Занятный стишок про старость



Когда-то я стану старенькой,
Седой и корявой старушкой
В засаленном старом фартучке,
С привязанной к попе подушкой.

И, ползая неуверенно,
Себе помогая клюшкой…
Нет, нет, я совсем не уверена,
Что буду такой старушкой.

Читать далее...

Занятный стишок про старость



Когда-то я стану старенькой,
Седой и корявой старушкой
В засаленном старом фартучке,
С привязанной к попе подушкой.

И, ползая неуверенно,
Себе помогая клюшкой…
Нет, нет, я совсем не уверена,
Что буду такой старушкой.

Читать далее...

=Сказки дедушки Корнея=

Мой ребенок сейчас в таком возрасте, что ему надо читать книжки на ночь. И, конечно же, самым читаемым автором является К. И. Чуковский.
Но в детстве я и не подозревал, что воспаленное воображение детского писателя в состоянии придумывать сюжеты и обороты, от которых Стивен Кинг бессильно скрежещет зубами от зависти. Возьмем, например "Краденое солнце":
"Только раки пучеглазые
По земле во мраке лазают"
Это ж триллер какой-то, чесслово. Лично мне представляются совершенно кошмарные черные блестящие чудовища по три метра длиной, с глазами на шевелящихся стебельках. Бесшумно подкрадываются они во мраке (обратите внимание - не в темноте, а именно во мраке) к ничего не подозревающей жертве, хрясь, и человека пополам!
"Да в овраге за горою
Волки бешеные воют"
да-да. Именно бешенные. С безумными красными глазами, с белой пеной на оскаленных клыках.
Бросающиеся на все живое с кошмарным хохотом...
"А в болоте Медведица рыщет,
Медвежат под корягами ищет:
"Куда вы, куда вы пропали?
Или в канаву упали?
Или шальные собаки
Вас разорвали во мраке?"

Читать далее...

Мадам...



Вы голодны, мадам? - Кусайте локти
Смотрите стрекозой на муравья.
Не надо драм, довольно капли дёгтя.
Забудьте всё. Вы больше - не моя.

Читать далее...

Диета латышей: язва, развод и прочие опасности.

Каждый Новый год мы с друзьями жрём. Эта гадкая традиция придаст мне однажды форму шара. Я стану символом гармонии. А мой друг Модрис завидует, хочет расстроить. Говорит, именно мой аппетит, а не чёрная планета Нибиру угрожает цивилизации. Надо будет перечитать блоги этих майя.

Сам Модрис тощий и символизирует линии электропередач. Даже в новогоднюю ночь, когда все расширяются, он скинул полкило. Не удивительно. Кого родители назвали в честь шкафа из Икеи, кто по профессии женский парикмахер, а по национальности натурал, тому третий подбородок нипочём не отрастить. Всё сгорает во внутренней борьбе. Даже майонез бессилен. И ещё, от Модриса жена ушла.
Под праздничный звон телевизора он загадал её возврат. Потом из разных напитков смешал волшебный эликсир и стал тыквой. Новогодние приметы пророчат ему аспирин и ненависть к винегрету, устроившему бесчинства прямо внутри Модриса.

Меня давно не жгут такие страсти. Вместо любви я загадал ремонт в ванной. И превратился в самодвижущуюся ёмкость с мясным салатом. Первого января гулял по Юрмале как сквозь кисель. Размышлял о противостоянии человека и грязной посуды.
Второго числа бросил есть навсегда. Тут стали приходить гости с кастрюлями. Под видом подарков они вручали ненужную уже еду.
- Тебе надо детей кормить! - говорили они сразу после “С новым счастьем!”
Многим кажется, я ращу что-то дикое, ненасытное. Например, уток. У них всегда прекрасный аппетит. С утками любые подарки впрок.

По утрам мы строимся на кухне. Я вышибаю доску, подпирающую дверь холодильника. Внутри сырный салат трёх видов:
- фаршированый в помидоры,
- в виде нежных шариков
- просто в миске.
Также в меню рулет, студень, борщ, сельдь в шубе и два таинственных пакета, ещё не распечатанных. Внимательно всё обнюхав, дети требуют рисовой лапши, которой у нас как раз нет.

Один британский еженедельник советует вообще не кормить детей, пока они не повернут свои вилки против вас. Пустое. Им подарили кубометр конфет. Они гадят чистым шоколадом и желают всем добра. Чтобы разбавить их внутренний какао, я поплёлся за рисовой лапшой.

