Заметила за собой гнусное, хоть и не доказуемое (не доказуемое, это значит, что если бы я не рассказала, никто бы и не догадался).

Одна двуногая пакость (не родня; человек, от которого, к сожалению, в данный момент нельзя избавиться; умная тварь; умная, но... тварь) начинает фестивалить. Я даю ему укорот, человек фестивалить прекращает, но через непродолжительное время выдаёт свечку, и видно, как ему даже физически плохо.

Да, приходится терпеть. Поясняю: даже если я отвечаю мерзкому существу, всё равно это и значит "терпеть". Не пришлось бы, если бы этого человека не было (в той же точке времени и пространства, что и я, но лучше бы - вообще).

Ему было бы нормально, если бы я позволила себя жрать. Но не хочу. Перебьётся, мои нервы и так страдают от "фестивалей". Но человек страдает физически, после того, как его не поддержат в его злобной дури. А я испытываю какое-то лёгкое удовлетворение от его дурноты: своего рода компенсация за перенесённый дискомфорт. И нет, меня не мучает совесть. Дряньку не жалко, жаль только себя и своих сил.

Где, интересно, госпожой трудоустраивают? Ну той, которая плёткой хлещет, пощёчины отвешивает и гадости говорит - и всё это за большие деньги. О, я бы смогла.
К тому же это ещё и выгодно.

Я человек со свободной волей,
И я не знаю, что делать боле:
Как побудить такого (только другого)
И очень мне дорогого
Человека со свободною тоже волей
Не винить себя, не кричать от боли.

Мне плевать на принципы и идеалы
Мёртвы принципы, а идеалы
Способны окрасить живое в алый.
Господи, а когда твоё царство?
Тридцать пять - поздновато уже для бунтарства.
Но позволительно для мытарства.

Всё упирается в эту волю,
Которая вроде бы и свободна,
Но вот как-то не однородно.
Ведь я - человек?
Со свободной волей?
Уже теперь сомневаться изволю.

Сегодня Коша разбудила меня в шесть двадцать утра, гладя лапкой по руке. Я проснулась, и пробуждение было приятным: подумать только: мягкой лапкой! по руке!
Открыла глаза,погладила Кошу. А она снова погладила меня лапкой по руке. Встала её гладить и кормить!
Давно бы так! А то наша смуглая леди то истошно мявкала, то роняла настольную лампу и книги, то больно дёргала меня за волосы. Не каждый раз, но было.

А ещё из хорошего: я узнала, что живут на свете чёрные дождевые лягушки (надо же, лягушки, а выглядят как жабы) с мимимишными печальными мордочками. Такие (картинка попёрта с Яндекс.картинок):

Завтра с утра всё будет так: я проснусь в половине одиннадцатого утра. Поем прямо в постели вредного, но приятного: огромный кусок тёплой пиццы с сыром, помидорами и салями, большая кружка горячего какао и коробка с мармеладными мишками - горсть за горстью, пока не надоест. А мне долго не надоест. Вся комната пропитана ароматом тюльпанов, ведь весь пол заставлен вазами, вёдрами и стеклянными банками с тюльпанами. Есть розовые, есть жёлтые, есть фиолетовые, есть рыже-зелёно-фиолетовые, но самые любимые - красные с жёлтой сердцевинкой. Кто их принёс - неважно, важно, что они просто есть.

Из динамиков льются божественные мелодии Ensemble Labyrinthus. Я сижу в постели и читаю фанфики по Гарри Поттеру. О, не все, конечно. У меня есть несколько любимых, и вот выложили продолжение, и можно насладиться.

Надо бы распаковать обновки от Радиваски, Пиросмани и Дикого Риса и насладиться. Но я ещё немного полежу.

Но - не фанфиками едиными. Ноутбук решительно отложен в сторону. Лучше почитать настоящую, бумажную книгу. Можно Шкловского. Можно стихотворения Эмили Дикинсон - есть из чего выбрать. А потом ещё полежать с закрытыми глазами.

Ежедневные дела делаются, ничто не стоит на месте. Но - без моего участия. Без меня.

За окном в белизну белизн тихо падает снег. В комнате - аромат тюльпанов.

