Поводом не только показать вам картины, но и рассказать о художнике, стала замечательная, написанная с любовью статья заслуженного работника культуры Республики Крым, заведующей картинной галереей Керченского государственного историко-культурного заповедника
Лидии Михайловны Лазенковой о творчестве Николая Бута и его керченском цикле Аджимушкай.
Ее я и цитирую в этом материале.

Николай Яковлевич Бут

21 апреля 1928 – 17 ноября 1989



Русский советский художник, лауреат ряда государственных премий и наград, один их ведущих мастеров Студии военных художников им. Б. М. Грекова (Москва), Почетный гражданин города-героя Керчи.

Родился Николай Бут в Украине, на хуторе Погожа Криница Сумской области. Биография всего того поколения складывалась под знаком войны, хотя воевать Николаю не пришлось: к концу Великой Отечественной войны ему исполнилось всего шестнадцать.
Но с гитлеровским «новым порядком» он столкнулся в Таганроге, куда семья перебралась в 1934 году, испытал все лишения и ужасы фашистской оккупации, с особой остротой воспринимал доходившие до Таганрога вести с фронтов.

Рисовать Николай начал в 13 лет. Со школьной скамьи он увлекался романтикой минувших войн, страницами борьбы за свободу украинского и русского народов. Вероятно, свою роль сыграли в этом и рассказы отца – участника Гражданской войны. Одновременно Николай Бут не только учился рисовать, но и самозабвенно увлекся театром, принимал участие в школьных концертах. Увлечение было настолько сильным, что, поступая в институт уже после окончания художественного училища, он параллельно сдал экзамены и в театральный вуз, став одновременно студентом Суриковского института и ГИТИСа! Но Николай все-таки выбрал живопись, хотя всегда затруднялся ответить на вопрос – почему?




Первой серьезной пробой в выбранном им жанре стала работа над триптихом «Борьба украинского народа за воссоединение с Россией. 1648 – 1654 г.г.» еще в годы учебы в Ростовском художественном училище (1945 – 1949).
В 1956 году шла подготовка к Московскому всемирному фестивалю молодежи и студентов. По всей стране проводились конкурсы, в которых участвовали как профессиональные артисты, так и самодеятельные.
Студент Харьковского художественного института Николай Бут тоже принял участие в конкурсе чтецов: успешно исполнил отрывки из поэмы Т. Г. Шевченко «Гайдамаки» и Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» и занял первое место не только в области и республике, но и прошел на заключительный тур всесоюзного конкурса в столице, завоевав на нем серебряную медаль. Николай Бут был официально приглашен в Киевский академический театр им. Ивана Франко. Он вновь оказался перед выбором, и вновь выбрал живопись.



Николай Бут Уход за раненным командиром. 1952 г.

В это время он как раз завершал свою дипломную работу «Брестская крепость». Работа вскоре была защищена и рекомендована на выставку «40 лет Вооруженных Сил СССР». Картину заметили. И автор был приглашен в Студию военных художников им. Грекова.



Николай Бут Брестская крепость. 1941 г. 1958 г. (Дипломная работа)

Начало работы Николая Яковлевича в Студии совпало с атмосферой активных поисков и экспериментов в области монументального искусства. Художник был включен в творческий коллектив, создающий панораму «Сталинградская битва». В дальнейшем Николай Яковлевич активно работал в области диарамно-панорамного искусства, принимая участие в восстановлении панорамы «Бородинская битва», создании диорамы «Форсирование Днепра» и панорамы «Огненная дуга».
И все же вся творческая жизнь художника была пронизана одной темой, к которой он постоянно возвращался. Эта тема керченских катакомб – военного Аджимушкая.



Николай Бут Во имя жизни 1965 г.

