое, стоя перед зеркалом, он может полностью почувствовать: "Это я, я такой". Потому что позже мы увидим, что это связано со способностью самосознания. И более того, мы постараемся установить, как может видеть само себя Солнце, и для этого нам понадобится такое отношение. Установить этот минимальный момент узнавания , как отличный от уомянутого выше минимального момента восприятия, помогают нам многие ключи. Например, мы знаем из кино, что последовательные образы с задержкой менее чем 1/30-ая секунды или около того, дают иллюзию движения, и по отдельности уже не различаются. Это подтверждается определенным видом редких переживаний - например, когда в самый разгар какого-то внезапного несчастного случая или аварии, события, которые на самом деле происходят с большой скоростью, кажутся длящимися очень долго. Такие переживания имеют определенные ограничения. Они могут позволить кому-то видеть его собственное падение с лестницы, но никому не дают возможности видеть приближающуюся пулю. Другими словами, они, видимо, замедляют и расширяют ряд впечатлений, продолжающихся 1/30-ю долю секунды или около этого, но не делают этого с более краткими впечатлениями. Существует электрическая пульсация мозга, которая может быть измерена через череп, и которая, очевидно, связана с усвоением впечатлений, так как при закрытых глазах она разительно ослабевает. Частота этой пульсации составляет 10 ударов в секунду, и активная часть ее цикла, возможно, составляет минимальный момент человеческого узнавания. В самом деле, египетский иероглиф для обозначения такого отрезка времени, анет , обычно называвшийся "мгновением ока", соединяет в себе именно эти два знака, означающих "глаз" и "волна" или "вибрация". Все это может быть проверено экспериментально открытием задней крышки фотокамеры и наблюдением через апертуру различных скоростей затвора объектива. За одну тысячную секунды или даже меньше можно узнать, что затвор открылся; за одну тридцатую, при огромном внимании, можно различить реальный объект. Таким образом время, за которое человек видит себя, можно принять за одну тридцатую доли секунды. И мы находим далее, что таким временем для Солнечной Системы будет восемьдесят лет, или целая человеческая жизнь. Помня о том, что все эти периоды нужно брать скорее как порядки времени , чем как точные измерения, мы можем теперь получить некоторое представление о возможной длине жизни, о дне и ночи, о дыхании, и об узнавании у Солнца. И если наши выводы правильны, мы могли бы предположить, что на такие же части разделено время всех живых организмов. Это означает, что между своим рождением и смертью клетка дышит столько же раз, сколько и человек за всю свою жизнь. А человек получает за свою жизнь столько же впечатлений, сколько и Солнце. Освободившись от нашей привычной веры в одно единственное время, мы приходим к странному заключению, что все жизни имеют одинаковую длину.

Я сам по себе Я и БОГ! 

То ты пойдешь-то кто-то мимо.

Как будто тесен белый свет.

И женщин много а Любимой!

Любимой небыло и НЕТ!

Я выйду, выйду не однажды

искать неясные следы

ТАК ЛЮДИ МУЧАТСЯ ОТ ЖАЖДЫ У МОРЯ ПОЛНОГО ВОДЫ!

Я участвую в литературном конкурсе блога “Пять страниц о…

У волшебника

Новелла

Саня Комар приходит к своему знакомому волшебнику. 

Это — добрый волшебник, и у него всегда есть хороший коньяк и сигары.

Волшебник — сгорбленный старичок, ходит с палочкой. Очень острый и проницательный взгляд. Одет во все черное и в маленькой черной шапочке.

Большая комната заставлена книжными шкафами и странными аппаратами — ретортами, колбами всевозможных форм и величин, скелетами редких животных. На столе песочные часы. На спинке кресла волшебника спит большой черный кот.

Саня с волшебником сидят у камина. Комар сумрачен и смотрит в огонь. Когда он особенно глубоко задумывается, волшебник говорит:

— Милый друг, этому теперь уже нельзя помочь. Комар вздрагивает и смотрит на волшебника:

— Откуда вы знаете, о чем я думал?

— Я всегда знаю, что вы думаете. Комар ломает пальцы.

— Да, я знаю, что теперь помочь нельзя, — говорит он. — Но если бы только я мог вернуть несколько лет этого несчастного времени, которое уже не существует, вы же сами всегда говорите — вернуть все те возможности, которые мне давала жизнь и которые я бросал. Если бы я только мог...

Старик берет с большого стола песочные часы, встряхивает их, переворачивает, смотрит, пока бежит песок, и говорит:

— Все можно вернуть, все, — только и это не поможет.

Комар, плохо слушая его, весь поглощенный своими мыслями, говорит:

— Если бы я только знал, если бы я только знал, к чему я приду? Но я так верил себе, верил в свои силы. Я хотел идти своим собственным путем, и я ничего не боялся и ни о чем не жалел. Я бросал все, чем дорожат люди, и ни разу не оглянулся назад. Но теперь я чувствую, что я отдал бы полжизни, чтобы вернуться назад и стать, как все.

