«Гений и злодейство несовместимы» — восклицал когда-то в запальчивости Александр Сергеевич Пушкин.

Но не будем кидаться в великого поэта камнями. Тем более что речь пойдет, скорее всего, не о злодействе, а лишь о пороке или пагубном пристрастии, которое иные либералы назовут политкорректно — широтой сексуальных интересов. А еще добавят, что, дескать, не ваше собачье дело заглядывать в постели к гениям! Но рассказать эту историю имеет смысл уже потому, что она напрямую связана с тайной последних дней жизни великого композитора, разгадать которую вот уже 115 лет пытаются многие исследователи.

 Музыку Петра Ильича Чайковского любили все. И цари, и премьер-министры, и генеральные секретари, и простые смертные. Редкий государственный переворот обходился в СССР без чарующих звуков его балета «Лебединое озеро». Да и на Западе Петр Ильич всегда считался самым известным русским композитором.

 

 Согласно официальной точке зрения жизнь Чайковского выглядела вполне благопристойно. Родился в 1840 году, учился, работал, творил.Считается одним из величайших композиторов в истории музыки. Автор более 80 сочинений, в том числе 10 опер и 3 балетов. Его концерты и другие произведения для фортепиано, семь симфоний (шесть пронумерованных и симфония «Манфред»), четыре сюиты, программная симфоническая музыка, балеты «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик» представляют чрезвычайно ценный вклад в мировую музыкальную культуру.

 Некоторые биографы, правда, туманно намекали на какие-то приступы тоски и душевные муки. Говорили, что композитор был глубоко несчастной натурой. Вот только причина этих страданий долгое время оставалась загадкой.

 Однажды, возвращаясь из театра, Петр Ильич в сопровождении брата Модеста и прочих родственников зашел в модный ресторан Лейнера, поел макарон, после чего попросил у официанта стакан воды.

 Кипяченой водицы в заведении почему-то не нашлось. Тогда Чайковский потребовал принести сырой из-под крана. Результат не заставил себя ждать. На следующий день композитор заболел холерой и через шесть дней (6 ноября 1893 года) умер. Такая более чем странная кончина даже современникам Чайковского показалась подозрительной.

 Дело в том, что композитор долгое время страдал от болезней пищеварения, а потому очень строго относился к диете и был буквально зациклен на гигиене. Поэтому эпизод со стаканом воды в разгар эпидемии, когда газеты пестрили предупреждениями врачей и инструкциями по выживанию, выглядел не слишком убедительно. Масла в огонь добавило еще одно странное совпадение. Незадолго до смерти Петр Ильич закончил шестую симфонию, трагический финал которой многие восприняли как прощание автора с жизнью. Сергей Дягелев вспоминал, что в среде музыкантов поползли слухи о самоубийстве композитора и фальсификации медицинского заключения о смерти.

 По одной из версий, к такому шагу Чайковского подтолкнул сам царь — Александр III, возмутившийся будто бы имевшей место гомосексуальной интрижкой композитора со своим родственником.

 Увлёкшись сочинением оперы «Евгений Онегин», а также чтобы покончить с различными слухами и сплетнями по поводу своей личной жизни, Петр Ильч мпульсивно женился на бывшей консерваторской студентке Антонине Милюковой, младшей его на 8 лет. По мнению некоторых источников, особенности личной жизни композитора объясняются его гомосексуальностью, ставшей причиной того, что его брак через несколько недель распался. В силу различных обстоятельств супруги так и не смогли никогда развестись и жили раздельно.

   Петр Ильич и Антонина Ивановна Милюкова

 

 Советская власть быстро заткнула клеветникам рот. Делать это она умела. Переписку и дневники Чайковского, перед тем как опубликовать, тщательно отредактировали, а подлинники спрятали в спецхран. Биографию подшлифовали и выпустили в серии ЖЗЛ. На долгие годы Петр Ильич из реального человека превратился в бронзовый памятник.

 Гром грянул в 1980 году, когда на страницах нью-йоркской газеты «Новый американец» появилась статья музыковеда Александры Орловой с сенсационными подробностями биографии Чайковского. Орлова утверждала, что композитор покончил жизнь самоубийством, а привели его к этому необузданные гомосексуальные наклонности.

