Игра

Ждешь, что сорвется на выкрик дверной звонок,
чтобы прошлепать к двери – кого там еще несет?
Только резвятся бесы, тихонько выходит срок,
а тишина сообщает, что хватит уж, дескать. Всё.

А то ли праздник у нас, то ли хороним кого –
такое веселье бурное, что враз и не разберешь.
Командующий парадом пропишет выстрел в живот,
две поллитры без закуси и не слишком святую ложь.

Его глаза – ты запомнила – никогда не меняют цвет.
если забудешь компас – прими их за ориентир.
Счастье растет только с севера и по изнанке вен.
Если припомнишь курс – сможешь его простить.

Ты меняешь себя на мелочь, чтобы оплатить заказ.
Он сжимает виски сильнее, чтоб не лопнула голова.
Сквозь тебя, как в тоннеле поезд, стучит строка.
Сквозь него, как стрела навылет, прошла Нева.

Он всегда выделяет тебя курсивом, себя – болдом.
Ты запираешь семнадцатой двери седьмой засов,
прячешься в одеяле, упрямо хранишь свой дом…
А он все равно, как был, – останется невесом.

Ну давай, давай, поиграй со мной в это снова.
Чтобы сладко, потом бессильно, потом хреново;
Чтобы – как же, я не хотел ничего дурного;
Чтоб рычаг, чтобы три семерки – и звон монет.

Ну давай, давай, заводи меня, трогай, двигай;
Делай форвардом, дамкой, козырем, высшей лигой;
Я на старте, я пахну свежей раскрытой книгой;
Ставки сделаны, господа, ставок больше нет.

Раз охотник – ищи овцу, как у Мураками;
Кулаками – бумага, ножницы или камень –
Провоцируй, блефуй, пытай меня не-звонками;
Позвонками моими перебирай в горсти.

Раз ты вода – так догони меня и осаль, но
Эй, без сальностей! - пусть потери и колоссальны,
Мы, игрушечные солдаты, универсальны.
Пока не умираем, выхрипев «отпусти».

Пока нет на экране баллов, рекордов, блесток;
Пока взгляд твой мне жарит спину, лазурен, жёсток;
Пока ты мое сердце держишь в руке, как джойстик,
Пока ты никого на смену не присмотрел;

Фишка; пешечка-партизан; были мы лихими,
Стали тихими; привыкать к добровольной схиме,
И ладони, глаза и ружья держать сухими;
От Е2-Е4 в сторону шаг – расстрел.

Я твой меч; или автомат; дулом в теплый бок –
Как губами; я твой прицел; я иду по краю,
Как сапер, проверяю кожей дорогу к раю
На руке у тебя – и если я проиграю,
То тебя самого в коробку уложит – Бог.

http://vero4ka.livejournal.com

*

как бы ни было пусто в гортани - дыши, пересмешник!
замолкай, только если пытают - зачем ты, о ком?
это больше не я, это маленький гордый скворечник
с черной дыркой над самым летком,

с заполошной зимой, одеялом на мокнущей вате,
очарованной жизнью, где всякое дело - труба:
вот сестра моя смерть в полинялом больничном халате
с папироской в некрепких зубах,

на балконе, пропахшем сиротскою хлоркой и тряпкой,
только плечи в мурашках, а так - высоко и легко.
остальные встают в эту ночь осторожно и зябко,
как босые на кафельный пол.

я хочу не того, кто вошел бы отчаян и черен,
но того, кто искал бы меня до последнего дня,
и нашел бы в кармане меж бусин и яблочных зерен -
и оплакал бы все за меня.

http://_raido.livejournal.com

Здравствуй, Тэйми, ну вот я почти преступила черту.
Посмотри – мы взлетели, вползли, изощрились, прорвались.
На наших предплечьях бесследно зарубцевались
следы от «манту».
С наших жизней снимали соскоб (не поручусь за анализ),
но диагноз не подтвердился –
не катай свои страхи во рту…
Я черту преступила.
И кто мы теперь, заступив за черту?

