А у  нас тут, к слову, который нескончаемый день настоящий -брь во всей хмурой красоте: серь и дождь с порывчастым ветром перманентно лупят по затылочку. Окуклилась в форменную куртейку системы "домик на ножках", взяла фельдшера Витьку с чемоданами, загрузились в тыкву-карету, да и поехали, рассекая лужи, спасать вековую практически девочку. 

Но погоды зверские, дождь крепчает и крепчает, ветер дует и воет, даже тридцатилетний резвый Витька старым высохшим хреном начал ворчать: "Сто лет в обед, а она все на голову жалуется!" А я, как та собачка пожившая и повидавшая, только из своей конуры-капюшона  тихо погавкивала: На голову жалуется -- значит голова есть! А то, что "сто лет в обед" тебя раздражает, так это, поверь мне на слово, милок, только от молодецкой зависти, потому, что знаешь, что тебе так не жить. Витька, конечно, пытался еще что-то бухтеть, но я плохо стала с возрастом слышать белые шумы в своей будке.

Приехали. Сразу, тут же, в пелене дождя нашли и дом, и подъезд, и девочку девяносто девяти лет на втором этаже сохранную, при памяти и в юморе, у открытого окна подле письменного стола, на котором томик Большой советской энциклопедии в окружении кроссвордов. Витька, конечно, от такого свежего не по годам вида девочки немного охренел, но а я осчастливилась свежей, незамутненной радостью. Люблю, вот просто обожаю, когда дежурство в стране волшебной ОЗ на исходе глухого ноября начинается так оптимистически -- хорошая примета! Совсем иное настроение, когда первым случается жмурик или потенциальный паралитик под колесами любви.

Определили у пациентки чуть повышенное давление и тоску по солнечным дням и резвым ногам. Полечили больше словом, чем уколом шприцом-зонтиком. Собираемся уходить, уже прощаемся.

--Девочка, сколько мне осталось жить? -- Девочка -- это, похоже, обращение ко мне, потому, что кроме меня женского пола в комнате только кошка.

-- Простите, боюсь показаться ехидной, но этот вопрос точно девочки девочкам не задают.

-- Ох, простите меня великодушно, доктор! -- начинает улыбаться. -- Но, все же, сколько мне осталось?

-- Полагаю, что достаточно. Вы еще успеете разгадать все свои кроссворды.

-- Спасибо! -- озаряется солнечной улыбкой ее лицо. -- Кроссворды -- это то, что держит меня на этом свете. 

 

Все одинокие старики на одно лицо.
Все одинокие старики на одно лицо, как дети Дауны.
Все одинокие старики на одно лицо, если мимоходом, пробежать, не задержаться, не обернуться, скользнуть молодым оком, что в единицу зрения.
Все лица одиноких стриков похожи, если...
Если мы, молодые, резвые бежим, летим, мчимся стремительно и верим, что молодость вечная, первостепенная и будет все «happy end», «the best», если свято верим, что не с нами, не случится, никогда и ни за что, потому, что!..
Потому, что мы, молоды и умны, потому, что все впереди и, может быть, даже и не доживем. А, если и доживем, то получится иначе, потому, как, наивно верим, что сможем подстелить соломку загодя, мягкую и пушистую.
Все одинокие старики на одно лицо. Лицо мудрости, лицо, исполосованное опытом-морщинами, глубоко и больно.
Стоит ли? Нужно ли?
Остановиться, задержаться, проникнуть взглядом, чуть-чуть глубже своего юношеского «ЭГО», которое шепчет иллюзией изнутри: «Никогда, никогда с тобой такое не случится, не может, не будет, ты другой!»
Какое глупое заблуждение, отправная точка отсчета наивности иллюзий!
Им тоже когда-то было 20 или 30, вся жизнь впереди. И точно такое же глупое «ЭГО» шептало, что все впереди, не сбудется, не жди, беги вперед, не оглядываясь!
Лица одиноких стариков одинаково похожи.
Одинокие старики.
Одинокие молодые.
Одинаковые прилагательные разных миров.
Найди одно отличие, найди и пойми!
Старики и молодые.
А, есть ли существенная разница?
Разница только в восприятии, полагаемом на опыт, что возрастом крепнет.
Одинокие старики.
Одинаковые лица, эмоции, желания...
Дети Дауны.

