Начало здесь

Бичевская

 

Сегодня по российскому ТВ была передача  о Жанне Бичевской. Она пела песню Дольского «Тринадцатое декабря». Говорила, что он её давний старый друг, что она была его первым критиком и ценителем, что он ей всегда присылала свои кассеты. Но всё-таки песню его она испортила. Лучше бы она её не пела!

 

 

Они с Геннадием Пономарёвым приезжали к нам недавно по нашему приглашению, дали четыре концерта.

 

 

Давид показал им изданные нами буклеты Дольского, на которых она мгновенно «опознала» его жену на одной из картин: «Ба, да это Надька!»

 

 

 

 И заявила, что придёт к ним за автографами.

 

 

Мы надеялись, что она купит буклет, но она и не подумала: «Надеюсь, вы нам их подарите?»

 

 

И подарила нам взамен их новую пластинку «Баттерфляй».

 

 

Там поёт Пономарёв (её муж), а Бичевская подпевает песни на стихи Тарковского, Пастернака, Гумилёва, Мандельштама, - казалось бы, такой подарок! Но я разочаровалась, ибо их сладкоголосие и прекрасная аранжировка совершенно забивают стихи. Чувствуется, что они не проникают в их глубинный смысл и потому не доносят.
И концерты её мне что-то не очень — поёт однообразно, всё на одной ноте, слушать скучновато. Много говорит о духовности, но сводит её только к церковным обрядам; раздражала её истовая набожность: так картинно, напоказ.

 

 

Ну к чему на каждом концерте говорить, что она соблюдает пост, не ест мяса и т.д., кому это надо. Кстати, когда мы им накрыли стол после концерта, она с негодованием отвергла всё мясное на нём (ну это ладно, мы с Давидом всё это с удовольствием домой забрали), но взамен потребовала чёрной икры.

 

 

С большим трудом раздобыли на заводе в каких-то закромах.( А Пономарёву явно очень хотелось мяса — но он не смел её ослушаться).
А когда к нам пришли друзья — они всегда в нашей комнате раздеваются, так как в гардеробе очередь, - она устроила им скандал за то, что посмели пройти мимо двери её гримёрной (наши комнаты рядом), так что они, бедные, прибежали, как ошпаренные, и даже не узнали её, решили, что это какая-то техничка скандалит. Ну разве это по-христиански?

 

 

Один из поклонников, предварительно подарив цветы, осмелился выразить желание что-то у неё покритиковать, - какое там, руки в боки: «Не надо меня критиковать! Я — народная артистка!»

 

 

Трудно представить себе в такой роли, скажем, Камбурову, о которой, она, кстати, отзывалась снисходительно («Лена сейчас без работы»), а ведь Камбурова — это истинная духовность, истинный артистизм, умница, личность. Давид брал у неё интервью — почти на час — оно хранится у нас на плёнке. Я не встречала артистки, которая так отдавалась бы песне, так проживала бы её, наполняла всеми красками своего внутреннего мира.

 

 

А русские песни! Это потрясение. Бичевская по сравнению с ней неглубока, поверхностна, однообразна.
Елена Камбурова приезжала к нам в 1990-ом, впервые исполнив у нас во Дворце «Реквием» Ахматовой на музыку Дашкевича, впервые в Саратове пела песни на стихи Мандельштама, Маяковского — это тоже у нас сохранилось, я часто их давала на своих вечерах.

 

 

Да, про Бичевскую. С ней был связан один смешной эпизод, который произошёл на концерте. Она пела белогвардейские романсы и при этом много говорила о России, русских, патриотизме (меня это всегда настораживает, потому что у нас патриотизм почему-то очень часто связан с антисемитизмом. Не люблю, когда из него делают профессию, кичатся, спекулируют своей русскостью).
В конце концерта, растроганная тёплым приёмом, который ей оказали в нашем ДК, Бичевская решила поблагодарить организаторов и сказала: «Я счастлива, что у вас в клубе работают такие замечательные русские люди!»

