Главный врач Мостовской больницы Южского района Углов в 1950-1951 году систематически пьянствовал и совершал хулиганские действия по отношению к больным женщинам, отличавшиеся особым цинизмом.

55 лет назад, в 1953 году, подстегиваемая сверху кампания против врачей-вредителей и прочих "буржуазных прихвостней" перешла все мыслимые рамки. Дело вот-вот могло дойти до выселения всех советских евреев в отдаленные местности СССР. Извращенную логику тех событий продолжает восстанавливать обозреватель "Власти" Евгений Жирнов.

Царское дело врачей
Использовать врачевателей и их искусство в борьбе за власть на Руси начали столетия назад. Утверждают, что яды придворного лекаря Елисея Бомелия не раз помогали Ивану Грозному выходить из хитросплетения дворцовых интриг. Но прибегать к столь радикальным средствам решались не все и не всегда. Порой добиться успеха в борьбе за власть помогали неверные или искаженные диагнозы.

Так, к примеру, произошло во время царствования первого Романова -- Михаила Федоровича. По причине физической и душевной слабости он не мог самостоятельно править страной. До тех пор, пока не вернулся из польского плена его отец, митрополит Ростовский, а затем патриарх Филарет, бремя принятия решений лежало на матери царя -- старице Марфе и ее многочисленных родственниках, среди которых виднейшее место занимали бояре Салтыковы. Их власть, казалось, не могли поколебать никакие происки недругов. И даже когда царя решили женить, Салтыковы играли важнейшую роль в подборе участниц своеобразного всероссийского конкурса красоты. Среди всех его участниц Михаилу Федоровичу больше других приглянулась девушка из небогатого, но многочисленного рода Хлоповых. Избранница устраивала и Салтыковых, и Мария по традиции на время подготовки к свадьбе поселилась в царском дворце.

Дальнейшие события развивались по столь же традиционному сценарию. Хлоповы принялись активно оттеснять родственников старицы Марфы от ее немощного отпрыска, и дело дошло до того, что они начали без стеснения браниться с Салтыковыми. Беда была лишь в том, что они несколько поторопились и недооценили силу противостоящего им клана. Царская невеста неожиданно заболела. По одной версии, ее отравили, а по другой -- виновницей недуга была сама Мария Хлопова. Никогда не видевшая сладостей девушка так активно начала их уплетать, что заработала проблемы с кишечником и селезенкой. Придворные лекари, правда, установили, что родить наследника престола царской невесте болезнь не помешает, и обещали ее излечить. Но Салтыковы без труда подделали лекарскую бумагу, объявив девушку безнадежно больной, и не оправдавшие надежд царя и двора Хлоповы в полном составе отправились в ссылку.

На царских немощах различные придворные группировки играли и в последующие столетия. А после революции медицина и врачи стали излюбленным орудием аппаратных интриг. С помощью врачей соратники по Политбюро оттеснили Ленина от власти и регулярно пресекали его попытки вернуться к активной политической деятельности. А Сталин во время московских процессов блестяще сыграл на исконном недоверии населения к врачам, заставив нескольких врачей покаяться в том, что они травили видных деятелей партии и государства по заданию главарей оппозиции.

Однако время шло, и во второй половине 1940-х годов наступил момент, который неизбежно приходит в любой системе с несменяемым лидером. В особенности после крупных военных и иных побед. В трудные годы власть хочешь не хочешь приходится делегировать соратникам. Но затем оказывается, что они вовсе не испытывают восторга, когда с расширенными полномочиями приходится расставаться. Вслед за чем либо вождь уничтожает свое окружение, либо оно уничтожает его.

"В Лечсанупре орудовала группа преступников"
Тихая война началась в конце 1945 года, когда Сталин отодвинул Берию от руководства спецслужбами. А в 1946 году в ходе расследования "дела авиаторов" -- о поставке на фронт некачественных самолетов -- потерял большую часть своих полномочий фактический глава партаппарата Маленков, курировавший во время войны авиапромышленность. Но очень скоро союзнику Маленкова Берии удалось переиграть отца народов, направив его гнев на непомерно усилившихся военных во главе с маршалом Жуковым. А как только генералитет привели к полному повиновению, Берия с восстановившим позиции Маленковым в 1949 году дали Сталину новую цель -- руководителей Ленинграда и РСФСР. Попутно внимание вождя концентрировали и на других врагах. К примеру, на советских евреях, которые, приветствуя создание Израиля, в глазах Сталина превратились в "пятую колонну" империализма внутри страны. Но когда и "ленинградское дело" было завершено, тучи вновь стали сгущаться над старой сталинской гвардией.

