***

Стайка пацанят лет восьми-девяти впорхнула в метро, что воробушки, у будки дежурной осели: а вы слышали новость, нет? Так Христос воскрес четыре дня назад! Пока она приходила в сознание, эти галдя, запрыгали зайцами вниз по эскалатору.

 

***

Сидя в вагоне метро, едет человек лохматый. Не стриженный, не бритый, с изрядной долей промилле алкоголя в крови, потому, что пятница, имеет законное право, да. Хорошо ему или плохо -- сразу и не разберешь. И тут входит аккуратная старушка: голубые букли привинчены к голове шляпкой, а на шляпке две ягодки вишенки с одиноким листиком, в пальто-доме, с потертым лаковым ридикюлем в птичьих лапках, в общем, классика жанра: "Оmnia mea mecum porto" -- все свое ношу с собой. Остальное, что не сдвинуть, поделить готов с тобой (с).

-- В этом возрасте все похожи на бабушек. -- Отвечает мадам-вишенка. Присев, и умостив поуютнее ридикюль на коленках, добавляет потише. -- Черт подери!

 

***

На любимом 62-м маршруте сегодня мне повстречались две чудных старушки. Типичные Беляночка и Розочка пятьдесят лет спустя. Сразу их заприметила. То ли сестры третья вода на киселе, то ли две старинных подруги, которые так давно вместе, что срослись и переплелись. Всю дорогу о чем-то пререкаются. Вернее -- Беляночка (в светлом сладеньком, кругленькая, маленькая, пышненькая, что сдобная булочка с изюмом) тоненьким голоском о чем-то вещает, а Розочка (сухопарая, смуглая, переломленная слегонца в грудном отделе палка в черном кожаном сверху и брУках, забранных в сапоги, снизу) сверху баском тоненький голосок накрывает.

-- Я так волнуюсь, так волнуюсь! -- говорит Беляночка.

-- И чего ты опять переживаешь? -- риторически спрашивает Розочка.

-- Ну как чего? А вдруг я его не узнаю... мы так давно не виделись.

-- Еще чего! Не узнает она. Сколько туда ходила-переходила, а сколько ты там прожила!

-- Ну... за эти годы он ведь так изменился....

-- Можно подумать! Всего лишь покрасили дом, а она уже готова его не узнать!