А на самом деле завтра (да уже и сегодня), вместо всех этих роскошеств и излишеств, придётся трюхать по холодку на другой конец Москвы к ребёнкиному Очень Важному Доктору на плановый осмотр.
УУУУУУУУУУУ!

Вчера вечером вышли с Яром от остеопата, зашли в сквер Ислама Каримова. Оттуда я позвонила маме, рассказать, как всё прошло.
Вот точно также, после посещения того же доктора, в почти то же самое время и из сквера Ислама Каримова я звонила маме в конце мая.
В чём разница? Тогда, уже после того, как позвонили, мы с Яром шли пешком до Третьяковской, а вчера - до Октябрьской.
Тогда был ветреный майский день, а вчера - тихий тёплый октябрьский вечер.
Тогда папа был жив.

В конце июня мама сфотографировала меня - и очень удачно! Один из лучших моих портретов, а из недавних - так и вообще лучший.
Ёжик зашёл к нам домой и слегка растерялся, тыкался во все углы и совершенно дезориентировался. Пришлось аккуратно его выдворить. Он уже порывался было протаранить мешок с сахаром, а кошачью еду вообще успел попробовать (белое у него на носу - это она, еда).
Редкая фотография, на которой у меня не мой обычный оскал в 33 зуба, а просто полуулыбка.
И да, слабовата стала: раньше ежей брала голыми руками - и ничего, а теперь только прихватками: больно!
А зозик это потому, что дочка моего кума, когда была маленькая, называла ёжиков зозиками.

Ещё две недели назад, стоя в ванной комнате на даче и разглядывая своё лицо в зеркале - а дачные зеркала, не в пример московским, очень льстят мне: ни прыщика, ни морщинки, ни пятнышка, так ты отражаешься в глазах по-настоящему любящего - пока водонагреватель нагревал воду для душа, я думала. Думала о том, что если по-настоящему и не без причины тошно, помогут тебе вовсе не люди. А то необычное, что ты видела своими глазами и слышала своими ушами, а не на чужих фотографиях и в чужих пересказах. То, что было увидено добровольно, а не потому, что "надо" и то что сумела делать своим. Или даже не сделать своим, но прочувствовать наиболее полно. Мне скажут: "Ах, не люди? Да к людям ты ещё приползёшь!" Приползу. А пока я вспоминаю мою поездку во Францию на курсы французского языка для взрослых, мне тогда было двадцать два.
Для всех, кто хотел поехать, была экскурсия в горную деревню в Сен-Гийом-лё-Дезер. И не то по пути туда, не то по пути обратно устраивали небольшой привал, и можно было искупаться горной реке Эро (Hérault), или, по-местному, Эру. Узкая речка, с дном, которое не нашаришь ногами, ибо глубокая, как колодец, неестественно-бирюзового оттенка. И у неё был восхитительный запах. Реки обычно приятно пахнут свежестью и холодной водой, к этому запаху примешиваются запахи приречных растений. Море с непривычке пахнет, пожалуй, неприятно. Вода реки Эро пахла только что разрезанным арбузом и цветами. Плыть в ней было весело и страшно и весело только оттого, что страшно - из-за её бездонности. Но аромат её воды был настоящим откровением: так бывает, да.

Раньше, когда я видела человека в очень непростом, даже страшном положении, то удивлялась, как он вообще это может вынести. А потом поняла, оказавшись в похожей ситуации, что человек вообще многое может претерпеть, а ситуация изнутри ощущается не так, как снаружи. Не то, чтобы совсем легко, - нет, но приноровится можно. Над бездной с максимальным комфортом.
Это как если ты смотришь из дома на тёмную ночную улицу, и страшно идти туда, а идти необходимо. И вот ты идёшь, и не так темно, и совсем не страшно, и где-то фонарь горит, и взгляд привыкает, и тьма расступается.

И второе: раздражает, когда говорят: "У неё/у него вон чего, а так хорошо держится! такое мужество! такое умение владеть собой!"
Это часто ни то, ни другое, ни третье. Что, никому в голову не приходит, что это такой тип нервной системы, общее отупение на фоне несчастий, низкая чувствительность и сонный разум?

Рыжий чёрного спросил: "чем ты голову красИл?"

Здесь тихо. Только писк и щебет птиц, но это не считается шумом. Только гром вдалеке да изредка гудение дальнего самолёта. Значит, тихо.