Очевидный выход -- ликвидация старика -- мог иметь непредсказуемые последствия для организаторов акции. Кто мог гарантировать, к примеру, что остальные члены кремлевского ареопага, воспользовавшись случаем, не ликвидируют за это их самих? Так что смерть Сталина должна была выглядеть вполне естественной. В распоряжении Берии имелось множество спецсредств, позволявших добиться поставленной цели (см. "Власть" N8 за 2003 год). Однако медики вполне могли обнаружить факт их использования, и потому Сталина и врачей нужно было развести как можно дальше друг от друга.

Благоприятный случай представился в 1951 году, когда в приемную ЦК пришел подполковник госбезопасности Михаил Рюмин. За служебную халатность -- забыл папку с документами в автобусе -- ему грозило увольнение, а то и трибунал. Но вместо того, чтобы покорно принять наказание, Рюмин принес в ЦК донос на министра госбезопасности Абакумова. Что он писал в исходном варианте послания, теперь вряд ли удастся установить. Работа над заявлением, судя по всему, длилась несколько часов. Рюмин раз за разом переписывал заявление в соответствии с указаниями, которые передавал ему помощник Маленкова Дмитрий Суханов, пока текст не получил известный на сегодняшний день вид. Рюмин обвинял Абакумова в том, что тот не дал ему получить в полном объеме признательные показания от профессора-эндокринолога Якова Этингера, который якобы признался в участии в умерщвлении секретаря ЦК ВКП(б) и кандидата в члены Политбюро Александра Щербакова. Мало того, Абакумов, как писал потом Рюмин, сделал все, чтобы профессор как можно скорее умер в тюрьме.

Ход был безошибочным. Проверить истинность слов Рюмина не позволяла смерть Этингера. Но основное обвинение, по которому арестовали профессора -- еврейский национализм,-- как нельзя лучше подтверждало правоту подполковника. А главное, в истинность обвинений поверил Сталин. Абакумов оказался под следствием, а затем в тюрьме, а Рюмин стал заместителем министра госбезопасности и начальником Следственной части по особо важным делам МГБ и начал раскручивать "дело врачей". Благо материал был под рукой.

Во время лечения члена Политбюро Андрея Жданова имел место спор между светилами медицины, лечившими Жданова, и врачом Лидией Тимашук, которые по-разному трактовали кардиограмму высокопоставленного больного. После смерти Жданова Тимашук не раз писала в МГБ об ошибке, допущенной профессором Виноградовым и другими консультантами Лечсанупра Кремля. Но ход им дали, лишь когда Рюмин начал активные поиски врачей-убийц. Однако даже его рвение, когда в тюрьме оказалось почти четыре десятка видных медиков, показалось Сталину недостаточным, и в ноябре 1952 года Рюмина сняли с поста.

А уже в начале декабря Президиум ЦК КПСС, как стало именоваться Политбюро, принял постановление "О вредительстве в лечебном деле" в котором говорилось:

"Заслушав сообщение МГБ СССР о вредительстве в лечебном деле, Президиум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза устанавливает, что в Лечсанупре длительное время орудовала группа преступников, в которую входили бывшие начальники Лечсанупра Бусалов и Егоров, врачи Виноградов, Федоров, Василенко, Майоров, еврейские националисты Коган, Карпай, Этингер, Вовси и другие.

Документальными данными и признаниями арестованных установлено, что вражеская группа была связана с английским и американским посольствами, действовала по указке американской и английской разведки и ставила своей целью осуществление террористических актов против руководителей Коммунистической партии и Советского правительства.

Участники группы под тяжестью улик признались, что они вредительски ставили неправильные диагнозы болезней, назначали и осуществляли неправильные методы лечения и тем самым вели больных к смерти. Преступники признались, что им удалось таким путем умертвить А. А. Жданова и А. С. Щербакова".