Над сбежавшими нами качались остатки небес,
как круги на воде, расходились пернатые тучи.
Мы теряли свои очертанья, мы были легки и текучи,
и за нами никто не следил.
Стеариновый лес
оплывал под горячей ладонью и вмиг застывал
отпечатками пальцев (иного у нас не осталось).
Видишь, Тэйми, до счастья обычно какая-то малость.
Мы его проскочили
и вышли с другой стороны.
Впрочем, как ожидалось…

Нам хотелось объятий – у нас отобрали тела.
Нам хотелось признаний – у нас языки отобрали.
Нам дешевле уже не хотеть…
Время мерно течёт по спирали,
и теперь так понятно, что жизнь беспощадней, чем смерть.
Не смотри на меня – всё равно больше нечем смотреть.
Мы вернёмся едва ли…

Где недавно нам снились пески аравийских пустынь,
спят в обнимку другие «не мы»,
их заносит песками.
Но проснувшись, они всё равно устремятся за нами,
потому что мы с ними одно… потому что мы, Тэйми, их жизнь…
И они, преступая черту,
говорят: «Продержись, продержись!» –
нашими голосами.

http://pristalnaya.livejournal.com/

*

школьный курс

Вот этот город. Остов его прогнил. Каменный остров оставшихся навсегда.
Вот фонарей горячечная слюда.
Вот я иду одна и гашу огни.
Вот этот город, нужный только одним.
Вот и вода, идущая по следам.

Вот этот город. Картиночный до соплей. До постоянных соплей - полгода зима.
Сказочный, барочный его филей.
Набитые до оскомин его дома.

Вот этот город, петровский лаокоон. Не по канонам канувший в никуда.
Вот этот город - окон, коней, колонн.
Слякотная, колокольная ерунда.

Я знаю тебя, с математикой ты на ты. Тебе не составит труда эта разность тем.
Гармония безвыходной простоты.
Геометрия продрогших на лавках тел.

Вот этот город, влитый вольной Невой. Непрерывность парков, прямая речная речь.
Сделай мне предложение - из него,
из дефисов мостов, из наших нечастых встреч.

Вот этот город, он не простыл - остыл. Историю по колено в воде стирал.
Расторгни его союз, разведи мосты.
Закончи эту промокшую пастораль.

Радость моя, ты и с музыкой не на вы. Слушай всё то, что он от тоски навыл.
Гордый больной нарыв на брегах Невы.
Даже его революции не новы.

Чем же он жив, чем дорог его мирок? Чем он дрожит под левым моим плечом?
Теплой пуповиной железных дорог,
Сдобренной разговорами ни о чем.

Сдобренной перегноем бесценных слов, недосогретых губ, что тебе еще?
Как он стоит, чахоточный серый слон?
Чем он благословлён, чем он защищен?

Возьми этот город. Вычти центральный район. Отломай со шпиля кораблик и сунь в карман.
Отпусти его в какой-нибудь водоем.
Смотри, как исчезает его корма.

Смотри, как опадает Дворцовый мост, Васильевский опускается в глубину.
Флюгер берет направленье на норд-норд-ост,
Трамвай уцепился колесами за струну.

Вот этот город, косящий на запад рай с Заячьей, Каменной, Спасской его губой
Вот телефонов осиплые номера.
Вот я стою. Да, вот, я взяла с собой

Теплый пакет с батоном и молоком. Я не приду умирать, приезжай пожить.
Видишь, отсюда видно, как над рекой
Лепит туман облаков слоёных коржи.

Видишь, как он заворачивает в края мёрзлое ощетиненное лицо.
Вот этот берег. Вот я жду тебя. Вот я.
Вот драгоценный песок для наших дворцов.

http://izubr.livejournal.com

Сторож

Убери ножовку, оставь в рюкзаке паяльник,
Не пытайся найти прореху в броне ограды.
Идиот, никогда не ешь молодильных яблок!
Про волшебные яблоки в сказках не пишут правды.

У волшебных яблок другой алгоритм работы.
Лет тебе не вернут, глядишь, ещё и отнимут.
Просто мир после них уныл и смердит до рвоты,
Просто всякое яство горчит в сравнении с ними,
Просто тесен текст, и любой музыкант бездарен,
Просто всё, кроме яблок, становится слишком просто.