На пореченской детской площадке стандартный щит с инструкцией, что можно на площадке делать, а чего - нельзя. Нельзя курить, например. Но местные жители - реалисты. На детской площадке стоят урны, а поверх каждой - специальная крышечка: гасить сигареты. На крышечки заботливо насыпан песочек, чтоб уж наверняка.

У обитателей новопостроенных домиков голландские и шведские привычки: живут без штор.

Жасмин (да-да, помню: чубушник, конечно), щедро политый дождями и напитанный дождевой влагой, благоухает сильнее. Даже не видимый за высоким забором, он уверенно заявляет о себе.

В нашей деревеньке есть улица Дачная и улица Рябиновая. От этого меня потряхивает. Отчего же? Да очень просто: я застала ещё времена, когда здесь было гораздо тише (ЕЩЁ тише), не так кучно всё застроено (да, очень люблю деревянные дома с резными наличниками, а другие виды домов, за редким исключением, не люблю; а Калабуховский дом начал пропадать ажно с 1993 года - тогда появились первые стройки первых коттеджей). Да, раньше вообще была одна улица, которая не называлась никак: просто асфальтовое кольцо дороги и деревня внутри. Но если уж называть, то Марьинской или Пореченской (Марьино и Поречье рядом), либо уж Волошинской. Максимилиан Волошин жил в Коктебеле не всегда. Он жил с мамой в Москве, отдыхал под Москвой, а до нашей деревни как-то пешком дошёл (не от Москвы), о чём в его дневнике и запись есть.

Видела вишнёвое деревце, растущее не на чьём-то дворе, а так просто, на поляне. Оно было совершенно засохшим, а на каждой ветке сидела большая жёлтая улитка. Трудно сказать, это улитки прикончили деревце, или пришли уже на высохшее, за вкусным.

Заметила, что цветущие яблони и белый шиповник в своём запахе имеют что-то хлебное. Едва уловимое, но чувствуется. Возможно, так отмечены растения, дающие нам пищу. Знак отличия и знак почёта.

Калина красная - калина честная: даже когда ягод нет и они не скоро будут, всё равно её белые цветы уже пахнут как её красные ягоды.

Когда мои бабушка с дедушкой были живы и здравы, они держали кур и кроликов. Кур и кроликов надо было чем-то кормить. В числе прочего они ели отваренные до мягкости картофельные и морковные очистки, очень мелкие картофелинки, - в этом духе. Для сытности эти самые отварные очистки смешивались с повалом. Повалом у нас звались отруби очень грубого помола, которые людям в пищу не годятся, а животным - да. Однажды было заказано несколько мешков такого повала. В одном из мешков дед обнаружил (не сразу: продавцы, на их счастье, успели уехать на своём грузовике) тяжёлую деревянную искусно выполненную и искусно же раскрашенную статуэтку орла, раскинувшего крылья. Дед цветисто и с использованием многих идиоматических выражений помянул торговцев недобрым словом. Эти недобрые слова вызвали бы восторг любого фольклориста.
Орёл поселился на шкафу рядом с моей кроватью. Его внушительный силуэт несколько пугал меня тёмными вечерами. А потом статуэтку скинула на меня кошка, и орёл переехал на пмж на чердак. Он и теперь там.

Мне снилось, в числе всего прочего, будто бы мы живём в деревенском бревенчатом доме, и там завелись мерзкие полуживотные-полунасекомые, кузнечико-лягушко-мыши, назойливые, прыгучие и кусачие.
И оказалось, что ими питаются ореховые сони (на самом деле они орешниковые, но я всю дорогу называю их ореховыми, ореховыми буду и впредь называть), мы принесли несколько сонь в дом, и они убивали и ели кузнечико-лягушко-мышей, а мы восхищались этим и ореховых сонь с восторгом гладили. Им нравилось, они сами лезли к нам в руки и были весьма сообразительными и дружелюбными.