В это же время Сталин перестал подпускать к себе врачей и стал лечить себя сам с помощью дореволюционных фельдшерских справочников. Казалось бы, цель Берии и Маленкова была достигнута. Оставалось только спокойно сидеть и ждать, когда старость и спецсредства осиротят советские народы. Однако в стране началась настоящая фантасмагория.

"Перелита кровь, зараженная сифилисом"
Старт пропагандисткой кампании был дан публикацией в "Правде" сообщения о врачах-вредителях. И это тоже было вполне в порядке вещей. Но вместо того, чтобы обвинять конкретных арестованных врачей, а вслед за ними всех других потенциальных наймитов империализма, акция вдруг приняла совершенно неожиданный поворот. Она как будто раздвоилась на несколько независимых течений: кроме врачей-евреев тяжесть обвинений возлагалась на всех врачей вообще, так же как и на всех евреев в целом. Газеты писали о евреях-аферистах, евреях -- липовых ученых, евреях--расхитителях народного добра. Но на первом месте, на острие критики оставались евреи-врачи:

"Тот факт,-- писала газета "Медицинский работник",-- что разоблаченная недавно органами государственной безопасности группа вредителей, шпионов и убийц долгое время скрывалась под маской врачей, свидетельствует о том, что в Министерстве здравоохранения СССР, в его органах и учреждениях оказались люди, проявлявшие беспечность, ротозейство. Бдительность и настороженность нужны везде и во всем. Факты свидетельствуют, к сожалению, о том, что некоторые руководители здравоохранения забыли об этих непреложных истинах. Многие годы в системе учебных учреждений Южной железной дороги подвизался некий М. З. Израилит, выдававший себя за специалиста-венеролога. Ему доверили руководить отделением больницы. И лишь совсем недавно выяснилось, что Израилит не только не специалист-венеролог, но и не врач".

Прокуратура СССР срочно собрала с мест факты преступного отношения врачей к своим обязанностям и доложила в ЦК. Обкомы в свою очередь начали повальные проверки во всех лечебных учреждениях. О результатах одной из таких проверок -- в Ивановской области -- докладывал первый секретарь обкома Федор Титов:

"18 ноября в хирургической клинике 1-й городской больницы г. Иваново в результате преступной небрежности врача Брагина был завышен в десять раз раствор дикаина, от введения которого в организм погибла гражданка Симакова.

4 февраля 1952 года медицинская сестра 1-й Кинешемской городской больницы Постнова, перепутав назначения врача, вместо больного Торбина ввела 45 единиц инсулина больному Горелову, вследствие чего Горелов скончался.

Пользуясь преступной беспечностью и полной бесконтрольностью со стороны Родниковского райздравотдела, в районной больнице длительное время орудовал врач-садист Крылов, который при стационарном и амбулаторном приеме проводил исследования половых органов девушек и совершал насильственные разрывы девственной плевы. В ходе проверки установлено, что он же при производстве операции трахеотомии поранил пищевод ребенку Лапину С., в результате чего ребенок умер.

Главный врач Мостовской больницы Южского района Углов в 1950-1951 году систематически пьянствовал и совершал хулиганские действия по отношению к больным женщинам, отличавшиеся особым цинизмом.

Преступно-небрежное отношение к своим обязанностям, повлекшие за собой тяжелые последствия, имело место в гор. Вичуге. Заведующая пунктом переливания крови врач Лебедева и медицинская сестра Кондакова грубо нарушали инструкцию Министерства здравоохранения о медицинском освидетельствовании, учете и порядке получения крови от доноров. Практиковали взятие крови без медицинского осмотра и исследования, в результате чего была перелита кровь, зараженная сифилисом, четырнадцати больным, из которых двое -- Хлопов и Непчелина -- получили активную форму заражения.

По вине врача Курочкиной в г. Фурманове погибла учащаяся школы ФЗО Демина, которой врачом был поставлен неправильный диагноз -- грипп, фактически же, как выяснилось при вскрытии, Демина болела воспалением оболочек головного мозга".