И сбежать нельзя, разве что отключить радары,
Разогнать команду и уплыть доживать на остров,
Стать смотрителем маяка, завести мэйн-куна,
В пять утра записывать сны, что к утру поспели…

Нет, умрёшь ты в итоге, как в сказке, безмерно юным.
Задохнёшься в своём постаревшем убогом теле.

Так что дуй отсюда, вот тебе леденцов пакетик --
Угостишь детей. И не сметь больше мне тут ползать!
Я ужасно добрый, как ты уже мог заметить.
Но собак спущу.
Для твоей же, конечно, пользы.

http://lllytnik.livejournal.com

*

вести за понедельник: эльза допряла пряжу, правда сидит без денег, без маникюра даже, без облысевших утиц в белом пруду ее, где неизменно крутится черное воронье. слуги ее горласты, в окна несет бедою, но зацветают астры, кружатся над водою - ты не cмогла бы так бы, ты не могла вообще, злобно смеются лягвы на колдовском плюще. в парке цветет крапива, пахнет прогорклым кофе, нам бы прожить счастливо, позже - земля и коффин, но подлетает лебедь к тонкой ее руке - а в предзакатном небе слышится "бре-ке-ке". ведьма ли с чертом дружит, мертвый ли в землю ляжет, черный ль челнок недужит на запрещенном пляже: сядь и плыви на берег, только в глазах темно - это в пустой пещере воет веретено.

город туманом дышит, крыши в закатном хроме, бедный народ под крышей молится на соломе, мать прижимает к сердцу чадо - и ни гугу, здесь никуда не деться другу или врагу. колокола на башнях, ставенки на запоре, молится смерд о пашне, молится вор о воре, молится королева - или молчит она, справа бегут налево петельки полотна. выйдет прохожий редкий, в стенах заскачет эхо - это швеи-гризетки пучат бока от смеха: муж-то поди в загуле, бродит уже три дня. ночь отливает пули из твоего огня. муркнет лукавой кошкой, скрипнется у порога - мол, отвори окошко, дверь отвори немного, где у печи горячей славные кирпичи... слышишь, внизу трубачат первые трубачи?

что не связала - свяжешь, что не поймешь - забудешь, черный челнок на пляже, черной крапивы узел, черным поплачут тени... нынче и так черно. в черное воскресенье черным завесь окно. льдинки как заусенцы, в храме улыбчив морок, плач твоего младенца слышится в коридорах.

пахнет припекой серной от твоего костра...

нам не успеть, наверно, к казни твоей, сестра.

http://foxy-langolier.livejournal.com

Что написать? Что близятся холода,
Моросью сонной мелкой крадется день,
Я научилась ночью считать до ста -
Не засыпать в далеком своем нигде.

Осень гоняет лунных седых овец.
Утро туманно, правда? Романс, поди ж.
Иней. А ты уехал тому как век,
Да и не важно, в Трою, в Аид, в Париж.

Месяц который минет. Твой вырос сын.
Я наловчилась петь, перестала ткать.
В зеркале отражаешься ты. Один.
Стать бы сиреной, чтобы наверняка

В пенном припадке броситься к кораблю -
Благослови, Эрато, горячки зов...
- Спи, Пенелопа. - Я беспокойно сплю,
Все распускаю тканый с утра узор.

Что же героям Трои до тех Итак,
Только умеем - петь сыновьям да прясть.
Я не зову, не думай. Я - просто так
Что-то тебе черкну - в пустоту и зря.

Давеча мне шепнула гадалка, что
Ты не вернешься вовсе. Любой пригож
Будет вдове. А я все тяну моток
Ниток - на жизнь возлюбленных и врагов.

Мойры обжили спальню. Все кроят жизнь,
Ночью скрипят да режут. Покоя нет.
Может, пойти четвертой? Они, кажись,
Звали в кружок плетения мулине.

Светит костер в тумане. - Пал Илион?
- Просто октябрь - опять - догорел в листве.
Жмуриться. Не спугнуть одинокий сон.
Там, за тоннелем, вроде бы, будет све...

http://karetu.livejournal.com

Я обычно упираюсь глазами в глаза, и не убежишь, хоть тресни.
Но если я не смотрю в глаза - фиг заставишь поднять ресницы.
Имею привычку молчать - или мычать бессловесно песню,
После пары часов которой точно кошмар приснится.

