Шампанское в русской поэзии Игристое, золотое, легкое шампанское – спутник побед и торжеств – часто упоминали в стихотворениях русские поэты. Вспоминаем строки о шипучем вине вместе с Софьей Багдасаровой. Век просвещения Хотя говорят, что с шампанским русских познакомили еще при Петре I, но в России его было мало даже при Екатерине Великой. Во-первых, только разрабатывались технологии, которые бы позволяли везти это взрывоопасное вино на большие расстояния. В частности, знаменитая бутылка из экстракрепкого стекла только начала входить в обиход. Во-вторых, главная законодательница моды, императрица, под конец правления разлюбила все французское. Ведь именно из Франции приходили опасные вольнодумные идеи. С победой Французской революции императрица ввела эмбарго, которое, помимо всего прочего, препятствовало ввозу шампанского в Россию.
Упоминания шампанского в поэзии той эпохи какие-то бытописательские. Так, Державин в знаменитой оде «Фелица» признается, что запивает «шампанским вафли». Еще он свидетельствует о разнообразии барной карты: Младые девы угощают, Подносят вина чередой, И алиатико с шампанским, И пиво русское с британским, И мозель с зельцерской водой. («К первому соседу», 1780) При Павле I запрет на ввоз французских товаров также продолжался, однако император, в отличие от матери, шампанское любил — быть может, ей назло. Считается, что именно при нем появилась традиция поднимать за здравие монарха бокалы, наполненные этим игристым вином. Но «национальным русским напитком» оно пока еще не стало: в начале XIX века Батюшков сочиняет шутливое двустишие: «Налейте мне еще шампанского стакан, / Я сердцем славянин — желудком галломан!» Российские победы Хотя уже в 1806 году фирма по производству шампанских вин «Клико» вышла на русский рынок, истинное знакомство русских с шампанским началось с победы над Наполеоном и входа наших войск во Францию. Финальный общий смотр русской армии в 1815 году перед возвращением на родину Александр I провел на равнине у горы Монт-Эме — в коммуне Вертю. Той самой, в регионе Шампань, в 27 км к западу от города Шалон-ан-Шампань. Шампанское в русской поэзии Шампанское в русской поэзии Шампанское в русской поэзии Естественно, русские войска квартировали в Шампани повсюду — и опустошили все подвалы. Однако мудрая вдова Клико — хозяйка легендарной марки — произнесла, подсчитывая убытки, пророческие слова: «Сегодня они пьют. Завтра они заплатят». И стремительно организовала поставки своего шампанского в колоссальных количествах на русский рынок, чтобы опередить конкурентов. В итоге в XIX веке Российская империя стала вторым в мире потребителем шампанского.
Однако в поэзии этого периода шампанского еще мало: времени у поэтов не хватало. Впрочем, в том же 1815 году гусар-поэт Денис Давыдов все же мечтательно писал в своей деревеньке о Aÿ-Champagne: Пустыня тихая, сует уединенна, В тебе я позабыл все горести мои! Но будь ты на холмах Аи ― Тогда была бы совершенна! («К моей пустыне», 1815) А также признавался в «Гусарской исповеди»: «…Люблю разгульный шум, умов, речей пожар / И громогласные шампанского оттычки». (Это не помешает ему потом сетовать: «Жомини да Жомини! А об водке — ни полслова!».) Золотой век русской поэзии Этот недостаток посвящений шампанскому с лихвой окупят младшие современники героев Отечественной войны 1812 года — поэты пушкинского времени. «Книгой», которой зачитывалось все его поколение, называет шампанское Петр Вяземский в своих стихах, посвященных Денису Давыдову и озаглавленных «Эперне» (именно в этом городе — штаб-квартира Moet & Chandon, одного из крупнейших производителей шампанских вин). Впрочем, воспеванию этого вина посвящено все стихотворение. Икалось ли тебе, Давыдов, Когда шампанское я пил Различных вкусов, свойств и видов, Различных возрастов и сил, Когда в подвалах у Моэта Я жадно поминал тебя, Любя наездника-поэта, Да и шампанское любя? <…> Моэт — вот сочинитель славный! Он пишет прямо набело, И стих его, живой и плавный, Ложится на душу светло. («Эперне», 1839–1854) У Вяземского шампанское вообще появляется постоянно: «вином кипит сияющий хрусталь», «Моэта из бутылки брызжет хладный кипяток!», «…Дар благодатный, дар волшебный / Благословенного Аи / Кипит, бьет искрами и пеной!», «…Салфеткою спеленутую чинно, / Несут вдову Клико, согретую в руках» и так далее. Шампанское в русской поэзии_5 Шампанское в русской поэзии_5 А для Пушкина это вино, например, — «масло, топливо», из-за которого не «гасло» литературное общество «Зеленая лампа». Шампанское поэт явно обожал. «Евгений Онегин» (наполненный упоминанием различных марок настолько, что сегодня автора обвинили бы в продакт-плейсменте) им прямо брызжет несколько глав подряд. Вот Пушкин хвалит вино урожая легендарного 1811 года: «…Вошел: и пробка в потолок, / Вина кометы брызнул ток». Вот использует его для характеристики хандры главного героя: «…Затем, что не всегда же мог / Beef-stеаks и страсбургский пирог / Шампанской обливать бутылкой». Социальное положение Лариных автор подчеркивает тем, что у них пьют не настоящее игристое из Франции, а отечественное, из южных губерний: «Да вот в бутылке засмоленной / Между жарким и бланманже / Цимлянское несут уже». Вдовы Клико или Моэта Благословенное вино В бутылке мерзлой для поэта На стол тотчас принесено. Оно сверкает Ипокреной; Оно своей игрой и пеной (Подобием того-сего) Меня пленяло: за него Последний бедный лепт, бывало, Давал я. Помните ль, друзья? Его волшебная струя Рождала глупостей не мало, А сколько шуток и стихов, И споров, и веселых снов! Но изменяет пеной шумной Оно желудку моему, И я Бордо благоразумный Уж нынче предпочел ему. К Аи я больше не способен; Аи любовнице подобен Блестящей, ветреной, живой, И своенравной, и пустой... («Евгений Онегин», гл. 4, 1828)
Не забывает Пушкин шампанское и в других произведениях: «кипишь ли ты, златая чаша?», «вино струится, брызжет пена» и т.п. Цимлянское он то хвалит («Приготовь же, Дон заветный, / Для наездников лихих / Сок кипучий, искрометный / Виноградников твоих»), то упоминает в проклятии: «Да будет проклят дерзновенный… / Пускай не в силах будет пить / Или, стаканами владея / Лафит с цымлянским различить!»). Наконец, он формулирует актуальную до сих пор мудрость: «Как мысли черные к тебе придут, / Откупори шампанского бутылку / Иль перечти «Женитьбу Фигаро». Поэты пушкинского времени знали, что шампанское — одна из ценнейших вещей на этом свете — и на том. Молодой Дельвиг в день своего рождения писал так: Я пирую, други, с вами, И шампанское в стекло Льется пенными струями. Дай нам, благостный Зевес, Встретить новый век с бокалом! О, тогда с земли без слез, Смерти мирным покрывалом Завернувшись, мы уйдем И, за мрачными брегами Встретясь с милыми тенями, Тень аи себе нальем. («В день моего рожденья», 1819) Любовь к шампанскому заметна и у Боратынского: «Гоненьям рока, злобе света / Смеюся я: / Живет, не здесь, в звездах Моэта / Душа моя!» Каким-то образом шампанское становится символом свободы.
Цензура запретила стихотворение Боратынского «Пиры» (1826), в частности, из-за сравнения шампанского сорта аи, которое «свободою кипит», с «гордым умом, не терпящим плена». Так сильны в то время были воспоминания о декабрьском восстании. Полный влагой искрометной, …Зашипел ты, мой бокал! И покрыл туман приветный Твой озябнувший кристалл... <…> Чем душа моя богата, Всё твое, о друг Аи! («Бокал», 1835–1836) Да, кстати, ведь и в «Путешествии Онегина» декабристы ведут дружеские споры «между Лафитом и Клико»... Веневитинов прямо пишет в 1825 году, что шампанское ему внушило предчувствие: его друзьям суждено «для свободы созреть, как вино». Когда Чацкого в «Горе от ума» подозревают в вольнодумстве, то один из пороков, который ему приписывают, — тоже оказывается любовь к этому вину: «Шампанское стаканами тянул. / — Бутылками-с, и пребольшими. / — Нет-с, бочками сороковыми». Середина XIX века Со временем, благодаря лавинообразному росту импорта французских вин, а также возникновению большого количества отечественных виноделен, игристые вина перестают быть прерогативой аристократов — и, соответственно, мечтой поэта. Их практически нет у Лермонтова (разве что «В стекле граненом дар земли чужой / Клокочет и шипит аи румяный» в малоизвестной поэме «Сашка»). А к середине века шампанское становится чуть ли не синонимом пошлости. Недаром «Бесприданница» Островского начинается с того, что купцы пьют его поутру — причем из чайника (потому что в чайных алкоголь по закону не продавали). Шампанское в русской поэзии_1 Шампанское в русской поэзии_1 Шампанское в русской поэзии_1 Никаких восторгов нет, например, у Некрасова: Я герой!.. Припеваючи жить И шампанское пить, Завираться! Жребий мой: Вечеринки давать, И себя восхвалять, И стишки издавать, И собой Восхищаться! («Стихотворение, заимствованное из Шиллера и Гете», 1845–1846) Славянофилы, нелюбимые Некрасовым, у него «В Петербурге шампанское с квасом / Попивали из древних ковшей».
