Майя Новоженина (Негина

                                                        ШКОЛЬНЫЙ  АЛЬБОМ.2015.     

    ЗНАКОМСТВО С МИКОЯНОВСКОМ.  РОЖДЕНИЕ ШКОЛЫ. НЕКОТОРЫЕ  ПОДРОБНОСТИ  БЫТА  ПЕРВОСТРОИТЕЛЕЙ  РУДНИКА

(По мотивам школьного альбома 2003 с дополнениями на 2016 г) 

      

                В отрогах Малого Хингана недалеко от города  Облучье в годы войны было открыто месторождение касситерита с очень богатым содержанием металла, лежащего почти на поверхности.  В мае 45-го года  образовали  оловодобывающий  рудник,  объявили набор специалистов. В одиночку и целыми бригадами, семьями, по официальному договору  и по собственной инициативе  приезжали люди.    Нормальных  дорог ещё не было, добирались с трудом  по наскоро отсыпанному скальным грунтом дорожному полотну, а также по мелководному участку русла реки Хинган.  Государственного  жилья и каких-либо цивилизованных условий  для населения  ещё  не существовало.  Но быстро строились  частные дома,  скромные времянки и обязательные деревенские баньки при них.   Частный сектор опережал  строительство  государственного жилья.  Не было ещё и школы, её открыли через год  в  потрёпанном  бараке.    До этого приезжающие на рудник  семьи  оставляли своих учеников в Облучье, пристраивали на съёмных квартирах, записывали в городскую школу.  Мои родители с нами, тремя детьми, прибыли на рудник  через год после официального  открытия рудника.   Но  так как жилья на руднике у нашей семьи ещё не было, родители оставили нас со старшей сестрой в Облучье на съёмной квартире  и записали в облученскую  школу на первое полугодие.  Однако, моя учёба в 4-ом классе сразу не заладилась,  я не приняла  «не дружественный»  как мне показалось  приём  одноклассников  и в эту школу ходить категорически  отказалась.  ( Об этом  я подробно написала  в другом  рассказе -  «КАШТАНКА.  КАК ЭТО БЫЛО»).  Я прогуливала уроки, ждала маму, чтобы она скорее приехала и забрала  нас  на рудник.  С  трепетным волнением я мечтала о  «своей» поселковой школе,  представляла  какой она будет.      

 

Вот она, наша родная Микояновская школа!

    Из-за всяких  передряг  с переездами  мы опоздали  к началу занятий в своей школе почти на месяц.  И вот она, наша родная Микояноская школа!  Первое впечатление о тех помещениях, где предстояло учиться,  нисколько не разочаровало  меня  (Майю).    «Ну и что, что школа маленькая и бедная?  Посёлок- то только начал строиться.  Будет и новая!» - говорила  она себе и удовлетворённо, с нежностью  оглядывала  бревенчатые  стены с низкими окошками,  новенькую классную доску с кусочком мела и чистой тряпочкой при нём.  Конечно, привычное понятие  ШКОЛА – звучит несколько громко. Точнее,  это  было временное  место для уроков для таких же временных  и неустроенных  переселенцев.   Несколько школьных классов  разместили  в длинном, бывшем в употреблении,  деревянном геологическом бараке, одна  половина  которого  стала  школой,  вторая - жильем для учителей.   Всего год назад он  был сооружен  легендарными геологами  в ознаменование открытия богатейшего  Хинганского месторождения олова.   Тогда в нём разместилась и их  «контора»,  и  временное  жильё геологов.  Вскоре,  геологи-поисковики  завершили свои  работы  и отбыли к месту основной дислокации, освободив барак.  В  апреле  46-го года в связи с острой потребностью  обеспечить  учёбу  детей  хотя бы  младшего школьного возраста было решено открыть школу  в этом бараке. Просторные комнаты  оборудовали  партами, повесили классные доски и даже что-то из наглядных пособий разместили рядом с учительским столом.  «Ну и замечательно,  а что ещё надо-то. Сиди, слушай, пиши, когда просят, да не балуйся. Учись!» - радостно  рассуждала   Майя, вспоминая свой  недавний, весьма   драчливый  «приём»  в  облученской  шикарной  школе  и последовавший из-за  этого  ультимативный  байкот   учёбы  в  ней.  