Он встает и ходит по комнате. Старик сидит и смотрит на него, слегка кивая головой и улыбаясь. В его взгляде — усмешка и ирония, но не злобная, а полная понимания, сочувствия и сожаления, точно он хочет, но не может помочь.

— Я всегда надо всем смеялся, и мне даже нравилось, что я так ломал свою жизнь. Я чувствовал себя сильнее других. Меня ничто не могло сломать, ничто не могло заставить признать себя побежденным. Я и теперь не побежден. Только я больше не могу бороться. Я попал в какую-то трясину. Я не могу сделать ни одного движения. Вы понимаете меня. Я должен сидеть и смотреть, как меня засасывает.

Старик сидит и смотрит на него.

— Почему это так вышло? — спрашивает он.

— Почему? Вы прекрасно знаете. Я очутился за бортом с того момента, как меня исключили из школы. Уже одно это изменило всю жизнь. Поэтому я теперь какой-то чужой для всего. Возьмите всех моих товарищей: кто кончает университет, кто кончил, кто еще студент. Но у них у всех определенная и твердая почва под ногами. Я жил в десять раз больше их, знаю, читал, видел в сто раз больше. И все-таки я такой человек, который нуждается в снисхождении. Я не понимаю их разговоров. Я — чужой. На прошлой неделе три глупые студентки доказали мне, что мне нужно читать философские трактаты...

— И это все? — спрашивает старик.

— И все, и не все, У меня были другие шансы. Но все летело одно за другим. Первое все-таки самое важное. Как ужасно, что еще детьми или полудетьми мы можем делать то, что отражается на всей жизни, меняет всю дальнейшую жизнь. Ведь то, что я сделал в школе, была простая шалость, от скуки. И если бы я знал и понимал, что будет дальше, разве я сделал бы это?

Старик утвердительно кивает головой.

— Сделали бы, — говорит он.

— Никогда. Старик смеется.

Комар ходит по комнате, останавливается, говорит опять:

— Потом дальше. Зачем я поссорился с дядей? Старик был искренне расположен ко мне, но я точно нарочно дразнил его и по целым дням пропадал в лесу с его воспитанницей. Правда, Тамарочка была необыкновенно милая, и мне было шестнадцать лет, и мы так удивительно хорошо целовались с ней, и во всем этом было что-то очень солнечное. Но старик смертельно обиделся, когда поймал нас в столовой. К чему все это было? Если бы я знал, что из этого выйдет, разве бы я не остановился?

Старик смеется:

— Вы знали.

Комар стоит со смеющимся лицом, точно видя что-то вдали или вспоминая.

— Может быть, и знал, — говорит он, — только это казалось так увлекательно тогда. Но, конечно, этого не следовало делать. И если бы я точно знал, разумеется, я держался бы подальше от Тамарочки.

— Вы совершенно ясно знали, — произносит старик. — Подумайте и вы увидите.

— Ну, конечно, нет, — отвечает Комар. — Ведь вся беда именно в том, что мы не знаем вперед. Если бы мы знали наверное, что выйдет из наших поступков, разве бы мы стали делать все, что делаем?

— Вы всегда знаете, — говорит старик, пристально взглядывая на Комара.

Тот задумывается, и на его лицо набегает тень.

— Может быть, я иногда и правда предвидел события, — соглашается он, — но ведь нельзя же это считать правилом? . . Я всегда как-то иначе подходил к жизни, чем другие.

Старик улыбается.

— И потом, — продолжает Комар, — даже если я знал все, что выйдет, зачем же я делал так? Возьмите эту историю в военном училище. Я сознаю, что мне было трудно там, потому что я не привык к дисциплине. Но ведь это же пустяки! Я мог заставить себя. И все уже налаживалось, и оставалось очень недолго до окончания. Как вдруг, точно нарочно, я начал опаздывать, возвращаясь из отпуска. Раз, два, наконец, мне говорят, что меня исключат, если я еще раз опоздаю. Два воскресенья после этого я являюсь аккуратно, а в следующий раз не являюсь совсем и... Ну да что тут рассказывать, в результате меня исключают. Ведь я же не знал этого.

— Знали. Комар смеется.

— Ну, положим, и на этот раз знал. Но, ведь всегда рассчитываешь на лучшее. Вы понимаете меня, это не то знание. Если бы мы знали, совсем несомненно, что будет, вот тогда мы бы делали иначе.

— Милый друг, вы плохо отдаете себе отчет в том, что говорите. Если бы вы знали что-нибудь неизбежное, то ваши действия не могли бы ничего изменить ни в ту, ни в другую сторону. И вы знаете это. Вы знаете всегда, что получится от того или другого вашего действия. Но вы всегда хотите делать одно, а чтобы получилось другое.

— Не всегда же мы все знаем, — говорит Комар.

— Всегда.

— Но постойте, разве я знал что-нибудь, когда был военным моряком? У меня не было никаких надежд ни на что. Но я чего-то ждал.