Мы с братом были детьми тогда. И забор у нас тогда был другой: сквозной, дощатый, седой от выгоревшей и местами облезшей светло-сине-синей краски и побелевшего на солнце дерева, с которого краска облупилась и слезла. По забору любила ходить туда-сюда наша кошка. Забор бросал густую тень на внутренний кусочек участка в самом его углу. И в этой полусырой тени (и если бы спросили, что такое для меня лето в деревне, я бы ответила: прохлада и тень. Таинственная прохлада и таинственная тень. Таинственная - в прямом смысле: где зарождается тайна и творится таинство) густой невысокой траве росли мухоморы. Большие, средние, маленькие. С красными шляпками и с оранжевыми. Те, что вот-вот сдадутся и развалятся, но держатся из последних малых сил, и совсем малыши, у которых вся жизнь впереди. Это была одна мухоморская семья. Мы с братом восхитились и решили. что у нас теперь есть своя страна - Мухомория. Мы разговаривали о мухоморах, фантазировали о них: кто что из них делает, кто что говорит (уже не помню), любовались и восхищались. Мы их даже подкармливали: в голубом игрушечном пластмассовом кувшинчике разводили куриный помёт (дедушка с бабушкой держали кур) и так удобряли грибы (бедные наши родители: они-то думали, что мы играем с голубым кувшинчиком вполне цивилизованно, наливая туда исключительно воду!). Не всем мухоморам это нравилось, некоторые начинали сохнуть: слишком ядрёная для них еда. И мы тогда переставали их кормить, но восхищаться не переставали.

Всё кончилось моментально и в один день. Бабушка, вероятно почувствовав наш сверхинтерес к бело-красным грибам в горошек, выполола их всех до единого с корнем, а место, на котором они росли перекопала и утоптала. Хочется ещё добавить: "...и посыпала солью", но это было бы уже неправдой.

Муж недавно прочёл книгу "Человек, который принял жену за шляпу" (ему её подсунула я: купила себе, но так пока ни разу и не открыла).
Но это была прелюдия, а "людия" - вот:
С. сидит на кровати, и мне показалось что рядом с ним лежит наша Коша. Мурчание было слышно очень отчётливо. Ошиблась: рядом с С.-м лежали его чёрные домашние брюки, а Коша вообще лежала-мурчала на письменном столе.
Удостоилась звания "Женщина, которая приняла штаны за кошку".

Мой брат Юрик уехал в Америку. С трёх часов дня трудится в лаборатории, а по утрам подрабатывает доставкой еды. У него есть свой ютьюб-канал о жизни в Америке, и вот это, как мне кажется, его лучшее видео. Просто калифорнийские дороги, одноэтажная Америка и голос брата:

- ...Наберёт, бывало, наша бабка валуёв в ссаный подол, наварит и нам, ребятам, даст: "Ну и жрите!"
- А отмачивали их, бабушка? Валуи ведь горькие.
- Куда там! Так жрали.

Бабушка, мамина мама, готовила плохо. Тому были, конечно, объективные причины. Приготовление пищи - обязанность хозяйки дома. Второй нелюбимой дочери вряд ли доверят такое ответственное дело, для неё есть другая работа, потяжелее и погрязнее. В условиях, когда необходимо экономить ресурсы, продукты и топливо, едва ли приготовление пищи доверят тому, кто для этого не предназначен, а готовка - это прежде всего практика. И того, кто заведомо не годится на роль повара всея семьи, обучать готовить может и будут, но так - слегка и не особо тщательно.

Это родители моего отца были из весьма зажиточных крестьянских семей, у маминых родителей было иначе. Бедность, или, если угодно, малая зажиточность, не располагают ни к кулинарным изыскам, ни к смелым экспериментам - всё только максимально простое и сытное.

Бабушка почти не умела готовить, и тому было причиной всё вышесказанное, а также общее равнодушие к этому занятию: не умела, потому что не любила. Но кое-что удавалось отменно: картофельный суп с выпущенным в него сырым яйцом, пирог с малиной - это было пару раз: дивный, дивный бабушкин пирог с только что сорванной и немытой (да, немытой!) малиной. И было коронное блюдо: кулебяка.
Нет, это не пирог с мясом или рыбой, где начинка занимает более половины веса пирога.