 

 Суть истории вкратце такова. В 1893 году у Чайковского завязался роман с юным племянником графа Стенбок-Фермора, близкого друга Александра III. Разгневанный граф написал жалобу царю и передал ее главному прокурору Сената Николаю Якоби, однокласснику композитора по Училищу правоведения. Якоби, обеспокоенный возможным уроном репутации этого элитного учебного заведения, созвал «суд чести» из школьных товарищей, бывших в то время в Петербурге. После пяти часов прений за закрытыми дверями, по свидетельству очевидцев, Чайковский вышел «очень бледный и взволнованный». Условием, при котором «судьи» соглашались скрыть обстоятельства этого дела, было то, что композитор лишит себя жизни, имитировав холеру, симптомы которой сходны с отравлением мышьяком.

  Граф Стенбок-Фермор Владимир Васильевич (1866 — после 1909), граф   

 Орлова утверждала, что все эти факты стали ей известны от Александра Войтова — выпускника училища правоведения — которому, в свою очередь, их поведала вдова самого Николая Якоби. Кроме этого, Орлова привела множество косвенных доказательств, подтверждающих новую версию.В первую очередь это свидетельства очевидцев, которые заявляли, что после смерти Чайковского не были проведены необходимые в таких случаях карантинные мероприятия.

 Римский-Корсаков, например, писал: «Как странно, Чайковский умер от холеры, но доступ на панихиду был свободный. Помню, как Вержбилович целовал покойного в голову и лицо». Что совершенно не вяжется с версией гибели от заразной болезни.Никто также не собирался дезинфицировать дом композитора, а использованные простыни вместо того, чтобы сжечь, отправили в прачечную.

 

 Также Орлова утверждала что, работая в закрытых архивах музея Чайковского в Клину, она собственными глазами видела письмо лечащего врача композитора доктора Бертенсона к брату Чайковского Модесту, где он давал наставления по поводу того, как следует описывать смерть от холеры. Что имело смысл лишь в одном случае — если бы Петр Ильич умер совершенно по другой причине.Хотя версия самоубийства не имела документального подтверждения и вызвала множество вопросов у специалистов, она показалась некоторым западным искусствоведам настолько соблазнительной, что даже попала в солидные музыкальные энциклопедии.

 В Советском Союзе, как и следовало ожидать, изыскания госпожи Орловой были квалифицированы чуть ли не как идеологическая диверсия. Отрицалась не только возможность самоубийства композитора, но даже и факт его нетрадиционной сексуальной ориентации.

 После того, как исследователей начали пускать в закрытые архивы, жизнь Петра Ильича предстала перед нами совершенно в ином свете. Валерий Соколов проделал уникальную работу, опубликовав все то, что было вычеркнуто цензорами из писем и дневников Чайковского. Оказалось, например, что редактированию и купированию в общей сложности подверглись 248 писем композитора, в основном адресованных братьям Модесту и Анатолию. И во всех этих посланиях кипели любовные страсти.

  

 

Модест Ильич Чайковский (1 (13) мая 1850, Алапаевск — 2 (15) января 1916, Москва) — русский драматург, оперный либреттист, переводчик, театральный критик; младший брат Петра Ильича Чайковского.

 28.09.1876 г. Брату Модесту. «Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бордель. Мало того, что я там был, но я влюбился как кошка в его кучера!!! Итак, ты совершенно прав, говоря в своем письме, что нет возможности удержаться, несмотря ни на какие клятвы, от своих слабостей».

 

 16.09.1878 г. Брату Модесту. «От скуки, несносной апатии я согласился на увещания Николая Львовича познакомиться с одним очень милым юношей из крестьянского сословия, служащего в лакеях. Rendez-vous было назначено на Никитском бульваре. У меня целый день сладко ныло сердце, ибо я очень расположен в настоящую минуту безумно влюбиться в кого-нибудь. Приходим на бульвар, знакомимся, и я влюбляюсь мгновенно, как Татьяна в Онегина. Его лицо и его фигура — un reve, воплощение сладкой мечты. Погулявши и окончательно влюбившись, я приглашаю его и Николая Львовича в трактир. Мы берем отдельную комнату. Он садится рядом со мной на диван, снимает перчатки… и … и о ужас? Руки, ужасные руки, маленькие, с маленькими ногтями, слегка обкусанными, и с блеском на коже возле ногтей, как у Николая Рубинштейна! Ах, что это был за страшный удар моему сердцу! Что за муку я перенес! Однако он так хорош, так мил, очарователен во всех других отношениях, что с помощью двух рюмок водки я к концу вечера все-таки был влюблен и таял. Испытал хорошие, сладкие минуты, способные помирить со скукой и пошлостью жизни».