Это старинное немецкое блюдо, судя по упаковке. В инструкции пять строк, Маша перевела:
1. Ваша лапша, взорвите дом.
2. Кипяток сомневается четыре минуты.
3. Напугайте лапшу ледяной водой.
4. Овощи полезные 20 минут а также.
5. Отличный аппетит.

Строго выполняя эти советы, получил ведро обойного клея. После некоторых колебаний, ловко вылил угощение в унитаз. Вскоре пришли нижние соседи, за консультацией. Вода в их клозетах то поднималась, то опадала с опасным рокотом. Всех успокоил. Ночью снилось, будто клейстер живой и ползает по трубам куда хочет.

Одиннадцатого числа, грызя курицу-подарок, сломал передний зуб. Записался к женщине-стоматологу на сеанс садизма. Вы не представляете, как далеко шагнули ролевые игры. Этот её огромный шприц круче старомодных плёток. Она разошлась, проткнула зуб до мозга, попала мне в область делений и вычитаний. Целый вечер потом я уверял Лялю, что тридцать два на четыре не делится. Почти убедил, когда вмешался калькулятор “Касио”, равнодушный к моей боли. Конечно, его мне не переорать.
Вчера звонил Модрис. К нему пришла жена Света, как он и загадал. Пока только стричься. Сказала:
- Никто не понимает мои волосы как ты.
Модрис от радости вернулся в состояние тыквы. Говорит, Света в декабре прибежит целиком, не только причёска. Всего год переждать.

Снизу цепляю ролик, где представлен второй источник счастья и стройности латышских мужчин. Он объясняет, отчасти, почему их осталось так немного.

]

Аленький Ц., финно-угорская версия.

Среди тайн эстонской природы самая загадочная, конечно, это бард Сергей. Он носит шляпу и похож на Ричарда Гира, только здоровее. У него такие бицепсы, что обычный мужчина не смеет при нём раздеться. Сергей живёт во дворце с видом на утро в бору и вежливых белочек. Тут же баня, модный камин, кухня неземной красоты и другие признаки рая. Известный  в Германии хирург Таня запросила политического убежища прямо в прихожей. Даша обняла дом за выхлопную трубу и зарыдала. Александр Бекназаров напился, я же наоборот, зарёкся. Ну так вот, Сергей уже семь лет холостой, а в окрестных лесах нет ни женских засад, ни эскадронов летучих невест на злых единорогах. Странно.

Наутро мы распрощались, проехали всю страну, но говорили только о безалаберности. Главный Ричард Гир Прибалтики живёт под Таллином, причём не в труднодоступной башне. И никто до сих пор не запрыгнула к нему сквозь печную трубу и не поцеловала.
Даша сказала: истинно, Земля налетит на небесную ось.
Таня считает, побитые в междоусобных войнах невесты просто не доползают до калитки. 
Александр думает, Сергей обобщил библейский опыт и выбрал одноместный эдем. Гуляет меж плодово-ягодных деревьев с обнажённым торсом. По вечерам к нему заходит собака соседа, вместе они жарят сосиски.
В других частях света батальон конной полиции уже проверял бы реку вспененных невест на взрывчатку. Тех кто явился без чулок и борща, с хохотом бы изгноняли. В конце концов, дикая толпа смыла бы забор и оторвала хозяину его аленький цветочек.

Но не в Эстонии. Тамошний путеводитель плевать хотел на холостых плантаторов. Главным чудом он считает церковь Олафа. Это четырёхгранная башня, построенная неизвестно кем, непонятно как. Прораба просили представиться, рассказать о технологии. Зодчий ответил игриво, это всё секрет.
 - Ну что ж - сказали эстонцы и пошли по домам. Строитель умер потом от разрыва сердца, настолько ранило его равнодушие общества.

Эстонцев в мире меньше миллиона. Атрофия любопытства мешает им плодиться. Вот живёт во дворце двухметровый поэт, хоть бы кто спросил, есть ли у него на ужин мясной салат. Сам Сергей давно приготовил перину, горошину, кофе и штрудель. Вдруг кто припрётся. Годы идут, пока тихо.

