Входила в весну -- оживала, летом напитывалась насквозь красками и соками жадно, лилось через край, думала, что про запас прихвачу, наконец-то, эту зиму переживу, проскочу, но пришел ноябрь и время опять остановилось, застыло оплывшим воском, осело густым туманом.

Хмурые размытые дни, беспроглядные ночи, темные воды, низкие своды, вдоха хватает только на тихий всхлип. Этот месяц беспощаден, жаден, скуп. Все цветастенькое сняла, хожу в монохромье, живу в монохромье, плыву по течению реки, остываю речами и телом, в глазах тяжелый свинец неба, да заблудившийся одинокий ржавый лист, что дрожит, мечется на стылом ветру, все никак не найдет на зиму приют.

Добралась до мемуаров Марии Павловны Романовой, два вечера в них пропадаю, ныряю с головой в реку Лета, жгу свечи, варю грог, вяжу неумело кружево, сплетаю петельку к петельку в ажур, то ли саван будет, то ли мантилья -- Мара рассудит; уже идет, все громче и громче по утрам слышен в тумане цокот ее ледяных копытцев.

So we meet again, my heartache...