 

 Голубые игры были неотъемлемой частью жизни воспитанников Санкт-Петербургского училища правоведения, куда юный Петя поступил в 1850 году. В годы учебы к Чайковскому приходит первая любовь в лице младшего товарища Сергея Киреева. Именно ему композитор потом посвятил романс «Мой ангел, мой гений, мой друг…». За 9 лет учебы Чайковский превратился в закоренелого гомосексуала.Но нет худа без добра. По настоянию любовника лейб-гусара Петра Мещерского начинающий правовед приступает к занятиям музыкой и вскоре делает значительные успехи.

Владимир Петрович Мещерский (14 (26) января 1839, Санкт-Петербург — 10 (23) июля 1914, Царское Село) — князь, русский писатель и публицист, издатель-редактор журанала (с 1 октября 1887 года — газеты) «Гражданин», камергер Александра II.

 Сначала осознание своей непохожести на других угнетало Чайковского. Он долго уговаривал брата Модеста (тоже гомосексуала) бороться со своей порочной натурой. Говорил, что «бугорство» (гомосексуализм в России принято было называть «бугорством», а активных участников процесса — «буграми») и преподавательская деятельность несовместимы. На волне депрессии Чайковский даже совершил попытку самоубийства. Он вошел по шею в ледяную воду Москвы-реки в надежде простудиться и умереть. Но ничего из этой затеи не получилось. После такого урока Петр Ильич, похоже, смирился с гомосексуальностью.

Композитор Пётр Чайковский (сидит справа), племянник композитора Георгий Карцев (справа). В. Жедринский (слева), поэт Алексей Апухтин (2 слева).

 В разные годы его связывали тесные отношения со своими студентами Иосифом Котеком, Владимиром Шиловским, поэтом Алексеем Апухтиным, виолончелистом Анатолием Брандуковым.

   Апухтин

 

 Интимные контакты с представителями низшего сословия — лакеями, извозчиками, банщиками — вообще никакому счету не поддавались. Так что дискутировать вопрос о сексуальной ориентации великого композитора сейчас вряд ли уместно. Но могли ли эти похождения Чайковского привести его к самоубийству?

   П. И. Чайковский и его ученик, скрипач И. И. Котек. 1877 г., Москва

  Да, в то время в России мужеложство формально являлось уголовно наказуемым деянием, однако отношение общества к нему оставалось более чем терпимым. Особенно это касалось лиц, занимающих высокое положение.

 Например, князь Владимир Мещерский не только не скрывал своих наклонностей, но и открыто раздавал фаворитам высокие посты. Когда в 1887 году его застали на месте преступления с мальчиком-трубачом одной из гвардейских частей, против него ополчился всемогущий обер-прокурор Священного Синода Победоносцев.

 Тем не менее Александр III велел дело замять. Гомосексуальный образ жизни вели и некоторые члены императорской фамилии. Великий князь Сергей Александрович открыто покровительствовал красивым адъютантам и даже основал в столице закрытый клуб, так сказать, «по интересам». Когда его назначили московским генерал-губернатором, в городе острили, что до сих пор Москва стояла на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре.

  Александр III 

 

 Говорить о репутации Санкт-Петербургского училища правоведения, которой якобы угрожали гомосексуальные похождения Чайковского, смешно - испортить ее уже было невозможно. Так как это учреждение давно славилось своими голубыми нравами. Там даже был свой гимн, воспевающий радости однополой любви.

  Анатолий  Брандуков и Чайковский

 Есть в биографии Петра Ильича моменты, о которых в полголоса говорят лишь самые смелые исследователи. Эта фигура умолчания связана еще с одной особенностью сексуальных интересов композитора. Вот несколько фрагментов из его дневника:

 «22 мая 1884 года. Все время, когда я не работаю или не прогуливаюсь (а во время прогулок мой мозг тоже работает), я начинаю тосковать по Бобу и чувствовать себя одиноким. Я даже страшусь того, как я его люблю.