Я раз в сто лет отмываю чашку - подумаешь, чистоплюи! -
Но брезгую прикоснуться к двери общественного сортира.
И хищные вещи нашего века до крайности не люблю я,
Чему ярчайшая иллюстрация - заваленная квартира.

Я из экономии жрать могу сосиски из серой сои,
Но грохну не думая на фигню последнюю сотню баксов.
Я хмурюсь на каждый комплимент - зачем это, ах, не стоит -
Но начинаю депрессовать, не слыша их дольше часа.

Я в целом матёрый идеалист, но верю в закон бутерброда.
(Поэтому, если честно сказать, стратег из меня хреновый.)
И в форуме ору каждый день: мол, превыше всего свобода! -
А ночью бережно починяю ветшающие оковы.

Без заголовка

Вот если взять много-много таблеток активированного угля и много-много таблеток анальгина, ими можно в шашки играть :) (с) Рэм

http://tuu-itikka.livejournal.com/981291.html

прогулка

Мне нравится воздух московских прогулок.
Тяжёлые хлопья ложатся на плечи.
Кольнёт ледяной синевой переулок:
мы вряд ли увидимся. Пятничный вечер
густым киселём протекает по аркам.
Смотри, как зима легкомысленно тратит
свой белый запас - присыпает помарки
и кляксы... Но снег безнадёжно некстати.
Он льнёт к фонарям перепуганной молью
от Чистых прудов до Нескучного сада,
но кто в ноябре снегопаду позволит
рождественской простынью кутать фасады...
Ты видишь: по млечной дороге канатной
луна, запрокинув лицо, проплывает,
и осень дворами крадётся обратно,
и гасит окно за окном рукавами.
Ты видишь? Мне некуда, некуда деться.
Мне нравится почерк осенних маршрутов.
И ломкая память, и лёгкое сердце,
и мокрые, мокрые щёки под утро,
сухой холодок, неразборчивый лепет -
теперь это к счастью. Мы стали большими...
Пустая кабинка качается в небе.
Кончается осень. И ты не пиши мне.

http://www.stihi.ru/author.html?elkamotalka

*

И тем из нас, кто слышал этот зов, не знать покоя и не помнить снов, не верить в предначертанность судьбы, не разбивать в земных поклонах лбы. Нам не искать и находить не нам, про все на свете знать, что где-то там, вне наших глаз, вне наших снов и лет, еще он существует, этот свет... И каждый день хотя бы два часа молчать и слышать чьи-то голоса, и повторять беззвучные слова, не веря в то, что до сих пор жива значений их святая простота, и дай мне Бог не осквернить листа услышанным за этот краткий срок, вернее, тем, что я понять не смог, ведь мысли изреченной суждено стать ложью и отправиться на дно рассудка, и однажды в странном сне вернуться вновь бессмыслицей ко мне. Бессмыслицей, которой нет важней, ведь главное, как раз, таится в ней: крик бабочки и смерти тихий зов, и это смысл тех самых двух часов, заполненных молчаньем до краев, но в нем, как водопада грозный рев, звучит тот голос, что, услышав раз, не сможет позабыть никто из нас. И если я проснусь когда-нибудь, и если я сумею повернуть cудьбы своей упрямой колесо, пусть сон уйдет водой в сухой песок, туманом растечется по траве, и растворится дымом в синеве.

...На черных крыльях бабочки ночной рисунок, нарисованный не мной. Но в безупречных линиях его я вижу смерти злое естество. Я слышу голос из забытых снов: огонь, иди со мной. И я готов скользить по тонким линиям судьбы, держась за нити черной ворожбы. Стальной струной под пальцами ветров звучит рассудку неподвластный зов. И я огонь, я свет и серебро, я вижу ночь, я ставлю на ребро вопросы, но не стану их решать. Решит их тот, кто не дает мне спать. Кто открывает по ночам окно, кто ждет меня, когда вокруг темно. И бабочку, как телеграмму, шлет... С каких цветов ты начала полет? Их лепестки из темного огня: на крыльях копоть, ну, коснись меня! Я не свеча, а просто яркий свет, и, может быть, меня и вовсе нет. Я сам себе приснился в эту ночь, я сам себя гоню из ночи прочь. Не лезь в мой сон, я сам его творю, я все слова как надо говорю. И голос, что пришел издалека, придуман мной, и вот моя рука… Я пальцы разжимаю, не боясь увидеть незнакомых линий вязь. Как лотос, распускается ладонь. Она чиста... Огонь. Опять огонь... Эй, ветер, хлопья пепла подхвати. И два крыла. О, бабочка, прости...
Письмо сгорело, как мне дать ответ? Нет адреса и почтальона нет... А я огонь, я серебро и свет, я знаю, что меня на свете нет.