 

 

И попросила их выйти на сцену.

 

 

Янковского как раз не было в зале, и вышел Давид — со своим носом, в зале стали смеяться.

 

 

Бичевская попыталась загладить неловкость и стала говорить о более широком понятии слова «русский», но получилось так, что вроде евреи — тоже люди. Тогда она поцеловала Давида, после чего он ей сразу всё простил и ответил тем же. Такой вот хэппи энд получился.

 

 

 

Розенбаум

 

У нас сейчас в Саратове Розенбаум.

 

 

Давид встретился с ним в книжном магазине, где он был с женой и племянником. Раздавал автографы продавщицам, хотя его никто об этом не просил. Спросил, нельзя ли ему «какой-нибудь детективчик подешевле». Но ему сказали, что нельзя. Давид стал им советовать, что купить. А племянник (ему лет 25) посмотрел на него оценивающе и говорит почему-то: «Ну, Вы, наверное, что-нибудь сложное предлагаете, с философией». Давид хотел им ответить, что, мол, какая философия, когда она вся в стихах Розенбаума осталась.

 

 

Но сдержался. Они купили что-то о бультерьерах.

 

 

А вчера он пел в нашем самом престижном кафе-ресторане «Солнечном»! Вход — 1,5 тысячи.

 

 

А наш Скорынин (президент) и ещё несколько таких платили 4 тысячи. Но зато после шоу Розенбаума для этих нескольких был стриптиз. Что было потом, я не знаю.

 

Сегодня смотрели «Вершину Визбора».

 

 

Фильм прекрасный. Я в нём совсем по-новому Визбора увидела.  Я его и раньше всегда любила, но как-то спокойно, без всплесков. Мне его песни казались очень милыми, задушевными, но недостаточно выразительными, значительными, что ли.

 

Не затрагивали глубоко. А сейчас я в них открыла для себя такую бездну обаяния, человечности, духовности, теплоты, что было бы грех требовать чего-то ещё. Это именно то, чего нам всем сейчас не хватает, нашему поколению, нашему времени.

 

 

Мне так близко это поколение, это оттепельное время бардов, поэтических Лужников, интеллигентских споров на кухнях, я так понимаю и принимаю его душой в противовес нашему мафиозному времени барыг, бизнесменов и прочей нечисти. Тот свет, что они несли людям, всё, что они делали, тогда было опасно, но необходимо каждой живой душе как воздух, сейчас же это никому не нужно. Во всяком случае, нас пытаются уверить в этом.
И опять мне вспомнился Розенбаум. Могут сказать, ну что я всё время к нему цепляюсь, у него тоже есть свои поклонники, места на эстраде всем хватит и т.д. Не скажите. Если бы он был только эстрадником, я бы слова не сказала, там уж природа жанра такова: что дёшево и сердито — то любо-дорого.

 

 

Я ничего не имею против таких, как Вилли Токарев, - они поют в кабаках и знают своё место. Но ведь Розенбаум этот в барды лезет, в поэты рядится, книги выпускает!

 

 

Я раньше думала, что секрет его популярности в музыке, иначе чем объяснить, что порой слушаешь его не без удовольствия, если, конечно, не вникать в смысл. Но вот как-то слушала одну его песню — там длинная-предлинная прелюдия в виде известного вальса, кажется, «Амурские волны». Что он хотел этой прелюдией сказать — не знаю, ибо дальше пошла его музыка, никак с этим вальсом не связанная. Но после этой классики так ярок был контраст, так это было, что называется, с неба на землю, что я поймала себя на желании и дальше слушать этот прекрасный вальс и на досаде на то, что его заменило, а музыка Розенбаума, которая раньше, в общем-то, нравилась, вдруг открылась во всей своей пошловатой слащавости и вторичности.
Но музыка — ладно. У Галича, например, вообще музыки в песнях практически нет, и это почему-то кажется не важным. В авторской песне главное — стихи, душа, духовное начало, интеллект, мысль — то есть то, чего начисто лишены песни Розенбаума. Он пустой, как трухлявый орех. И в песнях его та же пустота, они своим гладким графоманством напоминают мне ровную дорогу, равнину, где мысли не за что зацепиться.
«И мусор выносить иду в кашне», - помню, как мы с Давидом хохотали над этой его строчкой, к тому же глубокомысленно повторенной дважды. Человеку просто нечего сказать. Вот и пыжится, строит из себя крутого мэна, бравирует крепкими словцами, доволен сам собой.