Многие страницы героической обороны керченских каменоломен известны с документальной точностью. Но малоизвестно, что осмысление этих событий, их изучение началось, когда в штольни спустились воины-десантники, освободители Керчи, и в их числе поэт Илья Сельвинский.
Стихотворные строки Сельвинского «Аджимушкай» настолько сильны эмоционально, что я позволю здесь поместить их полностью.

Аджимушкай

Кто всхлипывает тут? Слеза мужская
Здесь может прозвучать кощунством.
Встать!
Страна велит нам почести воздать
Великим мертвецам Аджи-Мушкая.
Воспрянь же, в мертвый погруженный сон.
Подземной цитадели гарнизон!
Здесь был военный госпиталь. Сюда
Спустились пехотинцы в два ряда,
Прикрыв движенье армии из Крыма.
В пещерах этих ожидал их тлен.
Один бы шаг, одно движенье мимо
И пред тобой неведомое: плен!

Но, клятву всем дыханием запомня,
Бойцы, как в бой, ушли в каменоломни.
И вот они лежат по всем углам,
Где тьма нависла тяжело и хмуро,
Нет, не скелеты, а скорей скульптура,
С породой смешанная пополам.
Они белы, как гипс. Глухие своды
Их щедро осыпали в непогоды
Порошей своего известняка.
Порошу эту сырость закрепила,
И, наконец, как молот и зубило,
По ним прошло ваянье сквозняка.

Во мглистых коридорах подземелья
Белеют эти статуи Войны.
Вон, как ворота, встали валуны,
За ними чья-то маленькая келья
Здесь на опрятный автоматец свой
Осыпался костями часовой.
А в глубине кровать. Соломы пук.
Из-под соломы выбежала крыса.
Полуоткрытый полковой сундук.
Где сторублевок желтые огрызья,
И копотью свечи у потолка
Колонкою записанные числа,
И монумент хозяина полка
Окаменелый страж свой отчизны.

Товарищ! Кто ты? Может быть, с тобой
Сидели мы во фронтовой столовой?
Из блиндажа, не говоря ни слова,
Быть может, вместе наблюдали бой?
Скитались ли на Южном берегу,
О Маяковском споря до восхода,
И я с того печального похода
Твое рукопожатье берегу?
Вот здесь он жил. Вел записи потерь.
А хоронил чуть дальше - на погосте.
Оттуда в эту каменную дверь
Заглядывали черепные кости,
И, отрываясь от текущих дел,
Печально он в глазницы им глядел
И узнавал Алешу или Костю.

А делом у него была вода.
Воды в пещерах не было. По своду
Скоплялись капли, брезжа, как слюда,
И свято собирал он эту воду.
Часов по десять (падая без сил)
Сосал он камень, напоенный влагой,
И в полночь умирающим носил
Три четверти вот этой плоской фляги,
Вот так он жил полгода. Чем он жил?
Надеждой? Да. Конечно, и надеждой.
Но сквознячок у сердца ворошил
Какое-то письмо. И запах нежный
Пахнул на нас дыханием тепла:
Здесь клякса солнца пролита была.
И уж не оттого ли в самом деле
Края бумаги пеплом облетели?

"Папусенька! - лепечет письмецо.
Зачем ты нам так очень мало пишешь?
Пиши мне, миленький, большие. Слышишь?
А то возьму обижуся - и все!
Наташкин папа пишет аж из Сочи.
Ну, до свидания. Спокойной ночи".
"Родной мой! Этот почерк воробья
Тебе как будто незнаком? Вот то-то
(За этот год, что не было тебя,
Проведена немалая работа).
Ребенок прав. Я также бы просила
Писать побольше. Ну, хоть иногда...
Тебе бы это Родина простила.
Уж как-нибудь простила бы... Да-да!"