На концерт в Тарту собралось сто пятьдесят человек. Пришло больше, но в городе закончились стулья. Там не привыкли к диким толпам. 
- Ну что ж - сказали невместившиеся. И пошли восвояси. Исходя из численности русской общины, дома их ждали грудные дети под присмотром котов. 
Зрители внимали очень вежливо. Мы для себя решили, людям нравится наш концерт.
Вдруг хозяин заведения решил, что довольно.
- Время! - сказал он.
- Ну что ж! - ответил Александр строго в соответствии с национальными традициями. И вышел на сцену. Я как раз издавал звуки, как мне казалось, рвущие сердца бедных слушателей.
- Концерт окончен! - кринул Александр.
Зал дружно встал и вышел. Как в армии.
Такая дисциплина чуть было не переплюнула Серёгу, в смысле удивительности. Прекрасная, прекрасная страна.

Уеду в Эстонию. Куплю баню с интернетом, заведу белочку, а мобильник выброшу. То-то будет мне покой и воля.

Ниже прилагается эскиз бани. Если у вас другие представления о банях, значит вы не видели Серёжин домик.

“……”

Рыба-фиш

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
ВЛАДИМИРА ЛЮБАРОВА

Рыба-фиш появлялась на нашем столе в праздники. Когда бабушка Соня готовила рыбу-фиш,
то даже наши соседи, которые в обычные дни начинали готовить, стирать и мыться на кухне
в то же самое время, что и мы, переставали мельтешить и уважительно поглядывали
на бабушку Соню из коридора, поскольку понимали: это священнодействие.



Рыбу-фиш бабушка в обязательном порядке делала на Новый год.
И я помню, как накануне праздника мы с ней ходили в соседний "Гастроном". Шли прямиком в рыбный отдел.
Там продавщица в резиновом фартуке и резиновых перчатках по локоть вылавливала
из гигантской деревянной бочки здоровенных щук. Продавщица бабушку знала и, видимо,
уважала в ней специалиста, потому что без обычного своего раздражения доставала из бочки
одну рыбину за другой, демонстрируя их с такой гордостью, будто сама поймала.