  А здесь, в тесных условиях  всем приезжим  ученикам были  рады.   Каждые  два смежных  «класса»  отапливались одной огромной  «дровяной»  печью.  В углу за печью находился небольшой  запас  дров и какой-то рабочий  инструмент  истопника, а на тяжёлом  ящике, имитирующем  истопнику  стол,  стоял большой чайник с кипятком, нагревать который приходилось прямо в топке.    Более   возрастные  ученики   под предлогом подложить дров в печь, частенько, на «законном» основании,  увиливали от урока,  болтались за печью  и   не только кипятили  и пили  чай, но и  ухитрялись  испечь принесённую с собой картошку,  с  аппетитом  съесть  её.   Для нас,  мелюзги,  это считалось заманчивым действом, почти геройством, мы с нетерпением  ждали «перемену»,  чтобы поскорее оказаться за печью,  разогреть свои промороженные в портфелях кусочки хлеба  или отваренные дома картофелины  и с пустым кипятком с удовольствием  съесть их в компании с другими.  Кусок хлеба или лепёшка из гороховой муки с отрубями  был далеко не у каждого ученика и не каждый день.   Приходилось  отламывать половинку для  «голодающих».  Всё делилось по-братски и воспринималось как должное, без сожаления, но с лёгкой грустью, что есть всё равно хочется. Не смотря на примитивность условий в школе, занятия проходили спокойно, по деловому, так же как и в любой другой школе, учитель строго следил и поддерживал дисциплину на уроке, не допускал шума и посторонних разговоров, никаких перебежек с парты на парту. Только аккуратное писание или чтение учебника вслух, устный счёт или беглый опрос таблицы умножения  как ритуал проводился каждый день на первом уроке. А потом уже проверка предыдущей темы или  объяснение новой темы.  Письменные задания домой не задавали, так как у большинства учеников не было условий писать что-то дома. Поэтому на уроках  отводили время для самостоятельного писания.  За увиливание от аккуратного писания ставили двойки и самых нерадивых учеников оставляли после уроков на дополнительные занятия.  Все слушались и старались успевать всё сделать на уроке. Школьный учитель был очень уважаемым и авторитетным, перед ним робели даже самые разболтанные переростки. В общем, школа работала с большой нагрузкой и ответственностью, оправдывая необходимость срочного открытия поселковой школы.

  Чтобы как-то поддержать здоровье ослабленных   детей, особенно из малообеспеченных и многодетных семей, руководство школы добилось от  комбината открытия  в  первые же летние каникулы  (1947 г) пионерского лагеря  с усиленным питанием и усиленной физкультурой.  Своего специализированного лагеря ещё не было, его построили в будущем году, поэтому, арендовали помещение маленькой деревенской школы в лесном хуторе за Облучьем.  Я попала в число  «заморышей» и с превеликой радостью провела лето  в лесном «раю».  Это было всего несколько  частных домов с миниатюрной школой, пустовавшей на летний период.   Построили во дворе «летнюю» столовую с почти «солдатской» походной кухней и большим  обеденным столом под просторной крышей. В школе мы только спали, да «лечились» под присмотром опытного фельдшера.  А все плановые мероприятия проводили в нашей «столовке» и на природе.  Самой большой радостью для нас был – «дремучий» лес. Он, действительно, казался густым, трудно проходимым. Удивляли и немножко пугали заросли высоких, выше человеческого роста,  папоротников.  Они занимали всё пространство под могучими деревьями.  Земля под ними была сухая, без  сухостоев и травы. Стебли  папоротника торчали вверх, как  жёсткие метёлки.  Никаких тропинок не натоптано, ходишь как в лабиринте, не понимаешь,  куда идти нужно.  Мальчишки, особенно из местных, легко выводили нас, ориентируясь на голос. Я же панически боялась остаться наедине с папоротниками.  Мне мерещились всякие  «гоголевские»  кикиморы да чертенята, о  «существовании» которых я начиталась в книжках. В эти папоротники нас привёл  завхоз в первый день прибытия,  раздал верёвки с мешками и показал как ломать этих узорчатых великанов, упаковывать (связывать) в тюки и перетаскивать в школу.  Их мы укладывали на голые кровати, покрывали простынками и блаженно спали под одеялами несколько ночей.  Оказывается, завхоз не позаботился заранее накосить травы для матрацев и подушек.  Вот он и придумал замену, пока спешно скошенная им трава высохнет.  Мы рады были таким приключениям и экзотике.  Весь месяц  мы провели активно на чистой, не тронутой (!) цивилизацией природе.  Кормили нас очень вкусно, в изобилии мясная продукция, всякая выпечка,  деревенские овощи, молочная продукция, лесные ягоды, орехи и грибы. Каждую неделю нас взвешивали, и если не прибавляешь в весе, то попадаешь под особую опеку в еде, проверяют  полноту поедания, назначают дополнительный  (противный) рыбий жир и витаминные  уколы.  Поэтому съедали всё!  Даже кое-кому назначали добавку.   К следующему лету в другом живописном месте за Облучьем, на берегу быстрой полноводной  речушки построили собственный  пионерлагерь (свой хинганский  Артек).  На хорошо спланированной территории выстроили полукругом персональные досчатые домики, на десять коек каждый. Кроме того,  дом - «ленкомната»  с библиотекой, отдельно столовая с кухней и складами, медпункт, площадка для обязательных  подъёмов - спусков  флага и частых построений. Всюду были ухоженные дорожки, а также открытая сцена с рядами скамеек для концертов. Вокруг леса, необъятные полянки с земляникой, орехи-фундук в таком количестве, что без  мешка ходить в лес не стоит, забьёшь ими карманы, да ещё и подол заполнишь под самый поясок.  Этот лагерь просуществовал всю мою школьную жизнь.  Мы туда ездили не только отдыхать, но и работать пионервожатыми, когда подросли (после 8-9 класса).