А он не слышит этих голосов.
Не вспомнит он Саратов или Нижний,
Средь хлопающих оживленных сов
Ушедший в камень. Белый. Неподвижный.
И все-таки коричневые орды
Не одолели стойкости его.
Как мощны плечи, поднятые гордо!
Какое в этом жесте торжество!
Недаром же, заметные едва
Средь жуткого учета провианта,
На камне нацарапаны слова
Слабеющими пальцами гиганта:
"Сегодня вел беседу у костра
О будущем падении Берлина".
Да! Твой боец у смертного одра
Держался не одною дисциплиной.

Но вот к тебе в подземное жилище
Уже плывут живые голоса,
И постигают все твое величье
Металлом заблиставшие глаза.
Исполнены священного волненья,
В тебе легенду видя пред собой,
Шеренгами проходят поколенья,
Идущие из подземелья - в бой!
И ты нас учишь доблести военной.
Любви к Советской Родине своей
Так показательно, так вдохновенно,
С такой бессмертной силою страстей,
Что, покидая известковый свод
И выступив кавалерийской лавой,
Мы будто слышим лозунг величавый:
"Во имя революции - вперед!

Илья Сельвинский
Аджи-Мушкайские каменоломни
1 - 12 ноября 1943 г.

Прочитал эти строки Сельвинского в Таганроге и 16-летний Николай Бут. Тогда же ему захотелось увидеть все своими глазами. Но спуститься в Аджимушкайские катакомбы Буту удалось только в 1960 г., когда он, уже как военный художник, впервые приехал в Керчь.
В то время началось создание первой подземной экспозиции, которое осуществлялось под руководством Сергея Михайловича Щербака. С основателем Музея Аджимушкайской обороны С. М. Щербаком Бута связывала долгая дружба, вплоть до самой смерти художника.

В каменоломнях, где сражались и гибли воины, Николай Яковлевич начал работу, как ему думалось, над одной картиной. Но зарисовки, эскизы, рисунки и этюды накапливаясь, реликвии, находимые в каменоломнях, все более захватывали его воображение, поездки в Керчь становились чаще, внося коррективы в творческий замысел художника. Вместо одной работы рождается целый ряд полотен под общим названием «Аджимушкайская трагедия». Вскоре автор меняет название на более емкое и значимое - «Аджимушкай. 1942 год».



Николай Бут Солдаты подземного гарнизона 1964 г.

Своеобразие полотен Н. Я. Бута заключается, прежде всего, в том, что в них практически никогда не изображается момент схватки противоборствующих сторон, а фигуративный образ врага на холсте отсутствует вообще.



Николай Бут Последние патроны.

Сюжетный круг картин четко определен реалиями жизни и борьбы гарнизона: подготовка к бою («На задание» 1966); ожидание боя («Засада», 1968); мгновения, завершающие сражения («Последняя граната», 1962; «Во имя жизни», 1963; «Последний рубеж», 1965); сцены клятвы верности на могилах погибших товарищей («Скорбная минута», 1965; два варианта картины «Клятва», 1965-1967 и 1974-1978).



Николай Бут Медсестра Наташа.

Тема войны, ожесточенность боя передаются не сценой самого непосредственного сражения – автор делает акцент на психологическом состоянии его участников.
Отсюда и стремление автора к портрету, например, триптих «Аджимушкайцы», 1964; «Часовой», 1963; «Аджимушкайская Аленушка», 1966; «Детство, опаленное войной», 1965; «Командир морской пехоты», 1974, портреты руководителей обороны.



Николай Бут Герой Новороссийского десанта Герой Советского Союза капитан-лейтенант В. Ботылев.



Николай Бут Герой Советского Союза капитан Ян Налепка 1979 г.



Николай Бут Черноморец

Сам художник не скрывал своей привязанности к портрету, особенно к портрету человека, пережившего войну. Он писал: «Мы – художники, обязаны оставить свидетельства о виденном и пережитом поколениям, которые знают и будут знать о войне по книгам, картинам и кинофильмам. Они должны знать и тех, кто, сам, опухая от голода, кормил и одевал солдат Победы, и какой ценой она добыта, сколько страданий, крови, жизней она стоит. Этих людей, которые дали нам великое счастье жить свободно, каждый должен знать в лицо и поименно. В этом я вижу свой художнический и гражданский долг!».