На фоне потока статей и массовых проверок отклик масс, как руководящих, так и широких, не заставил себя ждать.

"В 1950 году,-- писал в ЦК политработник Клешканов,-- когда я работал в главном военном госпитале Военного министерства СССР начальником политотдела, а начальником госпиталя -- генерал-майор м/с Крупчицкий, на лечение в госпиталь был положен начальник Военной академии имени Фрунзе Герой Советского Союза генерал-полковник т. Цветаев с диагнозом пневмония и склероз сердца в терапевтическое отделение. Кроме того, у него после исследования мочи оказалось урологическое заболевание. Пневмония была излечена, а для выяснения урологического заболевания был вызван уролог госпиталя доктор медицинских наук полковник Гольдин, который предложил перевести т. Цветаева к себе в урологическое отделение для продолжения лечения. В урологическом отделении н-ку академии т. Цветаеву начальником отделения т. Гольдиным, главным урологом Советской Армии т. Фрумкиным и урологом г. Москвы т. Эпштейном был поставлен неправильный диагноз -- рак предстательной железы. На одной из консультаций присутствовал врач-убийца Вовси.

Поставив неправильно диагноз, врачи Фрумкин, Гольдин и Эпштейн назначили неправильное лечение. Тов. Цветаеву было применено лечение сильнодействующим препаратом, что в значительной степени ухудшило его общее состояние, привело к большому изменению в организме и не дало улучшения в излечении урологического заболевания. Затем начальником отделения Гольдиным была сделана т. Цветаеву операция -- кастрация (энуклеация яичек). Тов. Цветаев не выдержал этой операции и умер.

На вскрытии оказалось, что у генерал-полковника Цветаева не было рака предстательной железы. Смерть наступила от неправильного лечения. Сердце тов. Цветаева не выдержало этой операции и неправильного лечения, и он умер от сердечной недостаточности... Необходимо отметить, что перед этим в отделении, где начальником т. Гольдин, в буквальном смысле слова были зарезаны офицеры Белов и Смирнов".

Уже к началу февраля 1953 года антиврачебная и антиеврейская кампании стали похожи на массовый психоз. Некий А. Иванов из Мелитополя сообщал партии и правительству:

"По проверенным данным, среди врачей-евреев гинекологов и терапевтов города Мелитополя УССР имеется группа, находящаяся на содержании иностранного государства. Группа поставила своей целью:

а) заражение женщин заразными внутренними болезнями, чтобы уменьшить рождаемость, а следовательно, и прирост населения;

б) увеличить смертность граждан путем применения косвенных методов, выпиской неправильных рецептов".

"Безродные подлости"
Многие авторы от писем с проклятиями врачам-убийцам стали переходить к подсказанным прессой выводам и обобщениям. В огромном числе писем требовали изгнать евреев из торговли, науки и медицины. Но многие советские граждане шли гораздо дальше:

"До каких пор,-- писала Е. Король из Харькова,-- они нам будут делать свои безродные подлости? Сколько было судебных процессов в СССР, и везде застрельщиками евреи. У них нет Родины. Они за нее не воевали, потому так легко продают ее. Довольно с ними нянчиться! Применить к ним меры, как и к крымским татарам, калмыцким изменникам и немцам Поволжья. Нас 200 миллионов, и мы не должны позволять каким-то продажным космополитам убивать наших видных руководителей и деятелей государства".

Но если для всех евреев сограждане требовали депортации в отдаленные районы, то для самых видных предателей предлагалась публичная казнь:

"Пусть,-- писал коллектив рабочих завода из Дзержинска,-- содрогнется тот, кто еще остался неразоблачен, глядя на подлую смерть своих гнусных предателей через повешение. Просим Президиум Верховного Совета издать указ о введении смертной казни через повешение для шпионов и убийц, врагов нашего народа, как это было введено в войну для военных преступников".

Казнить врачей-убийц трудящиеся предлагали прямо на Красной площади. Однако и без издания указа о казнях евреи, да и не только евреи содрогнулись. Очень многие из них писали в ЦК, "Правду" и другие газеты, пытаясь доказать свою непричастность к заговору, и призывали все возможные проклятия на головы врачей-убийц.