– Красавица! – говорила она бабушке, поворачивая очередную щуку то одним, то другим боком.
Бабушка окидывала ее взглядом хирурга – и забраковывала по одной лишь ей ведомой причине.
В конце концов из всех щук выбиралась самая "ровная", и мы с энтузиазмом тащили в авоське домой
пахнувшую тиной страхолюдину, щерившуюся навстречу прохожим.
Дома бабушка извлекала из-под их с дедушкой кровати огромную плоскую кастрюлю,
чудом уцелевшую с тех самых дореволюционных времен, когда бабушка держала в Харькове
трактир "У мадам Любаровой". У нас в семье были популярны две легенды о судьбе трактира:
согласно одной, его проиграл в карты дедушка, согласно другой –
трактир спалили захватившие власть в Харькове большевики, которые, видимо, не хотели есть хорошо,
а хотели есть плохо. До этого трактир пережил и белых, и зеленых, и менее революционных красных –
все они, проходя через Харьков волнами, отдавали должное кулинарным талантам мадам Любаровой.
Я слышал, как однажды бабушка потихоньку рассказывала моей матери:
"Хорошо было, когда в город входили белые, – говорила она. – Да и зеленые – тоже неплохо.
Они всё покупали. А как красные входили, так мы всё прятали, потому что красные всё отбирали".
Кастрюля для рыбы-фиш, единственная свидетельница бабушкиной кулинарной славы,
пережила все скитания семьи и даже не погибла в эвакуации, что было совсем удивительно,
учитывая ее, кастрюли, размеры. Кастрюля ставилась на две, а то и на три керосинки –
недостающие нам почтительно одалживали соседи. Но до этого бабушка специальным ножом аккуратно
вырезала из щуки всю мякоть – так, чтобы не повредить кожу.
– Теща снимает скальп, – тихо шутил Миркин и тут же исчезал, чтобы не попасть под горячую руку.
Конечно, его, как обычно, распирало от остроумия, но он был не дурак пожрать и сам понимал,
чем в этом случае грозила ему не ко времени слетевшая с языка острота:
его могли лишить куска бабушкиной рыбы-фиш! А это было страшной карой.
Вооружившись двумя парами очков – в одних она уже плохо видела, бабушка,
что-то бормоча на идише себе под нос, рассматривала щучьи внутренности. Какие-то забраковывала,
какие-то откладывала в сторону, а потом промывала в семи водах. Обязательно в семи!
Мою мать, свою невестку, она однажды заподозрила в том, что внутренности были промыты
лишь в пяти водах, и с той поры при готовке рыбы-фиш полностью отказала ей в доверии.
Потом щучья мякоть, промытые внутренности, вымоченный в молоке белый хлеб
и порезанный лук прокручивались в мясорубке. Кажется, тоже не единожды.
В точности я этого не помню, потому что, сидя в уголке кухни на табуретке, на стадии мясорубки
я начинал клевать носом и уплывать в пропитанный пряными запахами сон. Но бабушка меня не гнала,
она почему-то любила держать меня свидетелем своего звездного часа.
Я совершенно не понимал, почему всё, провернутое через мясорубку, требовалось засунуть назад
в рыбью кожу, – причем так, чтобы опять получилась щука, но с другой начинкой.
В моменты, пока бабушка формировала щуку, все старались не дышать и не произносить ни слова.
В отличие от меня, мой отец считал наполнение щуки фаршем очень важным и полезным делом.
Потому что главным достоинством рыбы-фиш мой отец называл безопасность.
– Ты меня извини, – растолковывал он мне, однажды имевшему неосторожность поинтересоваться,
зачем из щуки сначала все вынимают, а потом запихивают обратно, – рыбу есть вообще опасно,
в ней сотни мелких костей. Можно подавиться и задохнуться.
Отец хватался за горло и выразительно кашлял, показывая, как это может произойти.
– А рыба-фиш, – говорил он, подняв вверх указательный палец, – в этом смысле АБСОЛЮТНО безопасна!
Слово "абсолютно" он произносил с большим нажимом, а потом гладил меня,
своего несмышленого сына, по голове.
Дно кастрюли выстилалось ровно нарезанными ломтиками свеклы и моркови.
Еще туда добавлялся чеснок, перчик, лавровый лист и специи из бабушкиных тайных мешочков.
Специи она засыпала в кастрюлю как алхимик, тихонько бормоча нараспев какие-то, как мне казалось, древние заклинания. С превеликой осторожностью на свеклу с морковью выкладывалась кусочками,
но с сохранением первозданной формы, фаршированная рыба, поверх нее доливалась вода, и –
чуфыр, чуфыр, тох-тибидох! – начинался процесс варки, длившийся часов пять-шесть. Никак не меньше.
Пока рыба варилась, вся наша коммуналка наполнялась волшебным ароматом. Все мы ходили с добрыми,
слегка тревожными лицами и кивали друг другу при встрече как посвященные в великую тайну.
В какой-то миг, известный одной лишь ей, бабушка подскакивала и бежала гасить керосинки.
Рыба-фиш специальными лопаточками выкладывалась на дно глубокого длинного блюда
и заливалась небольшим бульонным озером, из которого по мере остывания получалось желе.
Перед подачей на стол, что обычно происходило на следующий день, весь наш коллектив украшал рыбу-фиш кусочками лимона, кустиками укропа и петрушки. Морковные и свекольные дольки
