... сродни детской влюблённости, самой поэтической разновидности этого чувства, не обременённой ни желаниями, ни надеждами, ни планами на будущее. Я любовался ими, томимый той же бескорыстной сладкой тоской, какую испытывали они сами, когда замирали на веранде, завороженно вглядываясь в призрачные очертания гор на горизонте, и стакан с ненужным больше коктелем выскальзывал из пальцев. Печальная трель, рождавшаяся в момент соприкосновения тонкого стекла с каменным полом веранды, болезненно отзывалась в моём сердце и кружила голову почище, чем колокольный перезвон в воскресное утро. <...> Они разнились, как сталактиты, созревающие в темноте подземелий, и северное сияние, которого я никогда не видел; как краткий отчаяный крик испуганного ребёнка и медленное погружение в воду горядего источника, бьющего среди иссиня-чёрных лавровых полей на острове...