"Мы, коммунисты-евреи, работники Госснаба СССР,-- говорилось в письме в ЦК,-- с чувством глубочайшего негодования узнали сегодня из печати о коварном и чудовищном преступлении группы врачей-вредителей, среди которых значительную часть составляют евреи. Презренная кучка предателей продалась американской разведке, была завербована филиалом этой разведки -- международной еврейской буржуазно-националистической шпионской организацией "Джойнт". Эта группа негодяев умертвила лучших сынов советского народа и ленинско-сталинской партии, испытанных борцов за мир между народами товарищей А. А. Жданова и А. С. Щербакова. В злодейские планы предателей входило вывести из строя и других руководителей и выдающихся деятелей нашего государства и его вооруженных сил. Нам особенно больно сознавать, что среди евреев в СССР нашлись подлые изменники, которые пошли на услужение к англо-американскому империализму -- этому самому лютому врагу человечества".

"Сегодня,-- писал гвардии майор М. Фишман,-- я узнал о злодеяниях группы врачей-убийц. Я переполнен чувством гнева и не могу молчать, мне трудно подобрать слова, которые могли бы выразить всю мою ненависть к шайке предателей, занесших свою грязную руку над головами людей, родных и близких каждому честному человеку.

Мне тем более стыдно, что большинство из них принадлежит к моей национальности -- евреи. Мне хочется спросить у этих наемных убийц: как могли вы, евреи, предать свою Родину? Кому продали вы свою честь и совесть? Своре иностранцев, готовящих атомные бомбы и препараты чумы для убийства стариков и детей.

Мы, советские евреи, единственные в мире имеем настоящую Родину. Мы равноправны со всеми народами страны. Нам открыты все пути честного труда, науки, искусства. Лишь наша Родина дает нам светлую, радостную жизнь. Тем больше гнева и презрения вызывают эти падшие люди.

Расстрел -- это слишком гуманная мера наказания для них. Я бы каждого из них четвертовал своими руками, будь это в моей власти. Я обращаюсь к судьям, перед которыми предстанут изменники, и требую во имя справедливости предать их смертной казни через повешение".

От слов граждане начали переходить к делу. В больницах, как сообщал заслуженный врач Н. И. Преображенский, пациенты начали отказываться от лекарств и операций. А евреев начали повсеместно притеснять. Причем дело не ограничивалось оскорблениями на улицах и в общественных местах. Начались масштабные увольнения по национальному признаку. А о грядущем выселении не только шептались на кухнях. В Грузии вдруг совершенно неожиданно была проведена акция против синагог. Часть из них закрыли, во всех без исключения отобрали общинные ценности. А сопротивлявшихся экспроприации раввинов и верующих арестовали. Рассказывали даже, что одному из раввинов в тюрьме по волоску выдернули бороду. Очевидно, продолжение должно было последовать. Но советский народ постигла тяжелая утрата, и об антиврачебной и антиеврейской кампании тут же забыли.

Переход от обличений к реабилитации врачей оказался слишком резок даже для привычных ко всему советских людей. Но даже этот виток доказывал, что все творившееся в первые два месяца 1953 года лишь звенья плана Маленкова и Берии. Бурная кампания строго соответствовала теории Сталина о нарастании сопротивления врага в ходе классовой борьбы. Наблюдение за ней убаюкивало бдительность старца и отвлекало его внимание от маневров неразлучной пары соратников. Накал страстей оказался таков, что никто в стране не решился выступить в защиту арестованных врачей. Не сработала и еврейская взаимовыручка, поскольку все были напуганы настолько, что каждый пытался защитить себя и свою семью. Даже несостоявшаяся депортация евреев могла принести Берии и Маленкову значительные политические дивиденды. Ведь после смерти Сталина любой политик, даже столь одиозный, как Берия, возвратив евреев, выглядел бы почти демократом в глазах западной и отечественной интеллигенции. Эту роль Берия и пытался играть после смерти Сталина. Вот только без выселения и возвращения она была эффектна и драматична.

Однако, несмотря на незавершенность политической комбинации, она и сейчас смотрится блестяще придуманной и разыгранной как по нотам. А что до страданий народов, то кому и когда до них было дело, когда речь шла о борьбе за власть?