вырезались зубчиками. И в конце концов наша щука становилась столь прекрасной,
что ее было даже жалко есть. Ею хотелось любоваться.
Один Новый год на Щипке – с бабушкиной рыбой-фиш в центре стола – я хорошо запомнил.
Мне тогда было лет шесть. Наплыв родственников обещал быть таким, что накануне бабушка
сварила целых две щуки, но голову и хвост оставила от одной. Поэтому вечером 31 декабря
на блюде лежала рыба-фиш такой невероятной длины, что ее должно было хватить всем без исключения,
даже если бы некоторые особо прожорливые вроде Миркина и второго бабушкиного зятя Самуила Лена
умудрились под шумок "уговорить" незапланированный кусок.
Большой праздничный стол составили из двух столов поменьше, положив, кроме того,
между ними снятую с петель межкомнатную дверь. Всё это сооружение накрыли скатертью.
И теперь стол тянулся из комнаты, где жили мы с моими родителями и бабушкой,
в комнату бабушкиной дочери Веры, ее мужа Миркина и моей двоюродной сестры Тамары.
Блюдо с рыбой-фиш поставили на дверь, чтобы получилось по центру и у всех были бы равные шансы
дотянуться до нее. Помимо рыбы-фиш, моя мать с тетей Верой наготовили еще много всякого –
я запомнил салат "Столичный", форшмак, имам-баялды, треску с маринаде и морковный пирог.
Все это было выставлено на стол в хрустальных вазонах и вазочках: в обычные дни они стояли у нас на серванте
и свидетельствовали о том, что здесь живут уважаемые, не сильно пьющие люди.
Мне очень нравилось сияние хрусталя на новогоднем столе. Я сочинял, что все новогодние яства
разложены по столу в ледяной посуде. Но именно этого сияния в тот раз моему отцу оказалось недостаточно.
Он решил, что верхний свет слишком слабо освещает рыбу-фиш – кулинарный шедевр бабушки.
Мой отец, надо сказать, в плане электричества в нашей большой и разноперой семье считался
непревзойденным экспертом. К нему, единственному инженеру и представителю интеллигентной профессии,
с уважением и без обычного ерничества прислушивались даже скорняк Миркин
и работник автобазы Самуил Лен, которые во всех прочих случаях готовы были заболтать до смерти кого угодно.
– Мало света, – сказал отец и за полтора часа до Нового года взгромоздился на праздничный стол,
намереваясь вкрутить в люстру более яркую лампочку.
Его путь к люстре пролегал по столу между рюмок и хрустальных вазочек,
его ноги в чистых носках ловко обходили препятствия. Но потом, внезапно потеряв равновесие,
он ступил на "ничейную землю" – дверь между двумя столами, плато, на котором возвышалось
блюдо с царственной рыбой-фиш, и...
Произошло то, что заставило мою сестру Тамару заверещать, Миркина впервые в жизни публично выматериться,
мою мать охнуть и заплакать, а бабушку скорбно принять очередной удар судьбы.
С диким грохотом дверь с рыбой-фиш рухнула на пол, на рыбу-фиш упал мой отец,
и в образовавшуюся воронку втянулись оба конца длиннющей скатерти со всеми вазочками,
бутылками, бокалами и рюмками.
Через секунду от праздничного стола осталась груда битого стекла. Женщины заползали по полу,
пытаясь реанимировать остатки праздничных блюд. Но все было тщетно: салаты перемешались с осколками,
а рыба-фиш безвозвратно погибла под отцовым телом. На глазах Миркина блестели слезы.
– Гости!.. – вдруг вспомнила не потерявшая самообладания бабушка.
На мгновение все оцепенели, а потом бестолково забегали по комнате.
Гости – все семейство дяди Миши с Большой Головой, Самуил Лен с тетей Олей и моей двоюродной
сестрой Светой и еще какие-то родственники должны были прийти к одиннадцати.
Часы показывали без двадцати пяти.
– За мной! – скомандовала бабушка, в какой уж раз стойко переживающая очередной погром
харчевни мадам Любаровой. Она выхватила из заветной шкатулки деньги, называвшиеся
непонятным мне словом "гробовые", и мы – в наспех накинутых пальто –
рванули в ближайший "Гастроном", как нельзя кстати открытый в ту позднюю пору.
Когда я рассказываю о бедности, в которой жили мы все в те годы, это чистая правда.
И чистая правда то, что в тот декабрьский вечер гастроном ломился от самых изысканных,
впоследствии дефицитных продуктов. За десять минут, ураганом пронесясь вдоль прилавков,
мы закупили абсолютно все, чем и сегодня не стыдно украсить новогодний стол: балык, икру –
красную и черную, стерлядь, соленые огурчики-помидорчики, маринованные грибочки, шпроты
и несколько видов копченой колбасы.
За время нашего забега оставленные дома тетя Вера с сестрой Тамарой успели ликвидировать
следы катастрофы и застелить столы простынями, поскольку скатерть была единственной парадной
и все другие для Нового года категорически не годились. Гости застали последние приготовления
и успели радостно посмеяться шуткам Миркина, изображавшего в лицах, как мой отец,
человек интеллигентной профессии, лезет на стол менять лампочку в люстре.
Отец хмурил брови и лишь иногда тихо огрызался, когда Миркина уж слишком заносило.