 

 

Вот одно из его откровений: «Воров в законе несколько на страну. Десяток-другой… Они немолодого уже возраста, я знаком с некоторыми. Отношения у нас замечательные. Я что, должен от них как черт от ладана бежать? Почему я не могу общаться с вором как с человеком?»

 

 

Помню, как в одной заметке он злобно ополчился на Грушинский фестиваль — что, мол, там какие-то безвестные Пети Ивановы тявкают на меня, профессионала! Они-де просто завидуют.

 

 

А это просто он там — инородное тело. Грушинский фестиваль — это святое, это душа авторской песни, туда люди приезжают со всех концов страны сердцем о сердце потереться, оттуда все истинные барды родом, там их корни.

 

 

Пусть даже они там, может, и не бывали, не важно. Но вот я смотрела на Визбора, на его застенчивую улыбку и печальные глаза, на всех, кто о нём говорил, и чувствовала, что всё это — наши, всё это своё, родное, трепетное, настоящее.

 

 

А Розенбаума я ненавижу, потому что он вторгается в авторскую песню, в это святая святых со своей пустоголовой псевдопоэзией и засоряет её, примитивизирует, портя вкус молодым и приучая к мысли, что авторская песня и такая бывает.

 

 

Он просто не дорос до неё. И не дорастёт никогда. Потому что нет главного — души, ума, и даже понимания нет того, что этого нет.

 

Розенбаум в 90-е годы. Слушают пока его не слишком внимательно.

 

 

Как-то я это всё, наверное, зло написала. Но мне просто очень дорога авторская песня, и поэтому всякая пошлость, бездарность, которая рядится в её одежды, претендует на её звание, меня просто лично оскорбляет. Меня бесит, что этого никто не понимает и не разделяет моего мнения, кому ни скажи — буря возмущения: как я смею душку Розенбаума трогать.

 

 

… Вот так новость: у Розенбаума вышла книга.

 

 

Я думала, у него хватит ума не издаваться. Ведь его можно воспринимать только в нагрузку с музыкой: она приятно расслабляет, и многое проскакивает мимо ушей. Это такое саморазоблачение — его книга. Да ещё тираж 300 тысяч. Попросила Дольского передать ему мои искренние соблезнования.

 

 

Малинин, Куняев и прочие

 

По телевизору надрывается в экстазе Малинин.

 

 

Что-то в нём есть патологическое. Но главное, что меня возмущает, берёт в репертуар большую поэзию и перевирает на свой вкус слова. У Есенина: «стыдно мне, что я в бога верил, горько мне, что не верю теперь». У Малинина: «стыдно мне, что я в бога НЕ верил, горько мне, что не верю теперь». Подгоняет под конъюнктуру, не видя, что получилась бессмыслица, исчезло противоречие жизни, о котором писал Есенин.
У Заболоцкого в «Зачарована, околдована...»: «и слезами, и стихотвореньями обожгу тебя, горькую, милую». У Малинина: «добрую, милую». Не понравилось, вишь, слово «горькую», видимо, ассоциируется у него лишь с водкой, которую часто именуют «горькой». И невдомёк, что в этом-то «горькую, милую» - вся поэзия, вся горечь неразделённой запретной любви! Какая к чертям «добрая», какая может быть доброта в страсти! И Звездинский так же поёт. Ну это известный пошляк, что с него спрашивать.