Кулебяка от бабушки Анастасии Никифоровны готовилась так:
На дно кастрюльки с толстыми стенками наливается немножко кипячёной воды, далее - слой нарезанных дольками яблок (можно и даже приветствуется - зелёных и кислых, недозрелых яблок-падалиц), это всё чуть чуть присыпается сахарным песком, потом - причерствевшие куски белого хлеба (главным образом корки), потом снова чуть-чуть кипячёной воды. Далее слои повторяются в том же порядке, насколько хватит терпения и "материала". Сверху - кусочек сливочного масла. И - под крышкой на небольшой огонь. Дивный яблочный дух, который наполнит кухню, возвестит о готовности блюда, и его можно есть горячим, тёплым или холодным - всё равно это будет вкусно. Дубовые и кислые яблоки в готовом блюде перестают быть и тем, и другим, а чёрствый хлеб, пропитанный яблочным духом и соком обретает благородство запаха и вкуса. Особенно корочка, о! Это в буквальном смысле - из дерьма конфетка.

Мне могут попенять на то, что сахар, сливочное масло и белый хлеб - вовсе не еда бедных. В небогатой семье вряд ли ели белый хлеб, а если и бывало такое, то вряд ли он залёживался до состояния причерствевшего. Думаю вот что: сливочным маслом можно пренебречь, сахару нужно минимально, если его нет - думаю, можно заменить небольшим количеством мёда, а если нет и его - также пренебречь. Чёрствый белый хлеб не обязательно иметь свой несъеденный. Могли отдать более зажиточные родственники, например. Как нечто, что самим в пищу не годится, а выбросить - грех. Яблоки-падалица вообще не проблема. Вуаля: минимум усилий и вкусное, жирное, сытное блюдо готово.

Я не могу назвать это блюдо шарлоткой. Для меня оно и только оно - кулебяка, а вовсе не пирог с мясом или рыбой. Иначе невозможно, как невозможно сказать творОг вместо твОрог, свеклА вместо свЁкла, щавЕль вместо щАвель. Иначе это выламывание себя через колено и предательство себя, своей семьи, своей идентичности. Маленькое предательство, а болезненное. Так что кулебяка, да.

Кулебяка для меня - это соmfort food, еда из детства, приготовляя и поедая которую можно почувствовать себя лучше морально и физически.
Когда я готовлю и ем кулебяку, и запах яблок наполняет кухню, тьма отступает, а страхи и печаль на время забиваются в дальние углы.

Обожаю эти имена: Авигдор, Авессалом, Арви, Арвид. Даже когда мысленно произношу их, аж всё теплеет внутри, и поднимается чувство восторга и торжества. Но есть один момент: если живёшь в русской и отнюдь не богемной среде и при этом имеешь хоть что-то в чердаке, ребёнка ты так не назовёшь. Бесконечно жаль. Но самовыражение одного человека заканчивается там, где начинаются возможные неприятности у другого.

Будь у меня герб, я бы поместила на нём: бабочку-крапивницу (шоколадницу), улитку и лягушку.
Бабочка - символ души, на меня в юности садились бабочки и стрекозы, да и сейчас (ну не совсем сейчас, а всё же летом) тоже иногда. А бабочки-крапивницы - наикрасивейшие из всех бабочек, тропических не исключая.
Улитка - символ медлительности и замкнутости, тотальной интровертности.
Лягушка тут тоже была бы не без причины. Почему - важно, но не будем об этом.

На работе моя коллега, вдова возраста 70+ (там хороший плюс к семидесяти, скорее 80 минус чуть-чуть) вопит в телефонную трубку своей приятельнице: "Милочка моя, интимом нужно заниматься как-то понезаметнее для окружающих и да - безопасно!" Хотелось спросить: "Также незаметно, как Вы разговариваете по телефону?"
И поди знай, что она разумела под словом "интим".

Прошлой ночью приснилось мне нечто вроде притчи (или анекдота, это уж как посмотреть):
Сидит старый больной нищий, просит милостыню. Ему подают золотую монету. Подбегает вор, выхватывает у нищего монету. Но нищий ударил вора по голове своим тяжёлым костылём, и вор монету выронил.
Через несколько дней вор умер от последствий травмы. Вскоре умер и нищий, ведь он был стар и болен. На том свете они встретились и нищий сказал вору: "Вот видишь, как хорошо получилось: ты не смог отобрать у меня монету. я тебя наказал. А ведь я мог бы и монету свою не вернуть и, чего доброго, ещё и простить тебя! А таким попустительством я бы сгубил и твою, и свою душу и отвечал бы потом на Страшном Суде!" Вор смущённо улыбался и согласно кивал.