Без четверти двенадцать выпили за уходящий СТАРЫЙ год
и за бабушкину рыбу-фиш, эффектно погибшую в хрустальных осколках.
Кстати, это была последняя рыба-фиш, которую готовила бабушка на моей детской памяти.

Ты такая нежная...Der Jen

***
Ты такая нежная,
Как сады в цвету.
Белизна безбрежная,
Запах на меду.

***

Читать далее...

Всем пышкам посвящается...



Как-то все не радостно,
За окном туманится,
На душе так тягостно…
А ведь я – красавица!

Килограммы лишние
Доброты немереной
Всякими бесстыжими
Были неоцененны…

Затяну-ка талию
Я в своей комплекции,
И рвану в Италию
Покорять Венецию!

Читать далее...

Неуслышанный ответ / Притча

Человек прошептал: «Господь, поговори со мной!»
И луговые травы пели. Но человек не слышал.
Человек вскричал тогда: «Господь, поговори со мной!»
И гром с молнией прокатились по небу. Но человек не слушал!
Человек оглянулся кругом и сказал: «Господь, позволь мне увидеть тебя!»
И звезды ярко сияли… Но человек не видел.
Человек вскричал снова: «Бог, покажи мне видение!»
И новая жизнь была рождена весной. Но человек этого не заметил.
Человек плакал в отчаянии: «Дотронься до меня, Господь, и дай мне знать, что ты здесь!»
И после этого Господь спустился и дотронулся до человека.
Но человек смахнул с плеча бабочку и ушел прочь…

Загадки жизни или женская слеза

Я шагнула из школы на улицу со знаниями лишь домоводства. Все мозговые извилины сошлись в кольцо. На безымянный палец. Где ж ты муж? Он попался в первый же день! Окружил заботой и вниманием. Я полюбила с таким же пылом и его, и химию. Да, да, он был химиком и писал диссертацию. Я сдувала с него пылинки и усердно кормила меж длинными формулами, которые кропали мы, прижавшись друг к другу. Однажды на меня не произвёл впечатление ход его мысли. Я предложила свой вариант. Он назвал меня дурой и стал подпускать к себе только с дымящимся обедом на подносе. Диссертацию защитила я. Он не успел. Началась перестройка. Кандидаты наук отправились в дворники. Он никуда не отправился от заполненных тарелок. Строчил письма в правительство, грозя им геенной огненной. Меня объявил колдуньей. Его крыша не выдержала напора событий. Надо было что-то делать. Я оделась и вышла на улицу. Его нашла сразу. Врача - психиатра. Он тоже высоко оценил мою стряпню и поселился рядом. В перерывах между едой и лечением бывшего химика он принимал пациентов на дому. Частная практика в стране набирала обороты. Я благоговейно листала его медицинские атласы, смахивала пыль в рабочем кабинете и развлекала в приёмной всех страждущих дождаться своей очереди. Вскоре желающих попасть в приёмную оказалось гораздо больше, чем в его кабинет. В стране зазвучало новое понятие – психоаналитик. На фоне этого явления слово психиатр выглядело неприлично. Мой второй начал психовать и вставать в позу. - Ты лишила меня куска хлеба! - услышала я, убирая грязные тарелки из его прокуренной берлоги. Проплакав сутки, я была вынуждена одеться и выйти на улицу. Ходила не долго. Психоопыт произвел неизгладимое впечатление на молодого успешного бизнесмена. Он согласился на мой кров и пищу. Всё шло отлично! Я рассекала на новеньком Лексусе столичные перекрёстки и осваивала азы делопроизводства. Для рентабельности рядом с его ФИРМОЙ нарисовали маленькую мою – для упаковки. Ресторанная еда и приходящая домработница скрашивали быт двух психических. Но однажды УПАКОВКА переросла ТОВАР и вышла на высокий рынок. Бизнесмен сломался сразу: «Жизнь – отстой, цветут в ней бездари! Ты это понимаешь?» Я понимала. Телевизор и пиво - развлечения попавшихся мне мужчин. А меняясь носками после стирки, все трое долго веселятся моей тупости. Вытираю слёзы, глядя за окно, и начинаю собираться. Одеваюсь, вспоминая мужские плечи, ведущие меня по этой жизни. - Пожалуй, политика у меня ещё не было, - настраиваюсь, выходя на улицу © Copyright: Жанна Марова, 2008

 

Ёжик и звездочка

В одном лесу жил Ежик. Ты знаешь, какие обычно бывают ежики — деловитые и солидные, часто они любят шуршать по ночам иголками в траве. А этот Ежик любил по ночам мечтать. Иногда он делал это не один — у Ежика была знакомая Звезда. Это хорошо, когда у тебя есть с кем разделить свои мечты. К сожалению, они не могли часто видеться: иногда им препятствовали тучи, а иногда Земля поворачивалась не тем боком и мешала им встретиться. «Подумать только, — восклицала иногда Звездочка, — нас РАЗЛУЧАЕТ закон всемирного ТЯГОТЕНИЯ!»