 

 

Их примитивный уровень восприятия поэзии не позволяет подняться до понимания истинно поэтических слов, не нуждающихся в красивеньком шаблонном глянце. Ведь в этом-то «горькую» - вся прелесть! Хоть бы Заболоцкого открыли!

 

 

Смотрели вчера по местному ТВ передачу о встрече с «Нашим современником». Они там такое несли, что даже наше полуреакционное телевидение не выдержало и заявило, что оставляет за собой право не во всём разделять их точку зрения. Там выступала одна дура из их редакции — не помню фамилии — защищала Смирнова-Осташвили*

 

 

(первый политический заключенный новых времен, осуждённый на два года за разжигание национальной розни, повесившийся в камере. Сейчас, правда, масса его приспешников-погромщиков пытается уверить, что его там убили, причём ритуально): «Ну, допустил человек некорректное выражение, нехорошо поступил, но зачем же средства массовой информации это на всю страну раздули! А вот когда Попов всюду говорит, что русские оккупировали Прибалтику, - этим он разве не разжигает антирусские настроения? Об этом мы молчим!» И всё в таком духе. Там ещё многое вырезали. А те, кто там был, рассказывали ещё: один задал вопрос Куняеву, - как это он посмел написать, что Высоцкий — полукровка и, следовательно, не русский поэт? На что Куняев ему так задумчиво отвечает: «А вы что, можете доказать обратное?»

 

 

полукровка Высоцкий

 

У нас в собачьем клубе, куда я вожу Денди, где блюдут чистоту родословных, и то таких расистов нет. Но что самое ужасное — ему там многие хлопали.

 

 

Сейчас в Саратове пребывает Куняев со своей гвардией «Нашего современника». Их пригласила наша писательская организация. Выступают повсюду и дерут по 3 рубля за билет.

 

 

Мы решили их тоже пригласить и дать им тут по мозгам. Сторговались по рублю за билет — и так много чести.
Между прочим, в последней «ЛГ» за 3 октября № 40 опубликован отрывок из книги Лидии Чуковской «Процесс исключения», где приводится стенограмма заседания СП, на котором исключали Владимира Корнилова.

 

 

Там зафиксирована в числе прочих и речь Куняева , где он обвиняет поэта в «сионистских тенденциях», в том, что «поднял руку на советскую власть». Надо будет ему всё это на встрече процитировать. У нас тут уже много желающих выступить, за одного только Высоцкого готовы ему пасть порвать.
Но боюсь, справиться с ним всё же будет трудно. Дольского бы сюда!

 

 

Помню, на концерте, отвечая на чей-то вопрос, он произнёс фразу: «Этот фашистский журнал «Наш современник»... По тем временам это было очень круто. Зал взорвался аплодисментами. Взбешённая Жукова примчалась в антракте к директору клуба Янковскому. Даже в коридоре было слышно, как она орала: «Вы сами фашисты! Я этого так не оставлю!»

 

 

Потребовала список песен из репертуара Дольского и куда-то с ним умчалась. Недоброе предчувствие не обмануло меня. Это была его «последняя гастроль» - больше его к нам не пускали. Но тогда мы ещё надеялись, боролись...

 

 

У нас в клубе сейчас временное затишье — никто к нам не едет. На малоизвестных никто не идёт и мы прогораем, а звёзды или заламывают непомерную цену, или капризничают, срывают сроки. Недавно должен был приехать Караченцов, но у него мать сломала ногу, а у тёщи инсульт (или наоборот), всё сорвалось. (Забегая вперёд, скажу, что Караченцов всё же приехал, но порвал мениск, прыгнув на сцене с разбегу на колени, лежал у нас в ортопедическом институте, куда девицы ломились толпами).

 

Куняева мы, поразмыслив, всё же не стали приглашать — зачем давать ему трибуну?
Очень хотим пригласить Войновича, но не можем никак на него выйти.
Предложили нам на днях Розенбаума, но он берёт 17 тысяч или — по выбору — двое «Жигулей» за концерт. Не слабо! Но для нас это дорогое удовольствие, да и сомнительное, мы с Давидом его терпеть не можем.
Поэзия никому не нужна. Когда только все перебесятся с этим рынком.

