Предыдущая часть

1963,
12 июня

Перед отъездом попрощался с ребятами. Лёня, Юра Кашников и Юра Соболев играли в теннис в садике. Я попрощался со всеми за руку и ушёл домой. Потом не вытерпел, вышел опять, сыграл партию в теннис, попрощался ещё раз и взяв чемодан, пошёл с братом и матерью на вокзал.  
Лёне Гуревичу я оставил свой адрес. Возможно, мы больше не увидимся: в конце июня вся их семья уедет из Забайкалья. Куда? Пока неизвестно. Такова военная жизнь.

А сейчас я уже у Валеры - моего учителя Доехал благополучно (так формально это звучит). На верхней полке, хотя куплена была нижняя. Уступил её матери с ребёнком.
На вокзале встретил меня отец. Часов в восемь был дома у учителя. Отец мой задержится в Чите ещё на день. Витя теперь останется дома один. Мать уезжает на несколько дней в командировку вниз по Шилке. В село Фирсово. 
Интересное совпадение. Все поразъехались! (Мама работала детским врачом. - Б.К., январь 2016).
А сейчас я живу в таком знакомом доме. Теперь мне предстоит прожить в нём ещё дольше, чем раньше. Всё здесь осталось по-прежнему. Сразу же увидел Лёву и Сергея.  На их лицах засветились улыбки.
- Опять к нам,- сказал мне Сергей, как старому знакомому.
Они поздоровались со мной за руку.  Лёва уже сдал первый экзамен - на пять. У Сергея еще не началась сессия.
Дома и маленькая Марина. Она тоже нисколько не удивилась моему приезду. Лёва вскоре ушёл в институт, Сергей  - в техникум.
- Ну пока, - весело сказал мне Сергей, уходя на занятия. 
- Пока, - махнул мне рукой Лёва.
Валера тоже куда-то отправился, а его мать ушла на работу (она теперь работает). Я сидел дома один, почитывал книжонки. Марина вертелась тут же, то и дело взбиралась ко мне на колени и лохматила волосы.
- Марина, Марина, - уговаривал я её. - Не мешай мне, я буду заниматься.  
Я действительно вытащил "Теорию музыки". Немного почитал, потом слушал по радио симфонические миниатюры. Марина ушла с подружкой на улицу. Жизнь входит в свою колею.

Часов в 10 мы с отцом пошли завтракать в столовую политехникума. В самом техникуме я побывал без десяти двенадцать, во время большой перемены, но Женю Маркина так и не нашёл. Сергей мне говорит, что первокурсники уже уехали не то в колхоз, не то на производственную практику. Непонятно куда! Но это даже к лучшему. Ведь к экзаменам нужно готовиться.
Днём отец зашёл ко мне. С Валерой мы встретились ещё утром. Он поздоровался за руку с отцом и со мной, провёл нас в его комнату. Сам Валера куда-то вышел, умылся и вернулся к нам - аккуратный, посвежевший. 
Беседовали мы обо всём (это я рассказываю ещё об утренней встрече). Говорили о музучилище, о Чите, о погоде.
- Заниматься сможешь в музучилище, - сказал мне Валера. - Правда, сейчас это трудно: там идут экзамены, сдают почти все курсы, поэтому днём там классы будут заняты. Но часов с пяти вечера должно быть свободно.
- А как, Борис, ты сдал последний экзамен?
- На пять.
- Ну молодец!
- А свидетельство вам уже выдали?
- Нет, всем остальным ещё не выдавали, но мне дали сразу, как я сдал последний экзамен. Свидетельства теперь у нас красивые, раньше такие не выдавали.

- Покажи, Борис, свидетельство, - попросил отец.
Я достал из чемодана свидетельство о восьмилетнем образовании.
- Да, красивое, на гербовой бумаге. Очень красивое. С ним уже можно выходить в самостоятельную жизнь.
Отец не знал, как благодарить моего учителя:
- Вы столько делаете для него, совсем, что не входит в ваши обязанности. Ну я уж вас отблагодарю потом.
- Да нет, напротив, мне самому интересно, - говорил, улыбаясь, Валера.
"Да, - думал я, - такого человека, как мой учитель, только благодарить и благодарить".