Читать далее...

Как ёжик с медвежонком протирали звезды...

Вот уже целый месяц Ежик каждую ночь лазил на сосну и протирал звезды.

"Если я не буду протирать звезды каждый вечер - думал он - они обязательно потускнеют".

И с утра выходил на крыльцо, наламывал свежий веник, чтобы сбивать сначала со звезд пыль, и стирал тряпочку. Тряпочка у него была одна, и поэтому он каждое утро мыл ее и вешал на сосну сушить.

Читать далее...

Сказилка про ангелов

Зимой ангелы всегда стучатся, перед тем, как войти в окно. Они тщательно вытирают ноги на подоконнике, вешают пальто на оконный шпингалет и ставят сапожки под батарею. Ангелы любят сидеть рядком на диване, толкаться, хихикать, грызть печенья или сухарики и рассматривать картинки в книжках. А ты в это время, если тебе уж совсем нечего делать, можешь заштопать им шерстяные носочки. У ангелов они тоже протираются на пятках. Спасибо тебе не скажут. Просто широко улыбнутся, натягивая заштопанный носочек. А потом при встрече тебе будут демонстрировать заштопанную пятку, смешно подпрыгивая на одной ноге и улыбаясь. Ангелы приходят по вечерам, дуя на замерзшие пальчики и очень радуются большой кружке горячего чая - еще бы, ведь им весь день пришлось лепить снежинки к завтрашнему снегопаду.. Иногда бывает так, что задремлешь в кресле, проснешься - а их уже нет. Окно тщательно закрыто, лужа воды, натекшей от сапожек, аккуратно вытерта, кружки стоят в раковине, а все книжки с картинками стоят на полке. Еще бы. Ведь они ангелы..



Читать далее...

Притча

Жил был сеньор и однажды отправился в путешествие по Европе.
Прибыв в Соединенное Королевство, он купил в аэропорту что-то вроде
путеводителя по замкам, расположенным на островах. Там указывались дни и часы посещений, иногда очень ограниченные. На одной из страниц сеньор увидел специальное предложение "Экскурсия твоей жизни". На фотографиях рядом был запечатлен замок не лучше и не хуже остальных, но сеньору захотелось в нем побывать... В путеводителе говорилось, что по причинам, которые станут известны позже, за эту экскурсию не брали предоплаты, но просили предварительно согласовать день и час посещения.
Заинтригованный необычным предложением, сеньор тем же вечером позвонил из отеля и договорился обо всем.



Читать далее...

Я шлю тебе море......... Григорий Грин

Я шлю тебе море - сквозь километры.
И море - огромно, бескрайне и вольно.
По глади его разгоняются ветры,
а в чистых глубинах - легко и спокойно.

Там жизнь тоже ищет нестойкой удачи,
там крабы ползут на гранитные глыбы,
но ветры не ломят нестойкие мачты,
и тихо плывут пучеглазые рыбы.

Я шлю тебе море. Растерзанный берег
оно мерно моет волною и лижет,
смывая всю тину, осколки, потери,
печали смывая - всё тише, всё тише.

И будут - рассвет и полоска прибоя,
и чистый песок, свет и звук - повсеместно,
и небо - до одури голубое -
и снова потянет вперёд - в неизвестность.

@ Григорий Грин

(кликабельна)

Будь спокойна, моя деликатная...



Будь спокойна, моя деликатная,
Робко любящая и любимая:
Ты ведь осень моя ароматная,
Нежно грустная, необходимая.

Лишь в тебе нахожу исцеление
Для души моей обезвопросенной
И весною своею осеннею
Приникаю к твоей вешней осени.

Игорь Северянин
1919 г.

Жванецкий о нынешней России...

 

"Таблетки" от уныния...

Почему-то сразу вспомнились Inge Lооk и её неунывающие старушки-веселушки.

>>>>>>>

Первый снег...




На твоём краю земли первый снег
Лёг щекой на спины рек и дорог,
На другом краю земли человек
От разлуки этой ночью продрог.
Далее...