«Наши дети - это наша старость» - писал педагог Макаренко.
Три года назад, когда жизненные силы начали покидать мать, Ольга, посовещавшись с младшей сестрой, забрала ее к себе. Ольгины дочки выросли, разъехались, удачно вышли замуж, они с мужем остались вдвоем в трехкомнатной квартире. У младшей сестры вариант был проигрышный: студентка-дочь и двухкомнатная квартира, да и финансово Ольга была в выигрыше.
Мать, сменив место жительства, как все старики, начала чахнуть. Новый дом, где все чужое, даже ее милые сердцу вещи в комнате, где она теперь проводила все свое время, казались инородными. За три года она так и не вышла из дому. Хотя, на первых порах, пыталась помогать Ольге по хозяйству: готовила еду, протирала пыль, обслуживала себя сама. Последний год сдала совсем: исхудала, ослабла, постарела, сил хватало только на путь от кровати на кухню и обратно. В еде стала переборчивая, кормилась только икрой и виноградом. Любое ее желание Ольга исполняла беспрекословно, баловала, как больного ребенка.

Киев для Ольги и ее мужа, на самом деле, был чужим городом. Десять лет назад она, в который раз, уже по привычке, последовала за мужем-военным врачом, как было все 30 лет брака. Военный врач, в первую очередь, военный, а потом все остальное. Все три десятилетия они колесили по союзу, меняя квартиры и работы, приятелей, знакомых, мебель и нажитое место, поэтому переезд в столицу, на закате карьеры военного врача, был подарком для их семьи. Родственников в Киеве не было, дочки давно звали родителей поближе к себе, в Одессу. Единственное, что сдерживало переезд-больная старуха-мать. Оля с Алексеевичем, как медики, прекрасно понимали, что еще один переезд она не переживет...

Ему 83. Он овощ.
В послужном списке: голодное детство, юность в окопах, дошел до Берлина, выжил и победил, вопреки. Поднимал страну из руин, жил в ритме пятилеток, партийных съездов, передавал опыт подрастающему поколению, строил коммунизм, укладывал булыжник к булыжнику дороги в светлое будущее. Укреплял тылы: жена, двое детей, дождался внуков, потом пошли первенцы-правнуки.
Жить бы сейчас!
На болезни плевал, отмахивался. Как прижало, так и отпустит, пустяк, мелочевка! Нас не задушишь, не убьешь!

Куда болеть? В саду на даче поспели яблоки. За раз не увезешь на электричке. Мотался, лишь бы успеть собрать урожай краснобоких,
сладких, спелых, налитых соком…
Прихватило,не отпустив,-в сентябре 2004 инсульт.
Уехал на карете скорой помощи без сознания. Вернулся домой,
через полтора месяца, овощем. От коры остались жалкие островки, требующие пить, есть и мочится. Последнее-редко и с промахиванием. Хорошо и так!

Два года пустыни. Два года овощного танго с женой. Кормила, поила, подмывала, купала, расчесывала, меняла памперсы…
А ей немногим меньше. Но, сохранная, такая бравая старушка. И маникюр, и перманент-ЖЕНЩИНА!

С выходных совсем плох стал.
-Давала «Корвалол». В одну рюмочку себе 15 капель, в другую ему-20. Он ведь мужчина!

Лежит. Серый, мокрый, блеклый овощ, как сгнивший кабачок на октябрьской грядке. Ни слова!
Запихиваем в рот таблетку. Выплюнул резво,прицельно, метнул, как Зевс молнию. Белую маленькую жабку запустил в полет, как Гагарина на орбиту. Дубль номер два: второй дубль-полет таблетированной жабки-Гагарина.

Замедленная съемка:
Он. Взмыленный, тяжело дышит. Со стула коршуном на него летит она, такой милый одуванчик с маникюром и растрепанным, в полете, перманентом. Звон от пощечины гулким эхом, еще, еще, еще…
-Ах ты, гад! Сволочь! Да, сколько можно??!!

Розовый румянец на щеках, непокорная кудрявая прядь седых волос на лбу, испепеляющие огнем глаза. Пытливо, испуганно, извиняюще,просительно глаза в глаза:
-Извините, пожалуйста. Но, сил моих больше нет. Два года…два года я с ним. Подай, прими, подай! До 3 часов дня спит. А потом просыпается-кушать, пить, гулять, писать…а в это время начинаются мои любимые сериалы…

На парапете сидел дедушка, рядом сумочка. Сидел, глядя пустыми глазами в себя. Участливые тетечки, с видом небезразличия, прибежали к нам, требуя вспомнить поскорее клятву Гиппократа и вернуть разум с куском здоровья дедушке.

Дедушка вспомнил имя и фамилию-браво! Даже адрес! С телефоном было туго:
-Номер был у меня в голове, а сейчас его там нет.
На вопрос о возрасте вышло, как у барышень:
-Мне больше сорока.
Через службу "09" вычислили телефон.
В трубку прогарчал пьяный женский голос:
-Аллё-ёёё
-Где ваш дедушка?
-Гуляет.
-Знаете, он уже нагулялся, приходите забирайте.