И снова о том, что кино потеряло, когда обрело голос... Чудовищная выразительность лиц, галерея портретов — вот исчезнувшее в дальнейшем развитии кинематографа, а остальное, новаторское, было подхвачено и развито, но в основе своей "Броненосец Потёмкин" уже в гораздо большей степени нежели гриффитовский "The Birth of a nation" фильм жанра action, восхитительно жонглирующий с напряжением и спокойствием. Портреты — удивительная смесь античной монументальности в лицах матросов и босховского ярмарочного уродства. Почерневшее будто старый образ, полу-мощи-лицо корабельного священника, ничуть не уступающие в гнилости испорченному мясу лицо врача. Его бородёнка прямо кишит опарышами. Во всяком случае именно такое впечатление создаётся от частой смены кадров с одного на другое. Врач, поп, капитан — живые трупы. Уже гниющий, но по-прежнему опасный, слепо заражающий всё кругом смертью. Не случайно нам видны почти только ноги стреляющих по толпе солдат, а их лица лишь крупным планом. И слепо, не глядя в глаза накрытым бунтовщикам, должна убивать расстрельная команда.
Отдельно о геометрии. Сам общий план палубы корабля гениален — он следует не только линии орудий, но и магистральному движению истории. Тем самым вся сцена поднимается от частного случая до уровня глубочайшей метафоры. Всё прямое — символ порядка, охранительства смерти. Прямые линии: раскачивающиеся лавки с едой, орудия, лестница, мачта с показавшимися там было повешанными, даже распятье, вонзившееся в пол, матросы-в-строю, солдаты-в-шеренге. А народ, он подчёркнуто непрямой. Смотрите как извивается очередь людей идущих поклониться павшему Вакуленчуку. Скинуть оторопь, скинуть смерть. Переняв инструменты порядка. Наполнив их новым содержанием. Восстание — не гимн анархии. Фильм глубоко марксистский. Отобрать у власти топор и начать им уничтожать попов, врачей, капитанов. Год-то 1905, поэтому "Потёмкин" уходит в Румынию. В 1917 матросы поднимут на штыки Духонина, убьют в больнице Шингарёва и Кокошкина. Расстреляют в Петрограде в январе 1918 демонстрацию за Учредительное собрание. У истории свои рифмы.
Ничто не сравнится со сценой с коляской. Но, право, что за жизнь ожидала этого малыша пятого года рождения? Даже, если он выжил, вся его жизнь была бы падением под пулями: войн, голодов, чисток, расчеловечивания.
Эффектно снятое свирепое расчеловечивание с языческим культом геройской смерти.

Рафаэль Санти "Избиение младенцев"