...И тем из вас, кто слышал этот зов, не знать покоя и не помнить снов.
Но сны чужие помнят обо мне, и я живу на темной стороне, за амальгамой всех чужих зеркал, но я напрасно здесь себя искал. Меж отражений тени нет моей, и отраженья нет среди теней. Я только сон, прошедший стороной, и по следам огонь идет за мной. Но лишь во сне я говорю с людьми... Я голос ночи: FIRE WALK WITH ME

*

И когда ты снова начнешь изучать счета, обнаружишь в списках тысячу мелочей, о которых даже стыдно спросить: зачем?.. А вот нужного не окажется ни черта. И придется опять – по соседям, родным, друзьям, занимая где слово, где капельку их тепла – своего-то, как обычно, не сберегла. Все и так понятно, нечего объяснять. А когда никого не окажется под рукой – у одних отпуска, тот занят и увлечен, ты поймешь: они действительно ни при чем, им и так пришлось водиться с тобой такой. Посидишь тихонько дома – денечка три, постыдишь себя за «уж» или «невтерпеж», а потом начнется ломка – как будто нож одиночества проворачивают внутри. В сердце будет дымиться кратер, во рту – металл, каждый шаг в твоей пустыне – невыносим, ты поднимешь себя пинком, из последних сил, и отправишься в самый темный глухой квартал. Ты найдешь там улыбающихся дельцов, поджидающих всех страждущих на углу, ты получишь дозу нежности сквозь иглу и в беспамятстве опустишься на крыльцо. И ты будешь любить весь мир – ни за что, сполна, опускаясь в разноцветную глубину, погружаться в чьи-то омуты и тонуть и смотреть, как вместо неба растет волна. Тебе будет так отчаянно хорошо, пусть недолго, странно, призрачно – но тебе… А потом волшебный мир остановит бег и замрет на месте, тих и опустошен. Ты вернешься домой в рассеянном полусне, без гроша в кармане, без памяти и души, дом подбросит тебе блокнот и карандаши, разогреет остывший ужин, погасит свет. И пока ты спишь, твой сон происходит там, где не страшно быть доверчивым и простым…

Ты проснешься – и не выдержишь пустоты.

И наступит время платить по своим счетам.

http://www.stihi.ru/avtor/cotbace

Я думала, что главное в погоне за судьбой -
малярно-ювелирная работа над собой:
над всеми недостатками, которые видны,
над скверными задатками, которые даны,
волшебными заплатками, железною стеной
должны стоять достоинства, воспитанные мной.
Когда-то я так думала по молодости лет.
Казалось, это главное, а оказалось - нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
что главное, чтоб кто-нибудь вот так тебя любил:
со всеми недостатками, слезами и припадками,
скандалами и сдвигами, и склонностью ко лжи,
считая их глубинами, считая их загадками,
неведомыми тайнами твоей большой души.

http://aabp.dax.ru/index.phtml?mpnt=5&hpage=poet&name=gorbovs&public=0

***

Зарисовка с двумя Аннами

Остановка. Вода. Безрябье. Час разлился в узкие формы.
Отпустите скорее Анну. Ей еще бежать до платформы.
Спотыкаясь о капли жизни, и в безумии мертвой птицы
Будет лучше, лучше, поверьте… Понимаете этот принцип?

Гололед. Два шага в минуту. Безобразие натюрморта.
Без миноров сегодня можно? И еще, пожалуйста, форте –
Гармонично сыграть знакомый… я не помню уже мотивы.
Зарождается в новой колбе предвкушение аперитива.