 31 мая. Все время после обеда я неразлучно был рядом с моим прекрасным, несравненным Бобом; вначале он стоял, грациозно облокотившись на перила балкона, — такой обворожительный, томный, и что-то щебетал о моих сочинениях.

 3 июня. Странное дело. Я ужасно не хочу уезжать отсюда. Думаю, что все это из-за Боба».

П. И. Чайковский и его племянник В. Л. Давыдов. Июнь 1892, Париж, фото Ван Боша

 Речь здесь идет о Бобе — Владимире Давыдове, племяннике Чайковского, к которому композитор воспылал «настоящей любовью». Правда, никто не уточняет, что на момент написания этих строк Бобу было 13 лет (1871 года рождения). Несравненный, очаровательный Боб, которому композитор посвятил последнюю 6-ю симфонию, покончил с собой в 1906 году в возрасте 35 лет. Это был далеко не единственный случай увлечения Чайковского несовершеннолетними. Создается впечатление, что он был настолько свободен от «предрассудков», что не слишком обращал внимание на возраст объектов своей страсти. Так, отвечая на предложение брата Модеста, жившего с юным глухонемым учеником Колей Конради, поселиться втроем, композитор сначала ответил отказом. Дескать, что скажут люди. Но потом присоединился к ним в Италии.

 Там же произошло знакомство Чайковского с мальчиком — уличным певцом Витторио Силоти, которое в очередной раз растеребило сердце композитора.

 Витторио Силоти и Чайковский

 

 Всемирно известный французский романист и эссеист, лауреат Генкуровской премии Доминик Фернандез пытается доказать, что композитор намеренно покончил с собой. Его последний роман “Суд чести”, вышедший недавно в издательстве “Грассе”, посвящен исследованию внезапной смерти Чайковского, случившейся как известно в 1893 году.

 Французский писатель обратился в архивы, исторические музеи, библиотеки и тщательно исследовал все, что относилось к последним месяцам жизни Чайковского, когда он снял в Петербурге квартиру в доме на Малой Морской улице. Хотя писатель не получил прямых свидетельств в пользу своих догадок, но появилась масса косвенных доказательств того, что Петр Ильич не мог скончаться от холеры, будучи у смертного одра Чайковского. 20-летний Сергей Дягилев пишет, что композитора хоронили в открытом гробу.

Братья Чайковские. Слева направо: сидят - Николай Ильич, Петр Ильич; стоят - Анатолий Ильич, Ипполит Ильич и Модест Ильич. 1890 г., С.-Петербург, фото А. Пазетти.

 Из архивных источников Фернандез узнал, что это полностью противоречило петербургской традиции того времени – погибших от холеры никогда не показывали публике. Глубоко познакомившись также с тем, как принимали посетителей в ресторане Лейнера на Невском проспекте, Доминик Фернандез однозначно утверждает – не мог в этом фешенебельном петербургском ресторане Чайковский, ни кто-либо другой заразиться холерой. Воду здесь подавали только в кипяченом, обеззараженном виде и за всю историю этого заведения не было зафиксировано ни одного желудочно-кишечного заболевания. Если не холера, то что же?

 Тот же Сергей Дягилев вспоминает, что в дни прощания с Чайковским по Петербургу ходили слухи о самоубийстве композитора. Об этом говорили оркестранты, которые разучивали и исполнили в петербургской филармонии его 6-ю симфонию.

 

 Живущий во Франции писатель русского происхождения Андрей Ляшко, данными которого пользовался Доминик Фернандез, в свое время получил доступ к архивам Чайковского и отправился в его дом в Клину. Он удостоверился в том, что во многих письмах, носивших личных характер, есть много зачеркнутых строк и пытался прочитать эти места. Немало писем, по его мнению, было просто уничтожено. Существовала семейная цензура, поскольку брат и сестры композитора были заинтересованы в том, чтобы скрыть истинные обстоятельства смерти Чайковского. Брат Петра Ильича, Модест Чайковский, “наложил руку” практически на все его произведения. Если бы разразился скандал, сочинения Чайковского исполнялись бы гораздо реже и семья лишилась бы значительных средств, которые получала в соответствии с авторскими правами. Вторая волна цензуры, говорит Доминик Фернандез, возникла в годы советского режима. Коммунистическая доктрина – пуританская, согласно которой великий национальный композитор не мог быть гомосексуалистом. Все издания советского времени не содержали даже намека на этот факт, Чайковского представляли идеальным со всех точек зрения.