 

О своём политическом лице-нелице

 

Звонит Тоня Борисова — неудавшаяся авторша статьи обо мне, которая не пошла в «Настоящем Саратове» из-за того, что его хозяевам пришлись не по нраву мои политические взгляды, выявившиеся в процессе интервью. Тоня отнесла эту статью ещё куда-то, как хорошая хозяйка, у которой ничего зря не пропадает, но там она тоже не пошла без внятного объяснения причин. Журналистка была смущена, таких обломов у неё ещё не случалось. И вот несколько месяцев спустя судьба снова предоставила ей шанс сказать-таки обо мне своё слово.

 

- Мы выпускаем газету Ленинского района к выборам, - гордо сообщила она мне, - и хотим там поместить ту статью.  Вы не будете против?
- А какое отношение мои стихи имеют к газете, посвящённой выборам?
- А у нас есть рубрика: «Ими гордится район».

Ну что ж, подумала я, пусть гордятся. Не буду им мешать.
Но Давид, узнав об этом, на меня напустился: «Почему ты не спросила, какая у них партия? Может, это ЛДПР какое или РНЕ, или «Единство»?
А я как-то не сообразила. Но — подумалось: если даже и так, это ведь не я ими горжусь, а они мной. Я-то тут при чём. Но на душе заскребли кошки.
Вспомнила, как ещё в школьной юности наша классная, требуя явки на первомайской демонстрации, говорила: «У вас должно быть своё политическое лицо. Вы должны показать своё политическое лицо!»

 

 

Хотя тогда мы все были как раз на одно лицо в этом плане.

 

 

А сейчас этих лиц столько, что... Своё бы не потерять. В общем, стала я звонить Борисовой, чтобы притормозила публикцию до выяснения «политического лица» этой газеты. Но пока я дозванивалась — на это ушло 2-3 дня — газета благополучно накрылась. А вместе с ней и возможность показать это самое «лицо».

 

Стою перед лицом -
пустее места нет -
так значит нелицом -
редактора газет-
ной нечисти. -

 

вспомнились кстати цветаевские строки.

 

 

 

Лебединая песня

 

Недавно нам позвонил Третьяков — вдруг объявился на горизонте. Просил Давида помочь организовать его концерты.
 Ещё когда он был у нас два года назад, мы попытались организовать его концерты в нескольких забытых богом домах культуры (остальные отказались). В день выступления звоним, спрашиваем, сколько продано билетов. Ответ нас потряс: один!

(Напоминаю, я публикую записи начала 90-х годов. Сейчас, когда Третьяков даёт сольные концерты в Кремлёвском Дворце, в такое уже трудно поверить).

 

 

«Кобзон — самый главный из масон» - из шуточной песни В. Третьякова об антисемитах начала 90-х

 

А тогда оставалось только недоумевать.

Концерты организовать не удалось. «Ответ один — отказ».
Вообще, что делается с нашей культурой?! ДК продаются с молотка, превращаются в вертепы и бордели, художественные салоны перепрофилируются в секс-шопы. И ведь если их открывают — значит, это кому-нибудь нужно. «Значит, кто-то хочет, что они были, и называет эти плевочки жемчужиной». Когда же вся эта пена схлынет? Когда-нибудь это будет, обязательно. «Что позолочено — сотрётся, свиная кожа остаётся». Всё равно победа будет за нами.

 

 

Приехали! В нашем Дворце запретили всякую концертную деятельность. Оказывается, уже есть постановление, по которому приглашать кого-то можно только с разрешения филармонии и при этом платить ей налог 30% с концерта, что делает их невыгодными.
Бичевская была нашей лебединой песней, за которую Дворец оштрафовали на 11 тысяч. Отныне в нашем клубе будет обитать только заводская самодеятельность. Таким образом, отрезали нам и эту возможность заработка.

 

Продолжение здесь

 

Переход на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/220391.html