       В первый год создания самостоятельной  Микояновской  (в будущем Хинганской) средней школы  были сформированы  классы от 1-го по 7-й.  Младшие классы были многочисленными, порой переполнены.  Старшие классы (8й, 9й и 10й) формировались по мере комплектации их учениками.   Поэтому,  ПЕРВЫЙ  выпуск «собственных»  десятиклассников   укомплектовался  учениками только  к  50-51 учебному  году.  В десятом классе первого выпуска , например, было всего  9 учеников,  в том числе  Степан  Сорокин,  Стас  Чичаев,  Алла Сараханова (дочь первого главного  инженера рудника), Маша Крупская и др.  Кстати, в тот  год  сын  первого директора комбината   Юрий Александров, приехавший на рудник с отцом,  вынужден был сдавать выпускные экзамены  за 10-й класс  в  облученской школе,  не дождавшись своей в  Микояновске.  В десятом классе  ВТОРОГО  выпуска  (1952 г.)  было уже 13 выпускников.  Это были сильные, вполне  взрослые,  очень активные и весьма заметные  «ребята»,  преимущественно  юноши:  Саша Гущин (комсорг школы), Сергей Говорков   (будущий юрист, ставший в последствии  современным  «Макаренко»  и весьма уважаемым воспитателем, спасителем душ малолетних преступников  в детской исправительной колонии в Биробиджане), Вера Тимошина, (она из вечерней группы), Нила Шебаршинова (будущий экономист),  Полина  Рыбалова (стала врачом),  Толя Полушкин(закончил техникум, до конца жизни жил и работал в Хинганске)  Юра Кудряшов (сын завуча школы, стал военным переводчиком китайского языка и параллельно освоил лётное дело,  летал в экипажах испытателей самолётов в Комсомольске н/А ), Юра Шамотульский (стал профессиональным военным),  Миша  Шарапов (закончил университет),  Гоша Полывянов (стал известным военным хирургом  в Ленинграде),  Толя Кравцов (высшее образование, биолог) Владислав  Широбоков (тоже высшее образование).  К  ТРЕТЬЕМУ  выпуску  (1953 год) относится наш  ЛЕГЕНДАРНЫЙ КЛАСС,   которому и посвящается этот юбилейный  «ШКОЛЬНЫЙ  АЛЬБОМ».  К моменту выпуска  у  нас было уже 22 ученика.  Могло быть и больше, но после  седьмого класса, являющегося  на тот момент  выпускным неполной средней школы,  многие ученики  уехали в другие города учиться в техникумы, спешили поскорее получить профессию и начать зарабатывать деньги, чтобы помочь своим родителям. Наш класс, сформировавшись  из двух  параллельных восьмых,  сохранился почти в полном составе  до самого выпуска.  (Смотри ниже  «Персонально о моих одноклассниках»).   На момент выпуска это были  достаточно  взрослые, целеустремленные, знающие чего хотят ученики  (11 – юношей и 11- девочек) :  Виктор Дорохов , Володя Артёменко, Юра Линин,  Сергей Щербинин, Володя Логинов,  Гена Чупретов, Гоша Карякин, Толя Пивоваров, Сергей Мельников, Валя Савин, Саша Лавренов, а также девочки:  Надя Деева,  Аня Лоншакова, Нина Бутина, Майя Негина, Зина Петрикеева, Тома Саяпина,  Валя Неизвестных,  Муся Сапожникова, Нина Михайлова, Валя Суходолина  и  Наташа Меньщикова.   «Легендарным» он назывался не за какие-то особые заслуги, а за то, что в нём  определилась группа активистов  (весьма  энергичные и красивые ребята и девочки),  взявшие в свои руки всю внеклассную работу в школе:  и  художественная самодеятельность, и спортивные соревнования, и бурные диспуты на разные актуальные темы,  и организация школьных вечеров, и походы на лыжах, катания на санках с горок, и просто совместное гуляние в парке с самозабвенным  пением  душещипательных любимых песен.  Всё это  наделяло  наш класс особым авторитетом  и возводило в глазах учителей и всех учеников в бесспорного лидера школы тех  лет.