Николай Бут Глоток воды



Николай Бут Боевые подруги.

Немногочисленные суровые пейзажи – места событий («В Аджимушкайских каменоломнях», 1962; «Священные камни Аджимушкая», 1963; «Суровые камни», 1967) усиливают драматизм происходящего.
Картины Аджимушкайского круга – не только иллюстрации к конкретному историческому событию. Это и размышления автора о подвиге, его духовно-нравственных истоках, патриотических чувствах советских людей, оторванных от мирных дел, одетых в военную форму мужчин, женщин и даже детей, людей разных возрастов и разных судеб, сложившихся в Аджимушкае в одну судьбу.



Николай Бут Филиппок из бригадной разведки.



Николай Бут Опалённое войной детство. 1965 г.

Сложившийся к 1967 г. цикл с успехом экспонировался на передвижных выставках в Москве, Севастополе, Симферополе, Одессе, Ростове-на-Дону, Донецке, Краматорске, Керчи.
Временная экспозиция в 1968 г. в Керчи стала постоянной, развернувшись в одном из залов Керченского историко-археологического музея.
Замысел цикла не был исчерпан и в последующие десятилетия: некоторые работы создавались в семидесятые и восьмидесятые годы. Всего создано более 150 работ, включая самостоятельные произведения, рисунки и этюды к картинам.
7 мая 1985 года, в канун 40-летия Победы, постоянная экспозиция выставки переехала в отдельное здание Картинной галереи по улице Театральной, где экспонируется и поныне.



Николай Бут Письмо маме. 1970 г.

Закончить рассказ о художнике хочется еще одним стихотворением об Аджимушкае, эпиграфом к которому служат строки Сельвинского. И пусть такая своеобразная преемственность поколений будет не только в творчестве, но и в таком же трепетном отношении к этой войне и к Памяти не только наших дедов, отцов и нашего поколения, но и наших детей и внуков.

Керчь. Аджимушкай

«Страна велит нам почести воздать
Великим мертвецам Аджимушкая»
Илья Сельвинский, ноябрь 1943г.

Радио-sos-сообщение без перерывов
Криком о помощи: «Людям Советской страны!!!
Гибнем от голода, жажды, удушья и взрывов,
Но не сдаёмся! Отечеству свято верны!»

Аджимушкай. Дух священной борьбы не был сломлен.
Ночь подземелий хранит память павших солдат –
Воинов-призраков керченских каменоломен,
Следуя долгу, спустившихся в яростный ад.

Сорок второй. Двадцать пятое мая во мраке.
Тысячи душ под ударами вражеских бомб,
В смраде и ужасе яда немецкой атаки,
Кровью впитались в историю тех катакомб.

Голосом женственным через метровые толщи:
«Обречена цитадель на живой саркофаг.
И в подтверждение плена – смирения мощи,
Ждём на поверхности белый спасительный флаг».

К вене штыком! Легендарный приказ командира…
Краска нашлась… И увидел в смятении враг:
Из валунов, к свету, взвился над раненным миром
Неукротимый и грозно алеющий стяг.

Лицами в камень – ракушечник воздухом веет.
Губы сосут капли влаги с закопченных стен.
Газовый мор нагнетает отравленный веер.
Выжить! Готовыми к бою подняться с колен.

Факел надежды в сердцах, боль в измученных лёгких:
Будет разорвана Армией эта петля.
Радиограмма пронзила столетье эпохи,
Но не услышала зова Большая Земля.

Тут по весне обнажаются старые раны...
И величаво взирают скульптуры бойцов;
Рдеют в полыни победным салютом тюльпаны
В честь гарнизона ушедших во тьму мертвецов…

Эльвира Маладжанова

Источник