 

 Он считает, что в России с Чайковским произошло то, что через два года случилось в Англии с писателем Оскаром Уайльдом: высшее общество, до поры до времени закрывавшее глаза на гомосексуальные наклонности обоих выдающихся людей, вдруг решило свести с ними счеты.

 Согласно уголовному кодексу, гомосексуализм в России преследовался по закону и Александр III, слывший большим моралистом, направил стрелы монаршего гнева в сторону одного из своих подданных. Вопрос только, говорит Фернандез, вершился суд чести от имени императора или же от какого-то из его министров. Членами суда чести, который предстает в романе французского писателя, становятся семь человек – в том числе монарх, судья, врач, попечитель Госсовета и другие. Исключая императора, всех их объединяет то, что они когда-то вместе с Чайковским учились в петербургском училище правоведения. Вердикту этого суда должен был подчиниться композитор.

 

 Исследуя архивные данные, писатель  столкнулся с еще одним важным  персонажем в жизни Петра Чайковского. Это была удивительная женщина, восхищавшейся талантом великого русского композитора, ставшей его доброй покровительницей, полюбившей его и мечтавшей о нём долгие годы, так и не суждено было стать ни его женой, ни любовницей, ни возлюбленной. Она навсегда оставалась лишь тайной подругой, советчиком, близкой душой, разделяя его жизненную трагедию, в которую он мог посвятить только самых преданных и искренних друзей: Петра Ильича Чайковского влекло лишь к мужчинам. К женщинам он оставался равнодушен.

 Надежда фон Мекк, баронесса, мать одиннадцати детей, сорокалетняя вдова, богатейшая из российских женщин, могла позволить себе всё, о чём можно было только мечтать в её более чем скромной юности. Однако в её душе давно была пустота. Сильная и властная, Надежда давно была одинока.

Надежда Филаретовна фон Мекк (урожденная Фроловская, 1813—1894) — жена российского предпринимателя, одного из основоположников российского железнодорожного транспорта Карла Фёдоровича фон-Мекка и широко известная покровительница композитора П. И. Чайковского.

 Супружеская жизнь, длившаяся более двадцати лет, не принесла желанного счастья, богатство не дало душевного успокоения, а будущая жизнь вдовы казалась теперь мрачной и унылой.Чтобы как-то заглушить боль, мадам фон Мекк увлеклась музыкой, приглашала к себе музыкантов, чтобы скрасить серые, одинокие вечера. Однажды её очередной гость рассказал о своём учителе, ещё не таком известном композиторе Петре Чайковском (1840 – 1893), и поведал о его поразительном таланте. К тому же добавил, что композитор живёт слишком скромно и у него часто не хватает средств. В этот день у Надежды появился план.

 До утра она не смогла сомкнуть глаз, а на следующий день пригласила вчерашнего гостя и попросила его передать Чайковскому заказ, который обязалась немедленно оплатить. Пётр Ильич не замедлил выполнить просьбу баронессы, а она в благодарность послала ему письмо, в котором благодарила за прекрасное произведение, выполненное для неё, и выражала своё восхищение его талантом. Разумеется, тот получил щедрое вознаграждение. Это произошло в декабре 1876 года. Пётр Ильич ответил баронессе спустя несколько дней, и у новых знакомых завязалась очень тёплая и дружеская переписка. Уже через месяц Чайковский, не стесняясь, просил у мадам фон Мекк денег. Та и не думала отказывать композитору. Она отправила ему значительную сумму и с этого дня стала покровительницей музыканта, находя в этом особое удовольствие.

 

 К тому же её сердце было наполнено самыми прекрасными чувствами. Чайковский этого будто бы не замечал. В знак признательности Чайковский посвятил свою 4-ю Симфонию Надежде Филаретовне. Она из скромности не пожелала, чтобы там значилось её имя, и композитор указал просто — «моему другу». Его «Траурный марш» (ныне утерянный), написанный в 1877 году, также посвящён ей. Духовная связь с Надеждой фон Мекк оказалась для Чайковского столь мощным фактором, что, несмотря на свою психологическую неуверенность в своих силах, он мог продолжать работать, игнорируя критику, которая постоянно преследовала его самого и его творения почти до конца жизни. Так, после того, как была раскритикована его 5-я Симфония, Надежда фон Мекк умоляла его не малодушничать и упорно продолжать свой творческий путь.