Но кипит лишь вода для чая: эти бури уже не новы.
Торопиться – не наше кредо. Торопить? Неприлично, что вы!
Все расписано: завтрак, встреча, офис, дом, ресторанный ужин.
Ежедневник: седьмое, вечер – изменяю сегодня мужу.

Остановка. Трамвай и рельсы. Виновата опять же Анна.
Уезжаем (уже движенье!) за границу, в другие страны.
Там все то же. Прошла неделя – пустота: все равно не скрыться.
И приходится оставаться не безумной, а мертвой птицей.

http://www.stihi.ru/poems/2004/06/04-954.html

.

***

Женщина должна быть красивой и после смерти
Сними мерки пошей платье летнее
Выбери по вкусу кабриолет
Губы накрась кармином
На запястья добавь каплю нежности
Вытащи туфли из шкафа
Ах чуть не забыла
Шарфик!
(Женщинам так присуща беспечность)
Смелей Айседора!
Теперь ты готова для встречи
С вечностью

молитва

Чтоб оказаться на небе, однажды ты сам превратишься в дым; люди разводят костры, и как знать, кто последний из нас войдёт, славя богиню, в высокий огонь, до восхода седьмой звезды выдохнув душу, как в вечность, в огромный рот.

Тело её горячо, и она между бёдрами нас печёт. Осень - краснеют ладони долины, в них капает кровь и жир. Бабка твоя говорит (ты не веришь старухам пока ещё): "Чтобы наесться, Она сотворила мир".

Это она сотворила коней и безгласых слепых возниц; рыб, почерневших от ветра - в глаза им продета стальная нить; женщин, что злились и грызли друг друга, когда их любил один; море, омывшее стены своих гробниц.

Что же, богиня, взгляни на народ, что умрёт по твоей вине. Помнишь, пустыню сжимала в горсти, и не знала, куда вести их? Знаю, что помнишь, но это не страшно, ведь нас не накажут, нет. Встань на колени, с улыбкой молись той, кто всех их тебе простит.

Нет шага хуже, чем кануть в Лету – зато короче;
Мгновенный ужас, летящий к свету на крыльях ночи.
Кого любила – того и стоил; судьбе в отместку
Слепая сила влекла обоих к стальному блеску.
Неосторожно – на повороте – покров приподнят:
Вполне возможно, что Вы уйдете уже сегодня.
Стеклом разбиться? В лицо смеяться? Слова повисли –
Не откреститься, не отвязаться от горькой мысли.
Вручить бумаге, предать огласке? Давно понятны
Все эти саги, все эти сказки, все эти пятна
На чистой ткани свободной речи, свободной сферы,
Где об Оккаме тоскуют свечи ненужной веры.
Не сумасбродству быть вечной темой моей дилеммы:
Я вижу сходство с монтажной схемой, держась за клеммы;
Случайный выпад – нельзя поддаться, а я могла бы…
Ну что ж – на выход – за двести двадцать – тряхнет не слабо.
Бледнеть от боли? Скорей от злости, что снова – мимо;
С сукном зеленым сойдутся кости подводной мины.
Меня обманет все то, что скажет двойной апостроф,
И пылью станет, и в землю ляжет плавучий остров.

http://www.stihija.ru/cgi-bin/author.pl?Anais

.

Я ухожу в пираты

Это тоска моя длань простерла. Прыгнет ли? Вынырнет из-за плеча ли? Пей широкой душой из горла средство от холода и печали. Там простираются панорамы. Где ты играешь, моя зазноба? Я поливаю больные шрамы средством от горечи и озноба. Там разливается побережье, там, где пылают огни – но это вовсе не значит того, что реже я буду ждать тебя до рассвета. То, что обещано нам Всевышним, правдой не будет ни в коем разе, а антисептик не будет лишним, если в царапине столько грязи. Сколько не бейся о тонкий берег – видно, не этого ты искал. Можешь открыть миллион Америк – но только одну из подводных скал. Дай мне мой компас, рука на карте, карты не валят, но – как всегда, если из сотни вечерних партий сотню выигрывает вода. Дай мне бумагу – рука на пульсе, помнишь, и за ухом – карандаш? Плюнь мимо палубы. Но не плюйся в то, за что ты себя продашь.

.

Пять-четыре-три-два-один-ноль