Старик улыбается.

— Вдруг я получаю наследство от тетки — пятнадцать тысяч. Это было спасение. И сначала я начал действовать правильно. Поехал за границу. Сдал экзамены. Начал слушать лекции в Сорбонне. Все опять открывалось передо мной... И потом в глупую минуту, без смысла, без вкуса я проиграл все деньги в компании богатых американских студентов, которые даже и не заметили этого. Что же, я знал что делаю? Ведь я проигрывал все в тот момент. Вообще, если бы мы знали, куда мы идем? Сколько бы раз мы остановились!

Старик встает и стоит перед Комаром, опираясь на свою палочку.

— Вы знаете! — говорит он. — А в тех случаях, когда не знаете, то если бы и знали, все равно делали бы то же самое.

Комар смеется.

— Конечно, нет! Конечно, нет! — кричит он. — Если бы только нам знать! Наше несчастье в том, что мы ползем, как слепые котята, и не знаем, где край стола, на который нас положили. Наше несчастье в том, что мы делаем нелепые вещи, потому что не знаем ничего впереди. Если бы только знать! Если бы видеть немного вперед!

Он ходит по комнате и останавливается перед стариком.

— Слушайте! Разве ваша магия не может дать мне это? Не может вернуть меня назад? Я все время думаю об этом, а сегодня, когда узнал о Зинаиде, я почувствовал, что это единственное, чего я мог бы желать.

Я не могу идти дальше, я все испортил. И я не могу жить с этим. Верните меня назад, если это возможно. Я все сделаю иначе, буду жить по-другому и к этой встрече с ней я буду готов... Я хочу вернуться лет на десять назад, к тому времени, когда я был еще мальчиком, школьником. Скажите, возможно это? Старик кивает головой.

— Возможно!

Комар останавливается пораженный.

— Вы можете? — спрашивает он.

Старик кивает головой, потом улыбается и говорит:

— Но это не принесет пользы. Я могу исполнить ваше желание, только вам не будет лучше от этого.

— Нет, нет, это уже мое дело, — восклицает Комар.

— Только верните меня назад, на десять, нет, на одиннадцать лет. Но при этом нужно, чтобы я все помнил, понимаете — все, до последней мелочи. Все, что я приобрел за эти одиннадцать лет, должно быть со мной, все, что я знаю, весь опыт, все знание жизни. Боже, что тогда можно сделать?!

— Я могу вас вернуть на сколько хотите, и вы все будете помнить, но из этого ничего не выйдет, — повторяет старик.

— Как это может ничего не выйти? — говорит Комар возбужденно. — Ведь весь ужас в том, что мы не знаем нашего пути. Если я буду знать и помнить, я все буду делать совсем по-другому. У меня будет цель, у меня будет сознание пользы и нужности всего трудного, что мне придется делать. Боже мой, что вы говорите? Я изменю всю жизнь! Я найду Зинаиду тогда же, еще в школе. Мы познакомимся детьми. Она еще ничего не будет знать, а я уже буду знать, что мы предназначены друг для друга, и я все буду вести к этому. Разве я стану тогда проделывать все те фокусы, какие проделываю со своей жизнью? Конечно, нет!

Старик медленно садится и продолжает смотреть на него.

— Хорошо, я это сделаю, — соглашается старик. — Вы вернетесь назад на одиннадцать лет, как вы хотите. И вы все будете помнить, до тех пор, пока не захотите забыть. Вы готовы?

— Готов! — восклицает Комар. — Все равно, я не могу вернуться домой, я чувствую, что это невозможно.

Старик медленно хлопает три раза руками. Из глубины комнаты выдвигается и становится перед ним небольшой треножник-жаровня, из камина поднимаются горящие уголья и ложатся на жаровню. Со шкафа слетает и становится около старика большая ваза. Старик опускает руку в вазу и другой рукой показывает Комару на кресло. Тот садится. Глядя на огонь, старик медленно произносит непонятные слова, потом вынимает руку из вазы и бросает в огонь горсть порошку, берет со стола, встряхивает и перевертывает песочные часы. Огонь сначала гаснет, потом вспыхивает, над треножником поднимается облако дыма, вся комната наполняется дымом, и в дыму видно множество двигающихся фигур, точно вся комната сразу наполнилась людьми.

Когда дым рассеивается, старик сидит в кресле и держит в руке песочные часы.

Комара нет.

Александр Комар

Навеяло 10 августа 2008 года

Новелла (итал. novella — новость) — повествовательный прозаический жанр, для которого характерны краткость, острый сюжет, нейтральный стиль изложения, отсутствие психологизма, неожиданная развязка. Иногда употребляется как синоним рассказа, иногда называется разновидностью рассказа."

Мое первое творение идеально подходит под описание, но наверно туповато!

С нетерпением жду конструктивной критики!

Стихи лучше получаются http://www.aktut.narod.ru/stixi.html