 Когда Петр Ильич сообщил ей о намерении жениться на своей студенке Надежда фон Мекк сгорала от ревности, невыразимо страдала и не могла даже намекнуть Петру Ильичу о своих чувствах. Она боялась, что с женитьбой их переписка оборвётся и она, влюблённая и отверженная, опять останется в одиночестве. Вскоре после с разрывом с женой он стал ещё ближе к баронессе, а письма становились более нежными и интимными.

 Переживавшая за композитора покровительница пересылала ему за границу огромные суммы. В то время она назначила музыканту ежегодное пособие в размере шести тысяч рублей в год. Эта помощь длилась долгих тринадцать лет. Чайковский, благодарный своей спасительнице, клялся, что отныне будет посвящать свои произведения только ей, “милому бесценному другу”. “Я ей обязан не только жизнью, но и тем, что могу продолжать работать, а это для меня дороже жизни”, — писал композитор одному из своих друзей.

 

 А Надежда не только поддерживала Петра Ильича материально, но и постоянно старалась поднять ему настроение. Зная о склонности музыканта к меланхолическим настроениям, баронесса устраивала возлюбленному приятные сюрпризы. Где бы он ни находился, очень часто он видел у себя живые цветы, которые доставлялись ему по поручению “преданного друга”.

 Чайковский понимал, что никогда не сможет увидеть лица той прекрасной женщины, которая покровительствовала ему уже несколько лет. Это была её воля — никогда не встречаться, никогда не видеть глаз друг друга, никогда не слышать голосов. “Было время, когда я очень хотела познакомиться с Вами, — объясняла своё желание в очередном письме мадам фон Мекк, — теперь же чем больше я очаровываюсь Вами, тем больше я боюсь знакомства…”

 

 Пятнадцать лет продолжалась эта переписка — история платонической и самой нежной любви двух одиноких душ, которым не суждено было встретиться в жизни. Пётр Ильич мучился от “недуга” и избегал особ противоположного пола, а баронесса страдала от неразделённой любви обыкновенной, желающей счастья женщины. Однако она была благодарна композитору за годы самых счастливых минут, которые ей дарили его искренние и тёплые письма. Он признавался ей в симпатии, она — в “фантастическом отношении” к нему. “Это отношение дорого мне, — писала фон Мекк Чайковскому, — как самое лучшее, самое высокое из всех чувств, возможных в человеческой натуре”.

 Однако через тринадцать лет, в 1890 году, Надежда фон Мекк неожиданно прислала Чайковскому странное, предельно лаконичное и сухое письмо. В нём она сообщала, что больше не может помогать композитору материально, так как находится в труднейшем финансовом положении, и просила больше не писать ей. В конце письма стояла фраза: “Вспоминайте меня иногда”.

 

 Пётр Ильич страдал и не мог найти объяснение этому невероятному поступку своего давнего друга, которого он любил по-своему и боготворил до конца своей жизни. Три года он не мог прийти в себя от разрыва тех отношений, которые тринадцать лет связывали его с этой удивительной, умной, образованной и доброй женщиной.Перед смертью он вспоминал баронессу и желал увидеть её лицо. А та, уже постаревшая и прикованная к кровати тяжелейшим недугом, узнав о смертельной болезни друга, надиктовала своей дочери письмо возлюбленному. Это послание композитор так и не получил. Когда-то Надежда фон Мекк призналась Петру Ильичу Чайковскому: “Вы дали возможность человеку, кончающему жизнь, почти уже мёртвому, как я, на минуту почувствовать жизнь, да ещё в таких хороших проявлениях”.

 Она умирала счастливая, пережившая в своём сердце самое нежное и красивое чувство к великому композитору, который для неё всегда оставался настоящим гением, наделённым неземной красотой и божественным талантом.Умерла Надежда фон Мекк от туберкулеза в начале января 1894 года, пережив Петра Ильича Чайковского лишь на два месяца.