У Апухтина «Притворяются гости, что весело им, / И плохое шампанское льется рекою...». Бенедиктов же считает, что «Если ж кто в страхе над жизненным морем / Дух врачевал свой кипучим клико, / ― Други, поверьте, тот хвастал лишь горем, / Скорби не знал, не страдал глубоко». Серебряный век Но наконец — время реванша! Вторая волна великой русской поэзии в начале XX века воспевает шампанское так же сладко, как и первая веком ранее. Недаром «король поэтов» Игорь Северянин восклицает: «Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! / Удивительно вкусно, искристо и остро!». В другом месте Северянин пишет: «Шампанским пенясь, вдохновенье / Вливалось в строфы — мой бокал». Для него оно также символ чистоты: Шампанского в лилию! Шампанского в лилию! Ее целомудрием святеет оно. Mignon с Escamilio! Mignon с Escamilio! Шампанское в лилии — святое вино. Шампанское, в лилии журчащее искристо, — Вино, упоенное бокалом цветка. Я славлю восторженно Христа и Антихриста Душой, обожженною восторгом глотка! («Шампанский полонез», 1912) Шампанское в русской поэзии_2 Шампанское в русской поэзии_2 Шампанское в русской поэзии_2 Александр Блок в ресторане послал «черную розу в бокале золотого, как небо, аи», а также знает, что «хмельней золотого аи… были страшные ласки твои...». Цветаева взывает: «Шампанское вероломно, / А все ж наливай и пей!» Георгию Иванову «шампанское взоры туманит», а Вертинский, продолжая ботаническую тему Блока и Северянина, сыплет «в шампанское цветы». Революция Разумеется, после победы большевиков шампанское отправляется туда же, куда фарфоровые слоники и кружевные салфетки. Прочь. Шампанское в русской поэзии_3 Шампанское в русской поэзии_3 Шампанское в русской поэзии_3 Шампанское в русской поэзии_3 Резкий Маяковский осуждает капиталистический дирижабль Умберто Нобиле, зазря погибший в северных льдах: «Не карты полюсов он вез с собой, а крест, громаднейший крестище... и шампанское!» Настоящему советскому человеку эта роскошь не нужна, считает Маяковский: От трудов своих почив, занавесившись с опаскою, выдували нэпачи зашипевшее шампанское. («Итоги», 1929) В СССР Со временем отношение к шампанскому (тем более что теперь появилось и «Советское») смягчается. Впрочем, теперь это — не просто алкоголь, а поэтический символ, унаследованный у предыдущих веков. Так, Евтушенко в «Памяти Ахматовой» сетует, что ее пальцы забыли «холодок Аи, и поцелуи в Ницце, Петербурге». А вот Окуджава, прося не обещать «деве юной любови вечной на земле», обязательно еще напишет, что у кавалергардов 1812 года «течет шампанское рекою и взгляд туманится слегка». Шампанское в русской поэзии_4 Шампанское в русской поэзии_4 Шампанское в русской поэзии_4 И действительно, пусть шампанское в последние десятилетия — напиток легко доступный и демократический. Но все равно, для нас оно остается символом вдохновения, праздничного настроения, гусарских гулянок и аристократических пиров. Во многом — благодаря восторгу и восхищению русских поэтов.
Читать далее
Читать далее