Разговор с директором

Итак я обедал с отцом.
А потом один гулял по Чите. Летняя Чита уже не такая, какой была в конце марта. Воздух тёплый, даже жаркий. С шумом пролетают по улице машины, автобусы. На Калинина в обе стороны идут толпы народа. Даже удивляешься, как тебе удаётся идти и никого не задевать плечом. Обгоняешь одних. Другие обгоняют тебя.. И движется этот поток по улицам с протянувшимися вдоль них стройными рядами кудрявых топольков.
Хорошо гулять по читинским улицам! Но... много не разгуляешься. Мы идём с отцом в музучилище. В учительской шумно. Преподаватели, студенты ходят, выходят...
Директора не оказалось и документы мы сдали секретарю. Заодно списали висевшее там же на стене  расписание консультаций и экзаменов. Первая консультация 26 июня, первый экзамен - специальность - 30 июня.
Мы выходили из училища, когда увидели, что кабинет директора открыт. Зашли к директору.
- Садитесь, - предложил директор, чем-то смахивающий  на директора нашей музшколы Диденко: с такой же хитроватой, доброжелательной улыбкой..
Несколько минут мы не могли говорить: в кабинет входили и выходили студенты. Но потом это движение неожиданно прекратилось и отец сказал, улыбаясь:
- Вот перед вами абитуриент. Будет сдавать экзамены в ваше училище.
- Ну что ж, пусть поступает. Он уже окончил музшколу?
- Нет, видите ли, - сказал отец, - сретенская музшкола образовалась только два года назад и там сейчас не семь, а только пять классов; он окончил пять классов.
- Да, ему тогда трудно будет поступать... А кто его преподаватель?
- Валерий Михайлович Рублёв, - ответил я.
- А, знаем - наш выпускник. Он говорил о Борисе, говорил "есть данные".
- Данные у него есть, - сказал отец.
Я перебил:
- Ну, не хвали меня.
Мне было неудобно, что меня хвалят заранее.
Директору понравилась эта скромность. Он сдержанно засмеялся и спросил:
- Документы вы сдали уже?
- Да, сдали, - ответил отец. - Вас еще не было и мы сдали секретарю. 
- Будь добр, - обратился ко мне директор, - принеси сюда свои документы.
Я кивнул головой и вышел. Пройдя несколько шагов, открыл дверь учительской. Там было людно по-прежнему.
- Дайте, пожалуйста, мои документы, директор просит.
Секретарша стала доставать документы и тут я увидел сидящую возле стола рядом со мной Самарину. Я поздоровался с нею. Она обрадовалась этой встрече и, улыбаясь, спросила:
- Поступать к нам? Ну хорошо, поступай.
Справа я вдруг увидел Брагинского - низенького толстенького человека - отца Нины Брагинской. Он приехал в командировку в Читу вместе с отцом.  (Жили с ними в одном подъезде. Нина тоже училась со мной в одном классе музыкальной школы. - Б.К., январь 2016). 
- Здравствуйте, - здороваюсь я..
-- Здравствуй, - отвечает он.
- Это твой отец? - спросила Самарина.
 Не совсем разобрав вопрос Самариной, я ответил:
- Да, он здесь.
- Очень приятно, - продолжала Самарина, протянув руку Брагинскому.
Я, раскрыв рот, смотрел на них.
- Нет, мой отец у директора сейчас, - сказал я.
- Я понимаю, - говорит Самарина. 
"Ничего не понимаю" - пронеслось у меня в голове.
- Мой сосед. - представил меня Брагинский.
Я уже иду в кабинет директора со своими документами и снова усаживаюсь в кресло.Директор смотрит моё свидетельство о восьмилетнем образовании.
-  Хорошие оценки, - хвалит он, - очень хорошие.
Потом спрашивает:
- Это ты выступал на педчтениях?
- Да, я.
- Да, да, помню.
Затем спросил стоявшую всё время возле стола преподавательницу:
- Что вы скажете об его игре, - Люция Николаевна?
- Я лично не слушала его, но на чтениях он не совсем  удачно выступил. Но... что-то в нём есть, что-то есть!
Затем она сказала:
- Я бы желала его послушать еще до консультаций.
- Сейчас он не в форме, после дороги.
- Пусть позанимается несколько дней, а потом я его послушаю, - ответила Люция Николаевна.
- А когда вы бываете в училище? - спросил отец. 
- Вам придётся искать меня, - улыбнулась Люция Николаевна. - Я бываю здесь и утром, и после обеда, когда как.
- Ну хорошо, спасибо вам, - поблагодарил её отец.
- Спасибо, - повторил я вслед за отцом.
Выходя из училища, отец увидел Самарину. Она куда-то спешила. На ходу отец спросил ей насчёт меня.
- Он поступит, - сказала Самарина.
- Вы уж замолвите за него словечко, - брякнул отец.
(Мне от этих слов стало неловко и немного противно) .
- Хорошо, хорошо. - улыбаясь, говорила она.
- Зачем ты так? - недовольно сказал я отцу.- Этим можно навредить.
- Папочка никогда тебе не навредит. Папа знает, что говорит, - весь сияя, сказал отец. 

Папины тревоги

Из музучилища пошли домой к Валерию Михайловичу. Долго сидели мы в его комнате, разговаривая. О чём? Трудно сказать. Разговор переходил с одного на другое. Вскоре мы ушли. Я пошёл заниматься в музучилище. 
На верхнем этаже целое крыло отведено для самостоятельных занятий студентов. Заглядывая в каждую из этих комнат, мы с отцом с трудом отыскали среди них свободную. Во всех остальных уже занимались. В этой комнате я позанимался два с половиной часа. Почти никогда столько не занимался. Дома у меня однажды хватило духу позаниматься целых три часа. А сейчас... Нужда, как говорят, заставит!
Выходя из училища, я опять увидел отца. Оказывается, он всё это время беседовал с вахтёршей музучилища о студентах. Среди студенток есть двое слепых девушек.. Они уже на четвёртом курсе. Обе всегда такие подвижные, жизнерадостные, они, держась друг за друга, пробегали вниз по ступенькам лестницы. В Чите вообще много слепых. Валера говорит, что ими полностью заселён один из новых четырёхэтажных домов. Здесь находится филиал Всероссийского общества слепых.
Среди них  есть много замечательных мастеров. Умельцы, столяры. Мебель такую красивую делают. Зрячий так не сможет сделать.
Обо всём этом мне рассказывал отец, когда мы шли из училища. И мы опять направились домой. Валеры там не оказалось. Потом он объяснил, что встретил в Чите товарища, которого давно не видел, и поэтому не пришёл вечером домой: отмечал эту встречу.
Отец сегодня не уехал. Но вечером он оставил мне 45 рублей на месяц жизни и на билет в Сретенск, который стоит  вместе с постелью 7.40. Кроме того, у меня было сэкономленных мною 12 рублей. Прежде, чем вручить мне деньги, он долго говорил, чтоб я их напрасно не транжирил. Особенно он боялся, что их у меня утащат и битых полчаса убеждал, чтобы я припрятал эти деньги в чемодан, чтобы их никто не видел.
Если бы он знал, как хорошо живётся мне в доме у Валеры. Галина Александровна, уходя на работу, так и говорит:
- Будь, как дома. На кухне чайник стоит. Захочешь - горячего чая попьёшь. Располагайся, как дома.
А он мне о деньгах! Сколько же в людях недоверия друг к другу! Стоит только столкнуться с этим в жизни, и они переносят своё недоверие на всех и вся. Конечно, всем наивно верить могут только дети. А как бы хотелось, чтобы люди действительно, как дети, верили друг другу.
Но сейчас это невозможно. Это законное недоверие. Разные люди живут на свете. Среди них могут оказаться и враги нашего общества, враги социализма. И нужно быть всегда наготове. Но иногда бывает, что у людей подобное недоверие переходит в манию и затмевает всё остальное. Смешно даже, до чего доходят люди.
Но оставим этот вопрос пока. Продолжу рассказ о своей жизни. Итак, оставив мне деньги, отец ушёл к себе в гостиницу.  Был уже поздний вечер и я лёг спать. Сергей ещё занимался. Вытаскивая пачку "Севера", он одну папиросу протянул мне.
- Я уже не курю, - сказал я , улыбнувшись. - Бросил это дело.
- Молодец, - похвалил Сергей  и с весёлой улыбкой добавил:
- Мне больше достанется.
Лёва вечером уехал в Балей. До следующего экзамена у него ещё семь дней. Он решил провести это время у себя дома.

13 июня

Утром Галина Александровна будит Сергея. Ложится Сергей поздно: в час или два ночи. Утром он поднимается с постели с большим трудом, долго потягивается с закрытыми глазами, мычит что-то через нос и... опять засыпает.
Его мать быстрыми бесшумными шагами входит в комнату, наклоняется к Сергею и я слышу её торопливый шёпот: "вставай, вставай, Сергей, ты опоздаешь, ну вставай..."
Кое-как растормошив его, она уходит. И после этого Сергей медленно поднимается, одевается. Если и после этого он не может подняться, его мать опять входит в комнату и опять будит его. Наконец Сергей встаёт. Я сплю ещё до десяти. Затем приходит отец. Мы идём завтракать. После завтрака опять идём домой. Долго сидим в комнате у Валеры. Отец всё время благодарит Валерия: "Я перед вами в вечном долгу!"
Валера смеётся, мотает головой: "Да что вы, что вы...." Отец предлагает ему отобедать с ним. Валера соглашается.

(Продолжение следует)